Главная | Обратная связь

Элементы социального познания в концепциях каузальной атрибуции

теории атрибуции включают анализ мотивации индивида понять причины и следствия отношений, потребности людей понять характер ок­ружающего для ориентации в нем и для возможности построить предсказание событий и поступков. Причина, которую человек приписывает данному явлению, имеет важные последствия для его собственного поведения, так как «значение» события и его реакция на него детерминированы в большой степени приписан­ной причиной.

Разработка этой проблематики не означает исследования того, как следует приписывать причины поведения другому человеку, а, напротив, как это на самом деле делается обычным человеком, которого Ф. Хайдер — основатель исследований атрибуции — на­звал «наивным психологом». Хайдер отмечал, что люди в своих обыденных поступках, в обыденной жизни всегда не просто на­блюдают явления, но анализируют их с целью осмысления сути происходящего. Отсюда их стремление прежде всего понять причи­ны поведения другого человека, и если не хватает информации относительно этих причин, то люди приписывают их. Обычно они стремятся приписать стабильные, достаточно широко распростра­ненные и типичные причины, хотя по-разному оценивают наме­ренное и ненамеренное поведение. Чтобы определить в каждом конкретном случае, какую причину следует приписать, необходи­мо знать возможные типы причин. Для Хайдера — это причины личностные (т.е. когда причина приписывается действию субъек­та) и причины, коренящиеся в «среде» (т.е. такие, которые при­писываются обстоятельствам).

Впоследствии теории эти были значительно обогащены, так что сегодня иногда говорят даже не об атрибутивной теории, а о «пси­хологическом объяснении». Поскольку проблематика атрибуции связана с процессом объяснения человеком окружающего мира, необходимо развести понятия «научное объяснение» и «обыден­ное объяснение». Традиция исследования научного объяснения достаточно стара, особенно в логике и философии научного ис­следования. Объяснение рассматривается здесь как стержень науч­ного познания. Точно так же и обыденное объяснение — стержень обыденного познания мира, основной способ осмысления мира «человеком с улицы»: вся система его отношений с миром опос­редована именно обыденным объяснением. Поэтому атрибутивная теория, имеющая дело с этим обыденным объяснением, и может быть рассмотрена как самый яркий пример перехода от социаль­ного восприятия к социальному познанию.

При анализе атрибутивного процесса нужно иметь в виду от­личия, которые существуют между научным и обыденным объяс­нением. Научное объяснение выступает как бы «бессубъектным»: неважно, кто объясняет, важен результат. Обыденное объяснение, напротив, целиком «субъектно»: здесь познает и, значит, объясняет, конкретный «наивный субъект», ко­торый всегда находится в общении с «другим»; т.е. они объясняют в конце концов вместе, привнося в этот процесс всю совокупность своих отношений. В отличие от научного объяснения, где сначала получается знание и лишь затем оно «накладывается» на действи­тельность, в случае обыденного объяснения оно немедленно, не­смотря на свою несовершенную форму, схватывает значение, т.е. «подводит его под эталоны» и высвечивает смысл.

Однако важно последовательно проследить, как развивались идеи атрибуции. Во-первых, с самого начала подчеркивалась по­требность человека понять окружающий его мир и атрибуция рас­сматривалась как одно из средств такого понимания. Во-вторых, само первичное понятие «каузальная атрибуция» было позже за­менено более широким понятием «атрибутивные процессы», по­скольку было установлено, что люди в процессе познания другого человека приписывают ему не только причины поведения, но ча­сто и определенные личностные черты, мотивы, потребности и пр. В-третьих, в основном усилиями С. Бема в число атрибутивных процессов были включены и явления самоатрибуции, т.е. процес­сы, относящиеся к восприятию и познанию себя. Бем выступил против Фестингера с его теорией когнитивного диссонанса. По Фестингеру, как мы помним, люди знают о несоответствии своих мнений, установок поведению, и отсюда у них диссонанс. Бем счи­тает, что люди не знают обычно свои подлинные установки, на­против, они выводят их из своего поведения (узнают, таким обра­зом, задним числом), поэтому сомнительно наличие у них диссо­нанса [см. подробно 14; 69]. Механизмы самоатрибуции нужно поэтому изучать специально. В-четвертых, были установлены и еще более сложные зависимости. Например, люди часто озабочены не столько поиском причин поведения другого человека, сколько поиском того, что в людях нам может быть полезно: для нас часто важнее ценности человека, чем понимание его природы; действия людей поэтому мы чаще оцениваем по их адекватности, а не по их причинной обусловленности.