Главная | Обратная связь

VI. СНОВИДЕНИЯ ЯСНОСТИ

Чогьял Намкай Норбу с раннего детства обладает исключительной способностью к работе со сновидениями. Следующие три сновидения, которые он позволил взять из своего архива, являют собой необычайные примеры ясности в состоянии сновидения.

 

Первое сновидение

Когда мне было восемь лет, в двенадцатый месяц года огня-собаки, то есть в 1946 году, меня пригласил к себе дядя по материнской линии Кьентрул Ринпоче Джигтрал Тубтэн Чокьи Гьяцо³⁶, которого также называли Джамьянг Чокьи Вангчуг и Паво Хека Лингпа. Поэтому я поехал к нему в Дерге Сулког Галинг³⁷. Там в присутствии Друбдже-ламы Ринпоче Кунга Палдэна³⁸ я получил Йеше тонгдрол³⁹, посвящение и наставления по Кунсанг гонгду Падлинга⁴⁰, а также Рангдрол корсум Кункьена Лонгчен Рабчжампы⁴¹. Еще я получил от дяди-Ринпоче передачу тантр ньингмапы. В то время однажды ночью мне приснился такой сон.

В этом сновидении присутствовали дядя Кьентрул Ринпоче и его ученики: йог Кунсанг Рангдрол⁴², тогдэн Чампа Тендар и я. Учитель вместе с нами поднимался по склону, поросшему густым лесом, в котором было много разных деревьев. Вскоре мы вышли к дому; который смотрел на восток и был украшен узорами. Прямо перед нами был его главный вход, красивый, как сияющая радуга.

В это время дядя Кьентрул Ринпоче сказал нам: "В этом большом доме, на верхнем этаже, живет Кункьен Лонгчен Рабчжампа, давайте навестим его". Следом за Ринпоче мы подошли к двери. Потом медленно вошли в дом. По обе стороны лестницы и веранды мы увидели полуобнаженных девушек, одетых в шелка, драгоценности и украшения из кости. По выражению их лиц было видно, что они опьянены страстью. У одних распущенные волосы были ярко-рыжие, а у других — иссиня-черные. Девушки прогуливались в разных направлениях. Увидев нас, они выказали радость и почтение. Соединив большие и указательные пальцы, они сложили ладони и показали мудру, в которой средние пальцы соприкасаются, а безымянные и мизинцы разведены. Дядя Кьентрул Ринпоче ответил им мудрой, в которой большие и указательные пальцы соединены, образуя кольцо, а средние, безымянные и мизинцы разведены в стороны, словно летящая птичка.

Пока я думал, не спросить ли дядю Кьентрула Ринпоче, каково значение этих мудр, мы подошли к двери нижнего этажа. Там оказался великолепный зал для приемов, замечательно убранный разными украшениями. В середине зала, на высоте примерно с локоть, находился красный треугольный алтарь. На нем стоял зеленый алтарь в форме полумесяца — его резное отверстие было обращено к двери, а на нем — белый круглый алтарь. Каждый следующий алтарь был меньше предыдущего. На них было множество видов мяса, в том числе и человеческого, а также огромный выбор разнообразной еды. В центре всего этого возвышалось великолепное подношение-торма, тоже обращенное к двери.

Вокруг алтаря, на треугольных трехъярусных возвышениях, располагавшихся чуть ниже первого уровня алтаря, восседало множество йогов и йогинь в страстных объятьях; их облик выдавал их как тибетское, так и индийское происхождение. Они пели мелодию А ХО МАХА СУКХА ХО⁴³.

Увидев этих йогов и йогинь, я настолько смутился, что не смог рассмотреть их подробно. Мне казалось, что от смущения у меня даже волоски на теле встали дыбом.

Мы, учитель и ученики, вошли в зал и, обойдя собрание йогов с правой стороны, медленно пошли дальше. Вдруг дядя Кьентрул Ринпоче запел невыразимо прекрасную мелодию, которую я никогда прежде не слышал. Он пел свою ваджрную песню КОЛ ЛА И РЕ ТИ АМ БХО ЛА, словно возглавляя хор собравшихся, и на ходу выполнял руками движения танца. Все йоги и йогини этого собрания и многочисленные обнаженные девушки в шелках и украшениях из кости, а также множество слуг и служанок изгибались в свободных позах этого танца, при этом играя на разнообразных музыкальных инструментах, среди которых были такие, что мне уже доводилось видеть и слышать, и совсем незнакомые. Все пели в унисон с дядей Кьентрулом Ринпоче ту же мелодию ваджрной песни КОЛ ЛА И РЕ ТИ АМ. Песня заканчивалась словами ДИН ДИ МА ТА ХИ НА БАДЗА ДЗИ А ТИ, и снова, как раньше, собравшиеся много раз повторили чудесную мелодию А ХО МАХА СУКХА ХО.

Спустя некоторое время полуобнаженные девушки в шелках и украшениях из кости стали по очереди раздавать всем йогам и йогини яства подношения.

Мы остановились перед большим подношениемторма, и девушка с блестящими, сияющими синими волосами, в уборе из костяных украшений, правой рукой поднесла дяде Кьентрулу Ринпоче капалу, полную пиршественного вина, а левой — капалу с пиршественными яствами. На дивную мелодию она пела такую песню:

Узри, как прекрасно здесь все! У тех, кто собрался здесь, нет сомнений. Насладись знанием, что брахман, неприкасаемый, собака и свинья — существа одной природы.

Дядя Кьентрул Ринпоче сделал мудру лотоса, после чего правой рукой принял капалу с пиршественными яствами, а левой — капалу с пиршественным вином, произнеся при этом А ЛА ЛА ХО. Нам троим три девушки тоже поднесли пиршественные яства и вино, и мы приняли их точно так же, как это сделал дядя Ринпоче.

Когда мы вкушали пиршественные подношения, я заметил в своей капале кусочек человеческого пальца с ногтем. Это едва не вызвало у меня приступ тошноты, и я не смог наслаждаться угощением. Я попросил Ринпоче взглянуть:

— Ринпоче, посмотри, пожалуйста! Не человеческий ли это палец?

Дядя-Ринпоче только улыбнулся и ответил:

— Разве ты не понял смысл песни, с которой дакини только что поднесли нам яства?

Я много раз читал слова песни, с которой подносят пиршественные яства, но, хотя я помнил их наизусть, до сих пор у меня не было повода задуматься над их смыслом. Я сразу стал думать над ним и всё же не смог понять его в точности. Я вспомнил другие случаи, когда совершал ганапуджи вместе с Тогдэном Ринпоче. Тогдэн Ринпоче говорил: "Очень важно, даже необходимо наслаждаться всем, что бы это ни было, не делая различий между хорошим и плохим". Поняв значение его тогдашних слов, я съел кое-что из подношений, но так и не смог отведать человеческого пальца, хотя и выпил все вино.

Пока мы наслаждались пиршеством, один йог с очень длинными, черными, заплетенными в косы волосами и с множеством украшений из кости на почти обнаженном теле, стоя на возвышении, совокуплялся с обнаженной йогини, тоже в костяных украшениях. Яб угощал свою юм пиршественными яствами, а юм угощала своего яб вином. Оставаясь в этой позе, пара яб-юм обратила улыбающиеся и счастливые лица к дяде-Ринпоче. Юм взяла правой рукой пиршественные яства от яб, а яб взял левой рукой пиршественное вино от юм. Затем яб правой рукой, а юм — левой сложили у сердца мудры, в которых большие и указательные пальцы соприкасались. В ответ дядя Кьентрул Ринпоче сделал обеими руками у сердца такие же мудры.

Я спросил дядю:

— Кто эти йогин и йогини яб-юм?

— Эти двое — Нгадаг Ньянг Рал⁴⁴ яб-юм, — ответил он.

Когда он это сказал, мы, трое учеников, преисполнились почтения и, подражая Ринпоче, сделали такую же мудру.

Затем дядя Кьентрул Ринпоче стал подниматься на второй этаж, и мы последовали за ним. Мы вошли через восточную дверь верхнего зала. На всех сторонах этого величественного восьмиугольного зала — восточной, южной и западной — были двери. В зале царил покой. Стены были всех цветов радуги, с прозрачными витражными окнами. Посредине, в шатре из световых тигле находился йог в белых одеждах; его длинные волосы были уложены на голове короной. Когда я был совсем мал, дядя Тогдэн Ринпоче⁴⁵ дал мне маленькое живописное изображение ригдзина Джигме Лингпы, которое некогда служило Адзому Другпа Ринпоче⁴⁶ опорой для практики. Весь облик йога и одежда были совсем такие же, как на том изображении.

Вокруг шатра из тигле находилось множество разных людей: йоги и йогини в тантрийских одеяниях, нагие люди в костяных украшениях, люди, похожие на слуг и служанок, люди в неведомых мне одеждах и в обычных. Многие были в монашеских одеяниях.

Когда мы вошли в этот зал, все в один голос пели очень красивую мелодию 'а А ХА ША СА МА⁴⁷. Эти шесть слогов повторялись снова и снова. Когда мы вошли, дядя-Ринпоче стал петь вместе со всеми и обошел зал по часовой стрелке. Подражая Ринпоче, мы сделали то же самое. Наконец мы с учителем закончили обход и снова подошли к восточной двери.

В это время дядя Кьентрул Ринпоче на миг пристально взглянул прямо на йога, что находился в середине шатра из тигле, и сложил ладони у сердца. Йог в середине шатра из тигле тоже посмотрел прямо на дядю-Ринпоче и, улыбнувшись, сделал двумя руками мудру: большие пальцы касались указательных, кончики вытянутых средних пальцев были соединены, а безымянные пальцы и мизинцы разведены в стороны. Когда его неподвижный взгляд, ни на чем не останавливаясь, устремился в пространство, подошла девушка в костяных украшениях; у сердца висело блестящее полированное серебряное зеркало размером с большой палец, в центре которого был золотой символ, похожий на букву ча. Она попросила дядю-Ринпоче сесть на сиденье перед большим шатром из тигле, и дядя тотчас это сделал. Я пошел вместе с дядей и сел по левую руку от него. Как только дядя-Ринпоче сел на свое место, йог в середине шатра из тигле, соединив большие и указательные пальцы и оставив свободными средние, безымянные и мизинцы, положил руки на колени. Радостно улыбаясь, йог запел чудесную мелодию Песни Ваджры: Э МА КИ РИ КИ РИ⁴⁸. Он пел, медленно, превосходным гибким голосом, и все до единого присоединились к нему и допели вместе до самого конца: РА РА РА.

Всё это время я был, словно новорожденный — без мыслей, словно немой — без слов. Тело охватили дрожь и трепет. Я был в состояниихэдева, и мои чувства не поддавались описанию. Когда раздались заключительные слоги РА РА РА, каждое последующее РА звучало громче предыдущего, и самое последнее прогремело мощнее, чем тысяча одновременных раскатов грома. Здесь я проснулся.

Именно тогда я впервые услышал Песню Ваджры и отчетливо ее запомнил. Эта песня всегда ясно возникает в моем сознании, и иногда я непроизвольно слышу эту прекрасную мелодию.

В то утро, придя навестить дядю-Ринпоче, я в ярких подробностях рассказал ему этот привидевшийся мне сон. Дядя-Ринпоче очень обрадовался и сказал: "Это замечательный знак того, что ты вошел в поток благословения линии передачи". Он записал мой рассказ о сновидении в особую тетрадь и позже, когда я стал старше, вручил мне ее, чтобы освежить эту историю в моей памяти.

- Что это за мантра Э МА КИ РИ КИ РИ? спросил я дядю-Ринпоче.

— Это Песня Ваджры, — объяснил он и по такому случаю дал мне простое посвящение и наставления по "освобождению путем ношения", которое содержится в Лама гонгду⁴⁹.

Потом я попросил дядю-Ринпоче:

— Научи меня, пожалуйста, мелодии Песни Ваджры.

— Конечно, у Песни Ваджры есть своя мелодия, но я ее не знаю, — ответил Ринпоче. — А какую мелодию ты слышал во сне? Можешь ее напеть?

Он стал настойчиво меня уговаривать. Когда я повторил то, что запомнил, дядя-Ринпоче был очень рад. Он сказал:

— Я слышал, в Адзомгаре умеют петь Песню Ваджры. Тебе нужно спросить у Дроке Тогдэна⁵⁰ — может быть, он знает.

Позднее, при встрече с Тогдэном Ринпоче, я попросил его дать мне мелодию Песни Ваджры, которую поют в Адзомгаре.

— Время от времени Кьябдже Другпа Ринпоче поет эту Песню Ваджры, — сказал Тогдэн Ринпоче. — Но я не знаю никакой особой мелодии песни, которую поют в Гаре, кроме той, которую открыл сам Другпа Ринпоче. Помню, что он поет ее так.

Сказав это, он спел небольшой отрывок мелодии. Как оказалось позже, мелодия Песни Ваджры, содержащейся в тексте Шитро кордэ рангдрол кьи тагдрол, обнаруженном моим коренным учителем Чангчубом Дордже⁵¹, была почти такой же, как та, что спел мне Тогдэн Ринпоче.

Потом я спросил дядю-Ринпоче:

— Ты знаешь мелодию КОЛ ЛА И РЕ ТИ, которую я слышал во сне?

— Что это за мелодия? Не мог бы ты ее напеть? — попросил дядя.

Я отважно спел маленький отрывок песни, который сумел вспомнить.

— Да, это она, — сказал дядя. — Как-то раз в измерении, где перемешались сновидение и переживание медитации, я попал в Уддияну и встретился с великим ригдзином Джампал Шеньеном⁵². Множество даков и дакини совершали подношение-ганачакру и раз семь пропели чрезвычайно красивую мелодию КОЛ ЛА И РЕ ТИ. В другой раз, оказавшись в сновидении в местности Царити, и еще раз — в местности Дэвикоти⁵³, я также попал на ганачакру даков и дакини. Мне не раз доводилось петь эту песню вместе с ними, и мелодия всегда была в точности той же самой. Без сомнения, ты встретился с даками и дакини из какого-то особого места вроде Уддияны, и это просто прекрасно.

Дядя был очень рад. Я стал очень настойчиво просить:

— Пожалуйста, расскажи все, что знаешь о мелодии КОЛ ЛА И РЕ ТИ.

— Я не уверен, что знаю ее точно, но, если хочешь, можем с тобой вдвоем потихоньку практиковать то, что мне известно, — пообещал дядя.

Позднее, когда мне было уже двенадцать и мы с дядей-Ринпоче в середине первого весеннего месяца года железа-тигра путешествовали в Кьегу, что в нижнем Кхаме, он милостиво практиковал вместе со мной мелодию КОЛ ЛА И РЕ ТИ и дал мне некоторые особые наставления, связанные с ней.

 

Второе сновидение

Это произошло в 1953 году, или в год воды-змеи, в середине второго из двух месяцев двойного пятого месяца. Мне было пятнадцать лет. Я присутствовал на учении, которое давали в Гьяво Ритоде, что в Троконге, расположенном в Докхаме, в Дерге⁵⁴. В двадцать пятый день, когда я получил у своего дяди Кьентрула Ринпоче посвящение и наставления по учению Дзогчена Ньингтиг яжи⁵⁵, вечером учитель и ученики вместе выполняли подношение длинной ганапуджи из Кандро ньингтиг⁵⁶, а рано утром я увидел сон.

Я находился в большой пещере Гьяво Ритод, и вдруг в дверь пещеры вошла красивая девушка в драгоценных украшениях. Я подумал: может, это та зеленая дакини, которая в одном из моих предыдущих снов, где я увидел пять дакини, находилась справа от Палдэн Лхамо⁵⁷. Она подала мне совсем маленький желтый свиток и произнесла нежным мелодичным голосом:

— Это тебе от Палдэн Лхамо.

Пораженный, я быстро взял левой рукой желтый свиток и спросил:

— Кто ты?

Но девушка исчезла. Я тут же развернул этот желтый свиточек и стал внимательно разглядывать. На нем не было ничего кроме трех ярко-красных букв, очень похожих на тибетские буквы А, ХУ и МА, как они выглядят в письме учен⁵⁸. Тогда мне пришло на память то, что говорил мне тертон Ньима Пал⁵⁹, когда, находясь в Сенгчен Намдраге⁶⁰, я повстречал его в сновидении. Припомнив его объяснения, я понял, что из таких символических букв должны проявляться буквы терма. Я сразу воззвал к Экаджати, и, когда снова посмотрел на эти три буквы, написанные на желтом свитке, из них засияли бесконечные лучи. В этих лучах роились крошечные буквы, но они были смутными — я только понял, что это буквы, и сумел разобрать некоторые из них. Я сжал левую ладонь правой, боясь потерять свиток: я понял, что его необходимо отдать дяде-Ринпоче. Так я и проснулся.

Едва пробудившись, я отчетливо вспомнил сон и заметил, что левая ладонь крепко сжата, как и во сне. Я разжал ладонь, чтобы посмотреть, и действительно увидел в ней свиток. Но, поскольку еще не рассвело, я снова зажал его в левой ладони и не шевелился, дожидаясь восхода солнца. Примерно через час стало светать, и я встал с постели. Когда в пещеру проник свет зари, я осторожно взглянул на желтый свиток, который сжимал в руке. Он просвечивал и был толщиной с палец. В длину он был сантиметров десять, и на нем были написаны ярко-красные буквы А, ХУ и МА. Я быстро оделся, побежал к дяде-Ринпоче и постучался в его дверь. Ринпоче сказал:

— Я еще не закончил утреннюю практику. Зачем ты пришел так рано?

Рассказав ему свою историю, я положил свиток на его ладонь. Он внимательно его рассмотрел и сказал:

— О, какая удача! В прошлом году я увидел эти буквы-символы в одном перечне-терма из статуи Ваджрапани, которая находилась в обители Лхалунг Палдора⁶¹. Я уже давно жду этот желтый свиток. Очень хорошо, что он пришел к тебе в руки.

Взяв с книжной полки текст, он показал мне: там было написано, что есть очень четкое указание о том, как придут эти символические буквы Лхалунг Сангдага. Затем я оставил свиток с буквами дяде-Ринпоче, попросил его дать мне цикл учений Лхалунг Сангдага и получил от него такое обещание.

 

Третье сновидение

В начале апреля 1960 года, то есть в год железа-мыши (мне тогда было двадцать два года), я остановился в одной славной гостинице недалеко от горы Грансассо в Италии. Как-то днем я поднялся в гору и взобрался на вершину высокого каменистого утеса. Около часа я выполнял семдзин Упадеши, который называется "борьба асур"⁶², и после этого, во время практики намка артэ⁶³, посреди чистого неба ярко и отчетливо появился ослепительно сияющий огромный глаз. Глядя прямо на него, я расслабился в состоянии абсолютного равенства, в котором проявления и ум нераздельно слиты. С минуту в середине глаза блистала золотая буква-символ, похожая на БАМ. Затем это видение исчезло, как тает радуга в небе. А рано утром я увидел такой сон.

Я находился в парке неподалеку от Вонтод Лобдра⁶⁴ в Дерге, в провинции Докхам, и читал комментарий Вималы к Намасангити⁶⁵. Подумав о том, что нужно попросить объяснений и наставлений по комментарию Вималы, я отправился к своему учителю Кьенраб Осэру Ринпоче⁶⁶. И тут мне встретился Цеванг Пунцог⁶⁷ из монастыря Лхадронг⁶⁸.

— Не пойти ли нам вдвоем к Ринпоче, чтобы попросить объяснений и наставлений по комментарию к Намасангити? — спросил я его:

— Разве ты не знаешь, что Ринпоче умер? — сказал Цеванг.

— Я не знал. А когда он умер?

— Уже прошло пять месяцев.

— Он умер в своем доме в монастырской школе?

— Нет, в Дерге Гончене⁶⁹.

Потом я спросил:

— А где останки Ринпоче?

— Где-то в Дерге Гончене, но где точно, не знаю.

Я сразу же пошел вместе с Цевангом, посмотреть, что делается в монастырской школе. Но внутри мы не обнаружили никого, кроме двух старых монахов из Бонтода, которые находились в зале для медитации.

— Куда ушли все ученики монастырской школы? — спросил я монахов.

Один из монахов ответил горестно:

— Не могу сказать, где они теперь. Просто разбежались в разные стороны, как птички от ястреба.

Тогда я предложил Цеванг Пунцогу:

— Давай пойдем вместе, поищем останки Ринпоче.

— Давай, — согласился он.

Вдвоем мы пошли пешком из Бонтода в Дерге. По пути нам часто попадались китайцы и одетые по-китайски тибетцы. Иногда мы проходили мимо них, не обращая внимания, а иногда прятались. Наконец, мы пришли в Дерге Гончен. В Гончене было полным полно китайцев и тибетцев, одетых в китайское платье. Добравшись до ступы, что стояла на краю монастыря, мы встретили старушку. Я спросил у нее:

— Вы когда-нибудь видели Кьенраба Ринпоче, настоятеля Бонтода?

— Видела, — ответила она, — он мой коренной учитель.

— А где он теперь? — спросил я.

— Где он теперь, не знаю, — засмеялась она. — А останки его в Черной Воде⁷⁰.

— Мы его ученики, не объясните ли вы нам, как увидеть останки учителя?

— Приходите сюда вечером, когда стемнеет.

До вечера мы прятались в глубине первого этажа ступы пяти семейств. Как только стало смеркаться, мы отправились вместе со старушкой в место, которое называется Черная Вода. Когда мы подошли к лежащему там валуну, женщина огляделась и сказала:

— Останки Ринпоче положили сюда. Не знаю, унесли их дакини в другое измерение или сожрали собаки, или утащили люди, только теперь их нет. Какая жалость! — промолвив так, она пошла домой.

Мы сели у валуна и спели несколько призываний, обращенных к учителю. Затем Цеванг Пунцог сказал:

— Поищу, нет ли останков учителя где-нибудь поблизости, — и ушел.

Я сидел неподвижно и с помощью гуру-йоги пребывал в нераздельном единстве изначального ума и обычного ума. Вдруг прямо передо мной появилась неприятная на вид черная женщина с заплетенными в косы волосами, одетая в черное.

— Ты ищешь останки Кьенраба Ринпоче? — спросила она.

— Да, но их тут нет. Не знаешь ли ты, где они?

— Поскольку телесные останки объединяются с измерением элементов, увидеть их теперь невозможно. А нетелесные останки — сущность элементов — находятся в великой гробнице ригдзинов и дакини.

Тогда я спросил ее:

— Не можешь ли ты показать мне дорогу к великой гробнице ригдзинов и дакини?

— Могу, идем со мной.

— Мне нужно немного подождать Цеванг Пунцога. Нельзя ли пойти, когда он вернется?

— Если будем ждать, пока вернется Цеванг Пунцог, идти будет нельзя. Хочешь идти — пойдем сейчас же.

В это время неподалеку показались несколько китайцев и тибетцев в китайской одежде, которые приближались к нам. Это вызвало у меня приступ острого страха. Но внезапно черная женщина резко хлопнула в ладоши, и наступила тьма, в которой я ничего не видел.

— Не нужно бояться, — сказала мне женщина.

Я подумал, что меня уже не схватят те китайцы и одетые по-китайски тибетцы, обрадовался и перестал бояться темноты. Через некоторое время черная женщина взяла меня за руку и сказала:

— Теперь идем.

Я прошел немного вслед за ней, а потом мы вошли через дверь в какое-то помещение. Передо мной открылась изумительная, завораживающая картина: величественный внутренний двор с четырьмя внушительными воротами по четырем сторонам. Мы подошли к самым ближним воротам и, миновав их, оказались внутри. Там на квадратном основании стояла очень высокая ступа. Тринадцать уступов, террасами возвышаясь друг над другом, окружали ее золотую вершину, блистающую ослепительным светом. На каждом уступе бок о бок стояли рядами тысячи больших и малых ступ просветления.

— Теперь мы взойдем на шестую ступень, где находятся останки настоятеля Кьенраба Осэра Ринпоче, — сказала черная женщина и сразу же пошла туда, где располагался шестой ярус. Стоя к нему левым боком, она указала пальцем на ступу и сказала:

— Останки настоятеля Кьенраба Осэра Ринпоче — в этой ступе.

Мы с ней подошли к ступе, и она, показав мне драгоценную дверь ступы, сказала:

— Смотри! За драгоценной дверью находится тело сущности останков учителя Кьенраба Осэра Ринпоче. Я всмотрелся. Внутри было тело настоятеля Кьенраба Осэра Ринпоче, размером с ширину одного пальца. Это тело было словно соткано из чистой сущности пяти светов. Его безупречные органы чувств сияли великим светом. Сверкающие глаза были устремлены на меня, но он хранил молчание. Вот что я увидел.

При этом я испытал великую скорбь и с мольбой воскликнул:

- Учитель-Ринпоче, да будет ваше сострадание неизменно помогать мне!

Но черная женщина сказала:

- Не поддавайся скорби. После того как настоятель Кьенраб Осэр Ринпоче проведет двадцать один земной год в неотвлекаемом созерцании как тело светоносных сущностей, он снова воплотится в человеческом теле, дабы нести благо учениям и существам.

Мне хотелось задать множество вопросов, например: "А где он переродится?", но меня разбудил какой-то шум.

 

VII. МЕТОД ПЕРЕНОСА⁷¹

Объяснение о том, как практиковать суть переноса, состоит из трех подразделов, в которых рассматриваются методы переноса для практиков с высшими, средними и малыми способностями.

Первым идет объяснение метода переноса из ясного света для людей с высшими способностями. В этом случае, если практик по-настоящему овладел ясным светом в самом себе, то в момент смерти ригпа выходит из этого местопребывания ясного света через отверстие Брахмы и переносится в пространство изначального бытия.

Затем идет объяснение метода переноса из иллюзорного тела для людей со средними способностями. В этом случае, если практик в своем потоке ума достаточно освоил иллюзорное тело, то в момент смерти ригпа выходит из измерения иллюзорного тела через отверстие Брахмы и затем переносится в образ божества, пребывающего в истинном состоянии. Благодаря этому можно узнать иллюзорное тело бардо и обрести просветление.

Третье — это объяснение метода переноса из тела и речи для людей с малыми способностями. С ним можно познакомиться в разделе о предварительных практиках тайных учений Упадеши. Перенос из тела, речи и ума можно подразделить на два основных принципа, то есть на две разновидности: конкретный перенос, согласующийся с деятельностью каналов и чакр, а также с составляющими взаимозависимого возникновения, и невещественный перенос, согласующийся со способностью ума к визуализации.⁷²