Здавалка
Главная | Обратная связь

Последние дни с учителем



 

– Гуруджи, я рад, что сегодня утром застал вас одного,– обратился я к учителю, только что прибыв в Серампур с благоухающей ношей – фруктами и розами. Шри Юктешвар кротко взглянул на меня.

– Что у тебя за вопрос? – Учитель поглядел в стороны, как бы ища спасения.

– Гуруджи, я пришел к вам еще школьником, а теперь я взрослый человек, и у меня появились седые волосы. Хотя вы обильно орошали меня молчаливой добротой с самого начала, с первого часа и по нынешнюю минуту, разве вы не понимаете, что всего лишь однажды, в день встречи вы сказали: «Я люблю тебя»? – Я посмотрел на гуру с мольбою.

Учитель потупил взор.

– Йогананда, разве я должен приносить в холодную область слов те теплые чувства, которые лучше всего хранятся в безмолвии сердца?

– Гуруджи, я знаю, что вы любите меня, но мои смертные уши жаждут услышать, как вы сами скажете это.

– Пусть будет так, как ты желаешь. Во время моей семейной жизни я часто хотел иметь сына, чтобы вести его по пути йоги. Но когда ты вошел в мою жизнь я стал доволен: ибо в тебе я нашел сына,– в глазах Шри Юктешвара стояли слезы,– Я всегда люблю тебя, Иогананда.

– Ваш ответ открывает мне двери на небеса.

При этих словах я ощутил, что с моего сердца навсегда снят тяжелый груз. Я знал, что гуру сдержан и не принадлежит к эмоциональному типу, однако меня часто удивляло его молчание. Иногда я боялся, что мне не удалось целиком оправдать его ожидания. Никогда нельзя было понять до конца странную натуру учителя: глубокий и спокойный, он оставался недоступным намерениям внешнего мира, ценности которого давным-давно отбросил.

Через несколько дней после этого разговора я выступил перед большой аудиторией в Альберт-холле, в Калькутте. Шри Юктешвар согласился сесть на возвышение вместе с махараджей Санташем и мэром Калькутты. Учитель не сделал мне никакого замечания. Во время выступления я несколько раз взглядывал на него, и мне казалось, что он выглядит довольным.

Затем состоялась беседа с выпускниками Серампурского колледжа. Когда я смотрел на своих старых школьных друзей, а они – на своего «безумного монаха», слезы радости текли без всякого стеснения[[355]]. Мой Златоуст, профессор философии Гошал вышел вперед, чтобы приветствовать меня. Все наши прошлые разногласия растворились в алхимической реторте времени.

В конце декабря в Серампурской обители праздновали день зимнего солнцестояния. Как всегда, ученики Шри Юктешвара собрались изо всех концов страны. Благоговейные санкиртаны , приятные голоса, певшие соло, угощение, устроенное юными учениками, глубоко волнующая речь учителя под открытым небом во дворе ашрама, заполненном толпою, – ах, все эти воспоминания! Радостные праздники давно прошедших лет! Однако в тот вечер в установленном распорядке празднества появилась новая черта.

 

 

Последний праздник зимнего солнцестояния, который отмечал Шри Юктешвар. Декабрь 1935 г . Мой Гуру сидит в центре. Я – справа от него. Праздник проходил на большом дворе Серампурской обители моего Гуру.

 

– Йогананда, пожалуйста, выступи перед собравшимися по-английски! Глаза учителя блеснули, когда он обратился ко мне с этой вдвойне необычной просьбой; не вспомнил ли он о моем затруднении на борту корабля перед первой лекцией, прочитанной по-английски? Я рассказал собравшимся всю эту историю, закончив ее восторженной хвалой нашему гуру.

– Его неустанное руководство я ощущал не только на борту океанского парохода,– сказал я в заключение,– но и ежедневно в течение всех пятнадцати лет, которые я провел на огромной и гостеприимной земле Америки.

После того, как разошлись гости, Шри Юктешвар позвал меня в ту же самую комнату, где мне когда-то лишь однажды после аналогичного праздника, было позволено спать в его кровати. В этот раз гуру спокойно сидел в центре полукруга учеников, устроившихся у его ног.

– Иогананда, ты сегодня уезжаешь в Калькутту? Пожалуйста, вернись сюда завтра, мне надо кое-что тебе сказать.

На следующий день, произнеся несколько простых слов в качестве благословения, Шри Юктешвар присвоил мне следующий монашеский титул: Парамаханса [[356]].

– Теперь это звание формально заменяет твой прежний титул – свами,– сказал он, когда я преклонил перед ним колени. Молча улыбнувшись, я подумал о том, какие трудности придется преодолевать моим ученикам-европейцам, когда они будут называть меня «Парамахансаджи» [[357]].

– Моя задача на земле ныне окончена, и ты должен продолжать ее,– спокойно проговорил учитель, серьезно и мягко глядя на меня. Мое сердце забилось от страха.

– Пожалуйста, пошли кого-нибудь для управления нашим ашрамом в Пури[[358]],– продолжал Шри Юктешвар.– Я передаю все в твои руки. Ты сможешь успешно править ладьей своей жизни и организации, ты поведешь их до берегов божественного.

В слезах я обнял ноги гуру; он встал и с любовью благословил меня. Позднее гуру обсудил со мною детали завещания, касающиеся принадлежащей ему недвижимости. Его беспокоила возможность того, что после смерти родственники смогут предъявить претензии на две его обители и другое имущество. Он желал предупредить такой поворот дела и устроить все так, чтобы оставшиеся после него материальные ценности были употреблены исключительно на благотворительные цели.

– Недавно мы приготовили все для того, чтобы учитель посетил Киддерпур, но он не поехал.

Это замечание обронил однажды утром Амулайа, мой собрат по учению у Шри Юктешвара. Я ощутил холодную волну предчувствия. На мои упорные расспросы Шри Юктешвар отвечал: «Я больше никогда не поеду в Киддерпур». На мгновенье учитель вздрогнул, как испуганный ребенок.

"Привязанность к телесному обиталищу, возникающая из его собственной природы[[359]] существует даже у великих святых",– писал Патанджали. В некоторых своих беседах о смерти мой гуру был вынужден прибавить: «Так птица, долго сидевшая в клетке, страшится покинуть дом, к которому она привыкла, когда дверцы клетки отворены».

– Гуруджи,– обратился я к нему, рыдая,– не говорите этого! Никогда не произносите при мне таких слов.

 

 







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.