Главная | Обратная связь

Исуна Хасэкура Волчица и пряности Том 6

Пролог

Хоро неслась широкими шагами. С силой впечатывала каждый шаг в брусчатку, словно стремясь проделать в ней вмятину. Обычно Лоуренсу приходилось замедлять шаг, чтобы приноровиться к Хоро, но на этот раз она была впереди.

В городе царил полный хаос. Лоуренс с Хоро неслись сквозь бурлящую толпу, и Хоро держала Лоуренса за руку, чтобы тот не отставал. Впрочем, если взглянуть под другим углом, в них можно было увидеть добросердечную монахиню, держащую за руку бедного торговца, чтобы защитить его от нападок буйствующей толпы.

Но истина была совсем иной. Ладонь Хоро уже оставила четкий отпечаток на правой щеке Лоуренса, причем ровно там, куда его уже ударили незадолго до того.

— Быстрее. Шевели ногами!

Сейчас Хоро никак нельзя было назвать добросердечной. Она безжалостно тянула Лоуренса вперед, ругая его всякий раз, когда он пытался замедлить шаг. Лицо у нее было такое, точно прямо перед ней на пол уронили глазированный медом малиновый пирог, предназначенный ей на десерт. Но Лоуренс и слова вставить не мог.

Хоро явно не нравилось быть «ограбленной». И не то чтобы Лоуренс мог сердиться на нее за это. Он прекрасно понимал, насколько она сейчас зла — в первую очередь, на саму себя. Но он же сражался только что с Ив за свою жизнь — с Ив, жажда которой обогатиться на ренозских мехах и оставила рану на лице Лоуренса. А сразу после драки был еще трогательный и страстный разговор с Хоро. Как ни взгляни, а ему нужно было отдохнуть.

— Может, все-таки чуть-чуть помедленнее, а?

Каких-то серьезных ран он избежал и от потери крови не страдал тоже, но тем не менее никогда еще он не чувствовал себя таким выжатым. Драка с Ив вымотала его. Ноги казались тяжелыми, точно железные. Руки болтались неуклюже, как у деревянной куклы. Уж конечно, не было нужды так спешить. Это все, что Лоуренс имел в виду; однако Хоро повернулась и впилась в него глазами, словно наполненными пылающим маслом.

— Медленнее? Помедленнее, ты сказал? Значит, ты шел медленно, когда возвращался ко мне?

Реноз бушевал; даже если бы Хоро выкрикнула эти слова во все горло, никто бы и глазом не моргнул.

— Нет… к тебе я бежал!

Хоро не ответила. Она продолжила шагать вперед, всем видом говоря: «Вот и утихни. Эта наша скорость — все-таки не бег». Поскольку она по-прежнему держала Лоуренса за руку, у того не было выбора, кроме как идти за ней.

После того как Лоуренс вернулся в торговый дом Делинка и уговорил Хоро продолжить путешествовать вместе, они открыли двери рука об руку. И они не просто держались за руки, но и переплелись пальцами — крепко связавшись друг с другом.

И именно поэтому у Лоуренса не было выбора, кроме как следовать за Хоро. Она неслась вперед — и он за ней. Потому что стоило ему замедлиться, как от рывка Хоро все его тело молнией пронзала боль. Так они продвигались, пока не добрались до постоялого двора Арольда.

— Прочь с дороги!

У входа на постоялый двор собрались несколько торговцев пообсуждать ситуацию в городе. Наорав на них, Хоро влетела в дверь. Торговцы разошлись в стороны, ошеломленные ее напором, и уставились на новоприбывших. «В их следующий визит они это запомнят», — встревоженно подумал про себя Лоуренс.

— Где этот старый пень?

За столом, где обычно сидел и пил Арольд, устроились двое мужчин — по виду, бродячие плотники.

— Старый… пень?

— Бородатый старикашка! Владелец этого заведения! Где он?!

Оба мужчины на вид были раза в три старше Хоро, но, съежившись под ее гневом, переглянулись, потом один ответил:

— Мы не знаем… нас всего лишь попросили присмотреть за этим местом.

— Аууууу! — взвыла Хоро. Мужчин охватил страх. Даже Лоуренс, и тот отступил на шаг. На случай если они увидят ее клыки, он уже заготовил историю: что у любой женщины, если ее достаточно сильно разозлить, как будто бы вырастают клыки.

— Сбежал с этой лисой… они что, думают, что могут обмануть нас и не поплатиться за это? Ты! За мной!

Крикнув на Лоуренса, Хоро потянула его вверх по лестнице. Двое лишь молча таращились им вслед. Когда мы скроемся из виду, подумал Лоуренс, они небось еще долго будут недоуменно смотреть друг на друга. Довольно забавно было представлять себе их лица.

Была лишь одна причина, почему Арольда — владельца постоялого двора — могло не быть на месте. Он присоединился к Ив на опасном пути, на который отказался встать Лоуренс: вниз по реке. Затем Ив отправится в какой-нибудь другой порт продавать меха, а Арольд двинется в паломничество на юг. Он был из тех, кто говорит мало, и что им движет, не знал никто. Ну, с учетом его близкого и долгого знакомства с Ив, возможно, они друг друга вполне понимали.

Но человек жаждет обзавестись местом, которое мог бы называть домом. И чем дольше он там живет, тем ему уютнее. И этот старый, побитый временем постоялый двор был домом Арольда с тех дней, когда здесь еще была кожевенная мастерская. Несомненно, у старика были очень серьезные причины оставить здешний уют и положиться на Ив.

Те, кто прожил долгую жизнь, — как Хоро, — перевидали много всего и приняли множество решений. И все же иногда хочется просто положить свою жизнь на чашу громадных весов, именуемых «миром», и посмотреть, в какую сторону она наклонится. По правде сказать, именно поэтому Лоуренс вернулся к Хоро в Торговый дом Делинка. И именно поэтому сейчас он потянул Хоро на себя, едва они вошли к себе в комнату. Хоро развернулась к нему.

— Я должен спросить у тебя кое-что.

Не ожидая подобных действий от Лоуренса, Хоро невольно прильнула к нему. На мгновение ее лицо приобрело нормальное выражение — неуверенное и в то же время целеустремленное. Она явно была озадачена.

— Что ты собираешься делать?

Разумеется, лицо Мудрой волчицы успело вернуться к прежнему, разъяренному выражению еще до того, как Лоуренс задал вопрос.

— Ты спрашиваешь, что я собираюсь делать?

Совершенно очевидно, что она еле сдерживалась, чтобы не выпалить что-то вроде «Я собираюсь перегрызть тебе горло за дурацкие вопросы!» Лоуренс, однако, не испугался. Он поднял их по-прежнему сцепленные руки и стер с губы Хоро каплю его крови, недоумевая, как она вообще туда попала. Маска гнева медленно сползала с лица Хоро. Волчица отчаянно старалась взять эмоции под контроль; но получалось у нее неважно.

— Ээ… если мы собираемся покинуть город, мы должны как следует спланировать наше путешествие.

— Ты… ты смеешь говорить о планах?!

Выражение лица Хоро становилось все более непонятным. Похоже, она сама не могла понять, почему она рычит на Лоуренса.

— Нам нужна четкая цель.

— Четкая цель? Ты хочешь сказать, что ты не хочешь догнать эту лису и вернуть свои деньги?

Хоро угрожающе придвинула свое лицо к лицу Лоуренса; впрочем, для этого ей пришлось задрать голову. Результат оказался похож не столько на угрозу, сколько на безмолвную просьбу «Обними меня». Но Лоуренс не рискнул попробовать, предчувствуя, что иначе его бы просто вышвырнули из окна.

— Эта лиса… Ив? Ты имеешь в виду, отомстить ей?

— Ну конечно! Она лгала нам, потом исчезла, и за ней немаленький должок. Ее надо наказать!

— Как тогда, с Ремарио и золотом?

Хоро кивнула, но головы не подняла. Похоже, она старалась восстановить самообладание. Ремарио их полностью предал. Но сейчас та же история или нет? Да, Лоуренс попался в ловушку Ив, но, если рассуждать разумно, это была его вина. То, что он сейчас с Хоро, означает, что он отказался от плана Ив. Фактически, Лоуренс чувствовал, что он избежал участия в безумном плане Ив — все указывало на то, что она идет против здешней церкви, а церковники, Лоуренс знал, такого не прощают.

Город погрузился в смуту именно из-за вмешательства церкви. Здесь царил полный хаос. Именно сейчас церковники были заняты попытками справиться с ситуацией — они ведь стремились усилить свое влияние в городе. Кроме того, Ив была не единственной, кто покупал меха, чтобы перепродать их на юге, — чтобы это понять, хватало одного взгляда на порт. Значит, план церкви прошел не так гладко, как они рассчитывали. Они не могли сейчас полностью сосредоточиться на Ив. Возможно, они даже предпочли оставить ее пока что в покое и заняться своими проблемами. Ну а потом они, вполне естественно, придут за Лоуренсом, ее сообщником.

Очевидно, Ив сделала рискованную ставку и выиграла. Для Лоуренса пытаться обогатиться на этих мехах было совершенно неуместно. Именно поэтому он и вышел из сделки и предпочел вложить деньги в Хоро. Пытаться выгадать что-либо от рискованной игры Ив было просто неразумно. И, конечно, Хоро была достаточно мудра, чтобы все это понимать. Но несмотря на это, она говорила с Лоуренсом сурово. Она прекрасно понимала, что просто упрямится — а на самом-то деле злится на саму себя. Так что в их споре она была в заведомо невыгодной позиции. И все равно она огрызалась.

— А тебя самого-то это устраивает? Мы от нее отстаем!

Видя полную невозможность продолжать атаку, Хоро сменила тему. Лоуренс отвернулся и с убитым видом кивнул, словно говоря: «Твой гнев мне не победить». Однако его ответ не был ответом побежденного.

— В общем, конечно, не устраивает. Но, по правде говоря, мы в тупике.

— Что значит в тупике?

И вновь начался хитросплетенный спор, вызванный вовсе не недоверием, но нежеланием обоих признать поражение. Похоже, Лоуренс и Хоро были просто созданы для подобных игр.

— Боюсь, Ив спланировала все очень далеко вперед. Неслучайно она так быстро нашла лодку. Мы ведь даже не сможем за ней на лошадях погнаться — в конюшнях тоже хаос. Мы ее просто не догоним.

— А твоя лошадь?

— Мой жеребчик? Боюсь, если заставить его бежать быстро, он далеко не убежит. Все-таки скаковые лошади отличаются от ломовиков, которых запрягают в повозки.

После этих слов Хоро опустила очи долу, погрузившись в раздумье. Конечно, Лоуренс не упомянул очевидного решения. Хоро ведь сама сказала в Торговом доме Делинка: в волчьем обличье она быстрее кого угодно.

— Более того, Ив, похоже, и с продавцом заранее договорилась. Она очень тщательно все спланировала, чтобы всегда оставаться на шаг вперед Церкви. Ее план бегства совершенен.

Лоуренс не преувеличивал. Она могла бежать по суше или по воде. На суше ее можно было нагнать, но на реке? Исключено. Все зависело от места назначения, конечно, но в целом путешествие вниз по реке шло впятеро быстрее, чем по суше.

Однако Хоро не желала признавать поражение.

— Все равно я не смирюсь. Я должна ее поймать, иначе я не успокоюсь.

Даже будучи не в силах что-либо сделать, она просто не могла сдаться. Она желала догнать Ив наполовину из чистой ненависти, наполовину — безо всяких причин вообще. И этого было для нее вполне достаточно, чтобы злиться на себя.

Хоро говорила Лоуренсу, что хочет завершить их совместное путешествие прежде, чем их постепенно улучшающиеся отношения начнут прокисать. Когда он это услышал, он понял наконец ход ее мыслей. Вечного счастья не бывает; их путешествие не может длиться без конца. Но Лоуренс все равно хотел, чтобы они с Хоро распрощались улыбаясь.

Конечно, он хотел продлить путешествие как можно дальше… ведь человек продолжает пить, даже когда уже пьян. Рано или поздно страх Хоро обратится в явь. Но все-таки он желал оставаться с Хоро хотя бы до ее родного города. И поэтому он вернулся в Торговый дом Делинка и взял ее за руку.

После их разговора у Делинка высказывать эти мысли вслух уже не было надобности. Пусть эти мысли останутся у них в сердцах, невысказанными. Отвлечение от цели путешествия отложит расставание на какое-то время. И поэтому Лоуренс ответил:

— Да, ты права…

— Э? Ты согласен?

На лице Хоро были написаны счастье и гнев одновременно. Ну и выражение, прошептал про себя Лоуренс.

— По правде сказать, мне надо долг один вернуть.

Ив оставила Лоуренсу купчую на постоялый двор Арольда, когда осознала, что совместной сделки с Лоуренсом не получится. Это позволило Лоуренсу выкупить Хоро у людей Делинка. Но, разумеется, стоимость постоялого двора определили люди из Торгового дома. И этой стоимости оказалось не вполне достаточно. Тем не менее, желая укрепить свои отношения с Ив — аристократкой, как-никак, — они решили списать незначительную разницу. По крайней мере так они сказали Лоуренсу. Однако любой, даже самый маленький долг может быть использован в будущем. В мире торговли подобные вещи обладают ошеломляющей силой. Так что Лоуренс решил, что разницу необходимо вернуть.

И это, разумеется, был долг. Принять на себя этот долг было для него непросто, но он решил, что если это ради счастья Хоро, то пускай.

— Да, и еще у тебя шла кровь. Им придется крепко заучить, что каждый, кто ранит моего спутника, ранит и меня.

Лоуренс с трудом удержался от того, чтобы спросить: «А кто совсем недавно отвесил своему спутнику затрещину?»

— Так значит… погонимся?

— Да. Давнееенько я не охотилась.

Хоро зловеще улыбнулась, но в ее словах не было привычной силы. Возможно, она тоже испытала облегчение, найдя удобный повод продлить путешествие и не выдав при этом своих истинных чувств. С того раза, как Лоуренс и Хоро угодили в гущу заговора с отравленным зерном, они жаждали найти такой повод. Конечно, это было невероятно наивно с их стороны — но это больше не имело значения. Люди меняются, но недоговоренность между Лоуренсом и Хоро оставалась неизменной.

— Но…

Хоро встревоженно подняла голову.

— …Я торговец. Моя честь для меня важна, конечно, но я не рыцарь, который может заработать на жизнь одной лишь честью. Если из-за этой сделки я потеряю слишком много денег, мне придется отступить. Я хочу, чтобы ты это поняла.

Лоуренс был готов приостановить свою торговую деятельность до лета, но если их путешествие продлится дольше, это будет уже неприятно. В конце концов, для торговли нужно, чтобы было с кем торговать. Лоуренс не может выживать сам по себе. Ну, разумеется, если Хоро пожелает остаться с ним и дальше, это будет совсем другое дело.

— Я отправляюсь ради тебя. Если ты этого желал, я могу сказать лишь «да».

Странный ответ, но тем не менее Лоуренс кивнул, показывая, что ценит ее чуткость.

— Теперь на душе легче.

Ухо Хоро дернулось. Возможно, от удовольствия, которое ей доставляла их глупая болтовня, а может, от того, что пора расставания откладывалась. Да, скорее всего, и от того, и от другого.

— Так как же мы будем гнаться?

— На повозке, разумеется.

— Но это займет пять дней… ты вытерпишь?

Хоро очень устала от дороги и была очень раздражительна, когда они приехали в Реноз; поездка была просто ужасной. Если зимой путешествовать в повозке, не отдыхая, то и заболеть недолго. Чего Лоуренсу совершенно не хотелось.

Как он и ожидал, лицо Хоро помрачнело.

— Угг… пять дней подряд на повозке?

— По пути будут мелкие городки и деревушки. Может, даже постоялые дворы попадутся; но сомневаюсь, что там нам будет уютно.

Устраиваться на ночлег в придорожных церквушках было бы одно удовольствие, но едва ли здесь встречались подобные строения. Скорее всего, им встретятся лишь мелкие постоялые дворы да ночлежки. Трудно будет отдохнуть, ночуя в таких хибарах рядом с другими путешественниками, среди которых могут оказаться и воры.

— Тогда… что насчет реки?

— Реки?

— Мм. Если лиса отправилась вниз по реке, мы должны сделать то же самое. Это самое разумное.

Значит, Хоро все-таки хочет воспользоваться лодкой, подумал Лоуренс. Он вспомнил, как они шли через порт, держась за руки, и задумался. Во время нынешних городских беспорядков никто не согласится подвезти путников на лодке.

— Не уверен, что для нас найдется лодка…

— Ты просто обязан ее найти! — с жаром воскликнула Хоро, взмахнув своей и лоуренсовой сцепленными руками. Ее глаза горели безумным огнем. Лоуренса захлестнуло волной ужаса. Чутье подсказывало ему, что надо бежать, но вырваться от Хоро было невозможно.

— Или ты думаешь, так ты угодишь в беду?

Теперь Хоро смотрела на него обеспокоенно. Похоже, ее беспокойство было искренним. Лоуренс отвел глаза.

— Если так, просто скажи. Я собираюсь погнаться за этой лисой ради тебя, но, может, мои мысли сейчас затуманены. Что ты думаешь? Ээй, ты!

Она поднесла ладонь Лоуренса к своей груди. Поневоле он обрадовался, что к Хоро вернулось самообладание; но теперь с ней было совершенно невозможно справиться — у нее появилось новое оружие. Вся такая застенчивая на вид, она потупилась. И, уже зная, что надвигается, Лоуренс мог лишь прошептать: «О Господи, нет…»

— Я так счастлива, что ты меня любишь, но…

— Понял, понял! Мы найдем лодку! Ты довольна?

На лице Хоро появилось выражение притворного удивления, потом она улыбнулась. Она подняла руку Лоуренса ко рту и сделала вид, что целует ее; при этом клыки показались из-за губ. Вполне можно было сказать, что Хоро выиграла этот поединок.

Не было преувеличением считать, что Лоуренс сам загнал себя в опасное положение, но некоторые вещи просто нельзя сказать, не заплатив цену. Раз уж он признался Хоро в любви, причем от всего сердца, теперь он просто не мог ей сопротивляться. Он заключил со своей противницей опасный договор и скрепил его отпечатком своего пальца. Если противница косо ухмыльнется и в шутку скажет, что желает разорвать договор, Лоуренсу останется лишь в ужасе наблюдать. В конце концов, все написанное в этом договоре — чистая правда.

— Ну, значит, ты — пакуй наши вещи и…

Хоро застыла и опустила руку, которой по-прежнему держалась за руку Лоуренса.

— Хмм?

— Чтобы найти лодку, понадобится время, так что сперва купи нам белого хлеба.

Разумеется, Лоуренс запротестовал. Она может спорить сколько захочет, но он, Лоуренс, не отступит. Ему и одной свободной руки достаточно, чтобы цепко держаться за свой кошель.

— Разве я не сказал только что, что я в долгах?!

— Ну, значит, хуже не станет, если ты будешь чуть-чуть больше в долгах?

— Что это еще за логика такая?!

Хоро поджала губки и сердито уставилась на Лоуренса.

— Но я думала, ты меня любишь?

Каким бы страшным ни было оружие противника — приходится сражаться, когда тебя так безжалостно загоняют в угол.

— Да, но деньги я тоже люблю, — хладнокровно ответил он, глядя Хоро прямо в глаза. Хоро в отместку беспощадно наступила ему на ногу.

Глава 1

— Эй, с дороги! У нас тут серебро из Имидоры!

— И что с того? Мы первые пришли, так что нечего тут соваться!

Речники переругивались, стоя в своих лодках; вода яростно плескалась вокруг. Ренозский порт напоминал рассерженный улей. Злые вопли перемежались звуками падения чего-то в реку. Поверхность воды, обычно спокойная, казалась почти штормовой.

В нынешней ситуации, похоже, большинство проклятий обрушивалось на лодки, груженные шкурами. Обычно каждой лодкой правил лишь один гребец, но, судя по всему, в погоне за скоростью все торговцы наняли больше. Ведь первые лодки, добравшиеся до ближайшего порта, соберут самые большие доходы.

Лоуренс поневоле загорелся при виде столь яркого проявления соперничества.

— Ты, нет времени глазеть восхищенно. Нам нужна лодка!

— Это просто нелепо… Ты серьезно настаиваешь, что мы должны плыть?

Чтобы найти лодку, которая согласится взять на борт проезжих, понадобится немалая удача. Все лодки поспешно выстраивались в очередь к выходу из порта, как пчелы перед летком улья.

— Ты же сам говорил, что повозкой будет очень долго.

— Ну да, этого я не отрицаю, но…

Трудно было сказать точно, что происходит, но оттуда, где порт выходил в открытую реку, то и дело доносились взрывы ярости. Видимо, вмешивались те, кто не желал вывоза шкур из города.

— Ну что?

— У тебя такой вид, будто ты собираешься передумать.

— Неправда.

Даже ребенок понял бы, что Лоуренс лжет. Хоро, одарив его холодным взглядом, произнесла:

— Тогда почему бы тебе не вынуть голову из облаков и не найти наконец лодку?

Взять лошадь сейчас, разумеется, ни один лодочник не согласится, так что Лоуренс своего жеребца одолжил городской конюшне. И, если глаза его не обманывали, все до единой лошади в городе сейчас были заняты в порту — они перевозили грузы. Даже если он передумает, отправиться в погоню на лошади будет совершенно невозможно.

Кроме того, они ведь направлялись в портовый город Кербе, где практически вся торговля на зиму замирала. Так что у Лоуренса не было оснований жаловаться на упущенные торговые возможности.

В общем, лошади исключаются, окончательно решил он.

— Ладно, ладно. Пойду поищу лодку. А ты возьми вот эти деньги и купи нам еду вон в тех палатках… нужно еды на три дня. Если захочешь купить спиртного — бери чистый спирт.

Лоуренс запустил руку в кошель и достал оттуда две блестящих серебряных монетки.

— А как же белый хлеб?

Хоро достаточно хорошо знала цены на еду, чтобы понять, что еще и на белый хлеб этих денег не хватит.

— Чтобы белый хлеб поднялся, нужна магия, и такая же магия нужна нам, чтобы позволить его себе.

— …

Мольба Лоуренса на постоялом дворе, похоже, была достаточно убедительна: больше Хоро о белом хлебе не заговаривала.

То есть она бы еще поспорила, но сейчас ее интерес привлекло кое-что другое. Она озадаченно подняла голову.

— А почему ты хочешь спирт?

Лоуренс действительно предпочитал более мягкие напитки, такие как вино. И, зная всю наблюдательность Хоро, при мысли, что она спросила из заботы о нем, он был даже немножко рад.

Разумеется, он проглотил свою гордость, прежде чем эти его мысли успели отразиться на лице, и ответил туманно:

— Скоро узнаешь.

Похоже, Хоро не знала, что на это сказать, и потому стукнула его по руке.

— Их я тоже поражу как следует… чтобы получить хорошую скидку на спиртное!

— Только не так больно их поражай.

— Мм. Ладно, встречаемся здесь же?

— Отлично. Оййй!..

Лоуренс замер на середине кивка: щека, распухшая от удара Ив, дала о себе знать. Она приобрела зелено-фиолетовый оттенок, и Лоуренс подумал, не купить ли заодно какое-нибудь лекарство… но при виде участливого выражения лица Хоро передумал. Похоже, быть раненым имело свои достоинства.

— Ты такой честный, что твое лицо можно читать, как открытую книгу.

— В детстве меня учили, что честность — это добродетель.

— И твое взрослое сердце в это верит?

Хоро склонила голову набок и насмешливо ухмыльнулась.

— Нет… оно желает, чтобы меня научили, что честность — это дурость.

Хоро ответила, с трудом сдерживая смех:

— Хмм… ну, люди и впрямь делают тебя жертвой всех своих шуток, потому что ты и есть дурень.

Затем она крутанулась на месте, точно танцовщица, и исчезла в толпе. Лоуренс пожал плечами и, вздохнув, почесал в затылке. Невольно он ухмыльнулся при мысли, как же он наслаждается ее легкомысленностью. Однако подумать приходилось и о другом…

— Неужели мне уже никогда не вернуть обратно поводья моей жизни?

Добро бы он просто передал Хоро расписку — тогда бы он мог безнаказанно отнять ее обратно… даже если бы это означало его полную никчемность. Но…

«Я люблю тебя».

С тех пор, как он сказал Хоро эти слова, как будто уже годы прошли. Ему недоставало искусства обращения со словами, чтобы выразить свои чувства каким-либо иным способом. Он и дышать-то мог с трудом, и щеки казались так туго натянутыми, что он едва говорил.

Результат, конечно, никак нельзя было назвать плохим. У Лоуренса точно тяжесть с груди свалилась. Только было чуть-чуть… да нет, страшно неловко было. Единственное, о чем он сожалел, — что никак не мог стряхнуть с себя ощущение, что в том противостоянии он все равно проиграл.

— В общем, я всего лишь проиграл очередной бой, э? — простонал Лоуренс, самоуничижительно улыбнувшись, и посмотрел туда, куда направилась Хоро. Потом пожал плечами, снова вздохнул и поплелся к причалам.

 

Лоуренсу повезло сильнее, чем он ожидал: лодка нашлась довольно быстро.

Лодок в порту было битком, но наблюдательный человек вполне мог углядеть среди них те, что, хоть и везли товары, не прочь были прихватить и людей. Лоуренс поговорил с одним из речников, и удача улыбнулась ему. Он ожидал, что плата за проезд будет сильно задрана. Но, как ни странно, лодочник запросил вполне разумные деньги.

Когда Лоуренс упомянул, что путешествует с девушкой, лодочник ухмыльнулся. Лоуренс сделал вид, что не заметил этого, но реакция лодочника лишний раз показала, насколько права была Ив, что притворялась мужчиной.

— Зачем тебе в Кербе? Посреди зимы обратных лодок оттуда не будет.

Звали лодочника Иван Рагуса — непростое для произношения имя. Лоуренс решил, что, судя по имени, он родом откуда-то с северо-западного побережья… возможно, из какой-нибудь нищей деревушки.

У северян обычно более крепкое телосложение и более темная кожа, нежели у уроженцев юга. Глаза их светлее, и они обычно не отличаются разговорчивостью. Но этот лодочник оказался толстяком с громовым голосом и красным — словно он перепил вина — лицом.

— Затем же, зачем все туда хотят: меха.

— О?

Лодочник смерил Лоуренса взглядом, потом склонил голову, так что шея хрустнула.

— Без груза?

— Мой деловой партнер уже отбыл, у него и груз, — насмешливо обронил Лоуренс и указал на свою распухшую щеку. Лодочник расхохотался, став при этом изрядно похожим на раздувшуюся рыбину. Затем, похлопав Лоуренса по плечу, сказал:

— Что ж, такое случается… Так где эта твоя спутница?

— Отошла, покупает еду.

Лоуренс собрался было обшарить взглядом палатки в поисках Хоро, когда ощутил совсем рядом что-то странное в воздухе. Он обернулся… и увидел Хоро, которая словно всегда там и стояла.

— Легка на помине.

— Ой-ой, да она красотка!

Увидев Хоро, речник захлопал в ладоши. Он выкрикнул свои слова так громко, что застал врасплох даже саму Хоро.

У речников часто бывает зычный голос. Для ушей Хоро, которые слышат, даже когда человек хмурит бровь, это, похоже, было чересчур.

— А как ее зовут?..

Он нарочно спросил Лоуренса, предполагая, видимо, что они с Хоро муж и жена. Как непохоже на прямолинейные манеры юного Зэлена при их первой встрече, еще до приключений с участием гильдий Милона и Медиоха.

Через плечо Хоро перекинула большой мешок — скорее всего, с хлебом и прочей пищей, — а в руке держала бочонок. Выглядела она точь-в-точь как монахиня, которую попросили сходить за покупками.

Как обычно, на публике она изображала скромницу, демонстрируя полную покорность и почтение к Лоуренсу. Необходимость подыгрывать ей, зная, что про себя она потешается над Лоуренсом все это время, безумно его раздражала.

— Хоро.

— И имя такое прекрасное! Ну а этот просолившийся старик — повелитель реки Ром Рагуса.

Так ей представился Рагуса, человек, которому Хоро годилась в дочки (по крайней мере по виду); при этом он выпятил грудь и пожал Хоро руку.

— Ну, во всяком случае, безопасность в этой поездке нам обеспечена.

— Почему?

— Как же нам может что-то угрожать, когда такая красотка за нас молится?

На носу морских кораблей часто располагаются резные человеческие фигуры, призванные защищать судно от напастей. Иногда это бюсты богинь, иногда изображения знаменитых королев или русалок — но всегда женщин. Это ограничение распространяется даже на имена, даваемые кораблям.

Когда речь заходит о молитвах за безопасность путешествия, едва ли, по мысли Лоуренса, на эту роль кто-либо подходит лучше Хоро… во всяком случае, на суше. Но, коли она волчица, к водным путешествиям это явно не относится. Лоуренс с трудом подавил смех, представив себе, как царственная Хоро плывет по-собачьи.

— Ну что, вы готовы? Меня время из-за мехов не давит, но у меня есть и другие товары, которые тоже надо бы побыстрее доставить.

— Хмм, думаю, готовы. Как у нас с едой, порядок? — уточнил Лоуренс у Хоро; та кивнула. Волчица, безупречно играющая роль невинной овечки.

— Ну, тогда прошу на борт. Расплатитесь позже.

Лодочники обычно не стремятся взять плату за проезд заранее: когда лодка выйдет на открытую воду, улизнуть от оплаты при всем желании будет не так-то просто.

— Что ж, тогда и мне, пожалуй, стоит сесть в лодку.

Ответом ему был громовой хохот других речников. Похоже, у них у всех было одно и то же чувство юмора.

 

Лодка Рагусы по сравнению с прочими была невелика. Плоскодонка без паруса, корпус такой узкий, что в руках неопытного гребца она вполне и опрокинуться могла.

В средней части лодки грудой до пояса высотой громоздились мешки, в каждом из которых Хоро бы уместилась с легкостью. Похоже, в мешках были зерно и бобы. В задней части лодки стояли еще несколько деревянных ящиков.

Пытаться их открыть явно было неуместно, так что об их содержимом можно было лишь догадываться. Судя по тому, как тщательно они были сработаны, в них хранилось что-то ценное… видимо, как раз те самые «другие товары, которые тоже надо бы побыстрее доставить».

Поскольку груз шел откуда-то с верховьев реки, где почти наверное были серебряные или медные рудники, в ящиках, вполне возможно, перевозились монеты.

Олово и железо держать в таких хороших ящиках не было бы нужды, а драгоценные камни везли бы под охраной.

Так или иначе, а для лодки такого размера грузов было немного. Возможно, из-за того, что река обмелела.

Зимой, когда дождей мало, а снега много, горные ручьи, питающие реки, замерзают. Из-за этого реки мелеют. Чересчур загруженная лодка может засесть в речном иле — точно так же, как колеса повозки увязают в грязи. В таком случае, возможно, придется выбрасывать груз за борт, возможно, это происшествие задержит движение других судов по реке — словом, репутация команды изрядно пострадает.

Говорилось, однако, что опытные речники, много лет плавающие по одной и той же реке, могут править лодкой даже с закрытыми глазами, одним чутьем, причем в любую погоду.

Что насчет Рагусы?

Рассеянно размышляя на эту тему, Лоуренс уселся в носовой части лодки и закутался в одеяло, которое нес с собой.

Лодка качалась на волнах. Лоуренс кисло улыбнулся, вспомнив свое первое путешествие на лодке — как он отчаянно цеплялся за борта в страхе, что его вот-вот вышвырнет в воду.

Хоро села рядом с Лоуренсом, держась очень, очень напряженно. Лоуренс расплылся в улыбке. Хоро поставила на дно бочонок и мешок и лишь потом, заметив взгляд Лоуренса, сердито уставилась на него.

— Чему это ты улыбаешься?

Хоро говорила тихо — она не притворялась.

— Тому, что не я один нервничаю.

— Я постепенно привыкаю, но все равно боюсь, когда она качается.

Чтобы Хоро признала свой страх — как необычно… При виде удивленного лица Лоуренса она поджала губы и добавила:

— Я показываю свою слабость лишь потому, что доверяю тебе.

— Клыки свои ты показываешь.

Хоро поспешно прикрыла рот руками, потом застенчиво рассмеялась над шуткой Лоуренса. Она и впрямь казалась напуганной, но то, что она честно это признала, лишь разожгло его подозрения. Искренна ли она сейчас? Лишь ей одной ведомо.

Вдруг она выпрямилась.

— Нет… я не должна так сближаться с тобой.

Она с печальным видом отвернулась. Как бы радостно они ни проводили время вместе, со временем эта радость неминуемо притупится. Хоро уже говорила, что очень боится этого, но Лоуренс все равно был поражен ее теперешним поведением.

И все же он понял: Хоро сказала это без какой-либо задней мысли. Они сознательно избегали говорить на эту тему; оба понимали, что о некоторых вещах лучше молчать. Человек ходит в страхе, когда не знает, где именно ловушка; но если он видит край обрыва, ходить рядом с ним не так уж трудно.

Хоро произнесла эти слова не в качестве предупреждения самой себе, не в поисках внимания со стороны Лоуренса. Скорее всего, ее намерение было прямо противоположным. Их путешествию суждено завершиться с улыбками; в этом Лоуренс был уверен. Так что бояться было нечего. И потому Лоуренс ответил спокойно:

— Наш разговор как будто из театральной пьесы.

Из пьесы о запретной любви, разумеется, но эти слова произносить было нельзя. Желая, видимо, погрызться с Лоуренсом, но не найдя тревоги на его лице, Хоро быстро потеряла интерес. Повернувшись к нему, она произнесла:

— В разговоре должны участвовать двое.

— Может, я и поучаствовал бы, если только ты снимешь эту маску.

Хоро, на лице которой было написано одиночество, внезапно рассмеялась, потом поджала губы. Она действительно носит выражения лица, как театральные маски, подумалось Лоуренсу. Он улыбнулся ей в ответ.

Почти сразу же на причале рядом с лодкой раздались громкие шаги, затем Рагуса своим зычным голосом объявил:

— Ну что ж, скоро отбываем!

Он проворно отвязал трос и забросил его в лодку, потом запрыгнул сам. Выглядело это так, словно ребенок прыгает в речку, чтобы поплавать; но, поскольку худым Рагусу нельзя было назвать даже из вежливости, зрелище получилось устрашающее.

Лодка отчаянно затряслась и едва не черпнула бортом. Даже у Лоуренса сжалось сердце от страха. На лице Хоро отобразилась такая тревога, какой на нем не было никогда прежде; все ее тело застыло. Она изо всех сил вцепилась Лоуренсу в одежду… она явно не притворялась.

— Пора увидеть в деле настоящего гребца! Обещаю, лучшего вы в целом мире не сыщете!

Нахваставшись, Рагуса опустил весло в воду. Его красное лицо дышало силой. Впрочем, несмотря на это, лодка сдвинулась с места не сразу. Корма постепенно отходила все дальше от причала. Рагуса поднял весло и, чуть изменив угол наклона, вновь опустил.

Чтобы перевезти такое количество груза по суше, требовались четыре лошади, а на реке для этого хватало силы одного человека. Речники частенько хвастались этим, но Лоуренс и сам видел: Рагуса в одиночку управлялся с отнюдь не пустой лодкой.

Отойдя от причала, Рагуса направил лодку к очереди на выход из порта. Несмотря на огромное количество лодок, между ними не было ни одного столкновения — невероятно. Лодки с легкостью проскальзывали друг мимо друга по бурлящий воде. Все лодочники словно чувствовали друг друга; над водой неслись приветствия, иногда ругательства, но весла непрерывно и безошибочно вели лодки к месту их назначения.

Постепенно набрав скорость, лодка Рагусы перестала наконец раскачиваться. Наконец-то она добралась до выхода из порта. Там, на береговой полосе, стояла сторожевая башня. Похоже, те, кто не хотели выпускать меха из города, пробились мимо защитников башни и вломились внутрь. Они собрались на верхней площадке башни и оттуда сыпали ругательствами и проклятиями на проплывающие под ними лодки.

Сейчас к входу в башню приближались люди в доспехах и шлемах — скорее всего, отряд башенных стражей во главе с капитаном. Ворвавшись в башню, они принялись хватать смутьянов как раз тогда, когда лодка Рагусы обогнула башню и вышла на открытую воду. Лоуренс никак не мог сочувствовать бунтовщикам, но все же надеялся, что там никого не убьют.

При виде открывавшихся перед ним картин мысли Лоуренса вернулись к ситуации в городе, однако ненадолго. В конце концов, Лоуренс и сам был в непростом положении. Он по-прежнему не оправился от потрясения — даже не столько из-за слов Хоро о ее желании прекратить путешествовать вместе, сколько от причин этого желания. Но сильнее всего его потрясло то, как себялюбиво он с ней обошелся, пусть даже он знал, что где-то в глубине души она этого ждала.

В результате всего произошедшего ему сейчас приходилось обращаться с Хоро нежнее — особенно с учетом того, что она была совсем непривычна к водным путешествиям. Но, как обычно, его стремление выказывать доброту пропало втуне. Хоро полностью восстановила самообладание, когда Лоуренс еще сидел, погруженный в раздумья. Она по-прежнему цеплялась за одежду Лоуренса, но при этом уже спокойно смотрела вперед. Она озирала открывающуюся перед ней картину с любопытством, подобающим предприимчивому юнцу.

— Мм?

Ощутив на себе взгляд Лоуренса, Хоро склонила голову набок и посмотрела на него. Похоже, она всегда прекрасно знала, как выглядит в глазах окружающих.

Лоуренс, мгновенно лишившись всей своей храбрости, отвернулся и принялся смотреть на проплывающий мимо Реноз.

Раздался приглушенный смех.

Рука Хоро, державшаяся за Лоуренса, разжалась, и Хоро весело произнесла:

— Твоя доброта просто страшно страшная.

Она опустила голову и рассмеялась вслух; изо рта вырвалось облачко белого дыхания. Глядя на это существо, похожее на маленького дьяволенка, никто бы не осудил Лоуренса за возникшее вдруг желание повыдергивать у Хоро весь мех из хвоста.

Но на реке было холодно. Лоуренс не мог себе позволить лишиться хвоста Хоро.

Поэтому он медленно проговорил в ответ:

— Это мне страшно глядеть на твою улыбку.

— Дурень.

Лицо Хоро под капюшоном сияло.

 

Река Ром катила свои воды мимо Реноза с востока на запад — самая обычная река среди самых обычных лугов. Весной и ранним летом, когда уровень воды был высок, можно было насладиться великолепным зрелищем колоссальных плотов из срубленного леса, сплавляемых вниз по течению. Нынче, однако, глаз радовали лишь лодки, выстроившиеся одна за другой.

Больше смотреть было особо не на что, разве что на овец и других зверей, пьющих из реки, путников, шагающих вдоль берега, да белые облака, медленно проплывающие высоко над головой.

Хоро обладала живым любопытством, но сейчас она откровенно скучала. Она сидела, примостив подбородок на борт лодки; время от времени она опускала руку в воду и вздыхала. Лоуренс мог только посочувствовать.

— Никаких забот, эх… — пробормотала она между вздохами. Лоуренс, завернувшийся во все то же одеяло и клевавший носом, поднял голову, потянулся и зевнул.

— Угг… Так приятно, когда не нужно держать поводья.

Действительно, так хорошо было в кои веки ни о чем не заботиться: ни о бессчетных выбоинах на дороге, ни о коршунах и соколах, норовящих напасть на груз. Не нужно было тереть глаза и встряхиваться всякий раз, когда нападала сонливость. И когда кто-то храпел рядом, это не раздражало.

Лоуренс уже наполовину решил, что отныне будет путешествовать только лодкой, но Хоро, которая и в повозке-то не знала, куда девать свободное время, явно была недовольна. Подняв руку, только что разрезавшую водную гладь, она внезапно плеснула на Лоуренса.

Зимняя вода была ледяной.

Лоуренс сердито взглянул на Хоро; та отвернулась и откинулась спиной на борт лодки, затем убрала хвост с лоуренсовых ног и взяла в руки. Рагуса спал позади грузов, так что Хоро могла хвост не прятать.

— Почему бы тебе не посчитать овец? Быстро заснешь.

— Я считала… после семьдесят второй мне надоело.

Хоро принялась привычными движениями вычесывать из хвоста грязь и вылезшую шерсть. Блох тоже, но из-за этого едва ли стоило терять сон… хотя для Хоро, возможно, блохи шумели достаточно громко, чтобы действительно мешать спать.

— …И пока я их считала, я проголодалась.

— Хорошо тогда, что перестала.

Хоро щелчком отправила в сторону Лоуренса очередную блоху. Ну, разумеется, поскольку они все равно пользовались одним одеялом, это особого значения не имело.

— Вот интересно…

Хоро остановилась на полуфразе, чтобы выкусить что-то из своего меха.

— …Когда мы отомстим лисе, что будет потом?

Хоро была большой мастерицей ухаживать за хвостом с помощью рта, но все равно у нее на губах налипла шерсть. Когда наступит весна, ей будет, видимо, еще неудобнее. Такая мысль мелькнула у Лоуренса, пока он помогал Хоро избавиться от волосков, которые она не могла стряхнуть сама.

— Ох… сиди тихо… потом, да?

— Да. Потом.

Наслаждаясь услужливостью Лоуренса, она зажмурилась, точно избалованный ребенок, и задала Лоуренсу этот вопрос. Не исключено, что она просто дурачилась, но, с другой стороны, может, она и впрямь надеялась, что они с Лоуренсом сумеют решить эту трудную задачку. В конце концов, они ведь посетили Реноз в поисках сведений о родном городе Хоро — и нашли его точное местоположение. Однако вовсе не завершение путешествия подразумевалось под этим «потом».

— Ну, еды и развлечений достаточно, так что мы вполне можем подождать до весны, когда снега растают… Но если хочешь, мы можем нанять лошадей и сразу вернуться в Реноз, а потом двинуться дальше на север.

— В горы Роеф, да?

Родина Хоро лежала где-то в тех горах. Добраться туда можно за месяц, не больше. И если уже там они не будут тратить время впустую, то управятся в несколько дней.

Хоро суетилась по-девичьи, ковыряясь с мехом на своем хвосте. Лоуренс без труда догадался, чего она хочет: чтобы он придумал какой-то повод оттянуть расставание.

— Но ты ведь знаешь, горы и люди там могли сильно измениться за все эти годы. Даже если мы отправимся в горы вдоль реки Роеф, мы вполне можем заплутать.

— Хмммм?

Что за хитрая волчица, подумал Лоуренс, помогая ей убрать бурые шерстинки, налипшие на губах.

— Пожалуй, мы могли бы сперва оправиться в Ньоххиру… ты ведь была там, если я правильно помню? В это время года туда от Реноза десять дней пути; зимой для безопасности нужно идти через города и деревни. Так что у нас будет еще двадцать дней.

Говоря, Лоуренс отсчитывал дни на пальцах. По привычке он исходил из того, что они будут двигаться как можно быстрее, почти не тратя времени на отдых. Для бродячего торговца «время» означало только время в дороге.

Крюк через Ньоххиру сам по себе был уступкой с точки зрения разума торговца. Чистая прибыль торговца составляла обычно лишь пятую долю от его выручки — половина уходила на пошлины, остальное на дорожные траты. Так что неспешное путешествие между исходным пунктом и местом назначения шло вразрез со здравым смыслом торговца. Но, конечно, Лоуренс знал, что будет жалеть, если сократит время, проводимое с Хоро.

Он застыл, глядя на руки; последний палец остался не отсчитанным.

«Неужели это все время, какое я могу для нас выискать?»

— Нам еще десять дней понадобиться, чтобы понаслаждаться горячими источниками в Ньоххире.

Хоро отогнула за Лоуренса последний палец, потом добавила свои пальцы таким жестом, словно хотела согреть ладони Лоуренса. И Лоуренс тут же ощутил волну тепла, поднимающуюся к сердцу.

Люди действительно живут в Ньоххире дней по десять, чтобы насладиться в полной мере. Но это дорогое удовольствие. Цены на тамошних постоялых дворах — просто разбой на большой дороге, особенно если учесть ужасную еду. Они даже за питьевую воду берут деньги, а местное вино дурно пахнет и почти безвкусное.

И все это лишь за право попользоваться горячими источниками. А поскольку вода обладает могучей «целебной силой», приходится еще дважды в день навещать лекаря. Тамошние заправилы деньги буквально загребают.

Но Лоуренс просто не мог сказать «нет». До чего коварная волчица.

Вот набила бы чем-нибудь рот и улыбалась бы молча — какая теплая была бы сцена!

— На твоем лице прямо-таки читается, что ты трясешься по поводу денег, — неприятным голосом произнесла Хоро и поднесла руки к лицу. Хвост заманчиво качался у Лоуренса перед глазами. Невольно Лоуренсу захотелось ухватить его и прижать к щеке.

— Я знаю, что там дорого; я же Хоро, мудрая волчица из Йойтсу. Я наблюдала за другими, когда была там последний раз. Поэтому я найду для нас горячий источник, который не охраняют, если только ты будешь чуть-чуть больше тратить на еду. Этого ведь достаточно, правда?

Звучало, конечно, заманчиво. Однако посетители горячих источников стремились каждую свободную минутку проводить в чудодейственных водах. Чем хуже человек себя чувствовал, тем более могучей казалась целительная сила источников. Это была ловушка для посетителей. Будет просто чудом, если Хоро сумеет отыскать неохраняемый источник близ города.

И Лоуренс прекрасно знал, что с Хоро любое «чуть-чуть» окажется совсем не чуть-чуть.

— Всякий раз, как ты тратишь «чуть-чуть» моих денег, моя мечта становится от меня все дальше.

Если он не будет твердо стоять на своем, Хоро неизбежно начнет требовать у него купить ей что-нибудь в каждой палатке. Несмотря на то, что на лице Хоро немедленно отобразилось «Да как ты можешь!», Лоуренс не сдавался. Даже несмотря на то, что признание в любви поставило его в проигрышное положение.

— Я могла бы тысячью слов тебе ответить, но… — Хоро негромко кашлянула, взмахнула хвостом и продолжила. — …Ты сам признал, что отказался от своей мечты открыть лавку, когда вернулся за мной.

Она не сводила с Лоуренса своих янтарных глаз, точно испытывая его. Белоснежные зубы сверкали между губами за облачками дыхания.

— Я сказал, что отложил ее, а не отказался.

Хоро вздохнула, всем видом показывая, что разочарована столь слабым оправданием. Лоуренс был не вполне честен, и Хоро, конечно, чувствовала это. Она ведь отлично распознает любую неискренность. Так что, прежде чем она успела ему это высказать, Лоуренс ее опередил.

— Но я признаю, в минуты слабости я действительно подумывал от нее отказаться.

— Пытаешься сбежать через любую дырочку в словах… торговец до мозга костей.

— Ох, ну ладно… я от нее отказался. Довольна?

Лоуренс сдался. Если она делала такой расстроенный вид, победить ее было невозможно.

— Ну, тогда потратить побольше денег совсем не проблема — так я хотела бы сказать; но сперва я хочу услышать, почему ты отказался.

Лоуренс хотел было сказать «просто каприз», но передумал. Изо всех сил стараясь, чтобы его слова прозвучали достойно, он произнес:

— Когда я открою лавку, торговать станет вполовину менее интересно.

— …Мм?

— Когда открою свою лавку, стану ленивым и буду только вспоминать с тоской былые деньки. Но они будут уже позади — конец приключениям.

Конечно, Лоуренса, как и раньше, будут манить деньги. Но они перестанут быть его главной заботой; он не будет больше жить в вихре погони за прибылью. Воля его ослабнет, и все, что ему останется, — это говорить: «Эх, какая жалость, что все уже позади». Ведь его нынешняя жизнь уже была мечтой. У него было все, чего он хотел.

— Пфф…

Лицо Хоро из насмешливо-сердитого стало серьезным, и она кивнула. Любое счастье обращается в пепел когда-нибудь. Хоро это знала и боялась — возможно, уже испытала это когда-то в своей долгой жизни.

— Но, знаешь, я так долго об этом мечтал… Надеюсь, ты это оценишь. Все-таки я буду очень рад, когда открою собственную лавку.

Хоро медленно кивала, но вид у нее был озадаченный.

— Хмм… тогда для тебя это должно быть настоящей катастрофой.

— …Катастрофой??

Они с Хоро словно обменялись лицами: теперь Лоуренс смотрел озадаченно, а на лице Хоро было написано: «Ну разумеется».

— Мммхмм. Ты же отказался от своей мечты ради меня. Те, кто придумал поговорку «За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь», явно будут расстроены.

У Лоуренса отвисла челюсть; он потерял дар речи. Его мысли скакали, но, как он ни старался найти какой-то другой смысл этих слов, понятен был лишь один: он отказался от погони за одним из зайцев, но все равно ничего не поймал.

От этой мысли Лоуренса едва не стошнило. Он словно очутился совершенно безо всякой прибыли после рискованной торговой сделки. Он отвернулся. Даже если это была шутка — то слишком жестокая.

Повернувшись обратно, он встретил сочувственный взгляд Хоро.

— Ну и что с того? Не трясись, лучше радуйся! Тот, у кого ничего нет, может только приобрести, разве не так?

Следует ли ему выказывать гнев? Печаль? Какое-то другое чувство? Хоро словно на иностранном языке говорила. Уголки ее губ загнулись вверх, изо рта высунулся язычок, как у шута какого-то.

— Хо-хо, и ведь ты до сих пор ничего со мной не сделал. Если ты хочешь хватать вещи, не протягивая за ними руки, тебе придется стать волшебником.

Никогда еще Лоуренсу не хотелось так сильно выбросить кого-то за борт. В который раз он позволил волчице вертеть собой как ей вздумается и еще глубже заглянуть в его сердце.

Хоро прильнула к Лоуренсу, точно волчица к волку, затем подняла голову.

— Хех… но чтобы пометить территорию, недостаточно просто огородить ее веревкой. Отношение — вот что определяет исход всего.

Лоуренс ощущал на шее мягкое дыхание Хоро. «Если я взгляну на нее, я проиграл», — подумал он.

И, разумеется, он проиграл в тот же миг, когда подумал.

— Конечно, ты не полностью отказался от своей мечты. Во всяком случае, я надеюсь. Просто если ты будешь доволен, когда обзаведешься лавкой, тебе понадобится ученик. И вот тогда наступят слишком трудные времена, чтобы наслаждаться жизнью, не правда ли?

Хоро отвернулась и рассмеялась. Лоуренс чувствовал себя рыбой, которую обглодали до костей. Он может трепыхаться сколько хочет — это все равно ничего не изменит. Он вздохнул, мысленно сказав себе, что хотя бы не должен быть таким уязвимым.

Хоро ухмылялась — она явно получала удовольствие от этой маленькой драмы.

— Я так понимаю, у тебя был собственный ученик? — неестественным тоном спросил Лоуренс; однако Хоро, похоже, надоело его дразнить, и она ответила:

— В некотором роде… я ведь волчица Хоро Мудрая. Многие искали у меня знаний.

— Вот как.

Лоуренс, успевший уже забыть недавний разговор, послушно изобразил, что впечатлен.

Хоро, однако, явно смутилась.

Может, она пытается как-то возместить то, что слишком уж сильно дразнила Лоуренса только что, и нарочно преувеличивает?

— Пожалуй, называть их «учениками» было бы большой натяжкой, хотя, несомненно, они себя ими и считали. И все-таки именно ко мне, вожаку стаи, всегда стремились новоприбывшие… хотя им приходилось ждать своей очереди, была ведь еще сотня других.

Хоро говорила с гордостью, но Лоуренс не мог просто принять ее слова с улыбкой. Конечно, она была великолепна. Но, судя по опыту их совместного путешествия, едва ли она была настолько почитаема.

Она плакала. Она смеялась. Она сердилась. Она часто вела себя как ребенок. Если бы кто-то сказал, что она выше облаков, это было бы скорее пустое восхваление, нежели настоящая вера.

Пока Лоуренс об этом раздумывал, на лице Хоро появилась мягкая улыбка. Волчица взяла его за руку.

— Конечно, ты никогда не искал у меня знаний. Ты из тех редких дурней-самцов, что пытаются вместо этого отобрать у меня поводья… что, разумеется, невозможно, ибо ты даже надеяться не можешь добраться до той горной вершины, с которой я взираю на скуку этого мира.

Быть богиней, получающей одни лишь восхваления… несомненно, это очень одиноко. Когда Лоуренс и Хоро впервые встретились, она сказала ему, что путешествовала по миру, чтобы найти друзей. На лице ее была улыбка, но то была улыбка одиночества.

— И все же ты продолжаешь пытаться, да?

Понять, дразнит его Хоро или нет, всегда было трудно; но сейчас, глядя на ее грустную улыбку, Лоуренс просто представить себе не мог, чтобы она шутила. Едва Хоро заметила его неловкую усмешку, ее выражение лица сменилось на гневное. Лоуренс, однако, положил руку ей на плечо и притянул Хоро к себе. Волчица в его объятиях вздохнула — похоже, это был вздох удовлетворения.

— Но теперь…

Хоро чуть подвинулась; сейчас она смотрела снизу вверх, прямо в глаза Лоуренсу.

— …Я больше счастлива, когда на тебя так вот смотрю.

Красивая девушка смотрела на Лоуренса снизу вверх; но красивую девушку звали Хоро, так что он не мог принять это все за чистую монету.

— Как глупо я, должно быть, оттуда выгляжу.

При виде его сердито нахмуренных бровей Хоро, похоже, осталась довольна. Она прижалась к Лоуренсу еще крепче.

С каждым взмахом хвоста Хоро из него вылетали блохи — так много их там было. Лоуренс вдруг ощутил, как в груди у него затеплело от нежности. Хоро, по-прежнему прижимавшаяся к нему, захихикала.

Лоуренс тоже рассмеялся. Да, услышав их с Хоро глупые пикировки, даже самый ретивый школяр постесняется назвать ее «учителем».

Но раз Хоро этого хотела, то ничего не попишешь.

По крайней мере так подумалось Лоуренсу.

 

На другом краю лодки послышалось внезапное шевеление. Рагуса медленно поднялся на ноги; на лице его были странные отметины — похоже, оттого, что он спал, положив голову на руку. Он потянулся; увидев Лоуренса и Хоро, рассмеялся, потом зевнул.

Лоуренс повернул голову в ту сторону, куда они плыли. Там, впереди, реку пересекал мост. Любое судно, проходящее под мостом, должно было обязательно очутиться в закуточке сборщика пошлин.

 

До моста было еще далеко, но Лоуренс мог сказать это совершенно уверенно, каким бы сонным он ни был, — ему помогал жизненный опыт. Говаривали, что речники могут понимать, что вокруг них происходит, просто по запаху воды. Интересно, к Рагусе это относилось?

Пока Лоуренс размышлял, Рагуса опустил весло в воду и прогремел, выбив Хоро из спящего состояния:

— Подходим к пошлинному мосту нового герцога, Диджина. В вашу плату за проезд эта пошлина уже включена. Я слышал, он любит охотиться на оленей, так что берет слегка многовато.

Лоуренсу не удалось углядеть связь между одним и другим, так что он переспросил. Рагуса улыбнулся и ответил:

— Герцог никогда не был в бою, но считает себя лучшим лучником в мире. Он думает, что может любого оленя положить одной стрелой.

Лоуренс мысленно посочувствовал слугам, которые должны были сопровождать герцога на охоте. Но другим охотникам под его правлением, должно быть, жилось привольно.

В воображении Лоуренса встала картина толстого, неуклюжего правителя, над которым смеются особы королевской крови.

— Понятно. Должно быть, его слугам приходится работать до полусмерти.

— Ходят слухи, что он пытается привлечь внимание какой-то принцессы… так что, думаю, он еще только начинает понимать, кто он есть на самом деле.

Подобные правители могут обладать огромным количеством недостатков, но при этом оставаться любимыми за их чудачества. Гордых аристократов-невежд презирают, но тех, кто своими поступками вызывает оживленные разговоры, любят.

Правитель может прислушиваться к своим подданным, он может стараться на благо своих владений — и все равно дела его могут идти вкривь и вкось.

Рагуса, конечно, насмешливо говорил о герцоге, но деньги подготовил сразу, и у Лоуренса сложилось впечатление, что он вовсе не против заплатить пошлину.

В дни, когда его стране угрожает опасность, даже такой дурень, как Диджин, может стать лучшим воеводой, чем многие, если возьмет в руки меч и призовет под свои знамена людей. Создавать всеобщее впечатление, что при другом правителе дела пойдут еще хуже, чем при этом, — более удачный прием, чем провозглашать указ за указом с высокого помоста. Лоуренс вдруг осознал, что в одной лодке с ним сидит прекрасный пример этого, и невольно кинул взгляд на Хоро.

— Ты хочешь что-то сказать?

— Нет, вовсе нет…

Лодка Рагусы постепенно замедляла ход и приближалась к причалу — прямо за еще одной лодкой.

И без подсказки Рагусы, который здесь, похоже, даже рыб всех знал, Лоуренсу стало ясно, что на причале происходит что-то необычное.

Стражи, вооруженные копьями, с кем-то спорили.

О чем именно шел спор, Лоуренс разобрать не мог, но один из спорящих кричал.

Речник в лодке перед ними тоже встал и, вытянув шею, вглядывался в происходящее на причале.

— Такое здесь редко.

Рагуса, держа руку козырьком над глазами, говорил точно сам с собой.

— Может, пошлина слишком высокая? Нет… по-настоящему сердиться должны те, кто идет с моря, вверх по течению. Сперва им приходится платить за лошадей, которые тянут их лодки, потом они добираются сюда, и им опять приходится платить…

Лоуренс покосился на Хоро; та зевала, стараясь не показывать клыки. Потом вдруг он осознал, что кое-что в словах Рагусы звучало странно.

— Но разве это так только для тех, кто идет с моря? Для речников же должно быть то же самое.

Хоро вытерла слезящиеся глаза об одежду Лоуренса; тот легонько щелкнул ее по голове. Рагуса рассмеялся и поднял весло.

— Для нас, речников, река — это наш дом, мы просто платим за жилье… не на что сердиться. А для тех, кто с моря, река — просто дорога. И когда им приходится платить снова и снова — ясно, они злятся.

Лоуренс кивнул, показывая, что понял.

Происходящее на причале постепенно становилось все более разборчивым. Тот, кто только что кричал, оказался мальчиком; и он по-прежнему спорил со стражами. Он тяжело дышал, облачка белого тумана вырывались изо рта. Своим еще детским голосом он выкрикнул:

— Но это печать герцогской семьи!

На вид мальчик был лет двенадцати или тринадцати от роду. Его непричесанные волосы были все в грязи и пыли, да и лицо тоже. И он был настолько тощ, что, столкнись он с Хоро, вполне возможно, упал бы он, а не она.

Одеяние его было настолько потрепанным, что, казалось, развалится от любого чиха. На тощих ступнях — изношенные сандалии. Будь он при таком облачении старцем с бородой — его вполне можно было бы принять за почтенного отшельника.

В руке мальчик держал лист пергамента, который и показывал стражу.

— Что там случилось? — недовольным голосом спросила Хоро, проснувшись окончательно.

— Не очень понятно пока. Но ты ведь слышала, что он кричал?

Хоро зевнула еще раз.

— Даже я не слышу, когда сплю.

— А, ну да, храп все заглушает.

За свои слова Лоуренс был немедленно вознагражден пинком.

Прежде чем он успел пожаловаться вслух, один из стражей, до того молчавший, поднял копье и произнес:

— Эта бумага — подделка! И я больше повторять не буду! Если продолжишь вякать, получишь по заслугам!

Мальчик закусил губу, точно пытаясь сдержать слезы.

Лодка Рагусы наконец остановилась — прямо позади той, за которой они плыли. Похоже, владелец той лодки и Рагуса были хорошими знакомыми. Поприветствовав друг друга, они зашептались.

— Что за переполох? Это ученик старого Ренона, что ли?

Рагуса подбородком указал на старого, седого лодочника, чья лодка стояла впереди.

— Если так, Ренон не сидел бы сейчас в своей лодке.

— Это ты прав, ха-ха! А может, он?..

Мальчик на них даже не смотрел. Он не отводил глаз от пергамента у себя в руках; его плечи и ноги тряслись — то ли от холода, то ли от ярости, поди разбери. Сдаваться он, похоже, не хотел, но, когда поднял голову и увидел прямо перед собой острие копья, мог лишь отступить. Он пятился медленно, шаг за шагом, пока не очутился на самом краю причала.

— Так, меня отвлекли. Вы все, продолжаем сдавать деньги…

После объявления стража лодки возобновили движение. Судя по тому, что особого интереса к произошедшему никто не проявил, ситуация была не из редких.

Всклокоченный мальчуган по-прежнему держал в руке свой пергамент. Едва Лоуренс заметил на листе красную печать, как тут же понял, что произошло. Мальчик попался на удочку какому-нибудь жулику.

— Так значит, его обманули?

— Да.

Лодка Ренона отчалила от причала, на ее место подошел приятель Рагусы. Рагуса двигался прямо за ним. Лоуренс сказал на ушко Хоро, качаясь в такт лодке:

— Такое случается время от времени. Поддельная бумага — возможно, свидетельство об оплате от землевладельца. Может, даже поддельное разрешение на сбор пошлин на реке.

— Хмм…

Подобные фальшивки обычно продают дороже, чем тот доход, который могут принести такие же, но настоящие бумаги. Но те, кто не знает подобных вещей, часто попадаются в такие ловушки.

— Бедняжка…

Лодки на реке уже выстроились в очередь. Подзадержавшиеся стражи лихорадочно собирали деньги и начисто забыли про мальчика. Как и говорила Хоро, мальчик выглядел совершенно нищим. Но если бы он думал головой, то не дал бы себя обвести вокруг пальца.

— Возможно, это будет ему хорошим уроком.

При этих словах Лоуренса взгляд Хоро перешел с мальчика на него.

— Надеюсь, ты не пытаешься мне намекнуть, что я бесчувственная скотина?

— И это говорит тот, кто молил о помощи всех подряд, когда его самого ослепила жадность.

От столь прямого заявления Лоуренс поежился; но если он сейчас протянет мальчику руку помощи, это будет против его принципов как торговца.

— Но я искал помощи своими собственными ногами.

— Хех.

— Я предпочел бы думать, что я не настолько злодей, чтобы отбросить руку того, кто просит о помощи. Но если он хотя бы не попросит, у него нет будущего, даже если кто-то и будет ему помогать. Тогда ему остается только обратиться к Церкви и стать монахом.

Хоро погрузилась в раздумья — видимо, о бедном мальце. Скорее всего, она понимала, что Лоуренс прав; но, в конце концов, она же помогала с урожаями деревне много столетий, не видя за это никакой благодарности… просто она такая. Видимо, помогать бедствующим в ее характере.

Лоуренс натянул одеяло на лицо и прошептал:

— Может, если он поднимется на ноги и начнет сам что-то делать, тогда…

Хоро, конечно, добрая, но она не может не видеть, как устроен этот мир. «Конечно же, она понимает мои намерения», — подумал Лоуренс.

Мальчика ему было жалко; но, взглянув в его сторону, он не поверил отнюдь не глазам, но ушам своим.

— Учитель! — прозвенел крик.

Все, кто здесь собрались, привыкли быть на рынке. Они могли определить источник голоса даже посреди толпы. Мальчик вскочил на ноги, не обращая внимания на попытки стражей его остановить. Он бежал вдоль причала, и слова его были обращены не к кому иному, как к Лоуренсу.

— Учитель! Это я! Это я!

— Какого…

— Хвала Господу, как же замечательно, что я наконец-то вас нашел! Я уже беспокоился, потому что мне совсем нечего было есть, но наконец-то удача!

Несмотря на радостный тон, по лицу мальчика было видно, что он весь на нервах. Лоуренс вперил в него взгляд и принялся копаться в памяти, где хранил лица всех, кого встречал в прошлом. Да, он не ошибся: этого мальца он видел впервые в жизни.

Но одно Лоуренс понял: мальчик поставил на него все. Это же поняли и стражи, которые тут же прижали его к настилу причала древками копий.

 

— Ах ты щенок!

Речные мосты как ворота — они являются символом власти правителя. Если подобный фарс допускать, пострадает репутация герцога. Скорее всего, мальчика просто утопят в реке; его синие глаза неотрывно смотрели на Лоуренса, точно говоря: «Если я сейчас проиграю — мне конец».

Лоуренс смотрел на мальчика, не отводя глаз. Он даже дышать забыл, пока Хоро не пихнула его в бок. Она не смотрела ни на него, ни на мальчика, но Лоуренс прекрасно понял ее мысль: «Надеюсь, ты не забыл, что сам сказал только что».

Мальчик поднялся на ноги и воззвал к нему о помощи.

— Как ты смеешь пачкать репутацию герцога Диджина?!

Очередь из лодок становилась все длиннее. Гнев стражей был вполне понятен: их самих накажут, если они не справятся