Главная | Обратная связь

Теория Роберта Райха

Такого рода размышления собраны воедино Робертом Райхом (Reich, 1991) в его книге The Work of Nations: Preparing Ourselves for 21st Century Capitalism. Эта работа важна не только тем, что в ней ясно озвучен новый постфордистский консенсус, который состо­ялся в 1990-х годах*, но и тем, что написана ученым, который

[1] И другие мыслители, особенно Лестер Туроу (Thurow, 1996) и Мануэль Кастельс (Castells, 1996-1998), которому я посвятил отдельную главу в этой кни­ге, также формулировали это новое мышление.

был министром труда Соединенных Штатов при Клинтоне и ока­зал очень существенное влияние на появившиеся тогда течения Нового труда и «третьего пути». К концу второго тысячелетия вли­яние Райха было столь сильным, что его именем с полным осно­ванием можно назвать новую политику в сфере труда. Одно из по­ложений Райха состоит в том, что развитие, и в особенности гло­бализация, в последнее время зависели не столько от ИКТ, сколько от способности человека обрабатывать, анализировать и распрос­транять информацию.

Это интригующее положение основано на его заявлении, что основные правила экономического поведения изменились. Райх по­лагает: то, что было когда-то хорошо для американских корпораций, было хорошо и для Соединенных Штатов, поскольку производ­ство концентрировалось в пределах США (и, значит, предоставля­ло работу американцам), но глобализация изменила эту благопри­ятную ситуацию. Сейчас уже невозможно с точностью определить границы между национальными экономиками. Перетекание капи­тала и производства достигло такой степени, что «сама мысль об американской экономике перестает иметь смысл, так же как по­нятия «американская корпорация», «американский капитал», «аме­риканский продукт» и «американская технология» (Reich, 1991, с. 8). Теперь экономика функционирует вне зависимости от нацио­нальных границ, поддерживается, по словам Райха, «глобальной паутиной» отношений между корпорациями и внутри корпора­ций, владельцами которых являются несметные множества акцио­неров, рассеянных по всему миру.

Побуждаемые глобализацией корпорации вертикально дезин­тегрируются, понижая уровень бюрократизации. Этот процесс был наглядно продемонстрирован во множествах случаев сокращений, когда «перестроенные» компании избавлялись от среднего звена менеджмента. Устоявшаяся догма и социологии, и бизнеса, глася­щая, что бюрократическая организация является предпосылкой эффективности, поскольку правила и процедуры в сочетании с четкой иерархией обеспечивают бесперебойность деятельности компании, была поставлена под сомнение. Глобализованная эко­номика слишком быстро развивается, чтобы позволить себе столь громоздкую структуру управления, и слишком конкурентна, что­бы позволить себе роскошь иметь многоуровневую бюрократию. В результате этих отсечений оставшимся и способным успешно вести дела в новом мире было придано больше полномочий (под­робнее я буду говорить об этом далее).

Произошел поворот от массового производства к производству товаров высокой ценности и сервису. Это стимулирует дифферен-циацию, инновации и применение знания в экономике, посколь­ку постоянно происходят поиск специализированных рынков, раз­работка новых продуктов, и их символическое значение и техни­ческая изощренность все время возрастают.

Массовое производство фордистской эры на глобализованном, но все в большей степени специализированном рынке уступает место гибкой кастомизации, которая особо чувствительна к за­просам и изменениям рынка. Продукция становится все более на­сыщенной информацией и знанием. Например, дизайн футболки (и соответствующий маркетинг) может обладать гораздо большей ценностью, чем материалы, из которых она изготовлена. Кроме того, глобальный рынок отдает предпочтение тем, кто способен определить свои ниши в любых местах земного шара, выявить воз­можности, где бы они ни открывались, уменьшить расходы благо­даря разумному ведению бухгалтерии и правильному менеджмен­ту. В связи с этим на первое место выходит все то, что создает продукту или услуге наибольшую добавленную стоимость. Одной способности что-то производить теперь мало, главным фактором становится способность увеличить стоимость товара и работать на успех компании. В общем, этот сдвиг в сторону повышения ценно­сти увеличивает значение тех отраслей, которые Лестер Туроу (Thurow, 1996) называет «мозговыми отраслями», — биотехноло­гий, средств массовой информации и компьютерного программи­рования, потому что они являются единственно верной ставкой в глобальной экономике, ибо дешевая рабочая сила, которой в мире много, без этих отраслей не в состоянии производить новую слож­ную продукцию, причем эта продукция может стоить даже дешев­ле, чем сейчас, так как, если товар уже разработан, стоимость его производства становится минимальной.

В результате сочетания этих факторов становятся приоритетными определенные виды профессий — те, которые связаны с оперировани­ем и управлением по глобальным сетям, которые предоставляют возможность быстрой смены дизайна и обеспечивают добавленную стоимость продуктам и услугам средствами науки, креативных на­выков, финасовой проницательности и даже эффективной рекламы.

Роберт Райх полагает, что эти примерно 20% занятых, которых он называет символическими аналитиками, поддерживают един­ство и расставляют «предпринимательские сети». Это люди, кото­рые «постоянно вовлечены в оперирование идеями» ((Reich, 1991, с. 85) и обладают «интеллектуальным капиталом», определяющим успех в XXI в. Символические аналитики «определяют и решают проблемы или посредничают при их решении, оперируя символа­ми» (с. 178), в их профессиях главное — умение абстрактно и систем­

но мыслить, эксперимент и сотрудничество. Они определяют про­блемы, они их решают, они — стратегические посредники, их сфе­ра деятельности — банковское дело, право, конструирование, вы­числительная техника, бухгалтерия, средства массовой информации, менеджмент и академическая наука.

Все эти профессии объединяются тем, что они информацион­ные. Разумеется, эти люди являются экспертами в той или иной области, но именно потому, что они работают в мире постоянных лихорадочных перемен, их главное достоинство — огромная гиб­кость, возможность адаптировать свои способности к бесконечно возникающим новым ситуациям. Информационный работник все­гда способен сам себя переобучать, он внимателен к новейшим течениям мысли в своей области, пристально следит за колебани­ями на изменчивом рынке, переменами в общественных настрое­ниях и всегда может усовершенствовать продукт.

Такому работнику не хочется занимать постоянную должность в солидной корпоративной бюрократии, он предпочитает пере­ходить от проекта к проекту, заключая краткосрочный консал­тинговый контракт и привлекая свои расширяющиеся сети и по­стоянно обновляемые знания для эффективного выполнения сво­ей задачи. Характерной чертой информационного работника является переход от одного исследовательского проекта к друго­му, от одного маркетингового контракта к другому, от одной ра­боты в масс-медиа к другой. Свою карьеру, свой «портфолио» он делает сам, а не принимает из рук корпоративной бюрократии (Handy, 1995).

Некоторым представляется, что в таком мире нет безопасно­сти и его характерной чертой становится возрастающая социальная фрагментация (Hutton, 1995), но есть и более оптимистические точ­ки зрения. Фрэнсис Фукуяма (Fukuyama, 1997), например, полага­ет, что такие «плоские» организации доверяют своим сотрудникам, которые находят удовлетворение в самостоятельности, и, хотя кор­поративная преданность в такой группе снижается, тот факт, что эти высокопрофессиональные специалисты постоянно встречаются друг с другом в работе над определенными проектами, может сти­мулировать «социальный капитал», поскольку между ними возни­кают крепкие этические и профессиональные связи.