 |
|
Если «ни христианства, ни иудаизма», то книги Ветхого Завета будут изучаться отдельно от книг Нового Завета.
Мировоззрение определяет отношение к библейским текстам.
Исходная мысль Рижского в том, что «религия Израиля прошла в своем развитии через те же ступени, что и религии других семитических народов» (указ. соч., с. 153). Когда Рижский исследует смысл ветхозаветных книг, для него такой фактор как «Откровение» не существует: «В представлении древних евреев, Яхве был богом Израиля, как Кемош – богом моавитян, Милком – богом аммонитян и Аншур – ассирийцев… Сплошь и рядом поведение Яхве нельзя объяснить никакими этическими мотивами – с позиций человеческой нравственности» (там же, с. 154). То есть племенной бог древних евреев мог быть и виновник зол, и сам быть злым.
Такие религиозные идеи как «универсализм, этическое совершенство и милосердие» Божества появились сравнительно поздно, в проповедях пророков (там же, с. 157).
Завершая экскурс в историю библейских текстов, Рижский утверждает: «Еще в VI веке до н. э. в сатане видели лишь одного из многочисленных «сынов Божиих» (т. е. сверхъестественных существ, ангелов), подчиненных Яхве. Сатана был, однако, наделен некоторыми особыми полномочиями: он, в частности, выступает в роли обвинителя в небесном суде (Зах. 3:1)… Только в более поздних, относящихся к I веку до н. э. апокрифических Книге Юбилеев и Заветах двенадцати патриархов сатана предстает уже как глава невидимых сил, враждебных богу, как искуситель и источник всяких бедствий» (там же, с. 155).
Общая концепция, высказанная Рижским, имеет определенные мировоззренческие и научные предпосылки. Они таковы.
Прежде всего, Откровение отрицается. Отрицается возможность – «прямого воздействия из иного мира на процесс составления библейских текстов», каковое воздействие именуется Откровением Божьим [10]. Согласно такому взгляду, изучая книги Откровения, мы должны игнорировать Откровение. Исследователь библейских текстов может быть в своей личной жизни религиозным человеком, но в своей научной работе он должен быть безрелигиозным индивидом. Общее истолкование Ветхого Завета содержится в двух диаметрально противоположных учениях – в иудаизме и в христианстве. Исследователь сам по себе может быть кем угодно, хоть атеистом, наука предлагает ему суровую аскетическую практику:
«наука» требует: ни христианства, ни иудаизма – только надрелигиозный и надконфессиональный подход.
Вы скажете «отречение от веры»? Вам возразят. Как в политической жизни нам говорят (и говорить будут): «религия – частное дело граждан», так и в исследовании библейских текстов с позиций «науки» от нас требуют всего лишь отсечь религиозный смысл от текста религиозных книг. Это не «отречение от веры», это – нейтрализация всех религиозных понятий, поскольку они попадают в сферу научного рассмотрения.
«Ни христианства, ни иудаизма» – это позиция нейтральная? Как же нет?
Если «ни христианства, ни иудаизма», то книги Ветхого Завета будут изучаться отдельно от книг Нового Завета.
При том подходе, который демонстрирует наука, Ветхий Завет и Новый Завет никак не могут быть чем-то целым.
Изучать Ветхий Завет при помощи Нового Завета – это конфессиональный взгляд, над которым нужно возвыситься, чтобы быть достойным звания «ученого» – человека «науки». А теперь спросим, если отсечь от Ветхого Завета Новый Завет, то это будет, в конечном счете, чей подход? Христианства или иудаизма?
Между христианством и иудаизмом – нет середины, и нет никакой верховной – нейтральной – позиции, как бы она ни называлась. Нет надличной объективности в вопросах изучения библейских текстов.
Возьмем пример из М. Рижского. Он представил краткий очерк развития «религии Израиля» от племенного бога Яхве до развитого монотеизма. Если племенной бог – это исходное, то как быть с первыми – в Библии стоящими – книгами, скажем, книгами Бытие и Исход? Когда речь идет о сотворении мира, о грехопадении человека, о жизни патриархов, об Исходе из Египта, десяти заповедях, то Бог в этих мировых событиях – никак не бог еврейского племени. В первых словах: Берешит бара Элохим («В начале сотворил Бог») – Бог «Элохим» никак не те боги «элохим», из числа которых – Кемош моавитян, Милком аммонитян или Аншур ассирийцев. Что ответит «наука»?
Наука – спуску не дает. Начал косить – валяй себя по ногам [11]. Рижский отвечает:
«Библейские сказания о так называемых патриархах, родоначальниках еврейского народа, окутаны туманом мифов, и искать в них рациональное зерно очень трудно… Библейский рассказ об исходе – миф» (там же, с. 151).
Миф? Спросим иначе: а может человек сочинить миф? Где создаются мифы? В среде ученых-писцов? Собрались книжники и выдумали миф? Или они только подогнали миф под собственное богословие? И наверное, миф о едином боге чем-то очень отличается от всех других мифов? Откуда взялся этот – не миф, конечно, а непредставимо мощный источник единобожия, который держит все Писание и питает мысль богословов и мистиков тысячи лет?
Если мы скажем, что Пятикнижие излагает миф, то сложностей у нас прибавится, а не убавится… Недобросовестно с позиций науки объяснять небывалое, уникальное, неповторимое, неиссякаемо живое – при помощи явлений иного порядка – доступных сравнительному анализу, следовательно, в общих чертах повторяющихся, каковы миф и мифы.