Главная | Обратная связь

Дни в танцевальных залах закончились

В начале 1968 наблюдался серьезный интерес к Джиму Моррисону в неких кинематографических кругах, не в модных – Фонда, Хоппер и Терри Саутерн, пишущие свои кокаиновые сценарии в «Castle», считали Джима придурком, - а в кругах старой школы. Дети чиновников студий Лос-Анджелеса торчали от Doors, рассказывая отцам о парне в кожаных штанах, без нижнего белья, который читает стихи на рок-концертах. Журнал «Vogue» напечатал модную фотографию Джима, сделав его образцом нового течения. Упоминания о Doors стали появляться на территории киностудии «Universal» и даже в Париже. Профессиональная пресса анонсировала, что «Universal Studio» предложил Doors полмиллиона долларов за появление в фильме в роли самих себя. Два французских лучших режиссера – Жак Деми и его супруга и коллега Аньес Варда находились в то время в Лос-Анджелесе и активно пытались заинтересовать Джима работать с ними. Майкл Макклюр подстрекал управляющий персонал «MGM» привлечь Джима в качестве звезды в теле-версию пьесы «Beard».

Как-то январским вечером сценарист Джон Грегори Данн, пришел в звукозаписывающую студию «TTG Recording Studios» на Сансет и Хайлэнд-Авеню, где Doors работали над своим третьим альбомом. Данн продюсировал новый фильм – «Паника в Нидл-Парке», и хотел, чтобы Джим сыграл одну из главных ролей вместе с Томом Бейкером. Данн пришел с женой – Джоан Диден, и провел вечер, как обычный поклонник, дожидаясь, когда появится Джим.

Диден хотела взять у Джима интервью для «Saturday Evening Post». Она отметила «непростой симбиоз» студийной атмосферы, когда три музыканта Doors и басист Дуг Любан работали над фламенко-треком Робби «Spanish Caravan». Она обратила внимание на холодный мозаичный пол, бьющий в глаза свет, апатичное ожидание, скучные диалоги.

Рэй: «Думаете, Моррисон вернется? Тогда мы смогли бы записать вокал».

Никто не отвечает.

Наконец, Ротшильд: «Надеюсь».

Рэй: «Как и я».

Диден позднее писала: «Doors заинтересовали меня. У них не было ничего общего с кроткими Beatles… Их музыка утверждала, что любовь – это секс, а секс – это смерть, и внутри этого – спасение. Doors – это Норманн Мейлер в «Top 40», миссионеры апокалиптичного секса».

Наконец, главный миссионер пришел. Диден отметила его черные виниловые брюки. Он был пьян. За ним волочилась девушка-подросток похожая на шлюху. (Диден и словом не обмолвилась о последних двух деталях). Никто не говорил с ним. Он бухнулся на кушетку и закрыл глаза. Следующий час в разделившейся студии прошел в тишине. Наконец, Диден записала этот блестящий диалог.

Джим (на ухо Рэю): «В часе отсюда Уэст-Ковина. Я подумал, может, мы останемся там на ночь, после того, как отыграем».

Рэй: «Зачем?»

Джим: «Чтобы не возвращаться».

Рэй: «Мы планировали вернуться».

Джим: «Ну, я подумал, мы могли бы там репетировать. По соседству есть гостиница «Holliday Inn».

Рэй: «Можно и так. А можно репетировать в воскресенье в городе».

Джим: «А помещение (новый офис Doors) будет готово к воскресной репетиции?»

Рэй смотрел на Джима какое-то время, затем сказал: «Нет».

Вполне вероятно, что Джоан Диден не намеривалась делать эту запись, а просто хотела развлечься. Может, Джим просек это. Он ни за что не дал бы ей интервью. Диден просто записала факты. «Моррисон возвращается на диван и откидывается на спинку. Он зажигает спичку и какое-то время наблюдает, как она горит, затем очень медленно, очень демонстративно подносит спичку к ширинке своих виниловых брюк. Манзарек смотрит на него. Такое чувство, что никто не собирается покидать комнату никогда. Это происходит за несколько недель до того, как Doors закончат запись этого альбома».

Но Джим не оттолкнул всех киношников. Он был слишком умен, чтобы появиться в депрессивном наркоманском фильме Данна. Вместо этого Джим подружился с Деми и Варда. Он был польщен их вниманием и пригласил на ужин. Жак Деми только что снял «Шербурские зонтики», и в настоящее время с удовольствием работал над «Девушки из Рошфора» с Катрин Денёв в главной роли. Аньес Варда к тому времени уже была легендой, сняв шедевр 1962 года «Клео от 5 до 7», и закончив недавно радикальные фильмы о войне во Вьетнаме и «Черных пантерах». (Позднее в том году Джим появится в калифорнийском фильме Аньес Варда «Львиная любовь» в роли статиста).

Так же в это время Джим написал критику Уоллесу Фаули из Университета Дьюка, высказав похвалу касательно выполненной Фаули новой редакции стихов Артюра Рембо:

Дорогой, Уоллес Фаули!

Просто хотел сказать спасибо за перевод Рембо. Для меня это важно, потому что я не очень хорошо читаю на французском. Я – рок-певец и повсюду вожу с собой вашу книгу.

(Под подписью постскриптум): То изображение Рембо, сделанное Пикассо на обложке – шедевр.

10 февраля 1968. Doors играли в «Berkeley Community Theater». На разогреве у них была группа Iron Butterfly: их джем в стиле тяжелого рока «Inna-Gadda-Da-Vida» готовился стать хитом номер один. Джим забраковал обычный сет Doors, решив дать live-преставление «Celebration of the Lizard». Опрометчиво, Джим начал играть на гармонике сразу после отрезка «Not to Touch the Earth». Многие музыкальные переходы давались группе с трудом, и пресса, делая обзор шоу, выражала удивление, что Джим Моррисон настойчиво читал весь вечер стихи. (Под конец шоу они спели обязательную «Light My Fire).

Джим вернулся в Лос-Анджелес следующим утром со своей съемочной группой: Ян Дженсен, Пол Феррара, Бэйб Хилл. У Джима с собой была записная книжка – он думал, что будет писать в дороге. Джим внимательно вглядывался в калифорнийские пейзажи вдоль шоссе SR1, проходившего сквозь район Биг-Сур. Они разговаривали о небольших помещениях, где раньше выступали Doors, и кто-то сказал Джиму: «Дни в танцевальных залах закончились, малыш». Он записал это. Позднее, проезжая мимо величественного дома Уильяма Рэндольфа Херста в Сан-Симеон, Джим написал: «Особняк – червь на вершине холма», позднее вставив эту строчку в «Not to Touch the Earth» в «Celebration». Каждый раз, когда они останавливались перекусить, отлить, заправиться, Джим находил платный телефон и звонил Памеле, чтобы прочитать последнее из написанного. Друзья Джима закатывали глаза каждый раз, когда он звонил, и шутили, называя его подкаблучником. Джим лишь смеялся и продолжал царапать в записной книжке.

В этот вечер они навестили друга Дженсена, жившего в трейлере. По радио крутили «Crystal Ship», и настроение Джима изменилось. Дженсен подумал, что Джим смутился. «Почему они включают это сейчас?» - спросил Джим.

«И он полностью изменился, - вспоминает Дженсен. – Джим разгневался. Он был классическим образцом Джекила и Хайда. И когда Джим разошелся, трейлер начал ходить ходуном, свалился с опор и перевернулся вместе с нами. Вечер был веселым». На следующий день Джим велел Бэйбу Хиллу останавливаться на каждой заправке, чтобы можно было позвонить Памеле и прочитать новые сделанные записи.

Ранним вечером 15 февраля, Джим неожиданно нарисовался на пороге дома Жака Хольцмана с небрежно завернутым подарком для его сына – Адама, которому исполнилось десять. Подарком была калимба (цанца) – африканский музыкальный инструмент, наподобие карманного пианино. Следующие два часа Джим просидел на полу, скрестив ноги, показывая предрасположенному к музыке мальчику, как играть на инструменте.

Запои Джима стали еще хуже. Его снова вышвырнули из «Whisky», запретили появляться в «Troubadour». Он разбил свою машину. Разбил машину, взятую в аренду. Потерял права. Он оскорблял женщин в «Whisky», «Troubadour», «Ben Frank’s». Клал на Памелу, исчезая в машине с незнакомцами, чтобы снова облажаться. Он блевал на людей, вопил непристойности и расистские высказывания, перебегал оживленные перекрестки, мочился в публичных местах. В нем конкретно разочаровались хипстеры Лос-Анджелеса за то, что он позорит себя публично. Приятели среди артистов и музыкантов считали его надуманным и старались избегать. Его репутация крутого ренегата и дерзкого аутсайдера складывалась из-за того, что никто не хотел общаться с ним, когда он пьян. Если Джим входил через главную дверь, то знаменитости – Грэм Парсонс, Деннис Хоппер, Тадж Махал, Майкл Батлер, Джек Николсон – ускользали черным ходом. Джим прибавил в весе, и теперь на красивых чертах лица выделялся второй подбородок. Местные групи (поклонницы рок-музыкантов), как Ева Бэбитс, которые раньше хотели переспать с ним, теперь хотели убить его.

Doors ненавидели Джима за то, что он приводил на звукозаписывающие сессии своих сомнительных друзей. Это сводило их с ума. Джим приходил пьяным с музыкантами: Уэс (Денсмор: «Длинные светлые волосы, флюиды Чарльза Мэнсона) и Фредди (поклонник рок-музыкантов, настоящая пиявка), который, как подозревал Денсмор, делал Джиму миньет. Девушки-подростки, заговаривавшие с Джимом на улице, могли подняться с ним в студию, только если соглашались снять с себя всю одежду. Как-то вечером Джим пришел с Уэсом, Фредди и очень милой девочкой-хиппи (долгое время ходил слух, что девушка была одной из секс-рабынь Мэнсона), с которой у них очевидно долгое время была продолжительная анальная оргия. Денсмор: «Конечно, было забавно, когда приятели Джима задрали юбку миссис Мэнсон в кабинке для прослушивания и занялись с ней анальным сексом, предлагая другим посетителям подражать им, копируя движения, но и в тоже время это было отвратительное, жалкое зрелище. Девушка была в полнейшем пьяном ступоре».

Пол Ротшильд потратил много сил, вышвыривая дружков Моррисона из студии. Ему пришлось убеждать потрясенного Денсмора не уходить из группы. Как-то вечером Джим пришел пьяный в кабинку для прослушивания, и Ротшильд сказал остальным Doors, что сейчас они станут свидетелями «особого психологического эксперимента». Согласно Денсмору, Ротшильд насел на них, требуя сделать, как можно больше записей с Джимом, поскольку он в скором времени долго не появится здесь.

Робби Кригер: «В студии было много пьяных друзей Джима, которых Ротшильд вышвырнул вон. Зрелища. Много принятых наркотиков. Вот и весь рок-н-ролл». Денсмор хотел, чтобы Рэй остановил безумие. В мыслях барабанщика Doors была группой Рэя. Но Манзарек был напуган и не сказал Джиму ни слова.

Наконец, Ротшильд взялся за дело. На встрече, включавшей Жака Хольцмана, Ротшильд настоял, чтобы лэйбл нанял «контролера» для Джима – человека, который будет следить, чтобы он оставался достаточно трезвым для работы в студии, а так же приходил вовремя. Поскольку людей, соответствовавших этой работе – няня для рок-звезд – было по пальцам перечесть, Ротшильд предложил нанять легендарного Бобби Нойвирта, имевшего потрясающие рекомендации. Музыкант/художник/хипстер/талисман, который уже помог однажды в конец запутавшемуся Бобу Дилану спасти два международных тура в 1965 и 1966 годах, работал с Дженис Джоплин, соло которой собирался продюсировать Ротшильд. После мотто-аварии Дилан уединился в Удстоке, и Нойвирт был свободен.

Поскольку Джим был слишком гордым и умным, чтобы согласиться на сиделку, присматривающую за ним, как за ребенком, ему сказали, что Нойвирт честолюбивый режиссер, который будет зависать с ним со своей камерой «Super 8», делая документальный фильм о Doors. Джим готов был купиться на эту нелепую уловку, потому что Нойвирт был одним из нескольких людей, способных поспорить с ним (даже превзойти) по части эрудиции, понтов, остроумия. Так что, пытаясь пойти навстречу своему многострадальному лэйблу, Джим дал согласие, чтобы Нойвирт присматривал за ним.

Нойвирт переехал в «Landmark» - тихий отель на Франклин-Авеню. Группа Эдвина «Кэннонболл» Эддерли жила там же вместе с командой из развлекательного шоу «Ice Capades» и прочими фокусниками. Джим начал появляться в отеле поздно вечером, поднимая всех на ноги, идеально ныряя в три часа утра ласточкой в бассейн.

Нойвирт: «Было важно постоянно заинтересовывать его делать записи – чем больше лести, тем лучше. Джим знал, что я представляю звукозаписывающую компанию и нахожусь рядом с ним, чтобы заставить работать. Он не хотел, чтобы его дурили. Он держал себя в руках и понимал, что делает. Даже когда создавалось впечатление, что он потерял контроль, все было более чем под контролем… Зато он часто притворялся, что не контролирует себя. За всем этим стоял определенный метод – потрясающее чувство собственного образа, и он пользовался этим. Хитрец!»

Февраль 1968. Как-то утром Америка проснулась, села завтракать, включила телевизор и в ужасе увидела, как босоногое крестьянское ополчение громит американские войска, захватывая крупные города Южного Вьетнама. Это стало легендарным Тетским (китайский новый год) наступлением, когда Вьетконг почти уничтожил армию Южного Вьетнама и их американских союзников. Южный Вьетнам уцелел ценой больших потерь. (Знаменитая цитата: «Нам приходилось уничтожать целые города, чтобы удержать их»). С того момента народ Америки понял, что Вьетнамский конфликт проигран. Война растянулась на одиннадцать лет и стоила американцам громадных, бесславных потерь.

Doors, честь им, делали все, что в их силах, чтобы остановить бойню. Они выпустили «Unknown Soldier» - проницательную и неистовую песню, ставшую олицетворением протеста. Клип «Soldier» предназначенный для телевидения был сразу забанен за жестокость и любительскую постановку, поэтому его показывали на концертах Doors, начиная со следующего месяца. Публика была шокирована, а некоторые решили, что видели одно из сильнейших антивоенных заявлений, когда-либо появлявшихся в американском кинематографе. Это было примерно в то время, когда, согласно делу заведенному ФБР на Doors (открытому, но сильно цензурированному), руководители радио-компаний Юга отправили письма директору ФБР Эдгару Гуверу, заявляя, что Doors распространяют вражескую пропаганду и подрывают гражданский дух непристойными выступлениями и антивоенными заявлениями.

Как-то вечером в студии, Джим подхватил базовый, примитивный, 4/4 бит Денсмора – туземный, незамысловатый ритм – и начал напивать: «Five to one, baby, and one in five, no one here gets out alive»(Пять к одному, детка, и один к пяти, никто не выйдет отсюда живым). Робби и Рэй присоединились, и Джим начал импровизировать, используя лирику, которую исполнял на концертах в прошлом году. «They got the guns, but we got the numbers… We're takin' over … C'mon! … Your ballroom days are over… Get together, one more time…» (У них оружие, а у нас песни… Мы приходим на смену… Давай! … Дни в танцевальных залах закончились… Соберемся все вместе еще один раз…)

Позднее Денсмор спросил: что значит «Five to one».

«Джон, - сказал Джим, закрывая дверь в ванную, - я знаю, что это означает для меня, а что означает для тебя, предстоит выяснить тебе».

Затем Денсмор спросил об этом Ротшильда, который сказал, что тоже не знает, но думает, это может предсказывать соотношение молодых к старикам в Америке к 1975 году. Люди, близкие к Памеле и Джиму, говорят, что героин, покупаемый Пэм, делился пять к одному. (В этом отношении, строчки «trading your hours for handful of dimes» (променяй свое время на пригоршню десятицентовиков), которые интерпретировались, как ремарка против нищеты, в действительности ссылается на сленговое слово «dime» - «dime bag» или «ten-dollar bag», - что означает на улицах фасовку наркотика на десять долларов).

Позднее Джим пришел записывать голос для «Five to One»: пьяный и на депрессантах. Вместе с ним была знаменитая групи (поклонница рок-музыкантов) по имени Сэйбл, носившая настолько короткую мини-юбку, что виднелись синяки на обнаженных бедрах. Когда Рэй спросил о синяках, она невнятно произнесла сквозь каалюдовый (наркотическое вещество) туман: «Джим бил меня по ногам гребаной доской, чувак».

Затем, в зачарованном эмоциональном взрыве, Джим выдал «Five to One» - одно из самых напряженных, прекраснейших представлений, записанных когда-либо на пленку, закончившееся сюрреалистичным болезненным сюжетом о том, как он бросает свою женщину и «уезжает на машине с незнакомцами, чтобы снова облажаться» - исполнено так, словно он заглядывает во врата самого ада.

 

 

Многое было поставлено на «Celebration of the Lizard» - таким было рабочее название третьего альбома Doors (в похожей на гроссбух записной книжке Джима, на обложке было написано название «American Nights»). Джим хотел, чтобы конверт пластинки был выполнен под псевдо-змеиную кожу, а название рельефно напечатано на золотой фольге. «Celebration» в действительности был набором поэм, накопленных за последние три года, сплетенных в неофициальную балладу об эпическом путешествии Короля Ящериц и его молодых спутников через безлюдную и монументальную пустыню. Классическая строфа «Lions in the street and roaming dog in heat» (Львы на улице и бродячие собаки во время течки) открывала то, что Джим называл «театральной композицией». Король ящериц оставляет тело своей матери гнить в цветущих землях и отправляется в путешествие. Он просыпается в зеленом отеле, а рядом лежит слизкая стонущая тварь, похожая на рептилию. Строфа заканчивается воззванием:

«Ну, что, все собрались? Церемония вот-вот начнется».

ОГЛАВЛЕНИЕ ³¹⁸

Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru. Сделаем перевод книги лучше вместе :)

Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!