Главная | Обратная связь

В эволюционном Путешествии 8 страница

Инструктор помолчал несколько мгновений и продолжил:

— Не будем забывать, что мы теперь формируем команду работников в экспериментальной деятельности. Тот, кто будет общаться, ещё не достиг конкретизации основ своего проекта, не говоря уже о медиуме, который ещё достиг достаточной ясности и проницаемости, чтобы сотрудничать с ним. В области определённой деятельности подобного рода мы могли бы действовать по желанию; здесь же - нет; мы должны начинать с ментальной нейтрализации, а не вмешательства. Понимая, что нужно использовать любую помощь для успеха славного созидания, никто из нас не вмешается, разрушая ил растрачивая время. Нам разрешено обмениваться мыслями, анализировать факт, но с абсолютной незаинтересованностью. Момент принадлежит коммуникатору, который не располагает совершенным аппаратом передачи.

В этот миг он указал мне на коллегу, который стоял перед Эвлалией, поддерживая свой разум просветлённым и вибрируя в восхитительном усилии, чтобы разрушить естественную стену, которая вставала между нашей сферой и полем плотной матери.

—Обрати внимание на особенности работы, — сказал мне Кальдераро, с многозначительными нотками в голосе. - Все спутники в положении приёма поглощают ментальные излучения коммуникатора, каждый по-своему. Смотри внимательно. Обойдя вокруг стола, я увидел, что лучи положительной силы посланника проливались на все восемь человек. Я признал, что центральная тема желания, сформулированного нашим другом в том, что касается проекта помощи увечным, достигала мозга тех, кто находился в пассивном отношении; на анимированном экране концентрации ментальных энергий каждый брат получал суггестивный поток, который вскоре вызывал в нём свободную ассоциацию психоаналитиков.

Я внимательно фиксировал эти особенности.

В момент, когда они получали излучения силы работником блага, один мужчина вспоминал об одном трогательном эпизоде в больнице; другой - пример благожелательной медсестры, которая завязала с ним знакомство; третий с симпатией думал об оставленных больных; две женщины вспоминали о благотворительной миссии Венсана де Поля; мысль о том, чтобы навестить больных людей, которые были ей дороги, пришла в голову пожилой даме; молодой человек в молчании вспоминал о тех страницах, которые он прочёл о братской жалости ко всем своим ближним, покинувшим физическое тело.

Я также осмотрел мысли трёх человек, которые оставались непроницаемыми для достойной службы настоящего момента. Для двух из них это был упущенный сеанс кино, а для третьего, пожилой дамы - воспоминание о домашних заботах, бывших для неё срочными и важными, и которые она не могла перенести на более поздний срок, даже здесь, в кругу молитв, где она могла бы воспользоваться покоем.

Только Эвлалия получила отчётливо призыв коммуникатора. Она чувствовала его рядом с собой; она вмешивалась в его мысли; она проявляла не только отношения приёма, но и добрые предрасположения.

Несколько минут ожидания и подготовки прошли, рука медиума, направляемая врачом и приводимая в движение при помощи психофизического стимула посредника, начала писать неровными буквами, вскрывая естественный конфликт «двух психических миров», действующих с одной целью - создания возвышенного творения.

Я с интересом наблюдал за сценой.

Ещё не сколько мгновений, и началось чтение небольшого полученного текста.

Коммуникатор обращался с простыми словами, словно это был братский призыв.

«Братья мои, писал посланец, да благословит вас Господь.

Объединившись ради созидания блага, мы трудимся на почве помощи увечным, тем, кто нуждается в нашей помощи в борьбе с долгими страданиями земных испытаний. Служение принадлежит доброй воле, соединённой в живой верой. И посев требует преданных работников, которым неведомы усталость, грусть и разочарование.

Пойдём дальше.

Каждое небольшое проявление личного усилия в осуществлении милосердия получит от Господа Божественное Благословение.

Давайте же учиться помогать нашим больным друзьям. За плотной ночью боли они страдают и плачут, часто в полном одиночестве.

Неужели вас не ранит вид подобной ситуации? Вспомним о Божественном Враче, который пришёл в мир, верша благо. От Него мы получим необходимую силу для прогресса. Он будет с нами в этом великом путешествии сочувствия тем, кто страдает.

Мы верим в вас, в вашу преданность делу евангельской доброты.

Возможно, дорога будет тяжкой и тернистой; но Господь всегда будет с нами.

Давайте же без боязни продолжать наш путь, и да благословит Он нас отныне и во веки».

 

e-puzzle.ru

 

Коммуникатор подписал своё имя, и несколькими минутами позже ночная духовная служба закончилась.

Председатель сеанса, в сопровождении других участников, открыл урок изучения и начал дебаты по поводу послания. Он признал, что в своей основе послание было созидательным, но не представляло собой никаких следов личной идентификации; может, оно и не от того человека, который подписал текст; не хватало специфических характеристик, потому что врач мог бы использовать адекватную номенклатуру и отклонился бы от общего стиля.

И появился тезис анимизма, словно палочка-выручалочка для всех. Разговор переместился к сложных ссылкам на европейский мир; долго говорили о Рише и международной метапсихике: Поль Жане, Шарко, Де Роша и Аксаков упоминались при каждом удобном случае.

Наш брат, который общался с нашего плана действий, разочарованный, обратился к моему ориентеру и прокомментировал:

—Посмотрите-ка на них! Я никогда не пытался пробудить подобную полемику в этом доме. Мы ожидали другого. Нам бы хватило немного любви для больных, и ничего более.

Кальдераро молча улыбнулся и, давая понять свою озабоченность чем-то более важным, он подошёл к погрустневшей Эвлалии.

Медиум слушала чёткие определения с непередаваемым чувством горечи.

Её дух был растревожен, окутанный плотными завесами сомнения. Ведущаяся аргументация покрывала тучами её понимание. Её глаза были наполнены слезами, которые не могли скатиться по лицу.

Сев рядом с ней, инструктор благожелательно сказал мне:

— Наши воплощённые друзья не всегда прослеживают ситуации сквозь призму реальной справедливости. Эвлалия - очень ценный и искренний сотрудник. Она ещё не закончила свои культурные обретения в научном поле, но она достаточно богата в любви, чтобы вносить свой вклад в посев света. Но она оказалась одинокой среди компаньонов, у которых отсутствует бдительность. Она остаётся одна и, осаждённая, она готова отдаться депрессии. Поможем ей без промедления.

Рука помощника, возложенная на голову нашей уважаемой сестре, излучала блестящий свет, который опускался от её мозга к грудной клетке обновительным потоком.

Медиум, казавшаяся ранее измученной, с большим трудом сдерживавшая свою естественную реакцию на мнения, которые она слышала, вновь обрела спокойствие. Её маска недовольства спала, разрушительная грусть рассеялась; пери- спритные центры пришли в норму; эпифиз стал излучать мягкий свет. Видимые тучи страдания в её духе развеялись как по волшебству. Короче, поддержанная прямым действием ориен- тера, Эвлалия познавала трудности работы и постепенно погружалась в мягкий климат понимания.

Обновив её спокойствие, инструктор затем приложил руки к лобным долям, воздействуя на волокна сдерживания. И я тогда смог наблюдать новые изменения. Дух медиума, словно сворачиваясь в самом себе, переставал интересоваться разговором вокруг неё, оставаясь внимательным лишь к нашему полю деятельности. Контакт помощника обрывал интерес к бесполезным комментариям, хоть она и не отдавала себе отчёта в этом, приглашая её на более близкий обмен мыслями с нами.

С отцовской нежностью Кальдераро, держа руки в том же положении, склонился к её уху и мягко произнёс:

— Эвлалия, не расстраивайся! Вера представляет силу, которая поддерживает дух в авангарде битвы за победу света и вселенской любви. Наши друзья не обвиняют тебя и не пытаются ранить тебя; они просто ещё спят в своих иллюзиях и

видят сны, далёкие от истины; прости их за ничтожности момента. Позже они проснутся к усилию распространения блага... Они исследуют глазами поверхность вещей, а их уши не слышат ещё возвышенного призыва к искуплению. Следуй за нами. Мы всегда будем с тобой в твоей повседневной задаче. Необходимо всегда любить и прощать, забывая мрачный день, чтобы достичь световых тысячелетий. Не сдавайся! Вечный Отец благословит тебя».

Я видел, что Эвлалия не слышала этих слов телесными ушами. Они наполняли её лобные доли интенсивным светом. Трогательные фразы инструктора оставались в её мозгу и сердце, словно возвышенные мысли, падавшие с Небес, насыщенные успокаивающей и благословенной теплотой.

Да, отвечала преданная сотрудница в глубине своей души, хотя губы её оставались сомкнутыми в непонятом молчании, она будет работать до конца, осознавая, что служение истине принадлежит Господу, а не людям. Она будет получать удары, будет выслушивать возражения людей, преображая их в помощь. Она превратит деморализующие мнения в мотив получения новых энергий. Она будет торопиться признавать свои собственные ошибки каждый раз, когда они будут ей указываться с искренностью, отдавая должное возможности исправлению их, насколько это возможно. Она будет опережать себя. Медиумизм станет для неё полем труда, где она будет совершенствовать свои чувства, которые питает, не заботясь об инструментах, полезных ей; и в самом деле, что значат для неё психографические трудности, если у неё есть бьющееся сердце, предрасположенное к любви? Да, она будет выслушивать прежде всего требования блага. Она будет верна Богу и себе самой. Если её земные спутники не могли её понять, то не остаётся ли ей утешением то, что её понимают друзья духовной жизни? В конце земного опыта для всех будет до- статочно света. Ей надо верить, работать, любить и надеяться на Божественного Господа.

Помощник убрал руки, освободив её, и приблизившись ко мне, сказал:

— Наша сестра получила помощь и сейчас чувствует себя хорошо. Слава Богу!

Видя лобные доли медиума, так интенсивно покрытые светом, я выразил Кальдераро своё восхищение.

Инструктор не пытался уйти от новых объяснений:

— Эвлалия в этот миг ментально зафиксирована в самой высокой области, которую только она могла достичь. Она спокойно собирает на самом интимном алтаре понимания и полезные прощения.

Указав на область мозга, на которую он ссылался, Кальдераро заключил:

—В лобных долях, физиологическом проявлении важных периспритных центров, Андрэ, миллионы клеток покоятся в ожидании человеческого усилия в секторе одухотворения, чтобы начать действовать. Никто среди выдающихся мыслителей Человечества, начиная с отдалённого прошлого и до наших дней, мс смог реализовать и десятой доли их. Этот силы нетронутой области, которые душа будет завоёвывать не только на протяжении эволюции, но также и в течение самовоспитания, морально-

I о совершенствования и тонкого восхождения; такое служение, друг мой, может начаться лишь при мощной и обновляющей пере, словно лампе впереди индивидуального прогресса.

 

Болезненная потеря

В ночи нам пришлось столкнуться со скорбящим материнским сердцем. Сущность, которая обратилась к нам, вызывала сочувствие своим видом ужасных страданий.

— Кальдераро! Кальдераро! - в тревоге молила она. - Защити мою дочь, мою несчастную дочь!

— О, значит, её состояние ухудшилось? - поинтересовался инструктор, давая понять, что он знаком с ситуацией.

— Очень сильно! Невероятно сильно! - выдавили дрожащие губы угнетённой матери. - Я могла видеть, как она становилась совсем безумной...

— Она уже утратила свою великую возможность?

— Нет, ещё нет, — сказала собеседница, -- но уже находится на краю пропасти...

Ориентер пообещал через несколько коротких минут навестить больную, после чего мы с ним снова остались одни.

Видя мой интерес к теме, помощник вкратце изложил мне факты.

—Речь идёт о достойном сожаления случае, — благожелательно пояснил он, — в котором легкомысленность и ненависть появляются как постоянные элементы. Сестра, только что покинувшая нас, восемь лет назад оставила на Земле дочь. Выросшая чрезвычайно избалованной, молодая девушка развивалась в незнании труда и ответственности, хотя и принадлежит к очень благородному социальному слою. Единственная дочь, она очень рано отдалась пагубным страстям, как только оказалась без материнской помощи в физическом плане. Она помыкала гувернантками, командовала слугами, обманывала отцовскую бдительность и, окружённая материальными благами, в свои двадцать лет с головой окунулась в заблуждения светской жизни. Таким образом, оставаясь без защиты в силу обстоятельств, она не была подготовлена к встрече с проблемами своего собственного искупления. Без духовной защиты, свойственной бедности, без благословенных стимулов материальных трудностей, и обладая, вопреки своим интимным нуждам, лицом глубокой преходящей красоты, бедняжка появилась на свет, уже преследуемая не собственно своим врагом, а сообщником по серьёзным ошибкам, который давно развоплотился, и к которому она была привязана ужасными путами ненависти недавнего прошлого. Вот так, злоупотребляя свободой, окунувшись в порочное ничегонеделание, она обрела обязанности материнства без защиты брака. И теперь, находясь в подобной ситуации в двадцать лет, не замужем, богатая и пользующаяся престижем имени своей семьи, она запоздало сожалеет о взятых на себя обязательствах и борьбе, отчаивается и старается отделаться от будущего малыша, которым беременна, того же лица из прошлого, о котором я говорил; этот несчастный, из- за «увеличения божественного милосердия», пытается, таким образом, воспользоваться ошибкой своей бывшей подружки, чтобы начать осуществление своего искупительного служения под наблюдением наших Высших Духов.

Видя внезапно охватившее меня удивление, зная, что перевоплощение всегда представляет собой благословение, которое конкретизуется высшей помощью, помощник успокоил меня:

— Бог - это любящий и мудрый Отец, всегда преобразующий наши собственные ошибки в горькое лекарство, которое лечит и укрепляет нас. Вот так и Сесилия, душевнобольная, которую мы сейчас навестим, своим легкомыслием вызвала экстремальную помощь, способную исправить её жизнь... Но эта несчастная особа жутко реагирует на божественную помощь своим жалким и извращённым поведением. Вот уже несколько недель я сотрудничаю в работе помощи ей, из-за постоянного трогательного материнского ходатайства перед нашими руководителями; я всё же тешу себя смутной надеждой на её будущее выздоровление. Связи между матерью и будущим сыном полны горечи и ненависти, вбирающие в себя разрушающие энергии; подобные связи выявляют ситуацию, где женский разум должен собраться на алтаре самоотречения и надежды, если он претендует на победу. Именно поэтому, для выравнивания спасительных путей и совершенствования чувств, Высший Отец и создал тёплое и нежное гнездо материнской любви; несмотря на это, когда женщина возмущается, нечувствительная к высшим вибрациям божественного вдохновения, очень трудно, если не сказать невозможно, выполнить намеченную программу. Несчастное существо, придавая крылья своим преступным чаяниям, искала помощи у врачей, которые, поддержанные с нашего плана, отказались удовлетворить её преступную попытку; тогда она начала пить опасные наркотики, которыми она интенсивно злоупотребляет сегодня. Ментально она находится в положении жалкого бреда.

Заканчивая свою краткую преамбулу, Кальдераро продолжил:

— Но нам нельзя терять ни минуты. Идём навестить её.

Через несколько мгновений мы уже были в комфортабельной и пахнущей дорогими духами комнате.

Вытянувшись на постели, молодая женщина билась в жестоких конвульсиях. Рядом с ней находилась материнская сущность, невидимая для плотских глаз, и земная медсестра, которая, привыкшая к биологическим катастрофам и моральным драмам, становится менее чувствительной к боли других.

Мать больной подошла и объяснила нам:

— Положение очень серьёзное! Помогите ей, сжальтесь! Моё присутствие здесь ограничено лишь тем, что я не пускаю сюда безжалостные разрушительные элементы, которые предстают здесь в зловещем своём кругу.

Помощник склонился над больной, спокойный и внимательный, и попросил меня помочь в особом осмотре в рамках физиологии.

Органическая картина была одной из самых трогательных.

Братское сочувствие избавит нас от описания эмбриона, готового быть выкинутым из организма.

Ограничиваясь темой лечения галлюцинирующего разума, мы только можем сказать, что ситуация молодой женщины была впечатляющей и жалкой.

Все эндокринные центры были расстроены, а автономные органы работали в ускоренном режиме. Сердце показывало странную аритмию, и потовые железы напрасно старались выбрасывать токсины, которые превратились в настоящий захватнический поток. В лобных долях был полнейший мрак; в коре головного мозга были выявлены сильнейшие расстройства; и только в базовых ганглиях была очень высокая концентрация ментальных энергий, которая давала мне понять, что несчастное существо укрылось в самых низших областях живого существа, побеждённая импульсами, разрушающими сами чувства. Начиная с базовых ганглий, где собирались самые сильные излучения галлюцинирующего разума, тёмные волокна спускались до каналов и яичников и брали их штурмом, проникая в жизненно важную камеру, словно очень тонкие мрачные рогатины, падая в организм четырёхмесячного эмбриона.

Без ужаса невозможно было смотреть на эту сцену.

Стараясь войти в резонанс с больной, я услышал жестокие утверждения в поле её мыслей:

— Я ненавижу его!... Я ненавижу этого ребёнка-самозван- ца, я не просила его появляться на свет!... Я сделаю выкидыш!...

Дух малыша в процессе перевоплощения, плача, молил, словно жертва насилия, хотя само его тело находилось в сладком сне:

— Будь милосердна ко мне! Будь милосердна! Я хочу пробудиться к работе! Я хочу жить и исправлять свою судьбу... Помоги мне! Я искуплю свой долг! Я оплачу тебе своей любовью... не выбрасывай меня! Будь милосердна!...

— Никогда! Никогда! Будь ты проклят! - в мыслях повторяла несчастная. - Я предпочту умереть, чем принять тебя в свои объятия! Ты отравляешь мне жизнь, ты тревожишь мой путь! Я ненавижу тебя! Ты умрёшь!...

А нескончаемые потоки мрака продолжали опускаться.

Кальдераро поднял голову, посмотрел мне в глаза и спросил:

— Ты понимаешь всю глубину трагедии?

Я ответил утвердительно, будучи под невыразимым впечатлением от всего этого.

В этот момент нашего тревожного ожидания Сесилия решительно обратилась к медсестре:

— Я устала, Лиана, я чрезвычайно устала, но требую операции сегодня ночью!

— О! В таком состоянии? - спросила та.

— Да, да, — возбуждённо ответила больная. - Я не хочу откладывать операцию. Врачи отказались сделать её, но я рассчитываю на твою преданность. Мой отец не должен ничего знать об этом, а я ненавижу это своё положение, в котором я, конечно же, не останусь.

Кальдераро приложил руку на лоб мед сестры, ответственной по уходу за больной, с очевидной целью передать ей примиряющее решение. И тогда медсестра сказала:

— Постарайся немного отдохнуть, Сесилия. И ты, наверное, изменишь свои планы.

— Нет, нет, — возразила будущая бездумная мать, не в силах скрыть своего бурного настроения. - Моё решение бесповоротно. Я требую провести операцию сегодня же ночью.

Несмотря на свою решительность, она всё же выпила стакан успокоительного, который предложила ей медсестра, отвечая на наше косвенное влияние, как мой инструктор того и хотел.

Она оказалась частично отделённой от физического тела, погружённая в глубокий сон, вызванный успокаивающим эффектом лекарства. Кальдераро направил магнетические флюиды на фоточувствительный диск органов зрения, и Сесилия получила возможность видеть нас, хотя и нечётко, изумлённая тем, что видит свою мать.

Мать проливала обильные слёзы под влиянием потрясения, но дочь оставалась невозмутимой, несмотря на изумление, которое было написано у неё на лице.

Развоплощённая мать подошла, взяла дочь на руки и в тревоге сказала:

— Дорогая доченька, я пришла к тебе, чтобы попросить тебя не бросаться в ту зловещую авантюру, которую ты задума- ла. Пересмотри своё ментальное отношение и войди в гармонию с жизнью. Прими мои слёзы как призыв сердца. Смилуйся и выслушай меня! Не торопись бросаться во мрак, когда божественная рука открывает тебе двери к свету. Никогда не поздно начать всё заново, Сесилия, и Бог в своей бесконечной преданности преобразует наши ошибки в якоря спасения.

Заблудший разум слушающей дочери стал, хотя и очень смутно, вспоминать об общественных обязательствах, словно проживая эту минуту в неописуемом кошмаре.

А материнское слово продолжало звучать:

— Помоги себе в сознании, прежде всего! Обдуманная идея всегда уважаема, у общества свои справедливые принципы; однако, дочь моя, иногда в судьбе и в боли наступает момент, когда мы должны оставаться исключительно с Богом. Не оставляй своего мужества, веры, доверия... Материнство, просветлённое любовью и жертвой, всегда счастливо, даже когда мир не знает о причинах наших падений, отказывает нам в средствах восстановления, предавая нас забвению и одиночеству. Пока что ты должна противостоять своим слезам; гроза непонимания и нетерпимости исхлещет тебе лицо... Но всё равно покой вернётся к тебе. Путь твой усеян камнями и иссечен рытвинами, шипы рвут твою одежду, но твоему сердцу навстречу придёт любящее маленькое существо, которое покажет тебе твоё будущее! И в самом деле, Сесилия, ты должна бы создать своё счастливое гнёздышко на ветвях уравновешенности, славя в миру приход каждого дня и благословение каждой ночи; но ты не умеешь ждать... Ты уступила разнузданным ударам страстей, ты обменяла идеал на первые импульсы удовольствия. Вместо того, чтобы созидать в спокойствии и доверии на солидной основе, ты избрала опасный путь поспешности. Теперь тебе необходимо избежать фатальной пропасти, отвернуть от предательской бездны, ухватившись

за спасительную лодку высшего долга. Вернись к начальному покою, дочь моя, и смирись перед новым аспектом, которая ты отпечатала в своём пути, принимая положение болезненного материнства, принося жертву волшебным чаяниям. В молчании и мраке осуждения обществом мы часто получаем радость познания друг друга. Если общественное пренебрежение бросает слабых в забытьё, то самых сильных направляет к Богу, поддерживая их на безымянной тропе скромных обязательств, вплоть до горы искупления. Возможно, отец будет проклинать тебя, а самые дорогие тебе люди умаляют твои достоинства и стараются унизить тебя. Но какая жертва не облагородит дух, стремящийся к искуплению своих долгов, вместе с преданностью благу и спокойствием в боли? Разве не предпочтительней терновый венец на голове, чем куча горящих углей в сознании? Зло может сгубить нас или сбить с пути; благо всегда исправляет. Кроме того, если верно, что страдание стыда поселится в твоих чувствах, то слава материнства расцветёт на твоём пути... Твои слёзы украсят любимый и возвышенный цветок, которым станет твой сын, плоть от плоти твоей, существо от твоего существа. Что не сделает женщина в мире, умеющая отрекаться? Мучение будет реветь, но всегда вне твоего сердца, потому что внутри, на божественном алтаре любви, ты найдёшь в самой себе силу покоя вплоть до победы...

Практически равнодушная, больная слушала, но решила не сдаваться. Она приняла материнские призывы без изменений в своём отношении. Но мать, мобилизуя все свои силы, после долгой паузы продолжала:

— Послушай, Сесилия! Не оставайся такой равнодушной. Не отделяй своего сердца от мозга, чтобы размышления могли пользоваться чувствами для преодоления трудностей. Не привязывайся к превосходству физической формы, не воображай, что духовная вечная красота построит свой храм в плотском теле, преходящем в пыль. Смерть всё равно придёт, принеся реальность, которая смешает иллюзию. Не оставайся за завесой лжи. Смирись в созидательном отречении, возьми свой крест и следуй своим путём к более возвышенному пониманию... На своём брусе внутреннего страдания ты услышишь смягчающий голос благословенного сына... Если тебя унижает покинутость миром, то он, нежный представитель Божественности, будет рядом с тобой... Чего тебе будет не хватать в твоих нарядах, если две маленькие нежные ручки, ласковые и верные, будут обнимать тебя и вести к обновлению для высшей жизни?

И тогда Сесилия, вызвав во мне глубокое удивление своей агрессией, мысленно возразила:

—Почему ты не говорила мне всего этого раньше? На Земле ты всегда исполняла мои желания. Ты никогда не разрешала мне работать, ты делала лёгким отдых, ты заставила меня поверить в моё более высокое положение, чем у других существ, ты мне вбивала мысль, что все специальные привилегии принадлежат мне; ты не подготовила меня! Я одна наедине с мучающей меня проблемой... Сейчас я уже не имею мужества унижаться... Просить оплачиваемую работу, которой я предназначена, противостоять стыду и нищете для меня хуже, чем умереть. Нет, нет!... я не откажусь, даже перед твоим голосом, который я, несмотря ни на что, всё ещё люблю!... Мне невозможно вернуться назад...

Эта трогательная сцена ужасала. Я присутствовал при тысячелетнем конфликте материнской нежности с реальной жизнью.

Уважаемая женщина горько заплакала, пылко бросилась на шею дочери и стала умолять:

— Прости меня за то зло, что я причинила своей слишком сильной любовью... О, дорогая моя доченька, человеческая любовь не всегда осмотрительна! Иногда ослепление ведёт нас к таким крупным ошибкам, которые обычно лишь смерть может стереть. Но разве ты не видишь, как мне больно? Я признаю своё косвенное участие в теперешнем твоём несчастье. Но, понимая всю глубину и деликатность материнских обязанностей, я не хочу, чтобы ты пожинала тернии на том же месте, где я страдаю от горьких итогов своей непредусмотрительности. И если я совершила ошибку излишней своей нежностью, не дай ненависти и возмущению себя увести с правильного пути. После могилы день блага всегда более светлый, а ночь зла намного более мрачна и полна мучений. Прими смирение как благословение, боль как ценную благоприятную возможность. Все земные сражения приходят и уходят; даже если они долго длятся, они не вечны. Поэтому не усложняй своей судьбы. Я принимаю твои упрёки. Все те, кто, как я, забыли лес реализаций для вечности, добровольно оставаясь в саду приятных капризов, где цветы показываются лишь на несколько коротких минут, заслуживают их. Сесилия, я забыла о кирке, благоприятной для личных усилий, которой надо обрабатывать почву нашей жизни, высеивая дары созидательного труда, и не достаточно много плакала, чтобы освободиться от этой очень досадной ошибки. Но я верю в тебя и надеюсь, что с тобой не случится того же на трудной тропе обновления. Лучше просить насущного хлеба, испить горечь насмешек человеческой злости здесь, на Земле, чем презирать хлеб Божьих возможностей, позволяя жестокости захватить наше сердце. Страдание побеждённых в человеческой борьбе - это хранилище света опыта. Божественная Доброта обращает наши раны в зажжённые лампы для души. Блаженны те, кто покрыт рубцами, говорящими о жестокой борьбе. Для них на горизонте восстанет эра вечного покоя, а реальность не застанет врасплох в тот момент, когда холод могилы будет дышать на их сердца. Истина становится для них щедрой подругой; надежда и понимание станут им верными спутниками! Дочь моя, вернись к себе, восстанови мужество и оптимизм, несмотря на угрожающие тучи, которые обитают в твоём бредовом разуме... Ещё есть время! Ещё есть время!

Несмотря на это, больная делала огромные усилия, чтобы вернуться в свою плотскую оболочку, произнося грубые слова отрицания, неблагодарные и неожиданные.

Постепенно освобождаясь от умиротворяющего влияния Кальдераро, она вернулась в чувственный мир в хриплых криках.

Инструктор подошёл к плачущей матери и сказал ей:

— К несчастью, друг мой, процесс безумия через возмущение довольно эффективен. Доверим её теперь Высшей Божественной Защите.

Пока материнская сущность плакала горькими слезами, больная, потревоженная ментальными выделениями, в которых она находила удовольствие, обратилась к медсестре с требованиями:

—Я не могу! Я больше не могу! Не могу этого выносить! Срочно делайте операцию! Я не хочу больше терять ни минуты!

Задержав на несколько мгновений на женщине свой взгляд, она с ужасным выражением лица добавила:

—Мне приснился страшный кошмар... Я видела, как моя мать встала из мёртвых и начал просить от меня терпения и милосердия! Нет, нет!... Я пойду до конца! По мне, так лучше самоубийство!

Вдохновлённая ориентером, медсестра медлила и размышляла.

Может, стоит подождать ещё немного? Не был ли сон предупреждением Провидения? Сесилия была очень сильно угнетена. Возможно, её поддерживает духовное вмешательство?

Поэтому она считала уместным отложить решение на более поздний срок.

Но пациентка оставалась неумолимой. И к нашему великому изумлению, на глазах развоплощённой матери в слезах, началась операция со зловещими прогнозами для нас, наблюдавших эту сцену с глубоким волнением.

Я никогда не мог себе представить, что расстроенный разум может нанести подобный вред своему собственному наследию.

Хаос в физиологическом организме с каждым мгновением нарастал.

Неприятно удивлённый, я продолжал наблюдать за ситуацией, с ужасом видя, как реагирует эмбрион на своё насильное исторжение, в отчаянии цепляясь за стенки плаценты.