Главная | Обратная связь

Как процесс ее взаимодействия со средой

 

Поведение человека в конечном счете всегда опреде­ляется внешней средой. Как уже говорилось выше, ее влияние на человеческие действия осу­ществляется, во-первых, путем воздействия, которое формирует нравствен­ные и психологические качества личности, во-вторых, путем воздействия на человеческое сознание конкретной ситуации, которая, актуализируя нрав­ственные и психо-

 

логические свойства личности, побуждает ее на непосредственное соверше­ние тех или иных поступков. Наконец, среда создает и условия для осуще­ствления этих поступков.

В этом параграфе мы будем говорить лишь о том воздействии внешней среды, которое исходит от конкретной ситуации. При этом будет предпола­гать­ся, что под влиянием жизненных условий пережитки прошлого (инди­ви­дуалистические личностные отношения), которые являются основной при­чи­ной совершения преступных действий, уже сформировались в сознании чело­ве­ка.

Любое внешнее воздействие проявляется через внутренние свойства те­ла или явления, которое ему подвергается. Эффект действия всякой причины зависит не только от природы предмета, выступавшего в качестве причины, но и от того предмета, на который он воздействует[200]. Это объясняет, почему одни и те же внешние раздражители вызывают неодинаковое поведение со сто­роны различных лиц, почему одни лица, попав в слож­ные жизненные условия, реагируют на них совершением действий, отвечающих интересам общества, а другие — преступным поведением. Психологические свойства лич­ности и в частности укоренившиеся в сознании человека пережитки прошлого, сформировавшиеся в течение пред­шествующей жизни, оказывают детерминирующее влия­ние на характер человеческих поступков.

Сказанное, однако, требует уточнения. Ответное воз­действие на внеш­нюю среду оказывает не сознание че­ловека, а он сам, как целостное явление внешнего мира. На это обоснованно обратил внимание С.А. Петрушевский, указавший, что В.И. Ленин, подчеркивая активную роль сознания, в то же время пояснял, что не сознание как таковое творит мир, а человек, обла­да­ющий созна­нием. Речь, пишет С.А. Петрушевский, должна идти «не о взаи­модействии и даже не о действии сознания как такового, а о действии именно человека, т.е. определенным образом организованной материальной системы, обладающей способностью сознавать свои действия и тем

 

самым направлять их к определенным целям, диктуемым практикой, обще­ственной жизнью. Например, советские люди,правильно отразив законы движения небесных тел, опираясь на достижения практики, посылают свои кос­мические корабли в направлении Луны, Марса, стремясь завоевать косми­ческое пространство. Здесь речь идёт прежде всего о действии человека. Бы­ло бы совершенно непонятным и просто бессодержательным рассматривать это действие, т.е. определенную практику человека, как «взаимодействие» психики людей с Луной, Марсом, с космосом и т.д., и на этом основании строить «детерминизм» человеческой деятельности, человеческой практики»[201].

Точно так же преступное поведение не является воздействием сознания человека на объективные обстоятельства. Оно является проявлением взаимо­действия с внешним миром самого человека, наделенного сознанием.

Преступление — это звено в процессе взаимодействия двух систем — человека и внешней среды. Человек взаимодействует, конечно, не со всем внешним миром, а в основном с теми общественными отношениями, в кото­рые он непосредственно включен. Эти отношения в своей совокупности со­ставляют определенную структуру, являющуюся компонентом более общей системы внешней среды.

Наряду с этим человек и среда составляют самостоя­тельную систему «человек — среда». Как и в других случаях, процесс взаимодействия внутри этой системы начинается в связи с возникшей неуравновешенностью состав­ляющих ее компонентов. Эта неуравновешенность может быть вызвана как внешними влияниями, так и изменениями внутри какого-либо компонента. Изменение его внутреннего состояния приводит к изменению отношений ме­жду компонентами, что порождает процесс взаимодействия между ними[202].

 

Взаимодействие внутри системы «человек — среда», приводящее к со­вершению преступных действий, обычно начинается с изменений в окружа­ющей человека среде. Это обстоятельство выводит из уравновешенного со­стояния систему человека. Ее уравновешивание достигается в результате от­ветного акта, характер которого обусловливается, с одной стороны, структу­рой и процессами, происходящими внутри системы человека, с другой — осо­бенностями окружающей обстановки. Как пишет Я.А. Пономарев, «лю­бой отдельный акт взаимодействия складывается по крайней мере из трех мо­ментов: если за первый принять внешнее изменение отношений, то вторым мо­ментом будет внутреннее взаимодействие. Продукт последнего приводит к возникновению третьего момента — опять внешнего. Обычно второй момент взаимодействия сам по себе представляет сложное явление. Он непременно дробится на длинную цепь опосредствующих взаимодействий, строящихся по тому же самому принципу. Эти опосредствующие взаимодействия опре­де­ляются уже другими структурными единицами, характеризуются отличными от первого способами и, значит, протекают в иной форме»[203].

При изучении этиологии преступного поведения мы обнаруживаем, что в процессе взаимодействия общественно опасной личности и среды, содей­ствующей совершению преступных действий, отмеченные выше второй и третий акты взаимодействия представляют собой две ступени перерастания пережитков прошлого в конкретное преступление. Второй акт (внутреннее взаимодействие) выражается во взаимодействии различных психических ре­акций, нередко отражающем борьбу отношений личности к определенным сторонам объективной действительности. Если он заканчивается победой ин­дивидуалистических отношений, то третий акт взаимодействия (внешний) находит выражение в конкретном преступном поведении.

Эти два акта взаимодействия создают непосредственную угрозу социа­листическим общественным отношениям. Общественная опасность человека

 

выступает в этом случае не только как свойство его личности, но и как про­цесс проявления этого свойства. Лицо может быть общественно опасным в течение длительного времени (оно может охватывать, например, весь период пребывания осужденного в местах лишения свободы). Но непосредственная угроза общественным отношениям возникает лишь тогда, когда лицо как но­ситель общественной опасности вступает во взаимодействие с условиями, побуждающими его на совершение преступных действий и способ­ству­ющи­ми их осуществлению. Если общественная опасность как свойство личности заключается в угрозе соединения антисоциальных особенностей человека с внешними условиями совершения преступлений, то общественная опасность как процесс перерастания пережитков прошлого в конкретное преступление представляет собой угрозу непосредственного совершения преступных дей­ствий.

Процесс перерастания пережитков прошлого в кон­кретное преступле­ние — это определенный этап процесса реализации в человеческом поведе­нии нравственной нормы с антисоциальным содержанием. Это этап психоло­гической регуляции человеческого поведения.

Болгарский философ Васил Момов, исследовавший процесс реализа­ции нравственной нормы в поведении человека, различает две стадии психи­че­ской регуляции человеческого поведения: подготовительную (побуди­тель­ную) и исполнительную[204].

Подготовительный этап процесса персонифицирования нравственной нормы начинается с ее осознания индивидом и завершается выработкой того или иного варианта программы действия (поступка), т.е. формированием ре­шения. Применительно к процессу реализации нравственной нормы в пре­ступном поведении этот этап начинается с осознания индивидом антисоци­ального характера того или иного вида человеческой деятельности и закан­чи­вается его решением совершить преступление. На этой стадии происходит выделение, восприятие

 

и переработка смыслового содержания нравственно-нормативной инфор­ма­ции. Смысловое информационное содержание, — указывает В. Момов, — подлежит критической переработке и оценке с помощью уже выработанных у личности программ (физиологической, сознательно-психической и соци­ально-идеологической), в которых моделированы ее природные свойства, ин­теллектуальные, эмоциональные и волевые качества, идеологические пони­мания и убеждения, социальные потребности и интересы, индивидуальный опыт. На побудительном этапе процесса персонифицирования нравственной нормы интеллектуальная и эмоциональная программа личности принимает большее участие, чем волевая, характерологические свойства имеют большее значение, чем способности[205].

Осознание нравственной нормы личностью есть первая фаза разработ­ки программы нравственного поступка. Следующее звено этого процесса — выбор конкретной программы поступка. Этот акт связан с разрешением ряда противоречий: противоречий между различными программами личности, ме­жду элементами различных программ и т.д. Среди этих противоречий — про­ти­воречие между личными и общественными интересами. Тре­тье звено под­готовительного этапа психической регуля­ции человеческого поведения есть решение. Этот созна­тельно-психический акт находится на границе между подготовительной и исполнительной стадиями психической регуляции.

Если на подготовительном этапе персонификации нравственной нормы у личности вырабатывается внутренняя настройка к нравственным требо­ва­ниям (формирование убеждения, мотива) и внутренняя ориентация (выбор поступка, решения), то на исполнительном этапе этого процесса происходит проявление способности человека объективизировать в своем поведении раз­работанные нравственно-нормативные программы поступка. Далее, если на подготовительном этапе наибольшее значе-

 

ние имеют интеллектуальные и эмоциональные процес­сы, то на исполни­тельном этапе решающую роль играют волевые процессы и качества чело­века. Отсюда происте­кает и большое значение социального (особенно нрав­ственного) опыта индивида, моделированного в его об­щественных (главным образом нравственной) програм­мах. И еще одна особенность принципи­аль­ного содержа­ния. Исполнительный этап психической регуляции про­цесса ре­ализации нравственной нормы протекает вне мыслительной сферы взаимо­действия нормативной про­граммы с программой личности и входит в прак­ти­ческую сферу взаимодействия личности с внешними обстоя­тельствами39.

Таким образом, перерастание пережитков прошлого в преступное по­ве­дение протекает главным образом на основе психологических закономер­но­стей.

Мы уже говорили о том, что советская криминология не может принять то представление о психологических закономерностях возникновения пре­ступного поведения, которое было выдвинуто бихевиористскими и фрей­дист­скими теориями.

Может ли быть использована для выяснения психо­логического гене­зиса преступного поведения теория уста­новки советского психолога Д.Н. Уз­надзе?

Постановка этого вопроса необходима, в частности, потому, что в по­следние годы один из представителей школы Д.Н. Узнадзе И.Т. Бжалава предложил осно­ванную на этой теории формулу человеческого поведе­ния. Вместо бихевиористической формулы по принципу «стимул — реакция» он выдвинул свою — «стимул — установка — реакция».

Возможно, что, предлагая эту формулу, И.Т. Бжала­ва не имел в виду придавать ей всеобщий характер. Экспериментальный материал, на основе которого была выведена формула, касается таких действий человека, кото­рые находятся на уровне физиологических реакций. Но это вызывает сомне­ния, так как И.Т. Бжалава назы-

 

вает свою формулу «общей теорией поведения» и гово­рит при этом о пове­де­нии, которое «связывает психику и сознание с потребностями и интересами человека», о поведении, которое «есть не только функционирование отдель­ных психических актов, но и проявление предва­ряющей их установки»40. В другой своей работе, в кото­рой так же, как и в первой, рассматриваются ки­берне­тические проблемы психологии установки, он пишет, что «установка, оставаясь вне сферы сознания, решающим образом влияет на содержание и ход сознания»41. Эти высказывания наводят на мысль, что И.Т. Бжалава пред­ложенную им формулу человеческого поведения распространяет не только на импульсивное, но и на во­левое поведение. Но одной из разновидностей волевого поведения является преступление. Поэтому указанная формула дол­жна привлечь к себе внимание и представи­телей криминологической науки. Они должны или при­знать применимость этой формулы к преступному пове­дению, или отвергнуть ее. Однако для того, чтобы прий­ти к тому или иному выводу, нужно рассмотреть основ­ные положения теории установки. Это тем более необ­ходимо, что теория Д.Н. Узнадзе мало известна в нашей юридиче­ской литературе.

По мнению Д.Н. Узнадзе, установка — это опреде­ленное бессозна­тель­ное состояние человеческой психи­ки, которое характеризуется известной ди­намичностью и направляет субъекта на конкретную деятельность. Уста­новка — это такое психическое состояние лица, которое выражает его готовность к определенного рода активно­сти. Для ее возникновения достаточно двух усло­вий: ка­кой-либо актуальной потребности и ситуации ее удовле­творения. «При наличии обоих этих условий, — пишет Д.Н. Узнадзе, — в субъекте воз­никает установка к опре­деленной активности. То или иное состояние созна­ния, то или иное из его содержаний вырастает лишь на осно­ве этой установ­ки. Следовательно, мы должны разли­чать, с одной стороны, установку, а с другой — возни-

 

кающее на ее базе конкретное содержание сознания. Установка сама, конеч­но, не представляет собой ничего из этого содержания, и понятно, что харак­теризовать ее в терминах явлений сознания не представляется воз­можным. Но допустим, что мы зафиксировали достаточ­но прочно какую-нибудь из на­ших установок. В этом случае она будет представлена в сознании каким-либо определенным содержанием, возникающим на базе этой установки»42.

По мнению советского психолога Ф.В. Бассина, уста­новка — это, даже феноменологически, нечто большее, чем только «готовность к развитию» определенного рода. Он обратил внимание на то, что необходимым условием любой формы целенаправленной деятельности является относительная неза­висимость ее от случайных внешних событий, без которой всякое организо­ванное поведение неминуемо распадется и превратится во внутренне неупо­рядоченное непосредственное реагирование на лю­бые внешние воздействия. Относительную независи­мость, указывает Ф.В. Бассин, придает целенаправ­ленной деятельности не только ее осознанный характер (имеется достаточно данных, которые показывают, что целенаправленная деятельность продолжа­ет разверты­ваться и на тех этапах, когда она протекает совершенно неосо­знанно), но и сложившаяся в процессе действия или предваряющая данное конкретное действие уста­новка. Она создает характерное дифференцирован­ное отношение к разным элементам внешней ситуации: из­бирательную го­товность к реагированию на одни стиму­лы, к торможению на другие, к ну­ле­вой реакции на третьи. С устранением такой избирательности реагирования неминуемо устраняется и целенаправленный ха­рактер деятельности43.

На основании большого числа экспериментальных данных Д.Н. Уз­на­дзе пришел к выводу, что у человека появляется вторая, более высокая форма установки. Она характеризуется тем, что помимо потребности, стимули­ру­ющей его деятельность, она предполагает наличие си-

 

туации, определяемой в категориях мышления, а не восприятия.

Одной из разновидностей установки является фикси­рованная установ­ка. При многократном удовлетворении потребности в условиях одной и той же ситуации уста­новка фиксируется, закрепляется. При новом возникно­ве­нии этой же ситуации она образуется значительно легче и быстрее, чем это бывает при формировании но­вой установки.

У каждого человека неисчислимое множество фикси­рованных устано­вок. Степень фиксированности устано­вок, естественно, не может быть одина­ковой. Характе­ризующая их готовность к совершению тех или иных дей­ствий зависит от числа повторных установочных со­стояний. Наряду с этим Д.Н. Узнадзе отмечает возник­новение фиксированных установок при единич­ном их образовании. Их устойчивость в таких случаях объяс­няется тем, что они оставляют в психике человека глу­бокий след. Таковы основные положе­ния теории уста­новки.

Теперь мы можем попытаться ответить на вопрос, какую роль играет установка в осуществлении волевых действий и, в частности, преступного поведения.

Изучение теории установки приводит нас к выводу, что в генезисе пре­ступного поведения установка выпол­няет чисто технические функции. Это объясняется, во-первых, тем, что установка представляет собой бессо­зна­тель­ное состояние психики, во-вторых, ее физиологи­ческой основой44.

Установка на волевое поведение возникает в резуль­тате мыслительного процесса, и, таким образом, мышле­ние предшествует образованию установки на совершение какого-либо действия. Д.Н. Узнадзе прямо указал, что при во­левом поведении установку создает субъект, и она является результатом его активности. Человек обраща­ется к воображению и мышлению, которые

 

являются своего рода творчеством, и с их помощью создает ситуа­цию, вы­зы­вающую в нем определенную установку. Эта установка становится основой процесса волевого пове­дения45.

Поскольку установка создается в результате мысли­тельной деятельно­сти, последняя предопределяет не только установку, но и те психические процессы, в кото­рых она реализуется. Но развитие человеческого пове­дения зависит не только от установки. Процесс ее реали­зации осуществляется до тех пор, пока деятельность человека, направляемая на удовлетворение акту­альной потребности, не встретит на своем пути препятствие. Это препятствие (оно может иметь как объективный, так и субъективный характер) отражает­ся в сознании человека и вызывает задержку в его деятельности. Реа­лизация установки приостанавливается, и вызвавшее задержку обстоятельство стано­вится объектом познава­тельной деятельности человека. Этот специфический акт, выражающийся в задержке процесса реализации установки и превра­щающий вызвавшее ее препятствие в са­мостоятельный объект изучения, Д.Н. Узнадзе назвал актом объективации. На его основе осуществляется мышление человека.

В результате акта объективации первоначальная ус­тановка может изме­ниться. Она может быть заменена другой и вообще прекратить свое суще­ствование. Таких актов объективации в процессе осуществления конкрет­ной человеческой деятельности может быть очень много, в связи с чем она может полностью изменить свой харак­тер. Но такое изменение бывает, конечно, да­леко невсегда.

Проиллюстрируем эту мысль на примерах преступ­ного поведения.

Допустим, что у человека возникло решение о совер-

 

шении хищения государственных средств. В ходе его ре­ализации он прони­кает в служебное помещение и обна­руживает, что деньги находятся в закры­том сейфе. Реа­лизация установки на хищение приостанавливается, и похити­тель на основе акта объективации изучает воз­никшее перед ним препятствие. В процессе мышления он приходит к выводу о необходимости вернуться до­мой, взять нужные для взлома сейфа инструменты и довести с их помощью преступление до конца. В конечном счете ему удается завершить хищение.

В этом случае препятствие, возникшее во время со­вершения преступ­ле­ния и вызвавшее акт объективации, не привело к изменению установки или прекращению ее действия. Оно сделало ее только более дифференциро­ванной.

Возьмем другой пример. У человека возникло реше­ние о хищении го­сударственных средств в особо круп­ных размерах. Для реализации этого ре­шения ему тре­буется длительное время. В период осуществления сво­ей пре­ступной деятельности он узнает, что по нашему законодательству это пре­ступление карается очень строго. Его охватывает страх за свое будущее, и он решает прекратить дальнейшее совершение преступных действий.

Здесь мы имеем дело с препятствием субъективного характера, которое также вызывает акт объективации. В отличие от первого случая в данном примере акт объ­ективации ведет к прекращению действия установки.

Установка на совершение преступления может пре­кратить свое суще­ствование еще до того момента, когда деятельность человека по ее реали­за­ции приобретает общественно опасный характер.

Все это является показателем того, что установ­ка не предопределяет неизбежного осу­ществления действий, в которых может быть выражена ее реализация. Но это, конечно, не означает и того, что возможна какая-то дея­тельность вне установки. Речь идет лишь о прекращении действия установки на совершение преступления или о замене ее установкой непреступного по­ведения.

Мы, таким образом, приходим к выводу, что установ-

 

ка, возникающая в момент принятия решения совершить преступление, игра­ет в преступном поведении исключи­тельно техническую роль46.

Вернемся теперь к формуле человеческого поведе­ния, выведенной И.Т. Бжалава. Если установка — это бессознательное явление с физиологическим содержани­ем, выполняющее в поведении лишь техническую роль, то фор­му­ла И.Т. Бжалава способна создать представ­ление о человеческом поведении как о простом реагиро­вании организма на внешние раздражители. Если бы эта формула выдвигалась для объяснения механизма таких действий чело­ве­ка, которые аналогичны рефлек­торным реакциям, то ее можно было бы при­нять. Но распространение ее на волевое поведение не может не вызвать ре­шительных возражений. Эта формула не учи­тывает роль сознания в форми­ровании установки на во­левое поведение и, по существу, страдает тем же по­ро­ком, что и бихевиористическое объяснение поведения по принципу «сти­мул — реакция». Установка в данном слу­чае выполняет лишь роль «проме­жуточной переменной».

Если мы хотим представить себе такую формулу че­ловеческого воле­во­го поведения, в которой была бы от­ражена роль установки, то она должна выглядеть следующим образом: Среда — Сознание₁ — Установка на вы­ра­ботку решения — Решение — Установка на реализацию решения — Со­зна­ние₂ — Поведение.

Предлагаемая формула позволяет показать, что воз­никновение установ­ки есть продукт определенных про-

 

цессов сознания. Это полностью соответствует взгля­дам Д.Н. Узнадзе, кото­рый указывал: «В случае воли субъект обращается к этим активным про­цес­сам — во­ображению и мышлению, с их помощью создает ситуа­цию своего возможного поведения, строит идейную си­туацию, которая вызывает в нем определенную уста­новку. И вот эта установка и становится основой процес­са волевого поведения»47. Кроме того, предлагаемая формула позволяет выра­зить то обстоятельство, что установка на волевое поведение возникает в мо­мент принятия решения совершить какое-либо действие, что также в полной мере соответствует взглядам Д.Н. Уз­надзе. Основоположник теории уста­новки рассматривал решение как переживание смены установки. Он писал: «...ясно, откуда возникает та установка, которую следует считать основой и регулятором волевого поведения. Не­сомненно, это та установка, факт воз­никновения которой находит свое отражение в переживаниях акта решения и образование которой переживается как последствие во­ли»48. Наконец, еще одно достоинство приведенной вы­ше формулы заключается в том, что чело­веческое поведение она представляет как результат взаимодействия среды и человека, наделенного сознанием. Правда, это взаимодействие в звене «среда — сознание₁» не вызы­вает каких-либо изменений во внешнем мире, но, как уже отметил Я.А. Пономарев применительно к пробле­ме взаимодействия субъекта с объектом, нас прежде всего интересует преобразование объекта относительно субъекта, которое происходит в процессе познания пер­вого вторым. Для этого достаточно лишь изменения со­отношения субъекта с объ­ектом49. Полный акт взаимо­действия личности со средой завершается поведе­нием человека, которое в ответ на воздействие внешнего ми­ра вызывает в среде соответствующие изменения, после чего взаимодействие субъекта с объектом может на­чаться на новом, более высоком уровне.

 

Ценность теории установки для уголовно-правовой и криминологиче­ской науки состоит, в частности, в том, что она позволяет лучше разобраться в процессе пере­растания пережитков прошлого в преступное поведение.

Если установка возникает в процессе принятия ре­шения совершить то или иное деяние и совпадает с этим актом во времени, то очевидно, что пси­хические явле­ния, вызывающие решение, должны быть аналогичны тем, ко­торые ведут к образованию установки. Благода­ря теории Д.Н. Узнадзе мы знаем, что установка на во­левое поведение возникает в результате соеди­не­ния по­требности с мыслимой ситуацией ее удовлетворения. Поэтому мы мо­жем сделать вывод, что и намерение со­вершить преступление образуется под влиянием акту­альной потребности лица и представленной в катего­риях со­знания преступной ситуации (способом) удов­летворения этой потребности.

Почему в сознании лица выработалась ситуация, предполагающая пре­ступный характер удовлетворения потребности? Очевидно, потому, что когда в процессе мышления разрабатывались и оценивались различные варианты удовлетворения возникшей потребности, бо­лее сильное детерминирующее влияние на выбор реше­ния оказали антисоциальные личностные отношения.

Такой результат стал возможным потому, что в пси­хологической структуре личности индивидуалистические отношения были сильнее других или потому, что слабо выраженные индивидуалистические отношения в дан­ных условиях получили подкрепление от особенностей конкретной ситуации.

Так, при рассмотрении дела Мусабалыкова О. было установлено, что убийство им своей жены было совер­шено при обстоятельствах, которые в значительной ме­ре предопределили совершение преступления.

Мусабалыкова Надежда в течение 10 лет страдала алкоголизмом, сис­тематически устраивала скандалы, неоднократно совершала хулиганские действия, часто попадала в вытрезвитель, в пьяном виде валялась на улицах, систематически избивала детей, которые воспи­тывались в невыносимых ус­ловиях, издевалась над му­жем. Однажды Мусабалыкова взяла свои вещи и

 

ушла из дома, а на другой день, когда Мусабалыков О. во дворе дома готовил обед для детей, она пришла в пьяном виде домой, и, подойдя к нему, стала требовать денег на водку. В возникшей в связи с этим ссоре Мусабалыков схватил топор и ударом обуха по голове убил Мусабалыкову. Суд установил, чтоубийство было совершено в со­стоянии физиологического аффекта*.

Изложенные обстоятельства не дают основания счи­тать, что у Му­са­ба­лыкова антисоциальное отношение к чужой личности было развитым и ак­тивным. Тем более, что, как было выяснено в суде, он в интересах детей пы­тался сохранить семью, принимая меры к излечению же­ны от пьянства. Од­нако аморальное поведение потер­певшей в течение длительного времени и ее поступок, непосредственно предшествующий преступлению, на­столько осла­бил на момент убийства сдерживающие со­циально-полезные качества лич­но­сти и усилил антисо­циальное отношение к другому человеку, что соверше­ние преступления стало возможным.

В момент, когда возникает решение о совершении преступления и об­разуется соответствующая установка, представление о преступном характере ситуации удов­летворения актуальной потребности может быть общим и кон­кретным.

В одних случаях индивидуалистическое отношение лица может быть настолько сильным и устойчивым, что при появлении потребности она сразу встречается с представлением о преступном способе ее удовлетворения. На­пример, при возникновении потребности отомстить обидчику может сразу появиться желание осуществить эту месть путем убийства. В связи с этим возникает установка на убийство, при которой ситуация удовлетворения по­требности будет представлена в сознании в самом общем виде. Впоследствии в результате мышления с учетом особенностей окружающей об­становки и своих собственных возможностей субъект разработает конкретный способ осуществления заду­манного преступления. Но этот процесс будет уже од­ним из этапов реализации возникшего ранее решения.

 

В других случаях решение совершить преступление и соответствующая установка могут сложиться лишь после того, как в сознании лица будет пред­ставлена достаточно конкретизированная ситуация удовлетворе­ния потреб­ности. Потребность лица, например, в денеж­ных средствах может существо­вать в течение длитель­ного времени, но установка при этом на хищение со­циа­листического имущества может возникнуть лишь тог­да, когда лицо обна­ружит такой способ совершения пре­ступлений, который, по его мнению, даст возможность не только совершить хищение, но и надежно скрыть его. И лишь после того, как лицо почувствует, что разрабо­танный им способ совер­шения преступления достаточно безопасен для него, возникнет характерная для уста­новки готовность к совершению преступных действий.

Возможны случаи смешанного типа возникновения установки. Лицо может решиться на совершение пре­ступления, лишь в общем виде определив ситуацию удовлетворения своей потребности. Затем в процессе обдумывания ее деталей оно может испытывать колеба­ния, побуждающие его временами то полностью отка­заться от осуществления задуманного, то вновь решить­ся на совершение преступления. Наконец, под влиянием конкретной обстановки оно приходит к окончательному решению тогда, когда в его сознании ситуа­ция удовлет­ворения потребности оказывается разработанной до мельчайших деталей.

По своему содержанию ситуация удовлетворения по­требности, разра­ботанная в сознании лица, решившего совершить преступление, представляет собой перспек­тиву преступного поведения.

По мнению А.И. Епифанцевой, перспектива личности включает в себя три компонента: фантазию, эмоцию и волю50. Представляется, однако, что одним из обяза­тельных ее компонентов является также потребность. Без по­требности не может быть воображения (нам тер­мин «воображение» приме­ни­тельно к описанию перепек-

 

тивы совершения преступления кажется более предпоч­тительным, чем тер­мин «фантазия». В психологической литературе они употребляются как од­нозначные). «Во­ображение направлено на удовлетворение потребно­стей, нуждающихся в правильном отражении действи­тельности с целью создания того, что найдет определен­ное место в ней»51. «Потребности и желания вы­ступают в качестве источника воображения. Если подвергнуть анализу то или иное созданное воображением представ­ление, то нетрудно обнаружить за ним те потребности и желания, которые вызвали его к жизни»52.

Воображение выражается в построении образа или наглядной модели конечного или промежуточного про­дукта человеческой деятельности. Оно стимулирует предметное воплощение этого образа или модели, а также обес­печивает создание программы поведения в тех случаях, когда проблемная си­туация отличается не­которой неопределенностью из-за недостатка информа­ции53.

Воображение — необходимый компонент любой творческой деятель­ности, в том числе и такой, которая направлена на создание программы со­ци­ального пове­дения человека. Поскольку в этом случае, так же как и в других, оно выражается в построении образа или моде­ли будущего поведения, что находит отражение в опре­деленных представлениях человека и самым тес­ным об­разом связано с потребностями лица, его чувствами и волей, то мы должны прийти к выводу, что перспектива личности в конкретных условиях выражает его отноше­ние к тем или иным общественным ценностям и опреде­ляет социальный характер его будущего поведения. По существу, перспекти­ва является продуктом взаимодей­ствия личностного отношения с условиями, в которых находится человек.

Сказанное приводит нас к выводу, что перспектива

 

преступного поведения представляет собой результат конкретизации инди­ви­дуалистического отношения лица к тем или иным общественным ценностям, которая в свою очередь является следствием взаимодействия общественно опасной личности и среды.

Представление о конкретной ситуации удовлетворе­ния социальной по­требности возникает под влиянием переживания этой потребности в усло­ви­ях сложившейся обстановки.

Одной из форм нравственных переживаний являются такие, которые возникают и проявляются прямо под влиянием конкретных обстоятельств. Они не осмысли­ваются лицом в определенных нравственных принципах и не выражаются в конкретном понятии морали. Это такие переживания, которые окрашивают непосредст­венную реакцию на сложившиеся обстоятельства. Воз­никая неожиданно, они обнаруживают себя тогда, ког­да соответству­ющие обстоятельства уже возникли. По­этому они лишь ориентируют челове­ка в сложившихся условиях. Но в то же время они могут стать предпосыл­кой поступка. Выделивший и описавший их Д.В. Антонов дал им название непо­средственных нравственных переживаний54.

Возникновение в сознании человека преступной си­туации удовлетворе­ния потребности под влиянием тако­го рода нравственных переживаний мы наблюдаем при совершении преступлений в результате внезапно возникшего сильного душевного волнения, вызванного противозаконными действиями потерпевшего, при превышении пределов необходимой обороны и в других подобных случаях. Примером в этом отношении может служить описанное выше преступление Мусабалыкова.

Другой формой нравственных переживаний является моральное чув­ство, представляющее собой обобщенную систему эмоциональных пережива­ний человека. В нем выражается эмоциональный опыт человека, который складывается как на основе его собственных переживаний, так и на основе опыта эмоциональных переживаний

 

других лиц55. Под влиянием такого чувства в сознании индивида выра­ба­ты­вается ситуация удовлетворения по­требности, которая характерна для зара­нее обдуманных умышленных преступлений.

Примером преступления, совершенного под влия­нием этой формы нравственных переживаний, может служить убийство, которое было совер­шено при следую­щих обстоятельствах. Агаев, ревнуя к своей жене соседа Рзаева, на этой почве решил убить его. Исполняя заду­манное намерение, Ага­ев на автомашине, принадлежа­щей его родственнику, обманным путем отвез Рзаева в сады поселка Вишневка, где двумя выстрелами из охот­ничьего ру­жья убил его56.

Возникшие под влиянием указанных форм нравствен­ных переживаний ситуации удовлетворения потребности можно рассматривать как перспекти­вы, одна из которых является ближайшей, а другая рассчитана на более дли­тельное время.

Д.В. Антонов выделяет еще одну форму нравствен­ных переживаний, которая отличается от других тем, что ее носителем в сознании человека является соответству­ющее понятие, известное сознание как идеология. Д.В. Антонов называет ее сознательным нравственным пере­живанием и от­мечает, что ее образует не просто об­общение эмоционального опыта, а систе­ма нравственных чувств. «Нравственное сознание не только ориентирует че­ловека в отношении его поведения в определенных об­стоятельствах, не толь­ко подготавливает и активизирует его поведение в будущем, но и определяет собой способ действия, поступки независимо от складывающейся об­станов­ки, определяет их как план, как идеал»57.

Эта форма нравственного переживания может слу­жить рычагом воз­никновения как ближайшей перспекти­вы совершения преступления, так и перспективы, рас­считанной на длительное время. Но ее значение в этио­логии преступного поведения этим не ограничивается.

 

Она может служить питательной почвой для возникновения и поддержания дальней перспективы — перспек­тивы совершения в будущем неопределен­но­го количе­ства преступлений, перспективы ведения преступного об­раза жиз­ни. В этом своем значении сознательное нрав­ственное переживание выходит за пределы процесса пе­рерастания пережитков прошлого в конкретное пре­ступление. Оно входит как компонент в личностное отно­шение, которое кон­кретизировалось в дальнюю перспек­тиву личности. Такая перспектива харак­терна для наи­более опасных преступников и, в частности, для особо опасных рецидивистов. Лицо, в сознании которого сло­жилась такая дальняя перспек­тива, не просто намерено совершить одно или несколько преступлений, оно рас­сматривает преступное поведение как образ своей даль­нейшей жизни. Другими словами, такая перспектива характерна для антисоциальной уста­новки, о которой го­ворилось в предыдущей главе настоящей работы.

До сих пор мы говорили о перерастании пережитков прошлого в умышленное преступление. Однако извест­но, что и неосторожное преступ­ление является резуль­татом взаимодействия личности и среды.

Неосторожные преступления совершаются в резуль­тате невнима­тель­но­сти или недостаточной внимательно­сти человека. Как уже отмечалось в пре­дыдущей главе, эти отрицательные качества личности проявляются как след­ствие особого антисоциального отношения человека к общественным интере­сам и интересам других лиц. «Не трудно показать, — пишет В.Н. Мя­сищев, — что источни­ком внимания является избирательное отношение лич­но­сти к различным сторонам действительности в процессе ее деятельно­сти»58.

Не всякая деятельность увлекает человека, особенно если человек не получает от нее удовлетворения. При этих условиях внимание лица к спосо­бу деятельности и ее возможным последствиям может ослабнуть. К. Маркс писал: «В течение всего времени труда необходима целе­сообразная воля, вы­ражающаяся во внимании, и притом

 

необходима тем более, чем меньше труд увлекает рабо­чего своим содер­жа­ни­ем и способом исполнения, следо­вательно, чем меньше рабочий наслажда­ет­ся трудом как игрой физических и интеллектуальных сил»59.

Однако общественно опасные последствия человече­ской деятельности (если не иметь в виду сознательного их причинения) вызываются не столько отсутствием ин­тереса человека к характеру своего труда, сколько без­разли­чием к нуждам и интересам других лиц. «Во вни­мании, — пишут Е.И. Иг­натьев, М.Д. Громов, Н.С. Лукин, — проявляются нравственные черты чело­века — один не замечает, что товарищ нуждается в помощи, другой, наобо­рот, проявляет внимание... Внимательность человека часто проявляется как черта характера, как выражение привычной формы поведения. Вниматель­ность выражает отношение людей друг к другу, проявля­ется в отношении к труду, к учению, в отношении к се­бе и другим людям. Ведь недаром бытуют у нас такие выражения — «быть внимательным» или «быть невнима­тельным к людям»60.

Причиной неосторожных преступлений является нев­нимательное или недостаточно внимательное отношение лица к другим гражданам, коллек­ти­вам, общественным интересам. Такое отношение приводит к неосторожным поступкам обычно тогда, когда человек находится в ус­ловиях, способ­ству­ющих проявлению невнимательности.

Внимательность заключается, в частности, в способ­ности противо­сто­ять отвлекающему влиянию внешних раздражителей. Если же отношение че­ловека к другим гражданам не отличается этим качеством, а условия, в ко­то­рых он находится, способствуют концентрации его внимания на своих соб­ственных интересах и своей лич­ности, то, осуществляя какую-либо деятель­ность, он мо­жет не предвидеть опасность причинения ею вредных по­след­ствий для окружающих. Такая опасность сохраня­ется и в тех случаях, когда внешние раздражители от-

 

влекают внимание такого человека на посторонние явле­ния или события.

Неосторожное преступление может совершиться не только потому, что какие-то события отвлекут внимание человека, отличающегося безразлич­ным отношением к другим гражданам. Оно может произойти и вследствие того, что, не проявив должной внимательности, лицо не­правильно оценило характер своих действий в данных конкретных условиях.

Степанников, находясь на катке, в ответ на оскорбле­ние шестнадцати­летнего подростка Ефимова ударил его кулаком в нижнюю челюсть, отчего тот упал и ударился головой о лед. В результате падения Ефимов получил тяжкое телесное повреждение, повлекшее его смерть. Пленум Верховного Суда СССР, рассматривая это дело, пришел к выводу, что Степанников не предвидел не только наступления смерти Ефимова, но и причинения ему тяжких последствий. При этом было установлено, что на­ступлению тяжких телесных повреждений способствова­ло то, что в момент падения с головы Ефимова слетела меховая шапка. Удар Степанникова был несильным, а паде­ние Ефимова в значительной мере объяснялось тем, что он был в нетрезвом состоянии и стоял на льду. Сте­панников объяснил на суде, что он хотел лишь проучить Ефимова и, нанося удар, не подумал о том, что Ефимов, стоя на льду, может упасть61.

В момент совершения этого преступления внимание виновного было сосредоточено на совершаемом общест­венно опасном действии. Его антисо­циальное отношение к другому человеку выразилось в том, что он не принял во внимание конкретных условий совершения действия, ко­торые в значи­тельной мере повышали его опасность.

Опасность совершения неосторожного преступления увеличивается, когда действиями других лиц созданы такие условия, при которых вероят­ность наступления вредных последствий в результате невнимательности уве­личивается.

 

Гринько, работая медицинской сестрой в родильном доме, должна бы­ла ввести больной в вену бром. Взяв из шкафа (с того места, где обычно сто­ял бром) бутылочку с бесцветной жидкостью и не посмотрев на этикетку, Гринько произвела больной внутривенное вливание. Че­рез час больная скон­чалась. Оказалось, что по неосто­рожности Гринько ввела больной ядовитое вещество — дикаин. По делу было также установлено, что в отделе­нии, где работала Гринько, по вине лиц, ответственных за хранение лекарств, грубо нарушался порядок хране­ния ядовитых веществ. В частности, дикаин, ко­то­рый должен был храниться в специальном шкафу под запо­ром, находился в открытом общем шкафу с веществами, используемыми для внутривенного вливания62.

Проявлению невнимательности может содействовать и состояние лица в момент совершения общественно опасного деяния. Оно может быть вы­зва­но усталостью человека, настроением, опьянением и т.п.

Если невнимательность приводит к тому, что лицо не предвидит обще­ственно опасные последствия своих дей­ствий, то его вина находит выра­же­ние в форме небреж­ности. Если же субъект предвидит возможность наступ­ления вредных последствий, но проявляет невниматель­ность к средствам или способам их предупреждения, в связи с чем их не удается предотвратить, его вина выра­жается в форме преступной самонадеянности. То обстоя­тельство, что как в том, так и другом случае обществен­но опасный результат является следствием проявленной невнимательности, придает сходство небрежности с са­монадеянностью и дает основание рассматривать их в качестве форм не­осторожной вины.

Общественная опасность лица достигает наибольшей остроты в тот мо­мент, когда процесс перерастания пере­житков прошлого в конкретное пре­ступление достигает стадии непосредственного совершения общественно опа­сного деяния. Этот процесс может завершиться време­нем окончания дея­ния (при так называемых формальных преступлениях) или временем наступ­ления вредных по­следствий (при так называемых материальных престу-

 

плениях). Он может прекратить своё существование в промежутке между дей­ствием и последствием, если лицо сохраняет контроль за развитием при­чинной связи между действием и последствием. Но прекращение процесса перерастания пережитков прошлого в конкретное преступление вовсе не означает, что одновременно устраняется общественная опасность уже про­ис­шедших во внешнем мире изменений. Деятельное раскаяние, направленное на предотвращение лицом вредных последствий своих действий, может ока­заться безуспешным. Кроме того, вредное влияние преступного результата может проявляться в течение длительного времени после окончания пре­ступ­ления (например, при измене Родине), а иногда и после того, как лицо утра­тит свою общественную опасность.

Глава V