 |
|
Первые, кто любят сами себя (любят друг друга)
Первые, кто любят сами себя это — поэты и художники старших поколений или начала века; они занимают в наших сердцах место отцов, оставаясь, однако, молодыми, как на своих пожелтевших фотографиях. Поэты и художники, для которых быть буржуа не было стыдно... дети в шерстяных тканях и фетре... или с жалкими галстуками, которые знали о бунте и о матери. Поэты и художники, которые могли бы стать знаменитыми где-то в середине века, с каким-нибудь неизвестным другом, которому нет цены, но, быть может, из-за боязни непригодного для поэзии (настоящий поэт никогда не умирает). Булыжные мостовые Вены, Виареджо, Лунгофиуме, Флоренции или Парижа! Они звучат под ногами детей, одетых в тяжелые ботинки.
Порыв ветра неповиновения знает о цикламенах над городами под ногами молодых поэтов! Молодые поэты, которые болтают, выпив скверное пиво, как буржуа, независимы, — локомотивы, брошенные, но вынужденные некоторое время в тупиках пользоваться отсутствием торопливости молодых-уверенных в способности изменить поступь мира шагом мятежников, Матери, как матери птенцов, в маленьких городских домах сплетают воздушный жасмин со значением собственного семейного понимания и своего места в народе, полного радостей.
Ночи, таким образом, озвучаются только шагами молодых.
Меланхолия имеет бесчисленные дыры, бесчисленные, как звезды, в Милане или в другом городе, от которого слегка веет дым горящих печей. Тротуары проходят вдоль средневековых домов, облупившихся домов со священной судьбой (дороги села, ставшего индустриальным городом) с далеким романтическим запахом холодных хлевов. И, таким образом, поэты-мальчики приобретают опыт жизни
И могут выразить то, о чем говорят другие мальчики — не поэты (также они господа жизни и непорочности) с матерями, которые в оконцах внутренних двориков (колодцы, смердящие в сторону невидимых звезд). Где потерялись те шаги!
Недостаточно одной суровой странички воспоминаний, нет, недостаточно — быть может, один поэт — не поэт или художник — не художник, умерший до или после войны в каком-то городе легендарных перемещений, держит в себе те ночи с истиной. Ах, те шаги — детей лучших семей города (те, которые следуют за судьбой нации, как стадо животных следует по чутью — столетник, корица, свекла, цикламен — в своей миграции), те шаги поэтов с друзьями-художниками, которые шагают по булыжным мостовым, разговаривая, разговаривая... Но если это схема, другое — это правда. Воспроизведи, сын, тех детей. Имей все же ностальгию по ним, когда тебе шестнадцать лет. Но тотчас попытайся понять, что никто не сделал революцию за тебя. Что поэты и художники, старые или умершие, несмотря на героический образ, который ты им создаешь, онитебе бесполезны, ничему тебя не научат. Пользуйся своим первым наивным и настойчивым опытом, робкий динамитчик, хозяин свободных ночей. Но помни, что ты здесь только для того, чтобы быть ненавидимым,чтобы повергнуть тебя и убить.