Главная | Обратная связь

Расширение источниковой базы и научные исследования. Выход в свет фундаментальных трудов советской историографии.

В период середины 11950-х — середины 1960-х гг. в научный оборот были введены колоссальные, по сравнению с предшествовавшими годами, массивы документов. То, что "свежий ветер XX съезда распахнул двери советских архивов", не было преувеличением. Была начата большая публикаторская работа. В 1956 г. в системе Академии наук были образованы специальные подразделения — секторы публикации источников по истории советского общества в институтах истории АН СССР и союзных республик, Археографическая комиссия при ОИН АН СССР, начали издаваться журнал "Исторический архив", сборники документов "Материалы по истории СССР", "Археографический ежегодник". С 1957 г. Главное архивное управление при Совмине СССР приступило к выпуску Информационного бюллетеня, который в 1961 г. был преобразован в журнал "Вопросы архивоведения". За пять лет — с 1956 по 1960 г. — был издан 491 сборник документов, из которых 381 по истории советского общества, где архивный голод был наиболее силен .

На рубеже 1950-х — 1960-х гг. было предпринято издание пятого, полного собрания сочинений В.И.Ленина, переизданы протоколы съездов РСДРП(б)-РКП(б). Увидели свет "Переписка Секретариата ЦК РСДРП(б) с местными партийными организациями", "Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б)", выпущены первые тома "Декретов Советской власти", опубликованы сборники по советской внешней политике, аграрной, индустриальной, национальной политике Советской власти и т.д. Перечень даже наиболее крупных изданий весьма обширен.

Объединяет эти сборники документов единая методика отбора исторических источников, включавшая в себя "критический подход, ...проверку, сопоставление и партийную оценку". Последняя подразумевала, что "объективно отразить действительность можно только с точки зрения самого передового в современном обществе рабочего класса, руководствуясь его марксистско-ленинской теорией... Советские археографы не публикуют лживые, клеветнические, не соответствующие действительности сведения из вражеских документов", но издание документов, "отражавших политику классовых врагов, разоблачавших их антинародную деятельность", было признано необходимым .

Включение в документальные сборники даже на таких условиях материалов небольшевистского происхождения проходило не просто. Так, в 1957 г. выход в свет сборника "Великая Октябрьская социалистическая революция и победа Советской власти в Армении", на страницах которого были представлены документы дашнакского правительства, был встречен резкой критикой; обнародование этих источников было квалифицировано как политическая ошибка . Режим публикации источников несколько смягчился после XXII съезда КПСС. Это хорошо прослеживается хотя бы на примере вышеназванного сборника: публикация документов небольшевистского лагеря оценивается уже как сильная сторона этого издания. Более того, отсутствие подобных источников квалифицируется как недостаток публикации — в этой связи упоминается, например, трехтомник "Великая Октябрьская социалистическая революция на Украине", в котором не были помещены документы Украинской центральной рады .

Непреложным правилом для составителей документальных публикаций оставалось комментирование всех материалов небольшевистского толка. Исследователь получал,

таким образом, не только документ, который надо изучить и осмыслить, но и "рецепт" его использования. В результате возможности появившегося огромного количества не публиковавшихся ранее документов (в первую очередь, это относится к источникам по истории революционного движения и советского общества) были сужены. Это не означало, что историки не анализировали содержавшиеся в них факты и суждения. Слабым местом оставалась односторонность исследований, предопределенная спецификой формирования источникового комплекса (не говоря уже о методологическом диктате).

Осознание начала нового этапа в развитии советской исторической науки обусловило и появление значительного числа фундаментальных многотомных трудов, подготовленных большими коллективами ученых. Это "Всемирная история", "История СССР", "Очерки исторической науки в СССР", "Очерки истории Ленинграда", "История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945 гг.", "Советская историческая энциклопедия". Было продолжено издание "Истории гражданской войны в СССР", "Истории Москвы", работ по истории фабрик и заводов. Эти издания аккумулировали в себе как итоги предшествовавшего периода развития исторической науки в СССР, так и то новое, что дали отдельные исследования тех лет.

Непоследовательность политики Н.С.Хрущева не могла не сказываться на развитии отечественной исторической науки, которая получала не только творческие импульсы в лице решений XX и ХХП съездов КПСС, но и начальственные окрики, например, на встречах Н.С.Хрущева с творческой интеллигенцией в декабре 1962 г. и марте 1963 г. (не говоря уже, конечно, о проработках идеологического и отдела науки ЦК КПСС), которые воспринимались как немедленное руководство к действию . Не случайно поэтому не переставала существовать практика согласовании готовившихся исследований в коридорах власти. Например, возможность публикации рукописи А.А.Зимина, посвященной "Слову о полку Игореве" (автор считал "Слово..." талантливой литературной подделкой XVIII в.), вызвала переписку с идеологическим отделом ЦК. В письме за подписью академика-секретаря Отделения истории АН СССР Е.М.Жукова от 24 февраля 1964 г. испрашивается разрешение на "публикацию с комментариями", причем любопытен приведенный довод - "избежать разговоров о зажиме молодого ученого" . Итак, в который раз¹ под ударом оказывается научность, имманентно присущее ей свойство иметь различные точки зрения. Но есть здесь и отрадный факт: подобные "разговоры" — не что иное, как свидетельство того, что политическая конъюнктура была не в силах полностью сломить приоритет научности.

В этой связи нельзя не остановиться на деятельности созданного в Институте истории АН СССР в январе 1964 г. Сектора методологии истории, руководил которым М.Я.Гефтер. Возникновение подобного подразделения было закономерным — вошедшие в научный оборот исторические материалы по отечественной и всеобщей истории, зарубежная историография, ощущение узости старых методологических подходов, — все это вместе взятое побуждало историков к постановке вопросов теории исторического познания. В секторе анализировались методы исследования социальных революций и теории общественно- экономических формаций, в частности вопрос "об азиатском способе производства"; ставились проблемы соотношения всемирной истории и истории отдельной страны, естественнонаучного знания и гуманитарного, логики и историзма марксистской теории и др. Темами первых обсуждений были проблемы класса при социализме, теоретических просчетов циклических теорий исторического процесса, мыслимое™ истории одной страны. Большое место заняли вопросы лениноведения -"история жизни и деятельности В.И.Ленина (текстология) и история идей Ленина, рассматриваемых в их развитии". На заседаниях сектора ставилась также проблема субъективного фактора в истории, обсуждался тип современного историка. На рубеже 60-70-х гг. появились подготовленные им сборники "Законы истории и конкретные формы всемирно-исторического процесса. Проблемы истории Докапиталистических обществ. Книга 1" (М, 1968; предполагался ряд выпусков); "Источниковедение. Теоретические и методологические проблемы" (М., 1970). Ряд сборников — "Ленин и проблемы истории классов и классовой борьбы", "Проблемы структурного анализа в историческом исследовании" и "Логика превращения культур" — изданы не были.

Исследовательская позиция, на которой стоял сектор методологии истории, ярко выразилась в выступлении М.Я.Гефтера на партийном собрании Института истории в конце 1965 г. Он подверг критике статью С.П.Трапезникова "Марксизм-ленинизм — незыблемая основа развития общественных наук", опубликованную в "Правде" 8 октября 1965 г. Эта статья, по мнению Гефтера, "не только не открывает возможности углубленного теоретического и научного изучения названной проблемы, но как бы закрывает эту возможность с помощью очень упрощенной формулы, которая в сущности сводится к предписанию пропорций: о чем сказать больше, о чем сказать меньше, где уменьшить черной краски, а где доложить розовой. Если историк-исследователь будет заранее знать, что он не имеет права ни на миллиметр отклониться от этой пропорции, то спрашивается — может ли он прийти к самостоятельным выводам?" . Итак, вновь попытка отстоять право историка на самостоятельное исследование. Итог вполне традиционен — организована кампания критики в прессе изданного сектором сборника "Историческая наук'а и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения" (М., 1969), затем проработки в партийных органах вплоть до ЦК КПСС и, наконец, реорганизация сектора методологии истории, прекратившая его существование (1969-1970 гг.). Теоретико-методологические искания были исключены из сферы исследовательской деятельности историков. Историческая наука с неизбежностью переходила к экстенсивному типу развития. Накапливались факты, ложившиеся в готовые схемы, иные оставались невостребованными.

Таким образом, советская историческая наука на рубеже 1950-х - 1960-х гг. переживала переломный период в своем развитии — она освобождалась от сталинского прочтения истории. Стали возможны попытки достижения историками демократизации и свободы исследовательской деятельности. Но удалось обрести лишь "санкционированную свободу" исторической науки, которая была естественным результатом либерализации сверху, осуществлявшейся партийным руководством страны в середине 1950-х гг., и авторитарности мышления, присущего общественному сознанию тех лет. Пользуясь ленинской терминологией, был открыт очередной "клапан", позволивший исторической науке осваивать некоторые закрытые ранее направления, использовать новые документальные массивы. Путем проб и следовавших за ними окриков сверху шло определение границ дозволенного в исторических исследованиях.

В течение 1960-х гг. сложилась новая система идеологических канонов, подкрепленная изданием полного србрания сочинений Ленина. Феномен "санкционированной свободы", распространявшейся как на методологию истории, так и на отбор источников, явился основным фактором, сдерживавшим развитие советской исторической науки.

Анализируя состояние исторической науки в России на рубежеХХ-ХХ1 вв., историографы по-разному оцени­вают степень новизны перемен, происшедших в ней. Одни относят их к разряду революционных, другие, наоборот, полагают, что мы находимся еще в самом начале перемен, поскольку в это время исто­риками были наработаны лишь некоторые новые подходы к рассмо­трению принципиальных вопросов отечественной истории, а их реа­лизация является задачей будущего. Сточки зрения авторов, совре­менная историческая наука в России приобрела немало новых черт, совокупность которых свидетельствует о том, что в последние полто­ра десятилетия XX в. она вступила в качественно новый период. В то же время заметно, что новее качество зарождалось постепенно, и в развитии исторической науки России конца ХХ-начзла XXI вв. мож­но выделить несколько этапов.

В годы «перестройки» в отечественной историографии по-преж­нему, как и в предшествующие десятилетия, изучение истории России велось с позиций традиционной марксистской методологии, в русле формационной концепции, основанной на приоритете социально-эко­номических факторов в объяснении процессов и событий.

Во второй половине 1980-х-начале 1990-х гг. начались посте­пенные изменения в организации исторической науки, в ее теорети­ко-методологической базе и методике исторических исследований. Постепенно стала пополняться источниковая база исследований. Это не могло не сказаться на проблематике исторических исследований. Как и в советское время, в годы «перестройки» подавляющее боль­шинство исследований, как исторических, так и публицистических, было посвящено послеоктябрьскому периоду отечественной истории

Доминировали исследования сферы социально-экономических от­ношений. Отличительной чертой этого этапа развития отечественной науки стало широкое распространение исторической публицистики, которая специализировалась главным образом на вскрытии «белых пятен» и «фигур умолчания» в отечественной истории второй поло­вины ХIХ-начала XX вв.

Особенностью исторической науки данного периода времени было то, что в условиях господства официальной советской истори­ческой концепции в ходе научных дискуссий высказывались мнения, которые расходились с общепринятыми или даже противоречили им. Смысл изменений, произошедших в годы «перестройки» в этой об­ласти, можно охарактеризовать как формулирование новых подхо­дов к изучению отдельных проблем истории России. Наиболее ради­кально они изменились по отношению к социально-политической истории России второй половины Х1Х-ХХ вв.