Главная | Обратная связь

Вся история как факт – есть опыт взаимного истребления. Как же не поставить возвращение жизни – воскрешение проектом общего дела?

Если ты увидишь меня, то ослепит тебя сияющая тьма. Если ты услышишь меня, ты оглохнешь от гула. Если ты коснешься меня, тебя поразит великая небесная молния.

Любовь – Страх. Тело мое дрожит – трепещет. Мир вокруг меня словно листья осины. Взгляд вибрирует и, сталкиваясь с дрожащими предметами, лишается фиксированной точки зрения. И тело мое растворяется в невероятном наслаждении.

Любовь – Боязнь. Набухает, болит тело мое разрастающимся во все стороны внутренним зерном. И зрением – лучом, выходя наружу, касается предметов внешних словно игла для надутого шара бо язненно.

Любовь – Ужас. Сжимает меня внешний мир. Сгущает, к центру направляет и возжигает я ростную жизнь. Жить – жуть.

Любовь – Испуг. Взглянул я пред собою и увидел бездну – пучину, манившую меня разнообразными картинками пустыми. Шагнул я в пустоту.

Любовь –От чаяние. И льется – бьется звездное мерцание в ночи и из началии.

Я из такого Далека, что способен любить Единственную, пришедшую из того же Далека.

Полностью сознательная личность не вписывается ни в одну из ролей, предлагаемых обществом.

Наш мир висит на волоске, он сам лишь волосок, может быть, в хвосте какой-нибудь лошади. И только единицам удается узнать, что есть целое, к которому волосок крепится и у целого другой язык. (Волосатый Велес – Косматый Космос)

Времена целого предъявляют насущную необходимость и актуальность Другого языка отличного от языка времени одного мира волоска. Но «наш» привычный мир тупо отстаивает свою единственность и получает энергию времен как чуму.

О целом невозможно сказать как о чем то только конкретном, физическом, но через призму морфемы Морфея только метафорически, соединяя «кретное» и «конкретное».

В отличие от Правильной Троицы: тело, сознание, душа; инквизиторский мир предлагает фальшивую троицу: тело, душа, дух, что ведет к различного рода эмоционально энергетическим практиками «духовного» водительства с эффектами ложного просветления. Индивидуальное сознание подменяется «духом».

Структура сознанья позволяет удержать и защитить индивидуальное начало от разрушительных, диссациативных, психоделических влияний внешней среды и, с другой стороны, оно есть костяк личного стиля, его рельефность, его полноценность, его дружелюбие в отношении к другому.

Только зрелое сознание способно неустанно культивировать внимание и подлинное со чувствие к Другому, без фантастических проекций на него своих психоневротических структур, навязчивых. Что, собственно, и есть душевный труд.

Зло – в прямом смысле то, что ведет к размыванию индивидуально личностного сознания по множеству ложных индентификаций, вместо укрепления контура сознания в опыте кропотливого толкования значений. Вместо нравственно зрелого индивидуального космоса – хаос растождествляющих исканий – раз влечений.

Исцеление души невозможно без знаковой структуры психологии и опыта ее толкования герменевтики.

Знаковый код, указывающий на структуру смысла, не может быть найден ни на лексическом, ни на уровне значений морфем, но как структура артикулированных звуков точным эквивалентом психологической структуры личности. Азбучные знаки базовые знаки психологических функций. Любой, наисложнейший концепт любой культуры может быть сведен к основному ключу и с точки зрения этого ключа можно легко различать полноценное сознание от ущербного. Азбука- ключ неразложимых элементарных смыслов.

Когда дети напуганы – они уже не дети. Первый опыт речи – волшебные вольные ошибки, пробы сил ярких души неуправляемой, балованной встречают тотчас НЕЛЬЗЯ – родительское слово. Воспитателям обязательно нужно отобрать у ребенка легчайшие ассоциативные способности и приучить его мозг вырабатывать собственническое зауженное сознание отчужденного субъекта. Лишить его возможности изобретать себя в речи – «и слово стало плотью». Им жертвам лишения и страха – необходимо найти, определить и образовать (обрезать) уместное слово, должное дело, надлежащий образ – границу эмоций. Вольное, фантастическое развитие души непредсказуемой и неуправляемой запрещено во имя легитимного механизма защиты собственных интересов – механизма страха подменяющего собой инстинктивные реакции самозащиты личностные. Механизма, облаченного в религиозные, политические, юридические, моральные санкции. Время отчуждается от акта речи, телесной подвижности и, образуя машину времени, опосредует все отношения в социуме, формируя гнилые институты насилия с этикетками позитивных определений. Акт речи погашается ради будущего действия, ради планирования модели действия во славу послушания, служения гуманистической цивилизации страхом распределяющей удовольствия жизни акт речи умирает, умирает голос Орфея, зато празднует трус – предмет речи – прагматичный, актуальный, понятный.

Приговор. Речь Жреца. Различение Развлечением. Лечение Влечением. Последний Суд. Суд над инстанцией Страха. Кратка Речь Встреч. Где повода нет свинью подложить Подлежащего. К центру стремящуюся стяжку сексуального страхом перед Другим. Но приговорен к убийству Отец. Но жива Девственна материя речи. Оправданная вольным влечением веры – воображением Феникса. Влеченье – неуместно кратко. Влеченье неуместно длинно, когда демонстрирует себя надежно верно, любовно наслаждаясь в сладостно длинных фразах, в которых начало фразы забывается целенаправленность фразы теряется, фиксированность слов в субординации предмета речи размывается, точка рассеянно становится там, где случайно, стихийно хочется – сплошное недоразумение – слово, которому в принципе и нечего сказать, но есть что говорить, неожиданно становится словом актом (делай слово) не финального, заинтересованном в очень долгом вдохе – напряжении желания и на границе его обретения знаков знания отпущенного, выдыхаемого, но не опущенного или упущенного – козел отпущения в именовании – диспансере – становится открывателем новых земель, изобретателем драгоценного наслаждения – поражения выражением правды времени, не присваемого субъектом речи, но субъектное выражает правду времени. Я не верю в то, что говорю правду, я верю в то, что говорю правдой. Слова. Концы с концами не сходятся – ошибка в расчете надежном. Поражение империи общих мест. Отхожих. Жрец ассенизатор. Непонятного речь из ошибок – шибко интересно, но не для всех и разных, и кого попало в тенетах понимания ложного. Но избранникам веры – верным. Кратко слово. Рассыпано. Убежало. От. Власти. Подлежащего – грамматики общего понимания. Разрушен Вавилон развращенный. Одно слово самоценно, автономно, калачакрой вращаясь в пустоте, не сцепляясь в грамматической нужде с другим, но прихотью говорящего самого времени касаясь другого слова. И слово лжи обнажено в правде легкой надеждой, которая не тянет, а влечет, сметая напрочь кодекс склонений, спряжений, падежей – рабских служений. По кромке Великой Девы – чудом нечаянного явления, фигурой любви катахрезой. Точка в конце предложения в предельной рассеянности растерянности диа споре – куда ей встать? И становится пустой. Абы где вставая. И все Правдой. Правдой. Не разоблачения ради обличения – обвинением, но. Из винением. Из девственной Вины – причины речи – выявленьем царственным вполне по стилю – ибо нет в вине греха и падежа. Я волением осени сонной, осенением сеянием инным. Им. Конец всех дел – начало акта – вольного танца сквозь зиму летящего к новой весне. Брезжит уже. Уже, уже – и вновь расширение. Ширь горизонта. Делай не дело – акт ора. Я сновасномквам.

ДНО. Дружине Народного Ополчения. Голословно: все люди размежеваны по двум доминантам жизненных мотиваций – люди светлого разума и жизни вечной и сыны погибели и помрачения и не может быть между ними согласия и компромисса. Различать тех и других жизненно необходимо. Одни готовы жить в анархическом режиме безвластия, другие формируют и поддерживают социальный порядок, основанный на праве собственника. Мы объединяемся в круге близких круговой порукой артели. Они, обладая звериным чутьем и рассудком, укрепляют иерархию социальных институтов власти. Они подменяют индивидуальное влечение нуждами социальных групп. Мы приветствуем выход за пределы гражданских сообществ и завоевание территорий для свободного жизнетворчества. Народ осознаем не как массу отчужденных друг от друга личностей под властью государственной или церковной машины насилия, а множество рассеянных самостийных стихийно возникающих самоуправляющихся сообществ - спор. Мы приветствуем разрушение политики, формирующей и организующей «рабочие места». Мы отвергаем человека в униформе, специалиста; признавая единственную профессию; про из водителя человечности. Другого человека. Человека – Волны. Мы не нуждаемся в указаниях «высшего разума», в руководстве вышестоящих властей. Нам не нужны внешние писанные законы, кроме одного закона – квинтэссенции нравственного смысла – своенравия индивидуальности. Мы отвергаем надзирателей нашего труда и сами отвергаемы иерархическим сообществом. Мы неподотчетны никому. «Мы» не фиксированы в мании конкретного «мы» конфессии, партии, группы – но суть дверь для избранников своенравной вольности. Мы – мыс мысль волны, рожденной между прямым и переносным смыслом высказывания. Мы инициируем создание Нации из рассеянных, зрелых, суверенных личностей не фиксированного в себе величия, плавающего величия волны. Нам не интересны массовки и тусовки бесхвостых обезьян. Мы приветствуем разрушение деконструкцию исторического языка с его логикой подчинения и господства: падежами, склонениями. Не падаем и не склоняемся – разрешаем вольное язычество прихотью сочетающее слово со словом. И каждое слово ис численно, измеренно, взвешенно и самостоятельно как Калачакра – колесо космического велосипеда. И сочетание слов катахреза – Божественная фигура любви поэта творца изобретателя. Отсюда выход в космос ассоциативной речи из узких пещер мозговых моделей действия и понимания. Мы отвергаем гибельную формулу «каждому свое» с ее гибельной моралью прав личности, но с эгоцентризмом зверя. Сочти число зверя, ибо это число человеческое, то есть осмысли логику господства и откроешь логику синархии. Мы утверждаем другое: «каждый – своё» выражает в ассоциативном кругу дружины. Каждый встреченный на моем пути или вовлекается в круг Близости или он мне не интересен, не актуален. Каждая встреча – попытка подружиться. Человек другой культуры не статистическая величина, не единица в ряду типичных единиц, он уникален, несравненен, вне счета; но и не тождествен себе отсюда вольный плавающий характер жизни. Человек с восстановленным характером – космический велосипед – комета, не вписывается ни в какую систему взаимозависимости – он участник эстафеты легчайших ассоциаций околоземной Вести. Личную весть оформляем как свою единственную денежку – Гербовый знак. В гражданском обществе заложников машины насилия мы пытаемся обменять свой «неразменный рубль» на разменные монеты фальшивого сообщества ради укрепления и процветания материальной микроструктуры правильного сообщества – дружины. Мы не зарабатываем деньги, не участвуем в магии финансовых операций, не признаем в качестве эквивалента труда, но сознаем их как знак отчуждения. Исторические религии и современные неокульты мы определяем как коллективные системы невроза, основа которых духовно утешительное или устрашительное насилие. Наше сердце вольное, отважное, чуткое, нежное, печальное, тоскующее, любящее. Мы нетерпимы, одержимы, сдержанны, воздержанны и очень опасны. Мы презираем и ненавидим современную цивилизацию и «прогресс» как «Дом терпимости», где каждый гражданин – пациент. Мы исходим из обреченности гуманистической цивилизации, неизбежности расстройства механизмов управления народными массами. И свои усилия направляем на формирование родовых, малых сообществ с равноценной инициативой личностей в артельном труде и изгнанием агрессивно невежественных и неполноценных за пределы обитания общины. В бездне хаоса изгоям хватит места. Код нашей школы – шкала абсолюта: трехмерность пространственной мысли (миф – воображаемое), дуальность влечения (само время) и непостижимое, стихийное, не сознаваемое. Мы обращаемся не к добропорядочным гражданам, мелким, статистическим величинам, но к воинам Чингизхановой орды, к личностям, способным переступить порог – пре ступникам, изгоям тяжелонормальных сообществ, про казникам, вольным художникам, пловцам океана. Вы – Гои – избранники духа. Мы идем фигурой ускользания, превращая личность в оружие и орудие Духа, позволяя себе все, что угодно, что желательно. Желательно желать, жаждать самозабвенно, а уж фея мысль форма сама придет. Мы – аморэ альная чума и зараза, пронизывающая, инфицирующая современную цивилизацию. Мы превосходны в мышлении, высокомерно снисходительны со слабыми, смешливы там, где страшно, враги либо друзья сильным. Мы признаем только личный пример во взаимовлиянии и психологию проективного влияния. Мы формируем единственный в своем роде Проект и питает его Хаос и факт следует за проективным, утопическим актом.

Может быть «понимание» не философская, не психологическая, не семантическая категория, а нечто складывающееся на пути и вдоль базисного исходного действия. Но способно ли существо, называющее себя человеком, совершать действительное действие?

Противоположность каузальной и интенциональной точек зрения столь глубока, что компромисс или дополнительность их невозможны. Отсюда – два основания языка, выражающего со бытие. Одно заражено страхом исторического, теологического понимания, тиранией прямого смысла; другое несет цельность ассоциативных полей любви любования, самоотверженное острое слово метафоры, стрелы, летящей в никуда. Язык пара доксален, выражая парность в означивании со бытия. Наша реальность активно не действует, наша действительность не активна, не создает модели действия, поскольку тотально понята и признана, умиротворена. Делает не дело, делает слово. Наша действительность – Правда доброго, безмятежного не деяния, увещевание. Наша реальность – активность благой метафизической Истины, истоки которой за пределами динамических процессов физического мира.

Истина – не правда, но и не ложь. Благо – не добро, но и не зло. Воля – не свобода, но и не принуждение. Воистину правду говорю о помрачении разума людей ложью, злом и принуждением.

Если в стремлении к благам человек смирился с жизнью такой, какая она фактически есть, он окончит свое существование только на обломках и развалинах, среди поверженных идолов. Если же, воссоздавая благо собой, открывая блаженство в себе, преодолевает данность, он будет идти вперед к вершинам духоносно складываемого воскресения. Он отыщет исторический корень зла и перекроет или оторвет его.

На фундаменте каких ключевых идей может и должно стоять воистину праведное сообщество? Не является ли несогласие со смертью главной идеей и делом человека в опыте земного бытия? Не предвестники ли гибели сообщества утверждающие «права» каждого на свою правоту вместо правды? Как ничтожны защитники личных прав.

Падежные окончания восстанавливаем в состоятельные начинания. Шесть падежей обращаем в формулу совершенного обращения к Другому. Пятимерная тавтология падежей построена как самоходный корабль – Летучий Голландец – структурой желания. Сила – силы – силе – силу – силой предложена Другому. А Ы Э У О И прихотливое искание Другого. Ама (любовь) – мы – ме – му – мо – ми – лостью. Гласный перед согласным – знак вбирания в себя, вдоха, гласный позади согласного – отпускание от себя – выдох. По линии потребности – слева направо – начальный гласный – знак напряжения – конечный знак релаксации – отдыха – отдачи. По линии желания – справа налево – окончание стало начинанием – начальная гласная (правая) – знак напряжения желания (сын), гласная слева знак удовольствия, понимания (отец); согласная посередине – знак равновесного знания (святой дух).

Правильная оценка своего отношения с внешней средой позволяет ускользнуть от каузального механизма соподчинения всего со всем. Ум интегрирует все опорные моменты восприятия и успокаивается в себе, не мешая сознанию беспристрастно оценивать внешнюю ситуацию, дабы избегнуть соблазна Сциллы (потребности) и Харибды (удовольствия), ради Желания Блаженства

Причина, которая была – была да сплыла – неуправляема. Но управляемы ли причиной следствия? Первопричина – Бог – в созерцательной царственной отрешенности, но его производное следствие – великий инквизитор развивает бешенную организационную деятельность как агент первопричины.

Невозможно найти аргумент, доказывающий первичность причины или действия, но побеждает всегда действие. Настоящее. Полагать, что действие можно поймать в сети причинности, значит допускать противоречие в терминах.