Главная | Обратная связь

Ключевые понятия и категории:

Лекция №8: Массовая коммуникация в контексте теорий информационного общества. Концепция информационного общества Д.Белла

Ключевые понятия и категории:

 

 

Среди ученых, разделяющих идею о возникновении нового об­щества, заслуженной известностью пользуется создатель теории по­стиндустриализма, характеризующей информационное общество Дэниел Белл. Действительно, эти термины используются практичес­ки как синонимы: информационный век трактуется как выражение постиндустриального общества (ПИО), а постиндустриализм час­то рассматривается как информационное общество. К этому следу­ет добавить, что термин «постиндустриализм» Белл ввел в конце 1950-х годов, однако стал заменять словами «информация» и «зна­ние» термин «постиндустриализм» около 1980 г., когда возродив­шийся интерес к футурологии стал расти в связи с интересом к развитию компьютерных и телекоммуникационных технологий.

Надо признать, что Дэниел Белл (род. 1919), увлекшись теорией ПИО, подчеркивал центральную роль информации (знания) в сво­ем проекте будущей социальной системы[1]. КнигаThe Coming of Post- Industrial Society, изощренный социологический портрет нарожда­ющегося общества, появилась в 1973 г., хотя основная ее идея была опубликована ранее в виде эссе; она соответствовала рево­люционным технологическим переменам, происходившим в раз­витых странах в конце 1970-х — начале 1980-х годов. Внезапное распространение микроэлектронных технологий — в офисах, на промышленных предприятиях, в жилых домах, казалось, что ком­пьютеры проникли всюду, — вызвало настоятельное желание узнать, к чему ведут эти перемены. Поэтому неудивительно, что уже гото­вая модель, предложенная Беллом в солидной по объему книге The Coming of Post-Industrial Society, заставила многих аналитиков обратиться к ней. Тогда было неважно, что Белл предложил «кон­цепцию постиндустриального общества как аналитическую конст­рукцию, а не описание конкретного общества» (Bell, 1973, с. 483). Представлялось, что теория постиндустриального общества пра­вильно описывает грядущий мир. Предвидение Белла вносило ин­теллектуальный порядок в беспокойное время перемен. При таком положении вещей мало кто оказался способен заметить предуп­реждение Белла о том, что «концепция постиндустриального об­щества является чисто абстрактной» (Bell, 1973, с. х).

Оказалось, что Белл предвидел то смятение, которые новые коммуникативные технологии внесут в нашу жизнь. Да, действи­тельно, еще до этого он писал о необходимости массового рас­пространения информационных технологий, и вот они у нас уже есть, значит, прогноз Белла оказался верным. Понятно, почему ему поверили и возвели в ранг чуть ли не гуру. Понятен и компро­мисс самого Белла, который заговорил на модном языке «инфор­мационной революции».

Хотя в конце 1980-х годов энтузиазм вокруг «могущественного микро» поутих и пошел на спад интерес к футорологии, быстрое и, по-видимому, неослабевающее развитие Интернета, мировой паутины, в конце 1990-х годов, подогретое лихорадочным ожида­нием миллениума, возродило интерес к предсказаниям будущего. На этой волне опять утвердилось представление о ключевой роли Дэниела Белла, который предвидел и описал постиндустриаль­ную эру.

Сейчас, когда уже целое поколение тщательно изучило кон­цепцию Белла, разумеется, нетрудно найти в ней недостатки. Ред­кая социальная теория живет больше десяти лет, так что достиже­нию Дэниела Белла, который продолжает играть важную роль в серьезных дискуссиях, можно только позавидовать. Свидетельством его мощного воображения и интеллекта служит то, что любая се­рьезная попытка сформулировать концепцию информационной эры отправляет ее автора к книге The Coming of Post-Industrial Society. Неудивительно, что книга была переиздана в 1999 г. и снабжена, как это часто происходит с творчески активным и обладающим огромным интеллектом Беллом, предисловием автора объемом в 30 ООО слов, в котором он размышляет об убедительности и акту­альности своих основных идей.

Стоит добавить, что The Coming of Post-Industrial Society — это настоящий академический подвиг и легким чтением книгу не на­зовешь. Кришан Кумар (Kumar, 1978), самый резкий критик Бел­ла, признает, что его теория постиндустриализма — «самое дерзкое и крепкое сбитое из всего... что написано футурологами» (с. 7). В 1960-е годы работали и другие социологи, многие из них, загля­дывая в будущее, подчеркивали роль экспертизы, технологии и знания. Но никому не удалось представить такой систематической и содержательной концепции, какая изложена в книге Белла. Бо­лее того, теория Белла стала первой попыткой понять суть инфор­мации и развивающихся коммуникационных технологий, в его новаторской работе выведены принципы, которые сохраняют свою силу и по сей день. И наконец, нельзя не сказать, что Дэниел Белл является мыслителем первого ряда и в США, и во всем мире, выдающимся социологом последней четверти XX в. (Jumonville, 1997; Leibowitz, 1985; Waters, 1996). Белл написал много значи­тельных работ — от The End of Ideology (1961) до новаторской кни­ги Cultural Contradictions of Capitalism (1976) и, разумеется, самой The Coming of Post-Industrial Society. Первые две из названных ра­бот — литературное приложение к газете — «Тайме» включила в список главных книг второй половины XX в. Это говорит о силе интеллекта Белла, но чтобы полностью оценить его, надо сказать несколько слов о его интеллектуальном стиле и интересах. Белл — не тот теоретик, которой создает запутанные и абстрактные моде­ли. Все, не связанное с практической жизнью, для него не важно, главное — осветить самые существенные, влекущие за собой серь­езные последствия изменения, чтобы читатель лучше понимал мир, в котором живет. Белл, конечно, остается теоретиком, но его вни­мание сосредоточено на тщательном анализе реального мира. Бо­лее того, весь его труд продиктован убеждением, что аналитика имеет практическое значение. Поэтому Белл пишет много, но пуб­ликуется не в основных академических изданиях. Реферативный журнал — это не для него; он предпочитает такие издания, как Dissent, New Leader и Public Interest (он является соучредителем последнего журнала). Цель Белла состоит в том, чтобы его прочи­тали и поняли политики и лидеры общественного мнения. При­знавая его талант и восхищаясь Беллом, в этой главе я сосредото­чусь на его теории постиндустриального общества и буду резко критиковать ее. Я доказываю, что теория ПИО несостоятельна и что существуют авторитетные социологические подтверждения моей позиции. При этом остается только удивляться, почему концепция Белла по-прежнему востребованна.

Особенно важно показать, что ПИО не помогает понять роль и значение информации в наше время, поскольку поверхностные исследователи часто связывают терминологию и образ ПИО, со­зданные Беллом, с информационным обществом. Им кажется, что, написав «постиндустриальное информационное общество», они придают вес своей работе, отсылая читателя к 500-страничному тому гарвардского профессора Дэниела Белла. Такая отсылка придает ав­торитет, вес и значительность статьям, книгам и телевизионным программам, в которых выдвигаются преувеличенные предполо­жения относительно направления и характера развития современ­ного общества и которые не заслуживают серьезного внимания. Суметь продемонстрировать, что ПИО — несостоятельное поня­тие, означает подорвать основу многих распространенных пред­ставлений о нашем мире.

Однако было бы несправедливо просто осудить Белла за ошибки в его социологии, и еще некрасивее пытаться дискредитировать его только за то, что он оказался в недостойной компании. Дэниел Белл не имеет ничего общего с теми весьма посредственными мыслите­лями, которые цепляются за полы его пиджака, и потому перед тем как детально рассмотреть социологические дефекты его теории, воз­дадим ему хвалу за то, что он побудил нас серьезно размышлять о типе общества, в котором информация играет ключевую роль. Те­ория ПИО может быть построена на неверных основаниях, эмпи­рически не оправданна, противоречива и несостоятельна, но са­мый известный труд Белла The Coming of Post-Industrial Society — это (позаимствуем определение у Джорджа Оруэлла) «хорошая плохая книга». Футурологи вроде Элвина Тоффлера, Николаса Негропонте и Джона Нэсбита, чьи измышления в бумажных об­ложках пользуются популярностью в самых широких кругах, пи­шут просто плохие книги: интеллектуально худосочные, вторич­ные, аналитически беспомощные и почти во всех отношениях на­ивные. А Дэниел Белл сделал «хорошую плохую работу». В ней, может быть, многое неверно, но мы должны признать ее достоин­ства: это академически богатая, крепко скроенная, исполненная воображения работа, которая производит большое впечатление.

Белл полагает, что мы входим в новую систему, в постиндуст­риальное общество, которое, хотя и имеет различные отличитель­ные черты, характеризуется главным образом возрастанием коли­чества и значения информации. Дэниел Белл считает, что инфор­мация и в количественном, и в качественном отношении является ключевой для ПИО. С одной стороны, постиндустриализм ведет к увеличению информации, находящейся в пользовании. С другой — Белл утверждает, что в постиндустриальном обществе происходит качественный сдвиг, особенно заметный в связи с возрастанием роли того, что он называет теоретическим знанием. Иначе говоря, в мире ПИО становится не просто больше информации, здесь всту­пает в игру другой тип информации — знание. Отсюда легко по­нять, почему теорию Белла с такой готовностью подхватили те, кто отстаивает возникновение информационного общества.

Белл, несомненно, был прав в том, что роль, которую играет информация в общественной, экономической и политической сферах, резко возрастает. Однако он глубоко заблуждался в том, что это якобы свидетельствует о возникновении общества нового типа — «постиндустриальной эры». Действительно, теория ПИО несостоятельна, если рассматривать ее в свете реальных социальных тенденций, т.е. если сравнивать «аналитический концепт» с реаль­ным миром, окажется, что первый ко второму неприменим. Кро­ме того, ПИО представляется состоятельным «идеальным конст­руктом», только если в качестве отправной точки принять чистую теорию и методологический подход к социальному анализу, кото­рый оказывается ложным, когда в расчет принимаются реальные общественные отношения. Иначе говоря, весь этот проект чрезвы­чайно уязвим с эмпирической, теоретической и методологичес­кой точек зрения, что и будет продемонстрировано в этой главе.

Неоэволюционизм

Дэниел Белл полагает, что Соединенные Штаты ведут мир к новому типу социальной системы — в постиндустриальное обще­ство. Не утверждая, что развитие ПИО есть неизбежный ход исто­рии, он все же считает, что можно проследить движение от доиндустриального через индустриальное к постиндустриальному об­ществу. Эта особая траектория движения явно основывается на очень неопределенной хронологии. Конечно, нетрудно применить тер­минологию Белла к историческим периодам. Например, в начале XVIII в. Англия была страной доиндустриальной, т.е. сельскохо­зяйственной, в конце XIX в. — определенно индустриальной, т.е. преобладало мануфактурное производство, а теперь, в начале тре­тьего тысячелетия, видны признаки постиндустриализма, т.е. пре­обладает сектор услуг. Глядя на распланированный Беллом марш­рут, кажется, что мотор истории работает в автоматическом режи­ме и везет нас к полностью развитому ПИО. И действительно, Белл был уверен в этом маршруте, так как в начале 1970-х считал, что постиндустриализм «станет определяющей чертой XXI в. ...об­щественных структур США, Японии, Советского Союза и Запад­ной Европы» (Bell, 1973, с. х).

Хотя у социологов эволюционистские теории не в чести, они имеют обыкновение возникать снова и снова. Эволюционизм отстаивать трудно: от него попахивает социальным дарвинизмом, этой чистоплюйской мыслью, будто бы мы (авторы книг, чаще всего комфортно живущие в самых богатых странах мира) пребы­ваем в обществе, к которому остальные, менее удачливые страны обязаны стремиться и так или иначе продвигаться в этом направ­лении. Эволюционизм представляется отвратительным самодоволь­ством и к тому же уязвим интеллектуально с разных точек зрения. Две из них тесно связаны между собой. Первая — ошибочность историзма (т.е. мысли о том, что можно определить основные за­коны и тенденции истории и таким образом предвидеть будущее). Вторая — ловушка телеологического мышления (представления о том, что, претерпевая изменения, общества идут к некой конеч­ной цели). Говоря современным языком, эволюционистские тео­рии — а нельзя не признать, что Белл эволюционист, — предпо­лагают, что история имеет вполне различимые тенденции разви­тия в том направлении, в каком развиваются Западная Европа, Япония и в особенности Соединенные Штаты. Отсюда, в общем, вытекает, что людям ничего не надо делать и не надо особенно тревожиться по поводу проблем в собственных странах — неспра­ведливостей, неравенства, непредсказуемости и жестокости че­ловеческого существования, поскольку логика истории неумоли­мо влечет их вперед и вверх, к лучшей системе, которая больше отвечает их чаяниям.

Дэниел Белл — слишком изощренный и лукавый мыслитель, чтобы не откреститься от подобных обвинений. И действительно, в своей работе он неизменно внимателен к этим и подобным хорошо известным изъянам социальных наук (таким, как технологичес­кий детерминизм и технократические посылки, что мы увидим позднее). Подобные обвинения он отметает сразу, однако простое отрицание не является, конечно же, свидетельством невиновнос­ти*. Я убежден в том, что трудно избежать вывода, будто ПИО представляется типом общества, явно превосходящим все, когда- либо существовавшие, и столь же трудно противиться заключе­нию, что мы неизбежно движемся к постиндустриализму благода­ря глубинным социальным тенденциям. Когда я перейду к Беллову описанию ПИО, читатель сам сможет оценить приверженность ученого к эволюционистским посылкам.

[1] Джон Голдторп в 1971 г. жаловался на «рецидив историзма» в среде социоло­гов и прямо обвинял в этом Белла, «даже при том, что историцистские аргументы он не выдвигает открыто, а иногда даже опровергает их» (Goldthorpe, 1971, с. 263).

Отдельные сферы

Для начала я хотел бы рассмотреть важное теоретическое и методологическое положение, фундаментальное для труда Белла. ПИО возникает благодаря переменам не столько в области поли­тики и культуры, сколько в социальной структуре. Его развитие неизбежно «ставит вопросы» (Bell, 1980, с. 329) перед политикой и культурой, но Белл особо подчеркивает, что нельзя рассматри­вать перемены так, будто они происходят в одной из сфер, а за­тем влияют на все остальные параметры общества. Он считает, что продвинутые общества «радикально разъединены» (Bell, 1980, с. 329). То есть существуют независимые «сферы» — социальная структура, политика и культура, — которые существуют автоном­но, так что событие в одной сфере необязательно повлечет за собой последствия в иных. Например, если что-то меняется в эко­номике, это может дать политикам какие-то преимущества либо поставить их перед трудностями, но, настаивает Белл, это отнюдь не автоматически влечет за собой перемены: сфера социальной структуры (куда входит экономика) — это одно дело, полити­ка — другое.

Говоря иначе, Белл — антихолист, он снова и снова повто­ряет, что общества не являются «органическими или настолько интегрированными, чтобы их можно было анализировать как еди­ную систему» (Bell, 1973, с. 11). Он решительно отвергает все тота­литарные (холистические) теории общества, исходят ли они (в пер­вую очередь) со стороны левых, которые убеждены, что капита­лизм внедряется и во все стороны общественной жизни, и в каждую по отдельности, или же отталкиваются от более консервативных позиций, предполагающих, что функция общества состоит в ин­тегрировании и оно развивается в сторону порядка и равновесия. В противовес этим подходам Белл разделяет, совершенно произ­вольно и без четкого обоснования, современные общества на три сферы — социальную структуру, политику и культуру (почему толь­ко три сферы? почему не являются независимыми сферами право, семья и образование?). Как я уже говорил, профессор Белл не дает доказательств того, что эти «разъединенные сферы» существуют в современных обществах: они просто являются разъединенными, и социолог, который этого не признает, глубоко заблуждается.

Можно спросить, почему этот вопрос вообще стоит ставить? Почему нас должно волновать, что Белл настаивает на разъеди­ненности обществ на три сферы? Причина, как мы увидим, со­стоит в том, что этот вопрос — краеугольный камень теории Бел­ла. Во-первых, это позволяет ему высказывать явно противоречивые мнения одновременно. Многократно повторенное заявление Белла — «я консерватор в культуре, социалист в экономике, либе­рал в политике» (Bell, 1976, с. ix), основывается на его убеждении, будто существуют три разъединенные области, в которых человек может иметь различные взгляды. Если он признает, что культура отделена от экономики, экономика — от политики и т.д., то он может заслуживать доверие, исполняя три этих различных роли, в отличие от сбитого с толку и противоречивого исследователя, ко­торому не хватает логики и последовательности.

Во-вторых, такое радикальное разъединение разных сфер по­зволяет Беллу обойти неудобные вопросы о том, какая степень перемен в одной сфере оказывает влияние на другую. Он может — что и делает — допустить, что события в одной сфере «ставят воп­росы» для остальных, но дальше он не идет, остановившись на том, что его интересует та или иная сфера в отдельности. А с этим никак нельзя согласиться. Поскольку Белл настаивает, что все три сферы независимы друг от друга, он может избежать неудобных вопросов о взаимоотношениях этих сфер, снова и снова возвраща­ясь к своей теоретической посылке.

В-третьих, Белл не предлагает нам никаких доказательств и свидетельств, подкрепляющих его исходную позицию (Ross, 1974, с. 332—334). Мир, в котором существуют люди, заставляет их по­стоянно ставить перед собой вопросы о связях культурных, поли­тических и социальных структур, что делает по меньшей мере ук­лончивыми, если не намеренно жульническими, рассуждения Белла об их «радикальном разъединении».

В-четвертых, одна из самых поразительных характеристик ПИО состоит в том, что она обнажает распад «общей системы ценнос­тей» (Bell, 1973, с. 12), ранее поддерживаемой обществом в целом. Да, он утверждает, что «в наше время разъединение трех [сфер] увеличивается» (с. 13). В его работе The Cultural Contradictions of Capitalism (1976) главной темой стал распад некогда интегриро­ванного этоса и потребностей социальных структур (Белл дока­зывает, что структуры XIX в. восприняли характер протестантиз­ма — трезвость, сдержанность и трудолюбие, и это соответство­вало требованиям социоэкономического развития, поощрявшего инвестиции и бережливость). Кроме того, в The Coming of Post- Industrial Society Белл уделяет особое внимание возрастающему числу специалистов-профессионалов, что влечет за собой важные последствия в политике (в переводе на простой язык: «будут ли нами править профессионалы?»). Привлекая внимание к подоб­ным вопросам, Белл определенно подчеркивает значение взаи­мосвязанности трех сфер, а не их разъединенности. В таком слу­чае как могут некогда единые сферы культуры и социальных струк­тур разойтись так далеко или — иначе ставя вопрос — какое коли­чество связей между ними сохранилось? А если развитие в одной сфере действительно оказывает влияние на другие, тогда какова же их природа? Питер Стейнфелс пишет:

Очевидно не только то, что эти три сферы тесно связаны, но их взаимоотношения в первую очередь интересуют Белла. При всем его аналитическом разделении на три сферы он не в состоянии уйти от понятия общества как единого целого; это снова и снова возника­ет в его книгах и статьях, это звучит подспудно, если не выражено явно; это представляет основной предмет его беспокойства... А раз так, Беллу нужна теория об отношениях между разными сферами не меньше, чем теория об их дивергенции... Она не должна быть теорией, которая просто дает определение через одну из сфер... она должна установить измерения этих сфер, а также направления и способ их взаимодействия.

(Steinfels, 1979, с. 169)