Главная | Обратная связь

ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ В РОССИИ

Ю. Г. Саушкин, Е. Н. Перцик

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ И СОЦИАЛЬНАЯ ГЕОГРАФИЯ: ЗАРОЖДЕНИЕ, СТАНОВЛЕНИЕ, ПРОБЛЕМЫ, ПЕРСПЕКТИВЫ

ЗАРОЖДЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ДОРЕВОЛЮЦИОННОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ В РОССИИ

Зарождение экономической географии в России относится к се­редине XVIII в. и связано с экономическими и политическими успехами страны, расширением ее территории, созданием всерос­сийского рынка.

Со времени петровских реформ в России начинается колоссальный по тем временам рост промышленности, многие ее отрасли при­обретают мировое значение '. Во второй половине XVIII в. внеш­неторговый оборот России увеличивается впятеро. Еще быстрее растет внутренняя торговля — общий объем ярмарочной торговли в 1818 г. впятеро превосходит объем внешней торговли. С расшире­нием границ России на востоке, Кавказе, в Причерноморье, с вклю­чением в ее состав Польши и Финляндии московская торговля по новым дальним трактам достигает Охотского и Черного морей, проникает в глубинные горные долины Кавказа и оазисы Средней Азии. В середине XVIII в. ликвидируются внутренние таможни; в это же время в стране появляются первые банки.

Размах хозяйственных связей, охвативших стремительно рас­ширявшуюся территорию страны, развитие науки и культуры, но­вые государственные задачи требовали всестороннего 'изучения осо­бенностей природы, хозяйства, населения всех частей гигантской территории страны, создания карт и атласов, составления комплекс­ных, т. е. включающих и природу, и хозяйство, и население, описаний России в целом и ее отдельных частей, в том числе вновь осваива­емых, устранения «белых пятен» на карте страны, уточнения в пред­ставлениях о расположении и конфигурации рек, берегов морей, проливов, островов, о наличии и характере путей в дальние страны.

В середине и во второй половине XVIII в. снаряжаются рус­ские академические экспедиции, исключительные по своему масш­табу и целеустремленности. Вслед за трудами В. Н. Татищева и И. К. Кирилова создаются замечательные географические работы

Ломоносова, Крашенинникова, Рычкова, Лепехина, Георги, Палласа. Это была «блистательная эпоха в рассуждении познания России... Предпринято было множество ученых розысканий и исследований. Естественное богатство стран, составляющих Россию, успехи в про­мышленности, в народонаселении и образованности, наблюдения нравов многоразличных народов, населяющих Россию,— вот пред­меты сих исследований. В продолжение времени накоплены были драгоценнейшие материалы для самых подробных статистических описаний России...»' Особенно значительны были результаты ака­демических экспедиций. Работы Плещеева, Чулкова, Новикова, Бах-турина, Зуева, Зябловского, Озерецковского, Шелехова, Сарычева, Севергина и других содержали новые географические сведения или их обобщения. В это же время было создано множество местных работ. В 1765 г. возникло Вольное экономическое общество, в 1810 г.— Статистическое отделение министерства внутренних дел. Таким образом, была начата огромная работа по накоплению факти­ческого материала, необходимого для последующих экономико-гео­графических обобщений.

В 1760 г. М. В. Ломоносов впервые употребил термин «эконо­мическая география». Он высказал гениальную по своей четкости и ясности мысль, что цель географии заключается в том, что она «всея вселенной обширность единому взгляду подвергает». На осно­ве комплексных русских географических исследований, еще в рам­ках сложившейся на западе «камеральной статистики», но уже стремясь преодолеть эти рамки, в России начинает складываться экономическая география как особая научная географическая дис­циплина, которая в полной мере (хотя и под другим названием) сформировалась в первой половине XIX в.

Характеризуя зарождение в России в XVIII в. экономической географии, следует особенно подчеркнуть ее связь с комплексными общегеографическими исследованиями, в том числе экспедицион­ными, нацеленность с самого своего возникновения на решение практических задач освоения новых территорий, стремление к це­лостному познанию огромной страны. Общность замыслов, объеди­нивших комплексные географические исследования этого времени, взаимосвязь и преемственность идей, выдвигавшихся в создававших­ся на их базе работах, научное открытие и описание в этих работах целого «континента» — Сибири (включая Дальний Восток) позволя­ют говорить о выдающихся успехах географической науки в России в середине - второй половине XVIII в., важное место среди дости­жений которой принадлежит научным результатам экономико-гео­графического характера (материалам, обобщениям, идеям).

Первая половина XIX в.— следующий замечательно важный период в развитии экономической географии в России. Именно в этот период экономическая география в нашей стране¹ зарождается как самостоятельная область науки, создаются первые «опыты»

экономического районирования России и первые труды, содержащие экономико-географические характеристики всех районов страны. Особенное значение имел первый опыт экономического районирова­ния России: выделение десяти «пространств» (районов) России К. И. Арсеньевым в 1818 г., с которых собственно и начинается развитие нашей районной экономической географии. В этом отно­шении в маленьких книжках «Начертания статистики Российского государства» содержалось открытие, сделавшее первый крупный вклад в решение основной проблемы экономической географии. К этому открытию науку привела логика исследования, логика изучавшихся объективных фактов.

Следует отметить, что мы выделяем особенно труды по райони­рованию России не потому, что не было других важных работ в области экономической географии, но потому, что эти труды наиболее ярко выявляют то новое, что возникло в нашей науке в этот период.

Напомним некоторые важные черты экономического развития России в первой четверти XIX в., которые, будучи восприняты передовой научной мыслью, подготовили в то далекое время пер­вый опыт районирования России и тем самым первый решающий шаг в развитии нашей науки.

В предшествующие десятилетия на огромной территории Рос­сии интенсивно развивается процесс географического разделения труда, придавая отдельным частям страны определенную хозяйст­венную специализацию. Все более глубокой становится географи­ческая дифференциация хозяйства страны. Ее экономические райо­ны приобретают отчетливый, ясно ощущаемый образ.

В конце XVIII в. промышленность, развивающаяся между Моск­вой и Нижним Новгородом, притягивает на отхожие промыслы от 1/5 до 1/3 взрослого населения нечерноземных губерний и одно­временно подавляет зачатки промышленности в соседних черно­земных областях; наоборот, огромные обозы курского, воронеж­ского, рязанского хлеба, прибывающие в города и фабричные села Подмосковья, ускоряют здесь разрушение зернового земледелия, исход в города, развитие «кустарной избы», распространение спе­циализации на технических культурах.

В начале XVIII в. Урала как целостного экономического райо­на еще не существовало: крепостные деревни строгановского Урала «по эту сторону хребта» снабжали Москву солью; хлебным Зауральем (исетскими казачьими землями «по ту сторону» хребта) начиналась Сибирь; переселенческая колонизация как бы обтекает хребет, и лишь транзитный Верхотурский тракт соединял эти два Урала («соляной» и «хлебный»), смотревшие в разные стороны и издавна принадлежавшие разным частям страны. Но начавшееся в XVIII в. строительство металлургических заводов охватывает оба склона хребта и создает крупнейший горнозаводской район, хозяйственно и социально однородный.

С начала XIX в. в новороссийских степях, как именовались в то время степи Южной Украины, на просторе недавнего «дикого

поля» начинает формироваться район товарного зернового хозяй­ства. Но «с тех пор как Новороссийский край зажил самостоя­тельной деятельной жизнью, Малороссия, видимо, обеднела»¹: в юж­ных экспортных портах хлеб украинской лесостепи не может кон­курировать с дешевым хлебом многоземельных степных хозяйств, и древний земледельческий район Украины вынужден искать новую хозяйственную специализацию — на сахарной свекле; вскоре Киев начнет собирать «сахарные земли», превращаясь во всероссийскую биржу сахарозаводчиков и сахароторговцев, центр формирующегося свеклосахарного района лесостепной Украины.

Нельзя было познать по-новому складывающуюся хозяйствен­ную географию страны, не построив сетку ее экономического районирования, а построить такую сетку можно было, только уло­вив те районные различия, которые формировались в объективной действительности. Следовательно, не потому возникла идея эко­номического районирования России, что разнообразна ее терри­тория. Эта идея возникла на определенном этапе исторического развития страны, когда формирование хозяйственных связей меж­ду районами создало для этого необходимые экономические осно­вания. Чем дальше и глуб.ке шел процесс географической диффе­ренциации страны и вместе с тем чем больше накапливалось в науке экономико-географических наблюдений, отражавших его, тем яснее осознавалась необходимость экономического райониро­вания страны и принципиально нового подхода к ее изучению, по сравнению с тем, который был возможен в рамках традиционной камеральной статистики².

Камеральная статистика ставила задачей собирать и систе­матизировать все имеющиеся справочные сведения о государстве (его границах, территории, хозяйстве, правительственных учрежде­ниях, войске, финансах и т. п.). Фактически она представляла собой, по словам К- Маркса, «мешанину из разнообразнейших сведений».

Виднейший представитель камеральной статистики в России Е. Ф. Зябловский считал, что «статистика есть основательное по­знание действительных достопримечательностей какого ни есть государства»³. «Моя задача,— писал он,— не упустить из виду пред­мета, для которого есть известия, и описать оный в своем месте»⁴. Содержащиеся в толстых фолиантах разнохарактерные, нередко случайные и плохо обработанные справочные сведения, распреде­ленные по рубрикам и параграфам, но лишенные какого-либо анализа и обобщений, не раскрывали экономического смысла явле­ний, которые должны были отразить.

Новые идеи в науке были связаны с требованиями «разум­ной мыслящей статистики», «суда над действительностью» в ней, с осознанием, например в работах К. И. Арсеньева, огромности природных богатств России («все то, что природа производит во всех почти климатах, Россия имеет или по крайней мере иметь может»), призывом к созданию социальных условий, которые от­крыли бы возможность реализации этих богатств («крепостность земледельцев есть великое препятствие для улучшения состояния земледелия»), с мужественным в условиях крепостнической Рос­сии времен аракчеевщины заявлением, что дворянство и духовенст­во являются «трутнями», «непроизводящим классом», который в политико-экономическом отношении «есть тягостное бремя для государства»'. Обращает на себя внимание критика мальтузианских взглядов в размышлениях передовых ученых; отметим здесь выска­зывания блестяще образованного экономиста М. А. Балугьянского: Россия «должна иметь некогда 300 млн. жителей, основать деревню на деревне, город на городе, неизмеримые равнины обратить в плодо­носные поля, все дороги, реки, каналы завалить провозимыми то­варами...» И далее: «Предрассудок один думать, что климат может иметь такое влияние, коего человек не в силах преодолеть своими трудами... Разве под 60° нельзя достигнуть такого образования, как под 40°, разве на болотах Голландии нельзя иметь такой деятель­ности, как на прекрасных равнинах Италии?»².

Наряду со смелыми политическими высказываниями, яркими идеями политико-экономического характера, с попытками создать статистические произведения, ставящие целью нарисовать широ­кую целостную картину страны, ее природы, хозяйства, ее госу­дарственных институтов под определенным критическим углом зрения, умами наиболее зорких, вдумчивых исследователей овла­девает мысль о существовании глубоких районных различий от места к месту и необходимости научного районирования России.

В 1791 г. А. Н. Радищев, размышляя над картой России, пи­сал: «Как можно одинаково говорить о земле, которой физическое положение представляет толико разнообразностей, которой и нынеш­нее положение толико же по местам между собою различествует, колико различны были перемены, нынешнее состояние её основав­шие... Хорошо знать политическое разделение государства, но если бы весьма удобно в великой России сделать новое географическое разделение... тогда бы из двух губерний вышла иногда одна, а из одной пять или шесть. Но к сочинению таковой карты не исправни-ково искусство нужно, но головы и глаза Палласа, Георги, Лепехина, да без очков, и внимание не на одни цветки и травы»³.

Первый опыт экономического районирования России, осуще-

ствленный К. И. Арсеньевны, завершил длительный период исканий в науке, отражавших объективный ход экономического развития страны. Наступил момент, когда различия между хозяйственными районами страны, формировавшиеся в реальной действительности, были, наконец, осознаны наукой; экономико-географические фак­ты, долгое время комплектовавшие лишь «магазины для справок», были охвачены «единым взглядом» и на их основе была создана, хотя и весьма еще не совершенная, но первая и целостная карти­на разделения страны на экономические районы.

Первый опыт экономического районирования и смелые поли­тические высказывания его автора вызвали ожесточенную поле­мику в печати; это была одна из первых в России научных дискус­сий, в которой за внешними формами научного спора скрывалась непримиримая противоположность политических взглядов.

К. И. Арсеньев оказал своими работами большое влияние на развитие русской географической мысли, особенно на формиро­вание русской экономической географии в первой половине XIX в.

Оценивая роль и значение работ К. И. Арсеньева как перво­го русского профессионального экономико-географа, внесшего в развитие нашей науки исключительный по широте и важности вклад, следует подчеркнуть широкую поддержку, которую оказа­ла его трудам, в том числе но экономическому районированию страны, передовая русская общественность, а также большое число последовавших затем опытов районирования России. В упо­минавшейся полемике 1818—1819 гг. К. И. Арсеньева поддержи­вал «Сын отечества» -- самый влиятельный и прогрессивный жур­нал того времени, вокруг которого группировались наиболее прогрес­сивные деятели эпохи — Пушкин, Жуковский, Крылов, Рылеев, Бестужев, Кюхельбекер, Корнилович, Куницын и другие, «журнал, на материалах которого можно проследить, как складывалась пере­довая идеология эпохи»¹. Идея районирования стала доминирующей идеей дореволюционной экономической географии России, так что справедливо говорят, что история экономической географии России есть история ее районирования. Эта идея привлекла внимание де­кабристов; П. И. Пестель и Н. М. Муравьев в своих проектах адми­нистративного районирования России стремились сочетать задачи экономического развития и управления страной. Дальнейший шаг в развитии идей и методов районирования в это время принадлежит П. Крюкову, работы которого заслуживают весьма высокой оценки². Следует подчеркнуть, что объективный ход развития страны в целом привлекает большое внимание передовых людей того времени к изу­чению экономической географии России, создает «замечательное статистическое движение», которым особенно отмечены предрефор-менные 40-е гг. XIX в. В эти годы в круг людей, в умах которых скла­дываются ведущие идеи экономической географии, вступает большая группа общественных деятелей, экономистов, статистиков, высказы-

вающих ценные для географии мысли и обобщающие ее разработка­ми важных вопросов,— П. И. Кеппен, В. П. Безобразов, Д. П. Жу-равский, Н. И. Надеждин, Г. П. Небольсин, К. С. Веселовский, Д. А. и Н. А. Милютины, А. П. Заблоцкий-Десятовский, Ч. Ч. Ве-лиханов и др.

Следует отметить интерес, который традиционно проявляли к географии и ее проблемам виднейшие представители обществен­ной мысли в России. Географические работы в разное время ре­цензировали, высказывая при этом очень важные мысли экономи­ко-географического характера, Н. П. Огарев, В. Г. Белинский, Н. А. Добролюбов, Н. Г. Чернышевский, Д. И. Писарев.

Подчеркивая значение экономико-географических исследова­ний, Н. Г. Чернышевский считал неправильным, что до недавнего времени в географических работах в толстом трактате «физической географии отделялось... пять страниц, статистике (экономической географии) —■ пять строк, этнографии — ни одной строки»¹. Как и В. Г. Белинский, Н. Г. Чернышевский, Н. А. Добролюбов, Д. И. Писарев требовали, чтобы географические работы были ярки­ми, возбуждали «мыслительность и силу соображения», показыва­ли «общую связь отдельных частей». Яркими были их высказыва­ния, обращенные против географического детерминизма. Еще в 1838 г. Белинский, выступая против теории Монтескье об опре­деляющем влиянии климата на развитие общества, писал, что «при оценке и разборе климатного влияния не должно упускать из виду главного обстоятельства — противодействия человека, существа мыслящего, не мыслящим силам природы»². Н. Г. Черны­шевский, возражая К. М. Бэру, утверждавшему, что «судьба наро­дов определяется наперед и как бы неизбежно природою занимае­мой им местности»', считал, что разность в «энергии труда» надо искать в «экономическом устройстве»; он мечтает о будущем изме­нении природного ландшафта страны: «Эти горы были прежде голые скалы... теперь они покрыты толстым слоем земли, и на них среди садов растут рощи самых высоких деревьев... все пространство с севера... уже обращено в благодатнейшую землю...»⁴.

В пореформенное время, в период сильного развития капи­тализма в России, главным образом вширь, стали складываться резкие различия между метрополией и колониальными окраинами, между сельскохозяйственными и индустриальными районами, меж­ду районами с различными типами капиталистической эволюции. Перед русской географией в этот период возникли новые пробле­мы: углубленное исследование обширных районов, особенно новых районов капиталистического земледелия (Степной Украины, Се­верного Кавказа, Заволжья, Сибири и др.); дальнейшее развитие

районного подхода к изучению страны и, в частности, выделение относительно дробных районов; объяснение различий в темпах, уровне и характере хозяйственного развития страны от места к месту, которые с каждым десятилетием усиливались; объяснение упадка хозяйства ряда районов России, в частности Чернозем­ного Центра, Урала.

Во второй половине XIX в. в России складывается новая крупная географическая школа, во главе которой стоял П. П. Се-менов-Тян-Шанский. Эта школа была одной из величайших из когда-либо создававшихся в мире географических школ. Она насчи­тывала несколько тысяч исследователей, в том числе таких уче­ных мирового значения, как сам П. П. Семенов-Тян-Шанский, Н. М. Пржевальский, В. И. Роборовский, Г. Н. Потанин, М. В. Пев­цов, П. К. Козлов, В. А. Обручев, И. В. Мушкетов, А. П. Федченко, А. А. Тилло, П. А. Кропоткин, Н. Н. Миклухо-Маклай, Н. А. Се-верцов, Г. Е. Грумм-Гржимайло, Н. Д. Черский, А. Л. Чекановский и многие другие.

Для П. П. Семенова-Тян-Шанского характерно было большое внимание не только к физической географии, но и к вопросам экономической географии. Отметим его опыты экономического районирования России (1871, 1880) и его знаменитую «Мураевен-скую волость», в которой впервые был дан анализ классовых групп крестьянства; эта работа была высоко оценена В. И. Лениным.

В конце XIX -- начале XX в. в России развивается целое созвез­дие географических научных школ: Д. Н. Анучин и его ученики Л. С. Берг и А. А. Борзов, деятельность которых особенно разверну­лась уже в советское время, В. В. Докучаев и несколько поколений его учеников, среди них В. И. Вернадский, А. Н. Краснов, Г. И. Танфильев, Г. Н. Высоцкий, Г. Ф. Морозов, Л. И. Прасолов, Б. Б. Полынов, С. С. Неуструев, Ю. А. Ливеровский, В. Н. Сукачев, А. Е. Ферсман, А. И. Воейков. Многие выдающиеся географы в своих работах обращали огромное внимание на хозяйственное ис­пользование природных условий и ресурсов и тем самым внесли важнейший вклад в целостное развитие географической науки, что имеет принципиальное значение для экономической географии.

Особое место в развитии экономико-географической мысли в конце XIX в. занимают работы Д. И. Менделеева, в том числе его опыт районирования России по «экономическим краям» со строгой системой показателей, характеризующих выделенные им районы, а также многочисленные опыты сельскохозяйственного райониро­вания России (А. Ф. Фортунатов, А. Н. Челинцев и др.).

Оценивая огромный вклад в развитие мировой экономической географии русских географов XIX — начала XX в., следует отметить значение и масштабность этого вклада, что определялось необ­ходимостью исследования обширной территории страны, интенсив­ностью процессов ее развития и территориальной дифференциации, прогрессивностью ведущих тенденций научной и общественной жизни. Вместе с тем дореволюционная русская география во многих важнейших вопросах не могла выйти за рамки ограничений, ха­рактерных для буржуазной науки.

Величайшее влияние на развитие экономической географии в нашей стране, сказавшееся в полной мере уже в советское вре­мя, оказали работы и деятельность В. И. Ленина. Роль ленинских идей в нашей науке настолько значительна и многогранна, что требует специального исследования: эти глубочайшие и револю­ционные по своему содержанию идеи радикально преобразовали методологическую основу экономической географии, они имеют непреходящее значение для ее развития.

Наследие Ленина поистине необъятно, в том числе и относя­щееся непосредственно к проблемам экономической географии. Отметим здесь лишь несколько ленинских положений, имеющих основополагающее значение для нашей науки.

Для экономической географии и географии в целом фунда­ментальное значение имеет ленинское положение о глубокой взаи­мосвязи естественных и социально-экономических процессов. Кри­тикуя в 1914 г. в работе «Еще одно уничтожение марксизма» книгу П. Струве «Хозяйство и цена» и разоблачая его нападки на марксизм, Ленин пишет о «могущественном токе к обществоведе­нию от естествознания», который шел «не только в эпоху Петти, но и в эпоху Маркса», и подчеркивает, что «этот ток не менее, если не более, могущественным остался и для XX века»'. Эту мысль он высказывал неоднократно, напоминая, что Маркс назы­вал экономический закон движения общества законом природы («Naturgesetz»); отмечая, что «у Канта познание разгораживает (разделяет) природу и человека; на деле оно соединяет их»²; под­черкивая, что законы внешней природы и законы, управляющие бы­тием людей,— «два класса законов, которые мы можем отделять один от другого самое большее в нашем представлении, отнюдь не в действительности»³. Трудно переоценить роль этих положений для географической науки, в которой попытки разгородить, разорвать, противопоставить ее природную (физико-географическую) и об­щественную (социально-экономическую) половины были едва ли не самой драматической частью ее длительной истории.

Столь же фундаментальное значение для экономической гео­графии имеет ленинская теория познания, содержащая ответ на основной философский вопрос, разделяющий материализм и идеа­лизм, о соотношении между мышлением, сознанием и объективной действительностью. Для нашей науки ленинские положения о том, что мир — «закономерное движение материи, и наше познание, будучи высшим продуктом природы, в состоянии только отражать эту закономерность»⁴, что наши ощущения — «лишь образ внеш­него мира, и понятно само собою, что отображение не может су­ществовать без отображаемого, но отображаемое существует не­зависимо от отображающего»⁵, решающим образом определяют и

методологическую основу анализа закономерностей территориаль­ной организации природы и общества. Эти положения не оставляют места для представлений о субъективности отбора критериев оце­нок при определении границ географических районов. После фи­лософских работ Ленина, после его конкретных экономических исследований («Развитие капитализма в России», «Новые данные о законах развития капитализма в земледелии. Вып. 1. Развитие земледелия в США» и др.), после проведенной позднее под его руководством разработки плана ГОЭЛРО стало бессмысленным отрицать объективный характер экономических районов, видеть в них лишь «умозрительную категорию» (что, впрочем, характер­но до сих пор для буржуазных работ в этой области).

Исключительное значение для экономической географии имеет ленинский метод исторического анализа природных ресурсов и условий с учетом как природного потенциала, так и развития техники, изменения общественных отношений, уровня освоения территории. Критикуя взгляды К. М. Бэра и Г. М. Гельмерсена, по­лагавших, что таврические степи всегда будут принадлежать к самым беднейшим и неудобновозделываемым, Ленин указывал: «Ис­точник этих ошибок — тот, что, принимая во внимание данный уровень техники и культуры, не считаются с прогрессом этого уровня»¹. Ленин подчеркивал, что « техника с невероятной быст­ротой развивается в наши дни, и земли, непригодные сегодня, могут быть сделаны завтра пригодными, если будут найдены новые приемы..., если будут произведены большие затраты капитала»².

Ленинские работы дают замечательные образцы районного анализа экономико-географических, социально-географических и политико-географических условий. В «Развитии капитализма в Рос­сии», в «Новых данных о закономерностях развития капитализма в земледелии» он впервые выделил экономические районы с учетом процессов их социального развития, чем развил принципиально новый подход к районированию.

Богатство идей экономико-географического и социально-геогра­фического характера, содержащихся в работах Ленина, исключи­тельно велико. Они завершили создание новой — марксистско-ле­нинской — методологической основы нашей науки и открыли прин­ципиально новый этап в ее развитии.