Здавалка
Главная | Обратная связь

Парадигма М. Эйнсворт

После того как Дж. Боулби под эгидой Всемирной организации здравоохранения опубликовал свою работу о последствиях недостаточности материнского ухода (1951), та же организация (ВОЗ) поручила Мэри Эйнсворт произвести оценку последствий сепарации ребенка и матери; Эйнсворт представила несколько критических работ (Ainsworth, 1961), продолжая сотрудничать с Боулби, именно в то время, когда он занимался драматическим пересмотром своих позиций, о котором речь шла выше, в результате чего он выдвинул гипотезу взаимной и общей привязанности.

В 1969 г. М. Эйнсворт предложила эксперимент «незнакомой ситуации», который теперь принято считать «парадигмой привязанности» (Ainswort et al., 1969). Речь идет об исследовании, проходящем в лаборатории и направленном прежде всего на то, каким образом ребенок в возрасте одного года вновь встречает свою мать после длящейся несколько минут разлуки. Ребенок и мать играют в обычной комнате, где находятся игрушки, в присутствии незнакомого третьего лица. Мать выходит из комнаты, а наблюдатель пытается играть с ребенком, который с ним познакомился. Затем мать возвращается, а незнакомец выходит. Цель эксперимента — изучить условия повторной встречи матери и грудного ребенка. Эксперимент нередко нуждается в повторении.


Мэри Эйнсворт предлагает распределить детей, подвергавшихся этой процедуре, на три категории:
группа А (37%), «недоверчивые»: встреча задерживается, пока ребенок не прекратит играть в своем углу;
• группа В (50%), «доверчивые» (с чувством защищенности): дети этого типа радостно принимают покинувшую их мать; группа С ( 13%), «амбивалентные»: поведение детей противоречиво.

Успех этой процедуры был и остается значительным, особенно в США. В настоящее время она применяется к отцам с их детьми, чаще в возрасте 18 месяцев.
Мы считаем, что психоаналитику небесполезно задаваться вопросом о причинах популярности процедуры эксперимента «незнакомой ситуации»:
• речь идет о простом испытании, которое легко можно организовать, желательно в комнате, позволяющей вести наблюдение за ситуацией через нетонированное стекло и записывать происходящее на видеопленку;
эксперимент достаточно стандартный, чтобы оправдать сходность ситуаций;
• «незнакомая ситуация» основана на простой гипотезе: краткосрочная и, следовательно, в принципе не травматизирующая разлука является в момент возвращения уходившего родителя парадигмой особенностей привязанности у этого ребенка, другими словами, это позволяет определить «рабочую модель» привязанности, которая устанавливается у ребенка. Впрочем, шкала чувствительности матери к разлуке с ребенком позволяет выявить особенности ее психической жизни; и, что особенно важно, этот способ исследования в принципе не требует никаких психопатологических или биографических соображений.

В настоящее время наблюдается настоящий эпистемологический скачок; только что изложенные соображения объясняют его тактическую важность в глазах тех, кто забывает о связях Боулби с психоанализом и хочет доказать с помощью процедуры «незнакомой ситуации», что можно признать равнозначными внутренние модели привязанности и психические репрезентации матери, существующие у ребенка. Впрочем, мы помним, что Боулби открыл дорогу в этом направлении, предпочитая пользоваться понятием «познание», которое осуществляет ребенок, а не говорить о его фантазиях о матери.


Различные исследования, проведенные исходя из парадигмы незнакомой ситуации, позволяют сделать некоторые выводы, которые мы можем резюмировать следующим образом:
1. Качества привязанности являются долговременными и позволяют, как это показывают некоторые лонгитюдные исследования, предсказывать чувство уверенности ребенка, в частности, при его поступлении в школу.
2. Модальности привязанности могут быть предсказаны исходя из качества и синхронности ранних интеракций между ребенком и его матерью (Isabella, Belsky, Von Eye, 1989). В случаях интерактивного взаимодействия, наблюдаемых у младенцев в возрасте одного, трех и девяти месяцев, синхронность ранних интеракций позволяет предсказать, что в возрасте одного года привязанность младенца к матери будет уверенного типа.
3. Типология ранних интеракций может быть изменена при психологическом консультировании матери.
4. Эти замечания позволяют выделить определенное постоянство между моделью привязанности матери и типом привязанности, который формируется у ее ребенка; этот последний тип привязанности, без сомнения, приобретет стабильный характер, и все может произойти так, как будто можно предсказать, что он будет передан следующим поколениям: таким образом, такое сложное понятие, как трансгенерационная передача, оказывается сведено до этой простой связующей нити передачи модели привязанности.
5. Работы Мэри Мэйн (1985) по этому вопросу свидетельствуют о наиболее высоких ожиданиях. Внутренние рабочие модели привязанности понимаются как психические репрезентации аспектов мира, других и себя или взаимоотношений с другими, имеющие особую важность для любого индивида.

Термин «внутренняя рабочая модель» был предложен в 1943 г. К. Крейком (Craik, 1943)и принят Боулби, поскольку он давал динамический образ. Мэри Эйнсворт заметила, что у матерей, чувствительных к призывам новорожденного, дети меньше плакали; у этих детей устанавливалась лучшая коммуникация с матерью к концу первого года их жизни. Эта констатация была положена в основу ее экспериментальных исследований и ее классификации детей в момент встречи на три категории: В = доверчивые, А = недоверчивые, С = амбивалентные. Недавно Мэри Мэйн предложила добавить категорию D = недоверчивые-дезорганизованные (Main et al, 1985).

Во всех работах этот автор настаивает на непрерывности между категориями и последующим поведением детей и на соответствии этих категорий степени чувствительности матери.

 





©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.