Главная | Обратная связь

Национальное государство и национальные олигополии

В течение этого периода экономическая деятельность развивалась внутри национальных государств, и на их территории в разных сек­торах доминировали обычно группы национальных олигополии. В лю­бой отрасли промышленности: электронике, производстве одежды, розничной торговли или машиностроении, доминировали три-че­тыре компании, которые легко было определить. Так, в 1963 г. пять ведущих компаний в британской промышленности имели почти 60% продаж в каждой торговой отрасли (Westgaard and Resler, 1975, с. 152). А в целом в 1960 г. 100 лидирующих компаний производили треть всей английской промышленной продукции, что свидетельствует о доминировании больших корпораций. Следует добавить, что мест­ные компании удерживали внутренний рынок: в 1968 г. 87% про­мышленной продукции на английском рынке было произведено ан­глийскими компаниями.

Теперь, по прошествии времени, мы видим, что английская промышленность находилась в довольно благоприятных условиях. Она контролировала большую часть отечественного рынка (кон­куренция была не велика) она работала на постоянно растущем и стабильном рынке, а также во все возрастающей степени исполь­зовала горизонтальные и вертикальные связи, которые обеспечи­вали ей максимальный контроль и координацию собственных ин­тересов.

Планирование

Немаловажное значение имело планирование (Addison, 1975), всеми признанная роль которого наиболее ярко проявилась в по­строении «государства благоденствия», а также нашла свое отра­жение в широком консенсусе по поводу законности вмешатель­ства государства в экономику (кейнсианская политика). В этом смыс­ле знаменательна волна национализации в Великобритании после Второй мировой войны, когда государству отошла большая часть энергоснабжения и коммуникаций, из чего в течение 1950-х годов частному сектору удалось вернуть только сталелитейную промыш­ленность. Прочие отрасли — уголь, газ, электричество — остались в ведении государства, несмотря на разногласия партий по этому вопросу. Теоретики школы регулирования полагают, что такой кон­сенсус, подкрепленный усиливающимся планированием в различ­ных сферах жизни, а также поддержка большинства населения, которое чувствовало реальную выгоду от государственного обеспечения образования и здравоохранения, поддерживал стабильность фордистской системы.

Описание фордистского режима накопления предполагает обоб­щения, которые могут быть подвергнуты критике. Например, ха­рактеризуя послевоенные десятилетия в Англии как время ста­бильности и процветания, слишком легко недооценить постоян­ные проблемы бедности, социальные конфликты и экономическую неуверенность. Многие из тех, кто жил в 1950-1960-е годы, сочтут странным, что этот период описывается как время, когда были сняты табу на кредит, или время, когда британская промышлен­ность была защищена от иностранной конкуренции. Затем фор­дизм в его североамериканском или западноевропейском варианте слишком легко переносится на другие страны. Но какое отноше­ние имеет все это, скажем, к Малайзии, Японии или даже Ита­лии и Греции, остается неизвестным.

Проблематичен и вопрос периодизации: когда, собственно, была эра фордизма? Как мы уже отмечали, Генри Форд основал свое производство во втором десятилетии XX в. Стоит отметить и то, что само понятие было введено марксистом Антонио Грамши (Gramsci, 1971, с. 277—318). Принято считать, что Великобритания отставала от лидирующей фордистской страны, США, но такое четкое определение дат (почему именно 1945-й?) ставит в тупик, как и одинаковый подход к странам с явно разными формами государственной интервенции (сравните, например, Великобри­танию и США, где было намного больше laissez-faire).

Далее я буду говорить о критических соображениях по поводу модели школы регулирования, но именно сейчас читатель может получить самое понятное истолкование фордистского режима на­копления, приняв во внимание некоторые основные социальные и экономические тенденции, а также события 1970-х годов. Имен­но тогда, когда началась рецессия и резкое повышение цен на нефть в 1973 г. произвело шок, пришло понимание, что развитие, подразумеваемое фордистским режимом, дальше поддерживать нельзя. И тогда же возник постфордизм, обозначенный тенденци­ями, подрывавшими фордисткий режим. Как мы увидим впослед­ствии, в эпицентре этих перемен оказались способы обработки, хранения и производства информации.

Глобализация

Самым важным фактором, который привел к закату фордиз­ма и часто упоминается как определяющая характеристика пост­фордизма, стала глобализация. В последние годы этот термин является одним из самых употребительных у социологов, политиков и лидеров бизнеса, озабоченных переменами в сфере управления (Held et al., 1999). Глобализация — это долгосрочный процесс, и он далеко еще не закончен, хотя с 1970-х годов значительно ускорил­ся. Этим термином обозначается не просто рост интернациона­лизации, предполагающей возросшее взаимодействие суверенных национальных государств. Глобализация — это нечто значительно большее: она означает рост взаимозависимости и взаимопроникно­вения человеческих отношений наряду с ростом интеграции социо- экономической жизни. Некоторые хотят представить глобализацию главным образом как экономический фактор, который проявляется в тесной связи рынков, валют и корпоративных организаций. Все это так, но в то же время глобализация является социальным, культурным и политическим фактором, о чем свидетельствуют, например, взрывной рост миграции, туризма, возникновение гибридных музыкальных форм и увеличивающаяся озабоченность выработкой глобальных политических стратегий, призванных от­ветить на угрозы и вызовы выживанию человечества.

Капитализм — как социальное устройство, которое и начало глобализацию, — доказал свою фантастическую успешность: он распространился по всему миру и одновременно глубоко проник в частную жизнь индивида. Таким образом, капитализм действует по всему миру (быстро расширяясь за счет вовлечения таких преж­де изолированных зон, как бывший Советский Союз и Китай) и в то же время проникает в такие глубоко частные сферы, как уход за детьми, личная гигиена и ежедневные поставки продуктов пита­ния. Более того, капитализм вовлек весь мир во взаимосвязи, так, например, кофе мы получаем из одной части мира, вино — из другой, телевизионные программы — из третьей, одежду — из четвертой, и все это обеспечивается взаимосвязями, которые ин­тегрируют земной шар. Проще говоря, тенденция развития ведет к тому, что мир становится средой, в которой поддерживаются вза­имоотношения, несмотря на то что частная жизнь может воспри­ниматься как локализованная и индивидуальная.

Кроме того, важнейшим фактором глобализации стала экспан­сия транснациональных корпораций (ТНК), которые во многом и обеспечили основу для развития этого процесса. Конечно, ТНК характерны для всего XX столетия, например, Ford Motor Company еще до Второй мировой войны присутствовала на зарубежных рын­ках. Однако нельзя не обратить внимания на особо быстрый рост и распространение ТНК за последние десятилетия. Сейчас существует 50 тыс. ТНК, и если в 1950-х годах подавляющее большинство американских ТНК имело дочерние компании максимум в шести стра­нах, сейчас только самые мелкие из них оперируют в таких огра­ниченных масштабах (Dicken, 1992, с. 50).

Размеры и масштабы ТНК понять непросто, но некоторое пред­ставление можно составить, сравнив богатства государств и кор­пораций; при этом выясняется, что половина из 100 крупнейших обладателей богатств — это ТНК. Такие корпорации, как General Motors (в 2000 г. ее доход составил 185 млрд долларов), IBM (88 млрд), Shell (190 млрд) и General Electric (130 млрд) действи­тельно являются «доминирующими силами мировой экономики» (Dicken, 1992, с. 49). ТНК производят 25% всего мирового произ­водства и преобладают в мировой торговле (Held etal., 1999, с. 282). Кроме того, ТНК сами высоко концентрированы: самые большие корпорации имеют львиную долю в каждом соответствующем сек­торе. Дикен (Dicken, 1992), например, включает в «клуб миллиар­деров» всего 600 ТНК, которые дают 20% промышленного и сель­скохозяйственного производства в мировой рыночной экономи­ке, а среди этих гигантов «только на 74 ТНК приходится 50% всех продаж» (с. 49).

Глобализация, в которой действуют и которую создают (если не контролируют) транснациональные корпорации, имеет несколь­ко особо важных характерных черт. Самые главные из них мы рас­смотрим далее.

Глобализация рынка

Глобализация рынка означает, что основные корпоративные игроки теперь работают с учетом того, что их рынком становится весь мир, и рынки открыты всем экономическим субъектам, у которых достаточно ресурсов и желания работать на них. Разумеет­ся, даже сегодня немногие ТНК развивают чисто глобальную стра­тегию (Дикен оценивает их число 4—5%), однако развитие идет в этом направлении.

Глобализация означает, что ныне рынки стали больше, чем когда-либо, и присутствие на них все больше ограничивается теми игроками, которые имеют огромные ресурсы, обеспечивающие это глобальное присутствие. Парадоксально, однако, что в ключевых отношениях рынки стали ареной гораздо более жестокой конкурен­ции, чем раньше, именно потому, что на них сражаются гиганты, обладающие ресурсами, которые обеспечивают глобальное при­сутствие. В какой-то период на определенном рынке может доми­нировать национальная олигополия, но по прошествии времени она переходит в разряд аутсайдеров (а энергетические национальные корпорации, разумеется, выходят за пределы страны, чтобы заво­евывать другие рынки). Эти новые игроки, обеспечивая себе гло­бальное присутствие, оказываются одновременно и более круп­ными, и более уязвимыми, чем когда-либо. Этот процесс можно понять на следующих примерах. Моторостроение теперь является глобальной отраслью, так как рынок средств передвижения имеет глобальный характер, а это означает, что бывшие национальные производители-лидеры уже не могут чувствовать себя в полной безопасности. Так, крупнейший английский моторостроитель Rover в 1994 г. был поглощен BMW (хотя уже тогда 20% этого «британс­кого» предприятия, дочерней компании British Aerospace принад­лежало Honda). Стоило бы также отметить, что после того как в 2000 г. BMW избавилась от Rover из-за его незначительного ком­мерческого потенциала, стали циркулировать слухи, что самой BMW угрожает поглощение со стороны более крупных игроков в автомобильной торговле. То же самое происходит и в нефтехими­ческой промышленности, фармацевтике, производстве компью­теров, телекоммуникационного оборудования и бытовой элект­ронной технике. Действительно, в наше время рынок становится все более и более глобальным.

Бесспорно, что этот глобальный рынок делится на три боль­ших сегмента — Северная Америка, Европа и Юго-Восточная Азия, тогда как остальная часть земного шара вряд ли перспективна в смысле возврата инвестиций. Но крупнейшие ТНК, разумеется, все больше оперируют в трех названных сегментах. Кроме того, это грубое деление на три части напоминает и о другом значении гло­бализации рынка. На протяжении жизни одного поколения или чуть больше возникло то, что можно назвать архетипическими гло­бальными корпорациями, а именно японские конгломераты, ко­торые часто не имеют национальных корней (если не говорить о тех странах, куда они инвестируют). Такие гиганты, как Toshiba (доход в 2000 г. составил 62 млрд долларов), Matsushita (69 млрд), Toyota (120 млрд) и Sony (59 млрд) используют различные гло­бальные стратегии для размещения своих товаров. С течением вре­мени японские корпорации — в автомобилестроении, бытовой тех­нике, а в последние годы в информации и коммуникационных технологиях — доказали, что создают серьезную угрозу доминиро­ванию западных корпораций. Японский вызов перевернул относи­тельно устоявшийся экономический порядок, во всяком случае на какое-то время.