Главная | Обратная связь

Страдания Джима Моррисона

1 июля 1971 года. В Париже было прохладно утром и тепло к полудню. Джим спал большую часть дня, вероятно, восстанавливаясь после своих андеграунд-преключений на Левобережье Парижа. Он проснулся в депрессии и отвратительном настроении. Пытался работать, делая наброски в старой записной книжке, но на ум ничего не приходило. С трудом он смог получить телекс от Джонатана Долгера, его издателя в «Simon&Schuster» в Нью-Йорке, сообщившего, что «Lords and The New Creatures» изданы в мягкой обложке. Джим хотел, чтобы на обложке заменили его старое фото на более раннее, менее заросшее, сделанное Эдмондом Тэском.

Около восьми Джим и Памела покинули квартиру и приступили к заказанному ужину в «Vin des Pyrenees», в старом бистро дальше по улице. Джима узнали два немецких студента, сидевших за соседним столом. Джим хотел пересесть, но Памела сказала, что ребята безобидные. Пререкаясь, они начали повышать голос. Джим поднялся и вышел. Помела крикнула ему в след, что он может идти на хрен. Она бросила пару стофранковых банкнот на стол и выскочила в гневе следом за Джимом. Немецкие подростки видели их, входящими в дом №17. Они уже видели Джима во Франкфурте в 1968 году, а теперь он был здесь. Они решили вести наблюдение, и это окупилось сполна.

Джим вышел незадолго до полуночи. Они последовали за ним до другого бистро «Le Mazet» на улице Сент-дес-Арт. Было тепло, и Джим сидел на террасе, заказав кувшин красного вина и croquet monsieur – обжаренный сверху на открытом огне сэндвич из ветчины с сыром. Джим оставался там почти час, пока его не узнали американские фанаты Doors и не захотели, чтобы официант сфотографировал их с Джимом.

Когда Алан Роне пришел утром 2 июля в квартиру №17, то он сразу отметил, что Джима трясет. Ставни оставались закрытыми, и в квартире было темно. Вспышка от «Super-8» была закреплена на кресле, указывая на чистую стену, откуда была снята картина. Джим выглядел унылым и кашлял. Роне предложил пойти прогуляться и перекусить, после чего Джим почувствует себя лучше. Пока они шли через квартал Маре, Джим старался выглядеть жизнерадостным, но Роне понимал, что это делается через силу. Они перешли на улицу Розис (Rosiers), центр округа синагог и гастрономических магазинов. Джим остановился, чтобы купить Звезду Давида из красного хрусталя, выполненную в виде подвески на серебряной цепочке, на которую Памела обращала его внимание в старом ювелирном магазине прежде. Джим дрожал, двигался очень медленно, и Роне улавливал выражение страха и беспокойства во всех жестах и фразах Джима, пока тот делал покупку.

Наконец, выйдя на улицу, Джим рухнул на скамейку, мучимый сильными спазмами икоты. Его дыхание было быстрым и неглубоким, а кожа изменилась в цвете. Роне забеспокоился и хотел вызвать такси, чтобы поехать в госпиталь, но Джим отмахивался от него, пока спазмы не закончились. Они решили поесть в «Ma Bourgogne» на площади Вогезов, в паре кварталов от скамейки, где сидел Джим. Он заказал стейк с картофелем фри и, кажется, немного пришел в себя после двух бокалов вина.

Продолжив прогулку, они посетили магазин на улице Турнель, где находилось много редких фильмов на 16 мм пленке. Джим хотел спросить о работах Фрица Ланга, заинтересовавших его. Они так же остановились у сапожника в «Orthodox Jew», который переделывал пару новых сапог на высоком каблуке, доставленных из Калифорнии. Джим хотел, чтобы их ушили, но они оказались еще не готовы. Снова выйдя на воздух, Джим испытал повторный и более сильный приступ икоты. Слюна хлынула у него изо рта. Он тут же развернулся и направился домой. Роне, напуганный и озадаченный, отметил, что Джим серьезно обеспокоен, и последовал за ним. Во дворе лежали дрова, которые нужно было отнести в квартиру, и Джим схватил несколько чурок. Он так запыхался к четвертому этажу, что уронил дрова и сел на ступени, ища нужный ключ.

Роне видел, что Джим Моррисон напуган. Памелы не было, и Роне решил встретиться с Аньес Варда во время раннего ужина в половине шестого. Услышав, что Роне собирается уйти, Джим запаниковал. «Не уходи», - взмолился он. Еще один приступ кашля сотряс его тело. Он попытался упросить Роне прочитать статью, о которой рассказывалось на обложке свежего выпуска «Newsweek» под названием «Героиновая чума: Что с ней делать». Еще он сказал, что хочет, чтобы Роне прочитал интервью Уильяма Берроуза в «Paris Review». Сказал, что ему нужно отправить телекс и что он хочет, чтобы Роне помог ему с недружелюбными чиновниками в офисе. Казалось, что он отчаянно не хочет оставаться один.

Офис, откуда можно было послать телекс, был закрыт, когда они туда пришли. Работники бастовали. Джим начал сильно икать возле кафе на площади Бастилии. Роне хотел нырнуть в метро, чтобы не опоздать на встречу с Варда, но Джим снова попросил его не уходить. «Ну же, Алан, давай по пивку. Останься, чувак. Друг я тебе или нет?»

Они вошли в большое кафе для туристов, и Роне попросил официанта побыстрее дать им выпить. Новая серия спазмов в груди сотрясла Джима, и он закрыл глаза, запрокинул голову и попытался унять икоту делая глубокие вдохи. Роне буквально почувствовал, как побледнел Джим, а его лицо стало напоминать маску смерти. Когда Джим наконец снова открыл глаза, Роне смотрел на него тревожно. Джим спросил: «Что ты видел только что?»

«Ничего, Джим. Ничего».

Джим заказал еще пива, попросив Роне задержаться ненадолго, а затем присоединиться к нему и Памеле для просмотра фильма в девять вечера. Они собирались пойти на «Преследование» - новый вестерн с Робертом Митчемем в главной роли. Роне поднялся и сказал: «Прости, но мне правда нужно идти». Он подбежал ко входу в метро, затем обернулся и посмотрел на кафе. Джим все еще сидел там, но тоже обернулся и бросил взгляд на Роне. Все еще немного ошеломленный, Роне спустился в подземку, чтобы встретиться с Варда.

Никто из ныне живущих не может с уверенностью сказать, что находился на четвертом этаже, в квартире №17 на улице Ботрейи утром 3 июля 1971. Только два человека, Памела Курсон и Жане де Бретей, были полноценными свидетелями смерти Джима Моррисона и оба вскоре умерли следом за ним. Справедливо сказать, что несмотря на безумные версии появившиеся на следующий после 3 июля день (спонтанные, рискованные, чрезвычайно искусные и циничные ретуширования фактов, к которым подстрекали осознанно невнятные действия местных авторитетов, создав омерзительную и потенциально скандальную историю о передозировке героином, с вероятными, но беспорядочными криминальными домыслами и громадными финансовыми последствиями) официальной причиной смерти Джима Моррисона будет признана смерть в результате обычного сердечного приступа.

Памела Курсон высказала несколько версий случившегося: одну полиции, вторую Алану Роне и Аньес Варда и другие друзьям в Калифорнии в следующие три года. Жан де Бретей три дня спустя после трагедии озвучит свою версию в Марокко, где чувствовал себя в безопасности. Харви Мюллер опубликовал свои мысли о том, что Джим Моррисон умер в туалете «Circus» примерно за сутки до официального дня смерти. Принимая во внимание все эти порой двусмысленные, слабые сюжеты, можно заметить, что в каждой из них последние часы Джима Моррисона были крайне болезненными и связанными с сердечным приступом.

Памела Курсон сказала, что они ходили в кинотеатр. Светлой и теплой летней ночью они гуляли в деревне Сен-Пол, пересекли обвалившуюся старую городскую стену, спустившись в узкий проход Карла Великого (Charlemagne), взяв такси на стоянке на Сен-Пол. Фильм, который они смотрели, был снят Раулем Уолшем, пытавшимся добавить ощущение нуара в стандартный формат голливудского вестерна. По иронии судьбы, его показывали в арт-хаусе недалеко от станции метро «Pelletier». После фильма они поели кисло-сладкую китайскую пищу в одном из ресторанов, работавших допоздна на Сент-Антуан. Джим запил свою еду парой бутылок пива. В час ночи они решили, что на сегодня хватит, и вернулись в свою квартиру.

Джим был чем-то обеспокоен. Он тянул виски из бутылки, вероятно, чтобы унять боль от полученных повреждений и недомоганий. Он сел на стол с открытой записной книжкой, но не смог собраться. Памела отмеряла кредитной картой полоски героина на зеркале. Они оба втянули носом наркотик, используя свернутую в трубочку купюру. Джим начал заправлять в проектор пленку с их путешествиями из «Super-8». Памела сказала, что они пели, когда смотрели на стене их мрачный, дерганый, находящийся не в фокусе фильм об Испании, Марокко и Корсике. Джим (согласно Памеле во всех ее вариантах истории) слушал старые записи Doors – «The End» точно – большую часть ночи. В паузах они нюхали дорожки китайского наркотика.

Если верить соседям, то утром того дня Джим был расстроен. Бушуя, он открыл дверь и вышел в холл до того, как его успели вернуть. Год спустя женщина, проживавшая аккурат этажом ниже, сказала Филипу и Зозо, что в ночь смерти их друга, была разбужена ссорой. Она открыла дверь, оставив цепочку, и увидела «Месье Дугласа» - голого и вопящего на лестнице.

Согласно Памеле, у Джима начался непрекращающийся кашель. Памела в конце концов сказала ему, что им следует лечь спать. На часах было три утра начинавшегося субботнего дня.

Джим попросил Памелу приготовить ему еще одну-две дорожки перед сном. Это была ее собственная дурь, купленная у Жана, и дома только она заведовала наркотиками (хотя она постоянно уверяла, что у Джима имелись свои заначки). Джим все еще бодрствовал, когда Памела начала втыкать в героиновом ступоре.

Она вздрогнула и проснулась, примерно час спустя. На часах было четыре утра. Очень темно. Джим лежал рядом и в груди у него что-то жутко булькало. Выглядело так, словно он захлебывался собственной слизью. Но она слышала подобное и прежде, поэтому попыталась просто его разбудить. Поднять его не удалось. Она влепила ему пощечину. Ничего. Ударила сильнее, снова и снова, пока он не начал приходить в себя. Но ужас не закончился. Поднявшись, мучимый болью, Джим поплелся в ванную. Кто-то – Памела не смогла вспомнить, кто именно – открыл воду, и Джим лег в ванну. Памела вернулась в кровать и снова отключилась. Она проснулась в холодном поту, от звуков жуткой рвоты. Джим, все еще в ванне, выблевывал куски ананасов и яркие сгустки крови. Памела метнулась на кухню, извлекла из шкафа оранжевую кастрюлю «Le Creuset», и побежала обратно в ванную. Когда тошнота прошла, она спустила рвотные массы в унитаз. Позднее она сказала, что ей, кажется, пришлось опорожнять и мыть кастрюлю трижды. Памела заверяет, будто Джим сказал, что теперь чувствует себя лучше. После этого она пошла спать. Примерно около пяти, когда небо начало светлеть, Памела Курсон, обессиленная от героина и утомления, легла в кровать. Засыпая, она подумала, что слышит, как Джим зовет ее: «Памела? Ты там?»

Вероятно спустя час, она снова проснулась. Джима в кровати не было. Утренний свет просачивался сквозь жалюзи, закрывавшие окна. Она поднялась и пошла в ванную. Дверь была закрыта изнутри. Она закричала Джиму, барабаня в дверь, но ответа не было.

В субботу, в шесть тридцать утра, Памела позвонила Жану де Бретею, находившемуся в постели с Марианной Фейтфул. Марианна была под «Туиналом» (барбитурат), но помнит момент, когда раздался звонок.

«Мне нужно идти, детка, - сказал Жан. – Звонила Памела Моррисон».

Это заставило Марианну подняться. «Жан, послушай… Мне нужно встретиться с Джимом Моррисоном».

«Невозможно, детка. Особенно сейчас. Je t’explique позднее. («Поговорим» фр.). Я туда и обратно».

Не прошло и получаса, как он прибыл в квартиру Моррисонов. Памела, одетая в белую шелковую джеллабу, находилась в неадекватном состоянии. Граф успокоил ее, осторожно разбил стекло двери в ванную, открыл внутренний замок и вошел.

Мертвый Джим Моррисон лежал в ванне. Кровь еще не успела засохнуть под носом и на подбородке, словно у него было жуткое кровотечение. На его груди находились два больших, сине-фиолетовых синяка. Вода в ванне была темно-розовой, как если бы Джим истекал кровью, пока его сердце не остановилось. Памела позднее говорила, что впервые за месяц он выглядел спокойным, его голова была немного повернута налево, едва уловимая улыбка на губах. «У него было такое безмятежное выражение, - говорила позднее Памела. – Если бы не вся та кровь…»

Памела, окончательно спятив, начала бить Джима по щекам, говорить с ним. Затем она почти забралась в ванну рядом с Джимом, но граф вытащил ее, вытолкав в комнату. Проведя холодный расчет среди ужаса и страданий, Жан сказал Памеле, что покидает город. Сначала Дженис Джоплин. Теперь Джим Моррисон. (Парижская полиция уже вела досье, касательно его наркоторговли). Жан сказал Памеле, что теперь им нужно убраться из Парижа так быстро, как только возможно. Он и Марианна отправятся в Марокко в тот вечер. Жан сказал Памеле, что если она приедет в Марокко, где у его семьи большое влияние, он сможет защитить ее на случай возникновения юридических проблем. У Джима не было следов «дорожек» на теле. Вскрытие делалось во Франции в связи с подозрением в убийстве. Жан сказал Памеле, что вскоре в доме появится полиция, и нужно спустить в унитаз все наркотики. Ей следует сказать патологоанатомам, что у Джима были проблемы с сердцем. Памела спросила Жана, что ей нужно сделать потом.

«Позвони своим друзьям, - сказал граф. – Пусть помогут. Мы с тобой еще увидимся до моего отъезда. Извини, что все так вышло. Люблю тебя. Прощай».

Жан де Бретей покинул дом №17 на улице Ботрейи примерно в семь тридцать утра. Памела поспешила назад в ванную, чтобы поговорить с Джимом Моррисоном: мертвым, несчастным и одиноким.

 

Дверь в спальню была закрыта. Табличка «не беспокоить» (надпись была сделана на французском и арабских языках), привезенная из Марокко, висела на дверной ручке. Внезапно дверь открылась и все пожарники покинули квартиру. Роне не мог заставить себя войти. Все что он видел – босые ноги Джима, свисавшие с края кровати.

Памела вышла в коридор. На ней все еще была надета джеллаба. Роне сказал ей, что ему нужно назвать полиции правильное имя Джима, а она сказала, что уже это сделала. Вышла Аньес Варда и отвела их в гостиную.

«Расскажи, что случилось, - потребовал Роне от Памелы. – Я ведь сам не так давно расстался с ним».

ОГЛАВЛЕНИЕ

Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Вместе сделаем перевод книги лучше :)

Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!