 |
|
ЗАКОН СУЩНОСТЬ ЯВЛЕНИЕ
(порядок) форма - содержание [беспорядок]
[вещь-
свойство-
отношение]
С Т А Р О Е
ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Первое "внутреннее" определение категории таково:
Становление есть единство (взаимопереход) возможности и действительности.
Становление только тогда является становлением, когда оно вовлекает в свою "орбиту" все моменты возможности и действительности, а именно, необходимость, случайность, свободу и закон, явление, сущность.
Определение становления как единства возможности и действительности является более правильным и точным, чем гегелевское определение его как единства бытия и ничто. Последние являются слишком абстрактными, неопосредованными категориями. Они противостоят друг другу как две скалы. Бытие есть бытие, ничто есть ничто. В противоположности бытия и ничто есть что-то деревянное, косное, застывшее. Не случайно в истории философии была концепция, которая признавала только реальность бытия. Совсем другое дело, возможность и действительность. Эти категории трудно представить друг без друга; они предполагают друг друга. В сущности это те же бытие и ничто, но взятые в их диалектической взаимосвязи. Бытие есть не просто бытие, а действительность. Ничто есть не просто ничто, а возможность. Интересно в этом плане высказывание Я.Ф. Аскина: "Понятие небытия фиктивно, если понимать под ним некий особый мир, рядоположенный бытию. Понятие небытия в его рациональном толковании отражает не какой-то особый мир, сосуществующий с миром бытия, а характеризует неосуществившиеся потенции материального мира. Становление этих потенций, переход их в действительность — этот процесс и означает переход от небытия к бытию в диалектико-материалистическом смысле"[83].
Взгляд на становление как единство возможности и действительности не является абсолютно новым. Он имеет определенную традицию. Еще Аристотель указывал, что различие возможности и действительности является необходимым условием "движения и возникновения". Критикуя мегарцев, отрицавших реальность возможного, он писал: "Далее, если неимеющее возможности — это то, что лишено возможности, то получается, что то, что еще не произошло, не будет иметь возможность произойти; если же о неимеющем возможности произойти утверждают, что оно есть или будет, то говорят неправду (ведь именно это означало "неимеющее возможности"), и, следовательно, такие взгляды отвергают и движение и возникновение. В самом деле, то, что стоит, всегда будет стоять, и то, что сидит, — сидеть; раз оно сидит, оно не встанет, ибо невозможно, чтобы встало то, что не имеет возможности встать. Если поэтому утверждать такое недопустимо, то ясно, что возможность и действительность — не одно и то же (между тем приведенные взгляды отождествляют возможность и действительность, а потому и пытаются опровергнуть нечто немаловажное)"[84].
В отечественной философии неоднократно высказывалось мнение, что становление выражает единство возможности и действительности, их переходы друг в друга. Выше мы уже приводили замечание Я.Ф. Аскина по поводу небытия как возможности. Это замечание он делает в контексте анализа категории становления[85]. Хотя Я.Ф. Аскин исходит из гегелевской трактовки становления как единства бытия и небытия, он, однако, идет дальше и пытается осмыслить эту категорию в координатах возможности и действительности. У Гегеля этого не было. Между становлением, с одной стороны, и возможностью и действительностью, с другой, у немецкого философа непроходимая грань: эти категории рассматриваются им в разных разделах логики (становление — в "учении о бытии", возможность и действительность — в "учении о сущности").
Такую же попытку делает В.М. Гордон. В своей статье "Становление" ("Философская энциклопедия", т.5) он сначала дает определение этой категории a la Гегель, а затем пишет: "оно (становление — Л.Б.) выступает как процесс зарождения возможностей и превращения одной из них в действительность". И еще немного ниже: "Выражая состояние незавершенности существования, становление раскрывает переход возможности в действительность и может рассматриваться как промежуточное звено между ними"[86]. Как видим, В.М. Гордон понимает, что становление есть нечто, соединяющее возможность и действительность. Однако, он не сделал решающего шага: не стал рассматривать становление как категорию, обнимающую собой возможность и действительность. Оно для него лишь промежуточное звено между ними. Разница между тем и другим пониманием становления вроде бы незначительная, но в ней вся суть. Возможность и действительность — моменты становления, а не внешние ему категории, которые оно связывает в качестве промежуточного звена. Такой взгляд на возможность и действительность помимо всего прочего позволяет рассматривать их не как самостоятельную пару категорий, а как включенные в систему категорий, категориально-логически. Становление является по отношению к ним родительской категорией.
Теперь о втором "внутреннем" определении категории "становление". Оно формулируется так:
Становление есть единство революции и эволюции.
Это определение связано с первым следующим образом:
Революция есть превращение возможности в действительность.
Эволюция есть превращение действительности в возможность.
Здесь необходимо ввести еще две категории, обозначающие разные "формы" действительности в аспекте становления. Это — старое и новое (старая и новая действительности).
Тогда приведенные выше определения эволюции и революции можно интерпретировать так:
Эволюция — вызревание в недрах cтарой действительности возможности новой действительности, постепенная подготовка старой действительности к переходу в новую действительность. Переход же в новую действительность, т.е. реализацию возможности новой действительности осуществляет революция.
Эволюция — это превращение новой действительности в старую, старение действительности.
Революция, напротив, — переход от старой действительности к новой, обновление действительности.
Почему переход возможности в действительность характеризуется как революция? Дело в том, что действительность — это целокупность, объединяющая явление, сущность, закон, и ее изменение, переход в другую действительность означает не только смену явлений, но и переход от старой сущности к новой, от законов, управлявших старой действительностью, к новым законам. Законы и сущности, как и явления, не вечны. Их смена также естественна, как и смена явлений. Правда, если смена явлений происходит все время, то сущности и законы меняются только в период революции, т.е. в период перехода старой действительности в новую, в период коренного изменения, обновления действительности.
В недрах старой действительности зарождаются законы новой действительности, но они выступают на данном этапе не как законы, а как необходимость. Последняя есть возможность нового закона, предпосылка возникновения нового закона. Закон есть действительность необходимости, есть реализованная необходимость. Неплохо сказано в "Словаре иностранных слов": "эволюция подготовляет революцию и создает для нее почву, а революция увенчивает эволюцию и способствует дальнейшему развитию, открывая качественно новые возможности эволюции"[87].
Как мы уже говорили, старое и новое являются моментами действительности в аспекте становления. В этой связи следует подчеркнуть, что становление включает оба перехода: от старого к новому и от нового к старому. Обычно, когда говорят о прогрессе, то видят только один переход — от старого к новому, обновление действительности. В тени остается другой переход: от нового к старому (нового в старое), старение того, что когда-то было новым. Ультрареволюционеры, сверхпрогрессисты постоянно забывают об этой второй стороне становления. Отсюда их нетерпение, торопливость. В самом деле, для того, чтобы можно было переходить от старого и новому, нужно, чтобы старое было, чтобы прежнее, предыдущее новое как следует состарилось, т.е. как можно полнее одействительнилось и исчерпало себя. Только при этом условии возможен переход от старого к новому. (А иначе это будет непрерывный переход от одного нового к другому новому, скачки, ведущие к хаосу).