 |
|
Глава 2. Уилмингтон. Средняя школа в Лейни, 1979-1981 гг.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Глава 1. Париж, октябрь 1997 г. 2
Глава 2. Уилмингтон. Средняя школа в Лейни, 1979-1981 гг. 9
Глава 3. Чикаго, ноябрь 1997 г. 12
Глава 4. Лос-Анджелес, 1997 г. Уиллистон, Северная Дакота, 1962 г. 25
Глава 5. Чепел-Хилл, 1980 г. 29
Глава 6. Чепел-Хилл, 1981 г. 38
Глава 7. Чепел-Хилл, 1982-1984 гг. 49
Глава 8. Чикаго, 1984 г. 52
Глава 9. Нью-Йорк; Бристоль, Коннектикут, 1979-1984 гг. 55
Глава 10. Чепел-Хилл, Чикаго, Портленд, 1984 г. 65
Глава 11. Лос-Анджелес, Чикаго, 1984 г., 1985 г. 71
Глава 12. Бостон, апрель 1986 г. 76
Глава 13. Нью-Йорк; Портленд, 1986 г. 84
Глава 14. Чикаго, 1986-1987 гг. 87
Глава 15. Олбани; Чикаго, 1984-1988 гг. 88
Глава 16. Чикаго; Сиэтл, 1997 г. 96
Глава 17. Гамбург и Конвей, штат Арканзас; Чикаго, 1982-1987 гг. 100
Глава 18. Детройт, 1980-е гг. 108
Глава 19. Чикаго, 1988-1990 гг. Нью-Йорк, 1967-1971 гг. 112
Глава 20. Чикаго, 1990-1991 гг. 121
Глава 21. Чикаго; Лос-Анджелес, 1991 г. 126
Глава 22. Чикаго, 1997-1998 гг. 130
Глава 23. Чикаго; Портленд, 1992 г. 134
Глава 24. Ла-Джолла; Монте-Карло; Барселона, 1992 г. 136
Глава 25. Чикаго; Финикс, 1992-1993 гг. 140
Глава 26. Чикаго, 1993 г. 147
Глава 27. Бирмингем; Чикаго, 1994-1995 гг. 152
Глава 28. Чикаго; Сиэтл; Солт-Лейк-Сити, 1995-1997 гг. 156
Глава 29. Чикаго, 1998 г. 168
Глава 30. Чикаго; Индианаполис, 1998 г. 172
Глава 31. Чикаго; Солт-Лейк-Сити, июнь 1998 г. 176
Глава 32. Чикаго, июнь 1998 г. 186
Эпилог. 187
Автор выражает признательность... 192
От автора. 194
Об авторе. 196
Глава 1. Париж, октябрь 1997 г.
Осенью 1997 г. Майкл Джеффри Джордан, уроженец Уилмингтона (штат Северная Каролина), а ныне житель Чикаго (штат Иллинойс), прилетел в Париж. Во Францию он прибыл в составе знаменитой баскетбольной команды «Чикаго Буллз» («Чикагские Быки»), которая должна была выступить в предсезонном турнире, проводимом под эгидой могущественной корпорации «Макдоналдс». Компания, прославившаяся своими гамбургерами, — один из главных корпоративных спонсоров этих соревнований, а заодно и Национальной баскетбольной ассоциации США.
Хотя в парижском турнире и участвовали несколько сильных европейских клубов, для «Чикаго Буллз» спортивный уровень состязаний был явно низок и сами соревнования не представляли интереса. Впрочем, американцы и не собирались биться за результат. Приезд чикагского клуба стал частью программы, спланированной НБА. Ее цель — демонстрация великолепного баскетбола в странах, где этот спорт обретает все большую популярность. Иными словами — показательные выступления. Поэтому неудивительно, что американские игроки отнеслись к предстоящим соревнованиям не слишком серьезно — так же, кстати, как и спортивные комментаторы. Здесь уместно вспомнить один случай. Несколько ранее в подобном турнире участвовал клуб «Бостон Селтикс». Опытный баскетбольный комментатор Джонни Мост, который почему-то никогда не был в ладах с именами американских игроков, на сей раз окончательно оплошал, и болельщики в Бостоне довольствовались примерно такой информацией: «А сейчас невысокий усатый паренек пасует бородатому верзиле...»
Как всегда, «Буллз» обставили свой приезд на «гамбургеровский чемпионат» с пышностью, достойной прибытия знаменитой рок-группы. Не зря кто-то из журналистов окрестил их «баскетбольными Битлз». Американцы прилетели точно на таком же «Боинге-747», на котором колесят по миру «Роллинг Стоунс».
...Было время, когда Франция служила Майклу Джордану убежищем. Здесь его не отягощало бремя славы и он мог спокойно расслабиться в обычном уличном кафе под видом простого туриста, каких в Париже миллионы. Но после его выступления на Олимпиаде-92 в составе легендарной «Дрим Тим» («Команда Мечты») его всемирная известность стала так расти, что французской идиллии пришел конец. За пять лет, прошедших с той олимпиады, годовой доход Майкла удвоился, но Париж для него был уже потерян. Как и повсюду, здесь его все узнавали и все осаждали. Огромные толпы день и ночь дежурили у его отеля, надеясь хоть на миг увидеть того, кого французские журналисты назвали лучшим баскетболистом мира. Во время матчей мальчишки, подающие игрокам мячи, весьма неохотно обслуживали соотечественников, но ради «Буллз» разбивались в лепешку. Некоторые французские баскетболисты в память об игре против мировой знаменитости вывели на своих кроссовках цифру 23 — номер, под которым выступает Майкл. В «Берси», где проходили матчи, копии маек Джордана шли нарасхват по 80 долларов за штуку.
Билеты на матчи были распроданы за несколько недель до начала турнира. «Джордана ждут как короля» — гласил заголовок в ежедневной спортивной газете «Экип». Французская пресса вообще относилась к Майклу с подобострастием, словно он был главой иностранного государства. Ему даже прощались отдельные промахи. Когда на своей пресс-конференции Джордан, говоря о величайшем музее мира, вместо «Лувр» сказал «Люж» (luge по-французски означает «санный спорт»), никто его не стал подкалывать. Допусти подобную ошибку любой другой американец, даже президент США — французы радостно за нее бы ухватились: еще один повод поиронизировать над варварами, окопавшимися в Новом Свете.
Еще один газетный заголовок: «Майкл покорил Париж!» Процитирую автора этой заметки:
«Те молодые парижане, которым посчастливилось попасть в Берси, видели, наверное, чудесные сны, заранее предвкушая предстоящую встречу со своим кумиром». По поводу знаменитого берета Джордана журналист Тьери Маршан заметил: «Теперь мы вправе звать Майкла «Мишель». «Франс Суар» пошла в своих восторгах еще дальше: «Майкл Джордан — в Париже! Это событие — большее, чем даже визит Папы Римского. К нам пожаловал сам Господь в плоти человеческой».
Сами по себе матчи оказались неинтересными. Никаких сюрпризов не произошло. «Буллз», игравшие вполсилы, в финале все же победили греческий «Олимпиакос». Постоянные партнеры Джордана Деннис Родман и Скотти Пиппен в финальном матче не участвовали, а Тони Кукоч, в прошлом лучший баскетболист Европы, принес чикагцам всего 5 очков. Сам Джордан внес в копилку 27 очков, но остался недоволен тем, что ему пришлось играть без привычной поддержки Родмана и Пиппена. Честно говоря, ему лучше было бы остаться дома и отдохнуть, тем более что у него было воспаление большого пальца ноги.
Джордан прекрасно понимал, что наибольшую лепту в парижский триумф «Буллз» внес не он, а Дэвид Стерн, комиссар НБА. Турнир продемонстрировал растущую популярность баскетбола, а в этом процессе особенно велика роль именно Стерна. Кроме того, парижские соревнования стали праздником единения НБА и «Макдоналдс».
Стерн, постоянно находившийся в окружении высокопоставленных функционеров из НБА и топ-менеджеров «Макдоналдс», чувствовал себя королем. В Париж съехались почти все, кто что-то решает в баскетбольном мире. Исключений было немного. Отсутствовал, в частности, Джерри Рейнсдорф, владелец «Буллз», который вообще редко показывается на подобных мероприятиях. Стерн уговаривал его приехать в Париж, суля ему всяческие nachas (на идиш означает «удовольствия, развлечения»), но на хозяина «Буллз» эти соблазны не подействовали. Судя по всему, он не выносит полусомнительные тусовки, показуху, льстивых журналистов и предпочитает спокойствие в семейном кругу.
Накануне турнира среди руководителей НБА велось много разговоров вокруг возможного приезда еще одной очень важной персоны — Дика Эберсола, руководителя спортивных программ Эн-би-си. Получилось так, что парижский турнир совпал по времени с началом ежегодного чемпионата США по бейсболу. По Парижу распространялись упорные слухи, что сердце Эберсола отдано все же баскетболу, а не бейсболу и он скорее прилетит во Францию, чем будет находиться на трибунах бейсбольных стадионов под прицелом телекамер своей корпорации.
Учитывая тесную связь телевидения и большого спорта, нетрудно представить, что Стерн и Эберсол всегда были неразлучны. Эберсол то и дело называл Стерна не иначе как своим боссом, а тот платил ему той же любезностью. Стерн, возможно, самый искушенный и изощренный имиджмейкер нашего времени, а уж какой именно имидж стоит растиражировать на всю страну — это решает телекомпания, где в поте лица трудится Эберсол. Стерн раньше всех воротил мирового спорта понял, что в этом бизнесе имидж важнее реальности. Он всегда пристально следил за тем, как СМИ освещают баскетбольную жизнь, и болезненно воспринимал решения телевизионщиков проигнорировать события, которые, по его мнению, как раз и были самыми подходящими для создания того или иного выгодного имиджа. Как только Стерн занял в НБА высокий пост (а имидж лиги был тогда довольно неприглядным), он сразу же прославился своей настырностью и дотошностью. Каждый понедельник он собирал у себя мэтров спортивной прессы и журил их за промахи, допущенные в воскресенье. Все ошибки журналистов сводились к одной: вы вредите имиджу НБА.
Эберсол и Стерн в равной степени содействовали росту популярности баскетбола. Одновременно они сумели представить всех ведущих игроков в самом лучшем свете. Работали они в тесном сотрудничестве, что и определило успех их общего дела.
Вернусь к слухам о возможном приезде Эберсола в Париж. Казалось бы, они нелепы. Что такое бейсбол для американцев — можно не объяснять. А что происходило в Париже? Да ничего особенного — показательные матчи, в которых «Буллз» громили явно слабых соперников. Да и кубок, учрежденный «Империей гамбургеров», не бог весть какой почетный. Но даже появление слухов о раздумьях Эберсола уже говорит о том, что судьбы двух самых популярных в Америке видов спорта складываются сегодня по-разному.
Тогда, в 1997 г., бейсбольный чемпионат США оказался неинтересным даже для рядового болельщика. Особенно это касалось матчей между командами Кливленда и Флориды. В них не было азарта и спортивной злости. Даже традиционный местный патриотизм куда-то подевался. У команды штата Флорида (точнее — города Майами) не так много болельщиков, но она достаточно хорошо известна. О команде Кливленда известно мало, хотя она, несомненно, перспективна. Настоящих звезд пи тот, ни другой клуб пока не вырастил. Между ними нет традиционного соперничества. Вот и получилось, что на бейсбольном поле сошлись две команды, которым нечего делить между собой.
В конечном счете Эберсол все же остался дома и, разумеется, освещал бейсбольный чемпионат. Стерн поддел его: «Дик, ты что, хочешь сидеть в Штатах и смотреть худший чемпионат за всю историю бейсбола? Ладно, воля твоя». (Замечу в скобках, что Стерн оказался не прав. Когда чемпионат 1997 г. закончился, выяснилось, что печальный рекорд все же не побит: худшим так и остался чемпионат 1993 г. Причем именно тогда, впервые в истории, рейтинг финальных матчей НБА превысил рейтинг бейсбольных финалов.)
В Париже Дэвиду Стерну выпала пара счастливых деньков. Во-первых, стало ясно, что бейсбол сдает позиции, упрямо цепляясь за былые лавры. Во-вторых, Майкл Джордан одним махом вознес популярность и славу НБА на небывалую высоту. И это — в городе, где обычно не жалуют американских знаменитостей.
Однажды вечером, перед самым началом финального матча, к сектору, где сидели Стерн и его жена Дайяна, подошел высокий темнокожий человек средних лет. «Я хочу поблагодарить вас — вы спасли мне жизнь», — сказал он Дэвиду. Это был Майкл Рэй Ричардсон, в прошлом восходящая звезда НБА. Майкл играл в свое время за клуб «Никербокерс», но быстро пристрастился к алкоголю и наркотикам, день ото дня превращаясь в полуразвалину. Он одним из первых попал в жернова строгих правил лиги: три провинности — и вылетаешь. В 1997 г. Ричардсон играл за клуб из Ниццы и жил в этом французском городе круглый год. «Если бы не вы, я так бы и стал наркоманом, — сказал он Стерну. — Но благодаря вам я взял себя в руки и сейчас в полном порядке». В этой ситуации было что-то трогательное. Внизу, на площадке, разогреваются именитые баскетболисты, а на трибуне стоит 42-летний, слегка располневший человек, который когда-то играл на их уровне, но разрушил себя наркотиками и сейчас выступает за третьеразрядный клуб. Конечно, все его сбережения вылетели в трубу. Остается благодарить Бога, что он, по крайней мере, жив. Дэвид Стерн, всегда отличавшийся разговорчивостью, на сей раз хранил молчание. Не проронив ни слова, он тепло обнял Ричардсона.
...В то время, перед началом сезона 1997/98 г., Майкл Джордан находился на пике своей славы. Он считался не только баскетболистом номер один в современном мире, но и, по мнению многих, лучшим баскетболистом всех времен. Более того, рейтинг Майкла не ограничивался баскетболом, — вопрос ставился так: а не считать ли его лучшим атлетом из всех спортсменов, занятых в игровых видах спорта? Сравнивали его только с легендарным Бейбом Ратом, игроком, который был на голову выше всех.
Правда, сравнения эти были условными, поскольку такие параллели проводили молодые люди, в возрасте от тридцати до сорока, а Рат умер сорок девять лет тому назад и сыграл свой последний матч в 1935 г.
Собственно говоря, и в самом баскетболе трудно проводить какие-либо сравнения. «Буллз» к тому времени выиграл 5 последних чемпионатов США, и Джордан выступал за свой клуб на протяжении всех сезонов. Однако бостонский «Селтикс» в свое время на протяжении 13 сезонов становился чемпионом 11 раз, а играл за него великий Билл Рассел, баскетболист уникального игрового мышления, обладавший фантастической реакцией и мощью. Правда, лига была тогда совсем другая, она включала меньше клубов, и физическая подготовка игроков значительно уступала нынешней. Во времена той лиги Рэд Ауэрбах, талантливый главный тренер «Селтикс», ловко переманивал игроков из других клубов и подобрал Расселу великолепных партнеров. Короче говоря, вопрос о том, кто лучше: Джордан или Рассел — остается открытым. Можно, правда, прислушаться к аргументу, выдвинутому известным экспертом в вопросах баскетбола — кинорежиссером Спайком Ли.
Как он считает, Джордан — лучший баскетболист всех времен, поскольку он игрок универсальный. Он умеет все: бросать по кольцу, делать передачи, играть под щитом, помогать обороне. По мнению Ли, пять Майклов Джорданов победили бы пятерых Биллов Расселов или пятерых Уилтов Чемберленов. Может быть, он и прав: универсализм — качество очень ценное.
Ладно, не будем спорить, но одно можно сказать точно: Майкл Джордан был самым популярным и харизматическим спортсменом 90-х. Миллионы простых людей но всем мире мечтали увидеть, как играет этот чудо-баскетболист, особенно в решающих матчах, когда само появление Майкла на площадке придавало встречам особый накал.
Осенью 1997 г. он был уже богат. За предыдущий сезон Джордан заработал 78 миллионов долларов, и сезон предстоящий обещал столько же, если не больше. Майкл постепенно превращался в некую финансовую корпорацию, состоящую из одного человека — из него самого. Говоря о хозяевах клуба, за который он выступал, или о компаниях, чьи товары он рекламировал (спортивную обувь, безалкогольные напитки, те же гамбургеры), он называл их не иначе как «мои партнеры». Джордан, безусловно, стал самым знаменитым в мире американцем, оставив позади и президента США, и всех звезд кино и рок-музыки. Американские журналисты и дипломаты, которым по долгу службы приходилось бывать в глухих сельских уголках Азии и Африки, поражались, видя в богом забытой деревеньке местных мальчишек, с гордостью носивших потрепанные копии майки Джордана — той самой, в которой он выступает за «Чикаго Буллз».
Есть и точные статистические данные, подтверждающие ценность Майкла как игрока, а также его вклад в успешное развитие баскетбола. Разумеется, Джордан здесь не первый. Когда он начинал свою спортивную карьеру, уже успели прославиться Мэджик Джонсон и Ларри Бёрд. И все же именно его появление на площадке, особенно в решающих играх, сразу же увеличивало посещаемость баскетбольных дворцов. При этом миллионы людей были просто фанами Майкла Джордана, а не баскетбольными болельщиками — сам этот спорт их не так уж интересовал.
Итак, немного статистики. Как только Майкл стал участвовать в финальных сериях, его телевизионный рейтинг начал неуклонно расти, достигнув в 1993 г., во время встреч «Буллз» с «Финиксом», небывалой отметки — 17,9%. Это означает, что матчи смотрели 27,2 миллиона американских телезрителей. Дик Эберсол, прекрасно понимавший, что телеаудиторию привлекал именно Джордан, довольно потирал руки.
В следующем году Майкл, к всеобщему разочарованию, неожиданно переключился на бейсбол. В результате «Буллз» не дошел до финальной серии. Телевизионный рейтинг игр «плей-офф» остался на прежнем, традиционном уровне, но рейтинг финальной серии резко упал — до 12,4%. Иными словами, за играми наблюдали лишь 17,8 миллиона американских телезрителей. Стало быть, примерно треть аудитории не пожелала смотреть матчи, в которых не участвовал ее кумир — Майкл Джордан. Два года спустя он вернулся в баскетбол и затем дважды привел «Буллз» к чемпионскому титулу. Рейтинг финальных встреч снова подскочил: 16,7% — в 1996 г. и 16,8% в 1997 г. (25 миллионов телезрителей).
«Лучший из всех, кто когда-либо зашнуровывал баскетбольные кроссовки» — эта фраза все чаще стала мелькать на страницах прессы. «Если допустить, что в игре Майкла Джордана есть изъяны, — писала в «Чикаго Трибьюн» Мелисса Айзаксон, — тогда остается признать, что в мире могут происходить невероятные вещи». Снова и снова его именовали самым ценным игроком НБА. В финальных сериях он, ведя за собой партнеров, хотя и сильных, но выступающих неровно, уверенно вел их к победе. После каждого чемпионата Майклу торжественно вручали ключи от нового автомобиля. Их преподносил лично Дэвид Стерн, который стал называть себя служащим гаража Джордана.
Дальше — больше. Сейчас Майкла нередко называют гением. Любопытно мнение афроамериканца Гарри Эдвардса, социолога Калифорнийского университета в Беркли. Этот ученый далек от спорта. Более того, он полагает, что успехи темнокожих атлетов ни к чему хорошему не приведут: негритянская молодежь мечтает идти по стопам своих кумиров и тянется в спорт, вместо того чтобы изучать серьезные профессии. Так вот, даже скептик Эдвардс признает уникальность Майкла Джордана и, говоря о высотах, которых он достиг, ставит его в один ряд с Ганди, Эйнштейном и Микеланджело. «Если бы мне предложили, — говорит этот социолог, — создать модель личности, в которой бы сконцентрировались человеческий потенциал, творческое начало, стойкость и сила духа, я бы взял за образец Майкла Джордана». Дуг Коллинз, третий по счету тренер Майкла, однажды сказал о своем подопечном, что он принадлежит к той редчайшей категории людей, которые настолько выше своих коллег (таковыми, в частности, были Эйнштейн и Эдисон), что их вполне можно причислять к гениям. Так Коллинз никогда ни об одном игроке не говорил. Талантливый партнер Джордана по клубу Б. Дж. Армстронг, начав играть за «Буллз», пытался повторить успех Майкла, но его надежды потерпели крушение. Он видел, что Джордану секреты мастерства даются легче, чем другим, но почему — понять не мог. Тогда Армстронг на полном серьезе отправился в библиотеку и набрал связку книг, посвященных гениям человечества. Бедолага наивно полагал, что там-то он уж точно найдет ключ к разгадке тайны Майкла Джордана.
В третий раз приведя свой клуб к чемпионскому званию, Джордан посчитал, что пришло время расстаться с баскетболом. С тяжелым чувством он отправился на беседу со своим тренером Филом Джексоном, зная, что эта новость его расстроит. Впрочем, про себя Майкл решил, что, если тот будет его отговаривать, он, возможно, одумается. Джордан начал разговор осторожно, побаиваясь, что хитрюга и большой дипломат Джексон его в конце концов действительно переубедит. Но тренер сразу же заметил в резкой форме, что уговаривать его не собирается, — пусть, мол, Майкл слушает то, что говорит ему его внутренний голос. Он лишь напомнил Джордану, что, уйдя из баскетбола, он лишит удовольствия миллионы простых людей. Его талант, как выразился Джексон, не просто талант спортсмена — здесь спорт уже превратился в искусство, и посему дарование Майкла сродни дарованию Микеланджело. А художник творит не для себя, а для миллионов людей, которые отдыхают от унылой повседневности. «Майкл, — закончил свою тираду Джексон, — гении встречаются очень редко, и раз уж тебя Бог наградил таким талантом, то хорошенько подумай, прежде чем зарыть его в землю».
Джордан, внимательно выслушав тренера, сказал: «Ценю ваши слова, но у меня такое чувство, будто во мне что-то выключилось. Я исчерпал свои возможности». В итоге он прислушался к своему внутреннему голосу и ушел из баскетбола. Однако та беседа с тренером не прошла бесследно. То, что Джексон не исходил из чисто эгоистических интересов, скрепило их и так тесную дружбу и в конце концов привело к возвращению Майкла в большой баскетбол.
Джордан производил неотразимое впечатление не только на болельщиков, но и на других баскетболистов. «Он дитя Бога», — сказал о Майкле в первый же год его выступления за чикагский клуб Уэс Мэтьюз, партнер Джордана по команде. Примерно такие же характеристики давали ему игроки и поименитее Мэтьюза. «Иисусом в форме от «Найк» назвал его Джейсон Уильямс из «Нью-Джерси Нетс».
Отзывался о Джордане как о гении и Джерри Уэст, входящий в пятерку или шестерку лучших баскетболистов всех времен и ставший старшим тренером клуба «Лос-Анджелес Лейкерс». По его мнению, Майкл совершенен не только как спортсмен, но и как человек, чей безупречный имидж во многом способствовал укреплению некогда пошатнувшегося авторитета НБА. «Похоже, щедрый Господь просыпал на Майкла больше золотого порошка, чем на кого-либо еще на свете», — сказал Джерри.
После того как Джордан во второй раз привел «Буллз» к победе в чемпионате США, Ларри Бёрд заявил, что подобного спортсмена никогда во всем мире не существовало. «Если оценивать спортивные успехи по десятибалльной шкале, — сказал он, — то все остальные суперзвезды тянут на 8, и лишь Майкл заслуживает высший балл — 10».
«На всем белом свете никто так не преуспел в своей профессии, как Майкл Джордан в баскетболе», — утверждает чикагский журналист Скотт Тароу.
Помимо уникальных физических данных, Майкл обладал неудержимым стремлением к совершенствованию своей игры, спортивным азартом, страстью к победе. В этом смысле равных ему не было, и с годами его внутренний настрой становился все заметнее. В начале карьеры Джордана спортивные обозреватели, покоренные его артистизмом, пытались объяснить взлет юного баскетболиста его прирожденным талантом, но позднее, когда ему становилось не под силу творить на площадке былые чудеса, стало очевидным, что выделялся он среди других не только дарованием, но и несокрушимой силой воли. Он не давал спуску ни соперникам, ни себе, хотя время брало свое. Только победа, любой ценой!
«Он как бы хочет вырезать ваше сердце, — заметил однажды Дуг Коллинз, — а затем показать его вам». «Он — Ганнибал Лектор», — сказал баскетбольный обозреватель газеты «Бостон Глоб» Боб Райан, имея в виду кровожадного людоеда — антигероя фильма «Молчание ягнят». А Люк Лонгли на просьбу телерепортера обрисовать Джордана, своего одноклубника, буквально одним словом ответил весьма просто: «Хищник».
Тогда, осенью 1997 г., перед началом нового сезона, многие думали, что для Майкла он станет последним. Джордан к тому времени успел настолько завоевать сердца болельщиков, что спортивные журналисты невольно задумались: кто же заменит его? Кто заполнит пустоту, которую не терпит природа? Назывались разные кандидатуры. Майк Лупика из «Менс Джорнал» отдал предпочтение игроку «Детройт Пистоне» Гранту Хиллу, человеку еще молодому, но одаренному. Талант Гранта проявлялся не только на баскетбольной площадке. Он вообще был яркой личностью, но ему явно недоставало харизмы Джордана.
Поговаривали также о Кобе Брайанте, совсем еще юной звезде клуба «Лос-Анджелес Лейкерс». Он, возможно, был поярче Хилла, по играл крайне неровно и выглядел на площадке порой просто ужасно. Ну и конечно, не обошли вниманием Шакила О'Нила, гиганта-ребенка (тоже из «Лейкерс»), — парня, обладавшего и незаурядным талантом, и физической мощью. Старину Майкла все эти досужие разговоры о «новом Джордане» веселили необычайно. «По-моему, я еще здесь, — говорил он своему другу и тренеру Тиму Гроверу, — и не собираюсь уходить. Пока не собираюсь».
Оглядываясь назад, понимаешь, что появление Майкла Джордана — это какая-то причудливая прихоть генетики. В ближайшее время мы вряд ли увидим подобного человека, сотворившего столько чудес как на спортивной площадке, так и за ее пределами. Помимо уникального баскетбольного таланта, Майкл обладал и другими ценными качествами. Он был необыкновенно хорош собой, его знаменитая улыбка, излучавшая доброту и душевный комфорт, покоряла всех. Майкл быстро понял, что его спортивные успехи и привлекательная внешность принесут ему широкую популярность, и умело пользовался своими преимуществами. Он был высок, но в меру (6 футов 6 дюймов; 1 фут = 0,305 м, 1 дюйм = 2,54 см) и безупречно сложен — широкие плечи, тонкая талия и всего лишь 4 процента жира. Замечу, что в теле среднего профессионального спортсмена жира больше — до 7-8 процентов. О среднем американском мужчине я уж не говорю: в нем жира набирается до 15-20 процентов. Майкл любил хорошо одеваться, и одежда сидела на нем великолепно. Со времен Кэри Гранта он был, пожалуй, самым элегантным мужчиной Соединенных Штатов, причем, в отличие от легендарного голливудского сердцееда, ему шло к лицу практически все. Как заметил один из фотографов, делавших рекламные ролики с Джорданом по заказу компании «Найк», Майкл в свитере смотрится лучше любой кинозвезды, облачившейся в смокинг. «Постарайся, чтобы я выглядел получше», — повторял всегда Джордан перед очередной съемкой Джиму Рисуолду, рекламному и коммерческому агенту «Найк» в Портленде. «Майкл, — заметил тот однажды, — я могу снять, как ты в центре города, в транспортном потоке, заталкиваешь в машину целую компанию красоток или как ты бросаешь в кипяток щенят, — и ты все равно будешь выглядеть на миллион долларов».
В прошлом идеал красоты американцы связывали с представителями лишь белой расы. Миллионы мужчин подолгу рассматривали себя в зеркале, пытаясь найти в своем отражении хотя бы отдаленное сходство с тем же Кэри Грантом, или Грегори Пеком, или Робертом Редфордом. Обритый наголо Джордан сломал привычные стереотипы.
В лице Майкла Джордана Америка и весь остальной мир увидели сегодняшний эталон Нового Света — молодого человека с царственными манерами. Откуда у него эти манеры, непонятно. Во всяком случае, они не врожденные. Дед Майкла по отцовской линии был мелким арендатором, выращивавшим табак в Северной Каролине. Родители — простые люди, всю жизнь работавшие не покладая рук. Они первыми в их роду дожили до установления в Америке полного гражданского равенства белых и черных. Их сынишка Майкл с юных лет двигался с необычайной грацией. Дома он рос в атмосфере любви, а когда он покинул отчий кров, почти сразу же началась беспрерывная цепь триумфов. Немудрено, что его душевное равновесие, внутренняя уверенность в себе непоколебимы.
В общении с людьми он всегда прост, доброжелателен, тактичен, чего трудно ожидать от человека, постоянно находящегося под прессом всеобщего внимания. Каждый, кому он подарит свою улыбку, чувствует себя на седьмом небе. Майкл обладает редким шармом и прекрасно осознает это, расходуя свое обаяние в меру, в нужных дозах, не злоупотребляя им. Ему легко обворожить любого, и людям, окружающим его, в свою очередь хочется добиться его расположения. Ветеран спортивной журналистики Марк Хейслер писал как-то о том, что ни с кем из атлетов не хотел он так подружиться, как с Джорданом. Редакторы многих журналов стремились заполучить фото Майкла для своих изданий: если на обложке появлялся портрет Джордана, журнал в киоске не залеживался. Конкурировать с ним могло лишь издание, вынесшее на обложку портрет английской принцессы Дианы. Многие из сильных мира сего, из самых богатых людей Америки стремились завоевать дружеское расположение Майкла, чтобы мимоходом упомянуть в светской беседе о встрече с ним. А уж кому доводилось играть с Джорданом в гольф, те вообще считали себя счастливчиками.
Всеобщий любимец невольно приобрел вторую профессию. Великолепно играя в баскетбол, он одновременно торговал. Причем весьма успешно. Игра в баскетбол в конечном счете — тоже товар, и Майкл продал его миллионам людей, не знавших доселе о существовании этого увлекательного вида спорта. Он продал его и миллионам тех, были знакомы с баскетболом, но не представляли, что и него можно играть так, как Майкл.
Бойко шли и товары, которые он рекламировал. Хотите высоко подпрыгивать? Покупайте кеды от «Найк»! Голодны? Купите «биг мак»! Мучает жажда? Выпейте сначала кока-колы, а затем — «гэторейд». Какую кашу надо есть на завтрак? Конечно, «Уитис»!
Майкл рекламировал (а в конечном счете — продавал) солнечные очки, мужской одеколон, хот-доги. Раз за разом его клуб становился чемпионом США, так что кумир не сходил со своего пьедестала. Не падал, соответственно, и спрос на товары, прочно ассоциировавшиеся с именем Джордана. Между тем уже при жизни кумира воздвигли его статую — у входа в новый чикагский Дворец спорта, где он играл в домашних матчах. Сам Майкл это здание не любил, но построили его в расчете именно на популярность короля баскетбола: в новом спортзале было значительно больше зрительских мест, чем в прежнем. Статуя изображала Майкла, взметнувшегося над кольцом, но получилась она довольно неуклюжей и комичной. В данном случае искусство не отражало жизнь, а искажало ее.
Каждый год становился новой главой той легенды, которая окутывала жизнь Майкла Джордана. К началу сезона 1997/1998 г. самой примечательной историей считали ту, что произошла с ним в прошлом июне (1996). В день пятого матча финальной серии НБА против «Юта Джаз» он проснулся утром совершенно больным. То ли сказывалось высокогорье («Буллз» играли на выезде), то ли Майкл чем-то отравился — точно никто сказать не мог. Позже сообщалось, что проснулся он с температурой 103 градуса (по Фаренгейту; 39,4° по Цельсию). Репортеры напутали: температура у Майкла действительно была высокая, но не выше 100 градусов. И все же ночью он чувствовал себя настолько плохо, что его выступление в матче оказалось под сомнением. В 8.00 телохранители Джордана позвонили Чипу Шеферу, одному из тренеров команды, и сказали ему, что Майкл смертельно болен. Шефер помчался в номер Джордана и обнаружил его скорчившимся в позе младенца в материнской утробе. Он был закутан в одеяла и чувствовал дикую слабость. Ночью он совсем не спал. Его все время рвало, и у него страшно болела голова. Величайший в мире баскетболист выглядел как обессилевший зомби. Конечно, в тот момент ни о какой игре речи быть не могло.
Шефер тут же положил его под капельницу, и Джордану влили столько физиологического раствора, сколько в него могло вместиться. Ему дали также успокоительные средства. Шефер прекрасно знал Майкла и его неукротимый бойцовский дух. Джордан играл с травмами, которые сломили бы любого другого профессионала самого высокого уровня, и Шефер никогда не останавливал своего подопечного. Во время финалов 1991 г. против «Лейкерс» Джордан, сравняв в высоком прыжке счет в матче (это был кульминационный момент встречи), серьезно повредил большой палец ноги. Шефер тогда сделал для него специальную обувь, чтобы в следующем матче уберечь палец от повторной травмы. Джордану это изобретение не понравилось: в специальной обувке ему неудобно было прыгать и бегать. «Лучше потерпеть, чем корячиться», — сказал Майкл Шеферу.
И вот теперь, в Солт-Лейк-Сити, сидя в номере Джордана и видя, как он страдает, Шефер чувствовал, что Майкл, как всегда, выйдет на игру. Он не раз оказывался в подобных ситуациях, и недомогание лишь давало ему дополнительный стимул: болезни и травмы были вызовом, требовавшим достойного ответа, очередным барьером, который нужно было преодолеть. Перед игрой Джордан спустился в раздевалку. Он все еще чувствовал слабость. Среди журналистов быстро распространились слухи, что у него высокая температура и на площадке он вряд ли появится. Один лишь репортер не разделял пессимизма своих коллег — Джеймс Уорси из телекомпании «Фокс». Когда-то в Северной Каролине он играл вместе с Майклом, который со временем вырос у него на глазах в лучшего игрока НБА. Джеймс верил в энергетику Джордана, знал, что он никогда не спасует. «Температура — пустяки, — успокоил Уорси журналистов. — Майкл все равно будет играть. Он что-нибудь придумает, правильно распределит силы и сыграет как Бог».
Товарищи Джордана по команде, собравшиеся в раздевалке, были удручены его видом. Кожа Майкла, обычно довольно темная, приобрела на сей раз зловещий бледно-серый оттенок. Его всегда живые глаза потухли. Перед началом игры телерепортеры Эн-би-си показали приезд Джордана в спортивный центр «Дельта». На экранах видно было, что он еле идет, но затем замелькали кадры, на которых он разминался. Всесильное телевидение показывает и парадную сторону спорта, и его изнанку. Многомиллионная аудитория видела, что Майкл нездоров, но полон решимости выйти на игру. Все замерли в ожидании — никогда еще баскетболист такого ранга не выходил на площадку в подобном состоянии, да еще в столь ответственном матче. Поначалу многим казалось, что «Юта Джаз» разгромит «Буллз», фактически оставшихся без лидера. В какой-то момент баскетболисты «Юты» вели с большим отрывом — 36:20. Но «Буллз» не собирался уступать. Джордан, на удивление всем, играл великолепно, в полную силу. В первом тайме он принес своей команде 21 очко. На перерыв чикагцы ушли, отставая от соперников всего на четыре очка, при счете 49:53. Никто не мог понять, откуда у Джордана взялись силы играть, и не просто играть, а быть лучшим в этом захватывающем матче. Драма, разворачивавшаяся на площадке, была чем-то большим, чем баскетбол.
Майкл уходил на перерыв, еле волоча ноги. В раздевалке он попросил Фила Джексона не нагружать его во втором тайме — использовать лишь в острых ситуациях. Но, выйдя снова на площадку, он отыграл почти весь второй тайм. Правда, в третьей четверти выступил слабо, принеся команде лишь два очка, но «Юта Джаз» уже не могла сдержать натиск чикагцев. Ближе к концу матча телекамера показала Джордана, бегущего к щиту соперников, крупным планом. Меньше всего выглядел он как величайший атлет. Майкл скорее напоминал слабейшего участника заштатного марафонского забега, изнуренного палящим солнцем и еле дотянувшего до финиша. Но одно дело — как он выглядел, и совсем другое — как он играл.
Когда до конца встречи оставалось 46 секунд и «Юта» вела с перевесом в одно очко, Майкл заработал два штрафных броска. «Взгляните на Майкла Джордана, — посоветовал телезрителям комментатор Марв Альберт, — ему трудно даже стоять». Первый бросок Майкла оказался точен, и счет сравнялся. Но, выполняя второй бросок, он промазал. Зато успел подхватить мяч. Через мгновение игроки «Юты» допустили непростительную ошибку, не прикрыв Джордана, и тот точно бросил по кольцу из-за трехочковой линии. Чикагцы вышли вперед: 88:85 и в итоге победили со счетом 90:88. Майкл принес команде 38 очков, из них 15 — в последней десятиминутке. Этот матч был великолепным зрелищем и яркой демонстрацией несгибаемости человеческого духа. Джордан наглядно показал всем, в чем его отличие от других классных баскетболистов. Да, он был самым одаренным игроком лиги, но дело не только в этом. Он обладал качеством, редким для суперзвезд (причем не только спортивных), которым дело их жизни дается сравнительно легко. Майкл был не просто талантлив — он еще и умел прыгнуть выше головы, мог, собрав силы и волю, совершить, по общепринятым меркам, невозможное.
Суперталантливый спортсмен и человек небывалой силы духа, Джордан порой проявлял нетерпимость по отношению к товарищам по команде. Но это было на первых порах. Когда же он вернулся в свой клуб после неудачного приобщения к профессиональному бейсболу, все увидели нового Майкла Джордана, более мягкого и тактичного. Партнерам он понравился таким гораздо больше, да и играть рядом с ним стало легче. Правда, Люка Лонгли и Тони Кукоча он по-прежнему недолюбливал и нередко отпускал в их адрес язвительные реплики. Впрочем, может, и заслуженно: от этих двух игроков ожидали многого, но они эти ожидания не всегда оправдывали. В целом же, повторяю, Майкл сильно изменился. Исчезла беспричинная раздражительность, он стал придерживать свой острый язык. Одной из причин такой метаморфозы стали его успехи в баскетболе: он умудрился уже покорить не одну вершину. Три завоеванных ранее чемпионских титула не только подтвердили его высокий авторитет, но и положили конец ненавистным ему спорам вокруг его имени. Бесившие его аргументы сводились к следующему: да, Джордан силен как индивидуальный игрок, но он не может вести за собой команду, а стало быть, и недостоин лавров победителя. Теперь эти доводы звучали как бессмыслица.
Еще одна причина изменений в его характере и поведении кроется в том, что он на два года сам отлучил себя от любимого дела жизни. Теперь, став старше и достигнув зрелости, он понял, что время работает уже против него и надо успеть вкусить все прелести баскетбола. А это не только сама игра, но и дружба с партнерами.
Сезон в НБА настолько долог и изнурителен, что выдержать его может лишь по-настоящему дружный коллектив. Еще одна деталь: потерпев фиаско на бейсбольной арене, Майкл впервые в жизни понял, что значит для спортсмена пытаться перепрыгнуть границы своих возможностей — ведь в баскетболе этих границ для него не существовало. Поняв, что не всегда все всем удается, он стал более снисходительным к людям.
Победа над «Ютой» в том памятном матче стала переломной и обеспечила «Быкам» пятое по счету звание чемпионов НБА. Команду стали называть одним из величайших клубов во всей истории баскетбола, — если не величайшим. Но такое мнение не было безоговорочным. Действительно, пятикратные чемпионы. Действительно, в сезоне 1995/96 г. установили рекорд лиги, победив в 72 матчах. И все же, как считали некоторые специалисты, причислять «Буллз» к пантеону бессмертных рановато: во-первых, не всех игроков можно назвать звездами, а во-вторых, у клуба никогда не было достойных противников. Вот в 80-х гг., в эпоху великого противостояния клубов «Бостон Селтикс» и «Лос-Анджелес Лейкерс», было видно кто есть кто. Да, «Быки» побеждают очень хорошие команды, но справились бы они с командами великими? Как можно было бы судить о достоинствах Мохаммеда Али, проводили параллель скептики, если бы не существовал другой феноменальный боксер — Фрезер?
Скептики почему-то забыли, с каким трудом пробивали «Быки» путь к чемпионским званиям. Например, на ранней стадии первенства они побеждали очень упорную и трудную для соперников команду «Детройт Пистонс». Пресса не расточала похвал в ее адрес, но играть против нее означало почти что «самоубийство». Скептики забыли также, что в сериях «плей-офф» «Буллз» регулярно расправлялись с очень сильной командой «Кливленд Кавальерс» — клубом, вполне достойным чемпионского звания. И кливлендцы стали бы чемпионами, если бы на их пути не встал Майкл Джордан. «Быки» часто побеждали те команды, которые до встреч с чикагцами в финальной серии выглядели посильнее их, но в очных поединках все же уступали. Вообще же говоря, успех «Чикаго» кроется в их надежной обороне, и очень хорошие команды, составленные из очень хороших игроков, выглядели после долгих финальных серий по сравнению с чикагцами вполне заурядными клубами.
Наглядный пример тому — победа «Чикаго Буллз» над «Орландо Мэджик» в 1996 г. в финальной серии Восточной конференции. Флоридский клуб считался грозной молодой командой (так, по крайней мере, писали в прессе). Он и в 1995 г. дошел до финала. На трех ключевых позициях в нем играли настоящие звезды: центровой Шакил О'Нил, мощный нападающий Хорас Грант и защитник-скала Анферни Хардуэй. «Орландо» обещал вырасти в команду с прочными традициями. И все же «Быки» победили в четырех встречах, после чего флоридский клуб завял, а Шакил О'Нил перебрался на Западное побережье — в надежде проявить по-настоящему свой талант в Калифорнии.
Глава 2. Уилмингтон. Средняя школа в Лейни, 1979-1981 гг.
Может, Майкл Джордан — действительно гений, но в юные годы никаких особых задатков в нем не обнаруживалось. Джорданы, жители Уилмингтона (Северная Каролина), были людьми солидными, положительными — типичная негритянская семья, причисляемая к среднему классу. Впрочем, Майкл Уилбон, известный обозреватель газеты «Вашингтон Пост» (тоже темнокожий), считает Джорданов представителями «верхнего среднего класса». По его мнению, «в прессе существует определенная тенденция принижать материальный и социальный уровень негритянских семей». Родители будущей баскетбольной суперзвезды Джеймс Джордан и Делорис Пиплз познакомились в 1956 г. в Уоллесе (Северная Каролина). Хотите знать, при каких обстоятельствах? Ну, конечно же, на баскетбольном матче! Ей было тогда 15, а он отправлялся служить в военно-воздушных силах США и сказал Делорис, что, как только он вернется, они тут же поженятся. Она тоже покинула Уоллес, уехав в Алабаму учиться в институте, но со временем, истосковавшись по дому, вернулась в родной город. Вскоре после этого он демобилизовался и они поженились.
У Джеймса Джордана были редкие способности к технике и золотые руки. Он мог починить что угодно. Демобилизовавшись из ВВС еще совсем молодым, он перевез свое семейство обратно в Северную Каролину, где устроился на завод компании «Дженерал Электрик». Работал сначала механиком, потом возглавил сразу три цеха. Его жена служила кассиром в местном банке. У Джорданов было три источника доходов: его работа, ее работа и его весьма приличная пенсия, выплачиваемая ВВС США. После долгой борьбы негров за гражданские права, происходившей в 60-х, в Северной Каролине наступила эпоха полного равенства белых и цветных. Так что Джорданы стали жителями обновленного, процветающего Юга Соединенных Штатов. К тому же их про движению в средний класс в немалой степени поспособствовала военная служба главы семейства. На рабочих местах Джеймса и Делорис с расовой дискриминацией давно покончили, как покончили с ней и в школах, где учились пятеро их детей. Родители с малолетства внушали им, что все люди, вне зависимости от расы, равны. Если тебе выпало родиться чернокожим, не гордись этим, но и не ощущай себя неполноценным. Говори со всеми как с братьями, на равных и по-дружески. Если ты будешь подчеркивать свою исключительность, другие будут тебя сторониться. Веди себя хорошо по отношению к другим, и они отплатят тебе той же монетой. Джеймс и Делорис хотели, чтобы у их детей были друзья и среди черных, и среди белых. Так впоследствии и произошло. Правда, когда Майкл был совсем юным, кто-то из сверстников назвал его ниггером, но в Северной Каролине это было уже исключением из правил, а не распространенным (как совсем еще недавно) обычаем. Родители искусно вышли из положения. Они объяснили сыну, что тот белый мальчик — невежа, неуч и Майклу не стоит опускаться до его уровня.
Джеймс и Делорис, чьи родители жили в нищете и темноте, могли теперь наслаждаться благотворными экономическими и социальными переменами, преобразившими американский Юг. Естественно, они хотели, чтобы их дети добились в жизни еще большего, окончив хотя бы колледжи. Послушный Майкл действительно поступил в колледж, но не успел он проучиться три года, как его баскетбольный тренер Дин Смит решил, что больше ничему полезному его способный подопечный здесь не научится и вообще ему пора переходить в профессиональный спорт. Делорис Джордан встретила предложение Смита в штыки: ей хотелось, чтобы сын не бросал учебу и окончил колледж. «Миссис Джордан, — сказал ей Смит, — я вовсе не хочу, чтобы Майкл остался недоучкой. Я имею в виду, что его ждет нечто большее, чем диплом выпускника провинциального колледжа».
В семье Джорданов всегда царила атмосфера строгой дисциплины. Жизнь их шла по заведенным правилам, первым из которых было следующее: не растрачивай попусту свой талант и упорно трудись. Джеймс Джордан, служивший в военной авиации и потому приученный к строгому порядку во всем, поощрял спортивные увлечения своих сыновей. Но, по мнению близких друзей Джорданов, настоящей движущей силой этой семьи была Делорис. Все свои надежды она возлагала на детей, постоянно внушая им, что чем больше вкладывают в их воспитание и образование родители, тем большего ожидается от них в дальнейшем, когда они станут взрослыми. Главное, втолковывала своим чадам Делорис, — не отступать перед случайными препятствиями, не поддаваться минутной панике. Однажды она рассказала им о своем печальном опыте — о том, как уже на первом курсе института в Таски-джи успела соскучиться по дому и сдуру вернулась в Северную Каролину, вся в слезах. «Моя мать поступила неправильно, — обронила как-то Делорис. — Ей надо было снова посадить меня на поезд — обратно в Алабаму. Эту ее ошибку я учла, и мои дети получат хорошее образование». Когда Майкл однажды прогулял уроки в школе, она, поехав на работу в банк, взяла его с собой и оставила в машине, припаркованной напротив окна, из которого она могла следить за тем, насколько прилежно ее сынишка вгрызается в надоевшие ему учебники. Из всех пяти детей Джорданов Майкл, по собственному его признанию, был самым ленивым. Он, как никто из его братьев и сестер, умел отлынивать от обязанностей по дому, находя для этого самые невообразимые предлоги. Отец впоследствии шутил: «Хорошо, что Майкл нашел-таки свое место в жизни. Профессиональный спорт — занятие как раз для него. С его ленью он ни к какой другой работе не приспособлен».
Не проявлял Майкл — в отличие от отца и своего старшего брата Ларри — особых способностей к технике. Для семьи это было разочарованием: в доме Джорданов техническая смекалка, умение все делать своими руками всегда почитались. Джеймс Джордан (а Майкл всегда восхищался своим отцом) имел странную привычку: делая что-либо по хозяйству, он работал, слегка высунув язык, зажатый между зубами. Эту привычку Джеймс перенял у своего отца — деда Майкла. Ее унаследовал и Майкл, игравший в баскетбол с высунутым языком. Прошли годы, и тысячи подрастающих баскетболистов, подражая своему кумиру, переняли для пущей важности его фирменную мимику. А все потому, что когда-то так делал, копаясь под капотом своего автомобиля, рядовой труженик Джеймс Джордан.
Как считают друзья Майкла по школе и колледжу, ключ к разгадке его неукротимого спортивного азарта лежит в его вечном соперничестве со старшим братом Ларри, незаурядным атлетом. Ларри обладал огромной физической силой и достаточным честолюбием, чтобы добиться в спорте определенных успехов, но для баскетболиста он не вышел ростом. «Это был настоящий племенной жеребец, — говорил о нем Дуг Коллинз. — Помню, как в первый раз увидел его — невысокий парень ростом примерно 5 футов 7 дюймов, с необычайно развитой мускулатурой и могучим торсом. Он создан был скорее для американского футбола, чем для баскетбола. Как только я его увидел, сразу понял, откуда у Майкла его спортивный азарт, жажда победы». А вот что сказал Клифтон (Поп) Херринг, тренировавший обоих братьев в средней школе: «Ларри был так азартен и честолюбив, что, будь он ростом 6 футов, а не 5 футов 7 дюймов, о Майкле говорили бы лишь как о его брате. Но так уж получилось, что Ларри стал известен всего лишь как брат Майкла». Сам же Майкл заметил как-то: «Когда вы видите меня в игре, вы видите Ларри».
С годами Майкл перегнал Ларри в росте, но тот мог прыгать так же высоко, как его младший брат. Рон Коули, один из тренеров средней школы «Лейни», считал, что Ларри преуспел бы в спортивной гимнастике, но тот предпочел все же баскетбол, хотя звездой и не стал. Играл в одном из чикагских профессиональных клубов, однако, поняв, что его имя эксплуатируется как имя брата знаменитого Майкла Джордана, оставил спорт.
Младшие в семье часто равняются на старших, стараясь при этом превзойти их. Не исключением был и Майкл, боготворивший своего брата, но не хотевший ни в чем ему уступать. Целыми днями они возились на заднем дворе, оборудованном Джеймсом Джорданом под спортивную площадку. Чудовищно сильный Ларри поначалу одолевал Майкла, но тот к окончанию средней школы стал стремительно расти и стал, в конце концов, намного выше всех в семье. Чтобы сгладить трения между сыновьями, отец чаще нахваливал низкорослого Ларри, чем долговязого Майкла, а младший брат в ответ на это изнурял себя тренировками.
Что интересно, так это двойственное чувство, которое Майкл испытывал к старшему брату. С одной стороны, он видел в нем соперника, с другой — образец для подражания. «Когда Майкл и Ларри были мальчишками, они состязались друг с другом во всем, — рассказывает Дэвид Харт, тренер баскетбольной команды из Северной Каролины, который в юности был соседом Майкла по комнате в студенческом общежитии колледжа Чепел-Хилл. — Ларри в жизни Майкла значил очень многое. Он без конца говорил о нем. Можно сказать, обожествлял его. Конечно, Майкл намного опередил старшего брата в спортивных успехах, но на их отношения это никак не повлияло. В присутствии Ларри Майкл забывал о своей славе, он сразу же становился просто любящим младшим братом.
Иногда все же Майкл поддразнивал Ларри. Однажды, когда он уже стал звездой НБА, братья дурачились на баскетбольной площадке. Неожиданно взглянув на ноги Ларри, Майкл заметил: «Не забывай, чья фамилия написана на твоих кроссовках!» Все-таки иногда его распирала гордость: младший брат опередил старшего.
Самое любопытное — первых спортивных успехов Майкл добился не в баскетболе, а в бейсболе. Неплохо подавая, он играл за очень хорошую команду Уилмингтона, выступавшую в детской лиге. Когда ему было двенадцать, его клуб даже участвовал в первенстве восточной зоны и добрался до решающего матча, победитель которого получал право участвовать в юношеском чемпионате США. Майкл в той встрече проявил себя с лучшей стороны, но команда Уилмингтона все-таки проиграла 0:1.
Баскетбол Майклу тоже нравился, но в те годы он казался ему чем-то недостижимым: парнишка был невысок (5 футов 8 дюймов) и худ как щепка. Это его удручало, и перед переходом в старшие классы он подолгу висел на турнике, надеясь, что его тело вытянется. С годами он заметно прибавил в росте, но турник здесь ни при чем — так уж распорядилась сама природа.
Тем временем в нем уже стали замечать проблески баскетбольного таланта. Харвест Лерой Смит, одноклассник и близкий друг Майкла, игравший с ним в баскетбол практически каждый день, считал его лучшим в команде их 9 класса. Он хоть и был еще невысок, отличался быстротой и подвижностью. «Видели бы вы, как он передает мяч или бросает по кольцу, — говорил Смит, — удивились бы. Он ведь для баскетболиста мал ростом. А вот мал, да удал. Реакция у него — дай бог каждому. Весь вопрос: насколько он подрастет и, конечно, насколько усовершенствует свою технику».
Если в технике Майкл и уступал некоторым баскетболистам своей школы, то по части спортивной злости равных ему не было. «Мы с ним тренировались каждый день, — вспоминает Смит, — и Майкл всегда чувствовал себя обязанным победить. Затеем, бывало, игру один на один. Если я выигрывал, он не успокаивался, пока не возьмет реванш. Не победит — домой не загонишь».
Окончив 9 класс, Джордан и Смит отправились летом в баскетбольный спортлагерь. Руководил им Поп Херринг, тренер университета в Лейни. Он предложил Майклу и его другу поиграть за второкурсников. Смита он выбрал из-за его высокого роста (6 футов 6 дюймов), а в Джордане ему понравились скоростные качества и быстрота реакции. Физически оба парня еще окончательно не сформировались. Их партнеры по команде, которые были старше на два, а то и на три года, выглядели гораздо мощнее. В этом возрасте разница даже в год значит многое.
Смит не сомневался, кто из них двоих лучший. Конечно, Майкл. И вот настал долгожданный день, когда в университете должны были вывесить списки игроков студенческих команд. Друзья, сгорая от нетерпения, пришли в спортзал. Рой Смит свое имя в списках обнаружил. Майкл Джордан — нет.
Это был самый ужасный день в жизни юного Джордана. Фамилии игроков шли в списках в алфавитном порядке. Майкл раз десять перечитал все фамилии, начинающиеся на букву J, надеясь втайне, что от волнения пропустил свою, но — тщетно. Перечитал все списки: вдруг алфавитный порядок где-то перепутали? Снова безрезультатно. Домой он пошел один. Впрочем, Смит и не навязывался ему в попутчики. Он хорошо знал Майкла и понимал его состояние. Джордан терпеть не мог, если кто-то видел его унижения и страдания. Добравшись до своей комнаты, Майкл горько заплакал.
Прошли годы, и тренеры поняли свою ошибку. Надо было как-то смягчить ситуацию — растолковать Майклу, что его время еще придет. Тем более не надо было ставить в основной состав его лучшего друга. Сам же Рой Смит решил, что тренеры сошли с ума: пусть он и выше Майкла, но тот-то играет лучше. «Мы знали о прекрасных задатках Майкла, — рассказывает один из школьных тренеров Фред Линч, — но мы понимали, что ему надо набраться игрового опыта. Поэтому и решили: пусть пока поиграет в тренировочных или дублирующих матчах студенческих команд».
В этих матчах Майкл сразу же стал самым ярким игроком. Невысокий, но юркий, он доминировал на площадке, принося порой своей команде по 40 очков. Играл он так здорово, что тренировочные матчи, проходившие ранним утром, собирали массу зрителей, — сбегался весь университет.
Как заметил Лерой Смит, неудача только раззадорила Майкла. После того печального дня его спортивный азарт удвоился. Заметили это и тренеры. «В первый раз, когда я увидел его, я и понятия не имел, кто такой Майкл Джордан, — рассказывает Рон Коули. — Но однажды мы приехали в Голдсборо, к нашим извечным соперникам. В спортзал я пришел, когда встреча дублирующих составов подходила к концу. Девять игроков на площадке двигались, словно отбывая наказание, а вот десятый бился не на жизнь, а на смерть. Я невольно подумал, что в игре произошел перелом: его команда уступает всего одно очко, а до финального свистка остается две минуты. Но — нет: его команда проигрывала 20 очков, а играть оставалось одну минуту — безнадега! Этот неукротимый боец и был Майкл Джордан. Уже тогда я и понял, в чем его загадка».
За время, прошедшее с печального дня в жизни Майкла до его поступления в предпоследний класс средней школы, он подрос на 4 дюйма и заметно окреп. Теперь он уже мог движением руки сверху просто класть мяч в корзину, тем более что и руки у него стали внушительными. Команда средней школы «Лейни» заметно прибавила, а ее восходящей звездой стал парень по имени Майкл Джордан. Он по-прежнему тренировался до полного изнеможения и требовал того же от партнеров. Если не мог их заставить, жаловался тренерам. Те, в свою очередь, считали, что Майкл слишком много трудится на команду и, выполняя черновую работу, редко бросает по кольцу. Тот, однако, не прислушивался к их советам. Тогда тренеры решили переговорить с его отцом, надеясь, что увещевания Джордана-старшего подействуют. «Не знаю, что и сказать, — ответил Джеймс. — У меня свои принципы — не вмешиваться в спортивную жизнь сына. Не хочу быть образцовым папочкой. Но раз вы уж так желаете, попробую поговорить с ним».
Когда Майкл учился в предпоследнем классе, его школьная команда выиграла 13 встреч, потерпев поражение в 10. Выступая за нее в выпускном классе, он уже достиг определенных высот. В результате — 19 побед и 4 поражения. Лишь один обидный проигрыш в региональном турнире не позволил команде «Лейни» выйти в финал чемпионата штата Северная Каролина.