Главная | Обратная связь

Пластика здесь. Ночь.

Действие Второе
Номер в провинциальной гостинице, большой, темный и грязный. Слишком высокие потолки тонут во мраке, пыльные двойные занавеси, большая железная кровать, ширма, скудное освещение. Орфей и Эвридика лежат одетые на кровати.
Орфей. Подумать только, что все могло сорваться. Стоило тебе пойти направо, а мне налево. Да что там! Стоило пролететь птице, вскрикнуть ребенку, и ты на секунду отвернулась бы. И я сейчас вместе с папой пиликал бы на скрипке в Перпиньяне, на террасе кафе.
Эвридика. А я сегодня вечером играла бы в Авиньонском театре, в «Двух сиротках». Две сиротки — это мы с мамой.
Орфей. Я думал ночью, сколько понадобилось счастливых совпадений, чтобы мы встретились. Думал о маленьких незнакомых друг другу мальчике и девочке, которые в один прекрасный день, за много лет до встречи, направились к затерянной провинциальный станции... Ведь мы могли не узнать друг друга, перепутать день или станцию.
Эвридика. Или встретиться совсем еще маленькими, когда родители, взяв нас за руки, насильно увели бы за собой.
Орфей. Но, к счастью, мы не перепутали ни день, ни час. Ни разу за весь этот долгий путь мы не запоздали. О, мы страшно сильные!
Эвридика. Да, любимый.
Орфей (могучий и снисходительный). Вдвоем мы в сто раз сильнее всего на свете!
Эвридика (глядя на него с легкой улыбкой). О мой герой! Но вчера, входя в эту комнату, ты так боялся.
Орфей. Вчера мы еще не были сильнее всех. Мне страшно было вверить нашу любовь во власть этой последней жалкой случайности. Теперь мы знаем друг друга. Наше плечо помнит тяжесть отуманенной сном головы, мы помним, как звенит наш смех. Теперь у нас есть воспоминания, они нам защита.
Эвридика. Позади целый вечер, целая ночь и целый день — как мы богаты!
Орфей. А еще вчера у нас ничего не было; мы ничего не знали и наугад вошли в эту комнату под взглядом горничной.
Эвридика . ...которая не сомневалась, что мы будем заниматься любовью.
Орфей. Ты вся дрожала.

Эвридика (опуская голову). Я подумала, что кроме всего должна быть еще и красивой, а я уже не была в этом уверена. А потом все стало просто и легко...
Орфей. Но ты во сне сказала мне нечто такое, на что я не мог ответить.
Эвридика. Я разговаривала? Я всегда разговариваю во сне. Надеюсь, ты не слушал?
Орфей (улыбаясь). Слушал.
Эвридика. Видишь, какой ты предатель! Вместо того чтобы честно спать, как я, ты за мной шпионил. Разве я могу знать, о чем говорю, когда сплю?
Орфей. Я разобрал только два слова. Ты так мучительно вздохнула. Чуть скривила губы и сказала: «Как трудно».
Эвридика (повторяет). Как трудно...
Орфей. Отчего тебе было так трудно?
Эвридика (с минуту молчит, не отвечая, потом качает головой; быстро, слабым голоском). Не знаю, любимый. Это было во сне.
В дверь стучат, и почти тотчас же. входит горничная. У неё странная внешность.
Горничная. Мсье звонили?
Орфей. Нет.
Горничная. А-а! Мне послышалось, что мсье звонили. (Секунду стоит в нерешительности, потом выходит со словами.) Извините, мсье.
Эвридика (едва он вышел). Ты думаешь, они настоящие?
Орфей. Что?
Эвридика. Её ресницы.
Орфей. Конечно. Они кажутся приклеенными. А ведь известно, что только приклеенные ресницы, усы и бороды кажутся настоящими.

Эвридика. Но вид у неё совсем не такой благородный, как у вчерашней официантки из вокзального буфета.
Орфей. Той, что из «Комеди Франсэз»? Да, но в её благородстве было что-то нарочитое. В сущности, несмотря на величественные манеры, она простушка. Уверяю тебя, эта гораздо загадочнее.
Эвридика. Да. Даже чересчур. Я не люблю людей чересчур загадочных. Я её немного боюсь. А ты нет?
Орфей. Немного, только я не решался сказать тебе это.
Эвридика (прижимаясь к нему). О мой любимый, обнимемся покрепче! Какое счастье, что нас двое.
Орфей. В нашей истории уже есть действующие лица... Вот эти две — благородная официантка и странная горничная...
Эвридика. А железнодорожник на станции?
Орфей. А, тот болван. Тот, который никак не хотел понять, что, имея на руках один билет третьего класса до Перпиньяна и еще один билет третьего класса до Авиньона, мы хотим доплатить за два билета второго класса до Марселя?
Эвридика. Да, тот самый. До чего же он был уродливый, до чего тупой, жадный и самодовольный
Орфей. Это наш первый злодей. Наш первый предатель. Увидишь, будут и другие... Счастливые истории всегда кишат предателями.
Эвридика. Но от него я отказываюсь! Я прогоняю его. Скажи ему, что я прогнала его! Я не желаю, чтобы в наши с тобой воспоминания затесался такой болван.
Орфей. Слишком поздно, любимая. У нас уже нет права прогонять кого бы то ни было.
Эвридика. Значит, этот гнусный, самодовольный толстяк так на всю жизнь и войдет в наш первый день?
Орфей. На всю жизнь.
Эвридика. А та мерзкая старуха в трауре, которой я показала язык, та, что бранила свою худенькую служанку? Неужели она тоже останется в нашем первом дне навсегда?
Орфей. Навсегда, так же, как девочка в поезде, которая не сводила с тебя глаз, и большая собака, которая упорно желала идти за тобой, как все наши милые персонажи.
Эвридика. А нельзя ли сохранить в своих воспоминаниях о первом дне только ту большую собаку, девочку и цыганок, которые танцевали на ходулях вечером на площади?.. Значит, по-твоему, нельзя выбросить плохих персонажей и оставить только хороших?
Орфей. О, это было бы слишком прекрасно. Они уже совершили свой пируэт в твоей жизни и произнесли свою реплику... И такими останутся в тебе навсегда.
Пауза. (Музыкальную тему здесь). Призраков прошлого здесь запузырить? М.б., призраки прошлого, уроды-уроды — они же и посетители кафе, и актёры эвридикиного театра, и тут тусуются?
Эвридика (внезапно). Значит, если ты, предположим, в своей жизни видел много уродливого, это все остается в тебе?
Орфей. Да.
Эвридика. Так и лежат рядышком, аккуратно разложены по полочкам все гнусные картины, все люди, даже те, которых ты ненавидел, даже те, от которых бежал? А все пошлые слова, услышанные тобой, значит, они хранятся в глубине души? И, значит, любой твой жест твоя рука и поныне помнит?
Орфей. Да.
Эвридика. Ты уверен, что даже те слова, которые были произнесены помимо нашей воли и которые уже нельзя вернуть, что и они тоже все еще у нас на устах, когда мы говорим?
Орфей (хочет обнять ее). Ну да, моя глупышка...
Эвридика (после паузы). Скажи, по-твоему, даже если еще ребенком знаешь, что придет день и тебе необходимо будет стать совсем чистой, совсем честной, то все равно и тогда ничего нельзя изменить? А если об этом рассказываешь? Если говоришь, я сделала то-то, я произнесла или выслушала такое-то слово, я кому-то позволила... (Останавливается.) Когда рассказываешь о таких вещах другому человеку, ну, например, тому, кого любишь... может ли это убить все то, что толпится вокруг нас?
Орфей. Да. Это называют исповедоваться. Считается, что после этого ты вымыт до блеска, весь так и сверкаешь...
Эвридика. Вот как! (после минутного размышления). Но что, если так говорят просто для того, чтобы выведать всю подноготную, что, если от признания все это оживает с удвоенной силой, станет вдвойне живучим; что, если и другой человек отныне будет все время вспоминать об этом... По-моему лучше уж ничего не говорить...
Орфей смотрит на нее.
(Замечает это и добавляет поспешно, прильнув к нему.) Или же, любимый, если все так просто, как было вчера у нас с тобой, лучше рассказать обо всем, как я.
Горничная стучится в дверь и входит.
Горничная. Мсье звонил?
Орфей. Нет.
Горничная. О, прошу прощения. (Делает шаг к двери, с порога.) Должна сказать, мсье, что звонок не работает и что если мсье хочет позвонить, то лучше просто позвать.
Орфей. Хорошо.
Горничная(хотела было уйти, но передумала, прошла через комнату к окну и стала сдвигать и раздвигать шторы). Зато шторы в полном порядке.
Орфей. Мы видим.
Горничная. Есть номера, где, наоборот, звонок работает, а шторы нет. (Собираясь уходить.) Но все же, если мсье пытался их раздвинуть, а они не действовали, мсье достаточно было позвонить... (останавливается) позвать, наконец, потому что, как я уже говорила мсье, звонок... (Разводит руками и выходит.)
Орфей. Вот наш первый странный персонаж. Будут еще и другие.
Эвридика. Она все время смотрела на меня. Разве ты не заметил, что она все время смотрела на меня?
Орфей. Тебе почудилось.
Горничная стучится и снова входит. Чувствуется, что она стояла за дверью.
Горничная. Прошу прощения. Я позабыла сказать мсье, что хозяйка просила его спуститься вниз: в карточке, которую вы заполнили, чего-то не хватает. Хозяйка должна отдать ее сегодня вечером.
Орфей. Нужно спуститься немедленно?
Горничная. Да, мсье, если возможно.
Орфей. Хорошо. Иду. А ты пока что оденься, мы пойдем пообедаем.
Горничная открывает дверь, пропуская Орфея, и выходит за ним, но почти тотчас же возвращается, подходит к Эвридике, которая уже встала.
Горничная (протягивая ей конверт). Вам письмо. Я должна была передать его вам с глазу на глаз. Хозяйки в конторе нет. Я солгала. Тут всего один этаж. У вас только полминуты, чтобы прочесть письмо. (Стоит перед Эвридикой.)

Она слегка дрожит, когда берет письмо, распечатывает его, читает и, не изменившись в лице, разрывает, потом идет к корзинке и выбрасывает клочки.
Только не в корзину. (Идет к корзинке, становится на колени, собирает клочки бумаги, запихивает их в карман) Давно вы знакомы?
Эвридика. Со вчерашнего дня.
Горничная. Обычно еще самая хорошая пора.
Эвридика. Да, обычно.
Горничная. Нагляделась я на всех спавших в этой комнате, на этой кровати, как вот вы недавно. И не только на красивых. На чересчур толстых и чересчур худых, на уродов. И все слюнявили «любовь наша, любовь». Порой, когда, как вот сейчас, наступает вечер, мне кажется, что я вижу их всех вместе. Вся комната кишит ими. Да, не так уж это красиво — любовь.
Эвридика (еле слышно) Нет.
Орфей (входя). Вы все еще здесь?
Горничная. Нет, мсье. Я ухожу.
Орфей. Хозяйки внизу не оказалось.
Горничная. Должно быть, я замешкалась, когда шла предупредить мсье. У нее не хватило терпения подождать. Ничего, мсье, можно отложить до вечера. (Еще раз оглядывает их обоих и уходит.)
Орфей. Что она тут делала?
Эвридика . Ничего. Рассказывала о тех парочках, которые прошли перед ней в этой комнате.
Орфей. Весело, нечего сказать!
Эвридика. Говорила, что иногда ей чудится, будто она видит их всех вместе. Вся комната кишит ими. Орфей. И ты слушала подобный вздор?
Эвридика. Может быть, это совсем не вздор. Ведь ты сам сказал, что те, кого мы прежде знали, продолжают жить в нашей памяти. Может быть, и у комнат тоже есть своя память... Все те, кто прошел через эту комнату, они здесь, вокруг нас, сплетенные в объятии, и чересчур толстые, и чересчур худые, и уроды.
Орфей. Глупышка.
Эвридика. Постель полна ими; как безобразны их движения.
Орфей(пытаясь увести ее). Пойдем обедать. Улица вся розовая от первых фонарей. Зайдем в маленькое бистро, где пахнет чесноком. Кстати, ты будешь пить из рюмки, которой уже касались тысячи губ, и тысячи толстых задов, протиравших обитый плюшем диванчик, продавили для тебя местечко, где тебе все же будет уютно. Ну идем же.
Эвридика (сопротивляясь). Ты смеешься, ты все время смеешься. Ты такой сильный.
Орфей. Со вчерашнего вечера! Герой!.. Ты же сама мне сказала.
Эвридика. Да-да, герой, который ничего не слышит, ничего не чувствует, который уверен в себе и идет вперед напролом, не оглядываясь. О, еще бы, вам легко,— теперь, когда вы взвалили все бремя на меня... Вы воскрешаете все грязные парочки, которые копошились в этих четырех стенах, а потом и в ус не дуете. Вы отправляетесь обедать, объявив: все хорошо, зажглись огни, пахнет чесноком.
Орфей. Ты и сама скажешь это через минуту. Пошли, уйдем отсюда.
Эвридика. Для меня все хорошее кончилось. Нет больше хороших запахов. Как все было мимолетно...
Орфей. Да что с тобой? Ты вся дрожишь.
Эвридика. Ты предатель. Ты нежно треплешь меня по голове, и я засыпаю под твоим ласковым солнышком.
Орфей. И говоришь: «Как трудно».
Эвридика (внезапно кричит, высвобождаясь из его объятий). О, любимый!
Орфей. Да.
Эвридика. Я боюсь, это будет слишком трудно.
Орфей. Что — это?
Эвридика. В первый день все кажется таким легким. В первый день только и знай придумывай. Ты уверен, что мы не придумали все это?
Орфей. (обхватывает руками ее голову). Я твердо уверен, что я тебя люблю и что ты меня любишь. И уверенность моя тверда, как камень, как все, что из дерева и из железа.
Эвридика. Да, но, может быть, ты вообразил меня другой. А потом, когда ты взглянешь мне в лицо и увидишь меня такой, какая я есть...
Орфей. Я со вчерашнего дня смотрю в твое лицо. Слушаю, как ты разговариваешь во сне.
Эвридика. Да, но я сказала тебе совсем немного. А если сегодня вечером я снова усну и скажу все?
Орфей. Все! Что — все?
Эвридика. Старые прилипшие слова, старые истории. Или вдруг кто-нибудь, одно из действующих лиц, придет и скажет тебе...

Орфей. Что они могут мне сказать о тебе? Теперь я знаю тебя лучше, чем они.
Эвридика. Ты думаешь? (Поднимает голову и смотрит на Орфея, который продолжает все с большим воодушевлением.)
Орфей. Мой милый солдатик. Я хорошо узнал тебя за весь тот день, что ты была у меня под началом. До чего я был отвратителен вчера, когда разыгрывал из себя командира. «Быстрее, поезд подходит. Садись в последний вагон. Займи места, я пойду за подушками. Просыпайся, уже Марсель. Пора выходить. Держись, гостиница далековато от станции, но у нас нет денег на такси...». И оглушенный солдатик, у которого глаза еще слипались от сна, с бодрой улыбкой хватал чемоданы. И ать-два, ать-два, храбро шагал во мраке за своим капитаном... А в вагоне, под взглядами всех этих мужчин, которые притворялись, что спят, а сами мысленно раздевали тебя... Мой молчаливый солдатик, сидевший рядом со мной, сразу стал как деревянный. Ноги ловко поджаты, юбка загадочным образом удлинилась, руки спрятаны, вся застыла, как изваяние. Маленькая, незрячая мумия, и разочарованные соседи, которые притворялись спящими, постепенно забыли о ней и захрапели один за другим. А я даже не поблагодарил тебя.
Эвридика(тихо, опустив голову). Не надо.
Орфей. Я не поблагодарил тебя и за твое мужество...
Эвридика (еле слышно). За какое мужество?
Орфей. За те дни — а они не за горами,— когда вместо обеда мы закурим последнюю сигарету, которой будем затягиваться по очереди. За выставленные в витринах платья, мимо которых ты будешь проходить, словно бы не замечая их; за насмешливых продавцов, злых хозяек гостиниц, консьержек... Я не поблагодарил тебя за аккуратно застеленные кровати, за чисто подметенные комнаты, за вымытую посуду, за покрасневшие руки и рваные перчатки, за запахи кухни в твоих волосах. За все, чем ты пожертвовала, согласившись пойти со мной.
Эвридика слушает, опустив голову.
(Молча смотрит на нее.) Я и не думал, что такое возможно, что в один прекрасный день я встречу товарища и он пойдет со мной, надежный, неунывающий, живо подхватит свои вещички и не станет бросать улыбки направо и налево. Мой молчаливый товарищ, который выдержит все, а вечером прижмется ко мне, теплый, красивый. Моя недотрога, дикарка моя, маленькая моя незнакомка. Я проснулся сегодня среди ночи и спросил себя, стою ли я тебя на самом деле.
Эвридика (подняла голову и внимательно смотрит на него в надвигающихся сумерках; очень тихо). Ты и правда так думаешь обо мне?
Орфей. Да, любовь моя.
Эвридика (после некоторого раздумья). Да, правда. И в самом деле — это очаровательная Эвридика.
Орфей. Но ведь это ты.
Эвридика. Да. Ты прав, такая жена тебе подходит. (Пауза. Тихо, нежным, странным голосом, гладя его по волосам.) Мадемуазель Эвридика, твоя жена...
Орфей (выпрямляется, сильный, радостный). Приветствую вас! Ну, теперь вы наконец согласитесь пойти пообедать? Заклинатель змей не может больше дуть в свою флейту. Он подыхает с голоду.
Эвридика (другим голосом). Теперь зажги свет.
Орфей. Вот наконец разумное слово! Полная иллюминация. Волны света. Призраки удаляются. (Поворачивает выключатель.)
Резкий свет затопил комнату, подчеркивая ее безобразие.
Эвридика (встает). Любимый мой, мне не хочется идти в ресторан, видеть людей. Давай, лучше я спущусь вниз, куплю чего-нибудь, и мы поедим здесь.
Орфей. В комнате, где все так и кишит?
Эвридика. Теперь это уже не важно...
Орфей (шагнув вперед). Что ж, это будет забавно. Я пойду с тобой.
Эвридика (быстро). Нет, позволь я пойду одна.
Он останавливается.
Мне будет так приятно хоть раз пойти для тебя за покупками, как вполне добропорядочная особа.
Орфей. Тогда накупи всего побольше.
Эвридика. Да.
Орфей. Мы устроим пиршество.
Эвридика. Да, мой любимый.
Орфей. Так, словно у нас на самом деле есть деньги. Никогда богатым людям не понять, что это за чудо... Купи ананас, настоящий ананас, дар небес, а не жалкие американские консервы. Правда, ножа у нас нет. И мы не сможем его съесть. Но ананас защищается — это тоже вполне справедливо.
Эвридика (тихо смеется, с глазами, полными слез). Да, любимый.
Орфей. Купи к обеду еще цветы, побольше цветов...
Эвридика (бормочет с жалкой улыбкой). Но ведь их не едят.

Орфей. Верно. Мы поставим их на стол. (Оглядываясь вокруг.) У нас нет стола. Все равно купи побольше цветов. И еще купи фруктов: персиков, больших, самых лучших персиков, абрикосов, слив. Немножко хлеба, чтобы было видно, что мы люди серьезные, и бутылку белого вина, мы будем пить из стакана для полоскания зубов. Ну беги, я умираю с голоду!
Эвридика. (Внезапно оборачивается; странным, хриплым голосом.) Прощай, мой любимый.
Орфей (со смехом кричит ей). Ты сказала «прощай», будто с Марселем прощаешься?
Эвридика(с порога). Да. (Еще секунду смотрит на него, улыбающаяся и жалкая, потом стремительно выходит.)
Орфей(с минуту стоит неподвижно, улыбаясь ушедшей Эвридике. Внезапно улыбка его исчезает, лицо вытягивается, его охватывает смутная тревога, он бежит к двери, зовет). Эвридика! (Открывает дверь и отступает, пораженный.)
На пороге, улыбаясь, стоит молодой человек, который подходил к ним на станции.
Молодой человек. Она уже спустилась вниз.
Орфей отступил, удивленный, не сразу узнав его.
Вы меня не припоминаете? Мы познакомились вчера в вокзальном буфете в тот момент, когда произошел несчастный случай... Помните, молодой человек бросился под поезд... Я взял на себя смелость войти к вам поздороваться. Вы мне оба очень понравились. Мы соседи. Я живу в одиннадцатом номере. (Делает шаг в комнату, в руке у пего пачка сигарет.) Вы курите?
Орфей машинально берет сигарету.
А я вот не курю. (Достает коробку спичек и дает прикурить Орфею.) Огня?
Орфей. Благодарю вас. (Закрывает дверь, машинально.) С кем имею честь?..
Молодой человек. Вся прелесть дорожных знакомств именно в том, что не знаешь точно, с кем имеешь дело. Мое имя вам ничего не скажет. Называйте меня господин Анри.
Он уже вошел в комнату и, улыбаясь, смотрит на Орфея. Орфей тоже смотрит на него как зачарованный.
Прекрасный город Марсель. Сплошное человеческое кишение, мошенничество, грязь. Правда, в улочках старого порта происходит не так уж много убийств, как рассказывают, но все же город прекрасный. Вы долго рассчитываете здесь пробыть?
Орфей. Не знаю.
Г-н Анри. Я несколько бесцеремонно заговорил с вами вчера. Но вы оба были такие трогательные, так прижались друг к другу посреди большого пустынного зала... Великолепные декорации, не правда ли? Багровые, мрачные, надвигается ночь, и эти вокзальные шумы вдали... (Долго смотрит на Орфея, улыбается.) Маленький Орфей и мадемуазель Эвридика... Не каждый день подворачивается такая удача... Я мог бы и не заговорить с вами... Обычно я ни с кем не заговариваю. К чему? Но тут, сам не знаю отчего, не удержался, захотелось поближе вас узнать. Вы музыкант?
Орфей.Да.
Г-н Анри. Я люблю музыку. Люблю все нежное, радостное. На самом деле, я люблю счастье. Но поговорим о вас. Обо мне говорить неинтересно. Только сначала выпейте чего-нибудь. Так легче разговаривать. (Встает, звонит. Во время короткой паузы, улыбаясь, смотрит на Орфея.) Мне очень приятно поболтать с вами.
Входит Горничная.
Что вы пьете? Водку? Коньяк?
Орфей.Как вам угодно.
Г-н Анри. Один коньяк, пожалуйста.
Горничная. Одну рюмку?
Г-н Анри. Да. (Орфею.) Извините меня, я не пью.
Горничная выходит.
(Опять с улыбкой смотрит на Орфея.) Я очень рад этой встрече.
Орфей (со смущенным поклоном). Благодарю вас.
Г-н Анри. Должно быть, вы удивлены, почему я так вами интересуюсь.
Орфей делает неопределенный жест.
Я сидел вчера за дальним столиком, когда она подошла к вам, словно влекомая вашей музыкой. Не правда ли, до чего волнуют те краткие мгновения, когда удается подглядеть, как судьба передвигает свои пешки?
Входит Горничная.
А, вот и ваш коньяк!
Горничная. Ваш коньяк, мсье.
Орфей. Спасибо.
Горничная выходит

Г-н Анри (смотрит ему вслед). Заметили вы, с какой необычной медлительностью горничная вышла из комнаты?
Орфей.Нет.
Г-н Анри (идет к двери, слушает). Она, конечно, снова заняла свой пост за дверью. (Возвращается к Орфею.) Уверен, что она уже не раз входила к вам в комнату под различными предлогами; уверен, что она уже пыталась заговорить с вами.
Орфей.Да, пыталась.
Г-н Анри. Вот видите, сегодня не я один интересуюсь вами... Держу пари, что со вчерашнего дня и торговцы, и железнодорожные служащие, и маленькие девочки на улице тоже улыбались вам как-то необычно...
Орфей.С влюбленными всегда бывают любезны.
Г-н Анри. Это не только любезность. Вам не кажется, что они смотрели на вас как-то слишком пристально?
Орфей. Нет. Почему?
Г-н Анри (улыбаясь). Да просто так. (С минуту раздумывает, потом вдруг берет Орфея за руку.) Дорогой мой, существует две породы людей. Одна порода — многочисленная, плодовитая, счастливая, податливая, как глина: они жуют колбасу, рожают детей, пускают станки, подсчитывают барыши — хороший год, плохой год — невзирая на мор и войны, и так до скончания своих дней; это люди для жизни, люди на каждый день, люди, которых трудно представить себе мертвыми. И есть другая, благородная порода — герои. Те, кого легко представить себе бледными, распростертыми на земле, с кровавой раной у виска, они торжествуют лишь один миг — или окруженные почетным караулом, или между двумя жандармами, смотря по обстоятельствам,— это избранные. Вас никогда не соблазняла такая участь?
Орфей.Никогда, а нынче вечером меньше, чем когда-либо.
Г-н Анри(подходит к нему, кладет ему руку на плечо, смотрит на него почти с нежностью). Жаль. Не следует чрезмерно верить в счастье. Особенно если ты благородной породы. На твою долю выпадают тогда одни только разочарования.
Горничная стучится и входит.
Горничная. Мсье, там какая-то девушка спрашивает мадемуазель Эвридику. Я сказала, что мадемуазель вышла, но она, по-моему, не поверила. Она непременно желает видеть вас, именно вас. Сказать, чтобы она поднялась?
Молодая девушка(входит, отстраняя коридорного). Я уже поднялась. Где Эвридика?
Орфей. Она вышла, мадемуазель. Кто вы такая?
Молодая девушка.Ее подруга по труппе. Мне необходимо немедленно с ней переговорить.
Орфей. Я же сказал вам, она вышла. И потом, я полагаю, ей не о чем с вами говорить.
Молодая девушка. Ошибаетесь, наоборот; ей о многом надо со мной поговорить. Давно она вышла? Она взяла свой чемодан, когда уходила?
Орфей. Чемодан? Зачем ей было брать чемодан? Она пошла купить кое-что на обед.
Молодая девушка. Может, она и пошла купить вам кое-что на обед, но все же у нее имелись веские причины забрать свой чемодан, потому что она должна была встретиться с нами на вокзале и сесть на поезд, который отходит в восемь двенадцать.
Орфей(кричит). Встретиться с кем?
Горничная (вынимает большие медные часы). Восемь часов, десять минут, сорок секунд.
Молодая девушка (словно про себя). Она, должно быть, уже с ним на вокзале. Благодарю вас. (Круто поворачивается.)
Орфей(хватает ее за руку у самой двери). С кем это — с ним?
Молодая девушка. Пустите меня. Мне больно. Я опоздаю на поезд!
Горничная (который все время смотрит на часы). Одиннадцать минут ровно.
Дюлак(появляясь на пороге, коридорному). Тринадцать минут. Ваши отстают. Поезд ушел. (Орфею.) Отпустите эту девчонку, я вам отвечу за нее. На вокзале со мной.
Орфей (отступая). Кто вы такой?
Дюлак.Альфредо Дюлак. Импресарио Эвридики. Где она?
Орфей. Что вам от нее нужно?
Дюлак(спокойно переступает порог, жуя потухшую сигару). А вам?
Орфей. Эвридика моя возлюбленная.
Дюлак.Давно?
Орфей. Со вчерашнего дня.
Дюлак.Представьте, она и моя возлюбленная тоже. Уже целый год.
Орфей. Лжете!
Дюлак(улыбаясь). Только потому, что она забыла рассказать вам об этом?

Орфей. Эвридика рассказала мне обо всем, прежде чем пошла со мной. Три месяца она была любовницей юноши, который бросился вчера под поезд.
Дюлак. Подумайте только, что за болван! Парень играл у меня злодеев. Наводил страх на всю труппу. Девчонка сказала, что хочет его оставить, и он бросился под перпиньянский поезд. Впрочем, одного я не могу взять в толк, почему она его предупредила. От нас она упорхнула бесшумно, как пташка...
Орфей. Вероятно, он был единственный, кому ей надо было дать отчет.
Дюлак. Нет. Был я. Прежде всего как импресарио. Вот уже два вечера я на скорую руку заменяю ее, а это не так легко. И еще потому, что позавчера, только уж не прогневайтесь, она провела ночь именно со мной.
Орфей (смотрит на него). Трудно даже сказать, чего в вас больше, смешного или гнусного...
Дюлак (проходит в комнату). Вот как?
Орфей. Впрочем, я думаю, вы, скорее, смешны, хоть и бахвалитесь.
Дюлак. Только потому, что вчера вечером девчонка была в вашей кровати, а не в моей? Да вы ребенок, мой милый. Такой девушке, как Эвридика, следует прощать маленькие капризы. Ведь кроме вас она еще принадлежала тому болвану, который вчера покончил с собой. Ну, вы, это я еще понимаю. У вас красивые глаза, вы молоды...
Орфей (кричит). Я люблю Эвридику, и она меня любит!
Дюлак. Она вам это сказала?
Орфей. Да.
Дюлак. (спокойно усаживается в кресло). Удивительная девчонка. К счастью, я ее хорошо знаю.
Орфей. А что, если я узнал ее лучше, чем вы?
Дюлак.За вчерашний день?
Орфей.Да, за вчерашний день.
Дюлак.Послушайте, я вовсе не строю из себя мудреца. Зашла бы речь о чем другом — вы на вид умнее меня,— может, я и сказал бы вам: «Ах вот как, ну что ж»,— но уж две вещи я хорошо знаю: прежде всего свое ремесло...
Орфей.А потом Эвридику?
Дюлак.Нет, на это я не претендую. Я хотел употребить куда более скромное слово: женщин. Я уже двадцать лет импресарио. Я поставляю женщин оптом, мой мальчик; будут ли они задирать ножки в провинциальном ревю или надрывать глотку в казино, исполняя знаменитую арию из «Тоски»,— мне безразлично; кроме того, я люблю женщин. По крайней мере одной из этих причин вполне достаточно, чтобы утверждать, что их знаешь. Эвридика, возможно, занятная девчонка — я первый вам это сказал,— но нам-то с вами известно, как она скроена, и вы со мной согласитесь, что она как-никак женщина...
Орфей.Нет.
Дюлак.Как — нет? Ваша Эвридика показалась вам ангелом? Поглядите на меня хорошенько, мой милый, Эвридика была моей целый год. Разве я способен совратить ангела?
Орфей.Вы лжете, Эвридика не могла вам принадлежать!
Дюлак.Вы ее любовник, я тоже. Угодно вам, чтоб я ее описал?
Орфей (отступает). Нет.
Дюлак (приближается к нему. Он отвратителен). Какая она, ваша Эвридика? Надо ее по утрам вытаскивать из кровати? Силком отрывать от детективных романов и сигарет? Да вы хоть раз видели, чтобы у нее в углу рта не торчал окурок, как у уличного сорванца? А чулки? Неужто она их сразу нашла, когда встала? Будьте откровенны. Во всяком случае, признайтесь, что рубашка ее висела на дверце шкафа, туфли валялись в ванной, шляпа под креслом, а сумка так и не отыскалась. Я уже купил ей семь сумок.
Орфей.Это неправда.
Дюлак.Как так неправда? Вы что, видели аккуратную Эвридику? В чудеса я не верю. Во всяком случае, надеюсь, она заставила вас поторчать перед витринами. Сколько платьев она потребовала от вас со вчерашнего дня? Сколько шляпок? Между нами...
Орфей.Эвридика пошла за мной в своем единственном платье. С маленьким чемоданчиком.
Дюлак.Я начинаю думать, что мы говорим о разных Эвридиках, или же она решила, что все это ненадолго... Она говорила вам, что это на всю жизнь? Убежден, что она была искренна. Она думала: «Это будет на всю жизнь, если он сумеет удержать меня, если папаша Дюлак не нападет на мой след и не явится за мной». А в глубине души она была совершенно уверена, что папаша Дюлак ее отыщет. Это тоже в ее духе...
Орфей.Нет.
Дюлак.Да, мой милый, да... Эвридика редкая девушка, само собой, но понятия у нее такие же, как и у всех прочих бабенок.
Орфей.Это неправда!

Дюлак.Все у вас неправда, чудной вы, ей-богу, человек! И давно она ушла?
Орфей.Двадцать минут назад.
Дюлак.Ладно, это хоть правда?
Орфей.Да.
Дюлак.И она непременно хотела пойти одна, верно ведь?
Орфей.Да, она так радовалась, что сама купит все на обед.
Дюлак. Это тоже правда?
Орфей.Да.
Дюлак. Так вот, послушайте меня, за пять минут до этого я передал ей письмо и просил приехать ко мне на вокзал.
Орфей.Никто не мог вручить ей письмо, со вчерашнего дня я не покидал ее ни на минуту.
Дюлак. Вы в этом совершенно уверены? (Смотрит на коридорного.)
Орфей тоже смотрит на того, сам не зная почему.
Горничная (внезапно смущается). Простите, кажется, меня зовут. (Исчезает.)
Орфей.Верно, я оставил ее на минуту. Эта девушка сказала, что меня просят зайти в контору.
Дюлак. Как раз ей я и поручил передать записку Эвридике с глазу на глаз. Она передала ее, когда вы были внизу.
Орфей (шагнул к нему). Что вы написали ей в этой записке?
Дюлак. Что жду ее к поезду восемь двенадцать. Чего тут было расписывать... Раз уже судьба постучалась в двери и сказала: «Кончено, Эвридика», я знал, что она подчинится. Это только мужчины, мой милый, бросаются из окон...
Орфей.Однако вы видите, она не явилась к вам на вокзал!
Дюлак. Да, правда. Не пришла. Но моя Эвридика всегда опаздывает. Я не слишком тревожусь. А много ли покупок нужно было сделать вашей Эвридике?
Орфей.Хлеб, фрукты.
Дюлак. И вы говорите, что она ушла двадцать минут назад. По-моему, что-то слишком долго, чтобы купить хлеба и фруктов. Торговцев на улице полно. Может, ваша Эвридика тоже опаздывает? (Молодой девушке.) Очевидно, она на вокзале, ищет нас, сбегай-ка взгляни.
Орфей.Я тоже пойду туда!
Дюлак. Вы начинаете верить, что она могла уехать с нами? Лично я остаюсь здесь.
Орфей (останавливается и кричит молодой девушке). Если вы ее увидите, скажите, что...
Дюлак. Это бесполезно. Если она окажется на вокзале, значит, я был прав; значит, ваша маленькая Эвридика, верная и аккуратная, была только мечтой. В таком случае вам не о чем с ней говорить.
Орфей (снова кричит молодой девушке). Скажите ей, что я ее люблю!
Дюлак. Может быть, вы выжмете у нее из глаз слезинку —она чувствительна. Вот и все.
Орфей (снова кричит). Скажите ей, что она совсем не такая, какой ее считают другие, что на самом деле она такая, какую знаю я!
Дюлак. Объяснять это на вокзале слишком сложно. Давай быстрее! И вот что, приведи ее сюда, я честный игрок. Через минуту она сама скажет нам, какая она есть.
Девушка собирается уходить, но наталкивается на горничную, которая возникает на пороге.
Горничная. Мсье...
Орфей.Что такое?
Горничная. Там полицейский с машиной...
Орфей.Что ему нужно?
Горничная. Он спрашивает, нет ли тут кого из родственников молодой девушки, потому что с ней произошел несчастный случай, мсье, в тулонском автобусе...
Орфей (кричит, словно обезумев). Она ранена? Она внизу? (Устремляется в коридор.)
Дюлак следует за ним, чертыхаясь вполголоса, бросив свою сигару; молодая девушка тоже исчезает.
Дюлак (выходя). Как это она попала в тулонский автобус?
Горничная (осталась одна перед г-ном Анри, который даже не пошевельнулся). Никогда им не узнать, как она туда попала... Она не ранена, она умерла. При выезде из Марселя автобус столкнулся с автоцистерной. Другие пассажиры просто порезались осколками разбитого стекла. И лишь она одна... Я видела ее, они положили ее на заднюю скамейку в машину. У нее совсем маленькая ранка на виске. Можно подумать, что она спит.
Г-н Анри (не слушает. Засунув руки в карманы плаща, проходит мимо коридорного. На пороге оборачивается). Скажите, чтобы приготовили счет. Я уезжаю сегодня вечером. (Уходит.)
Занавес

Действие Третье

Декорации вокзального буфета, погруженного в темноту. Ночь. Только с перрона, где горят сигнальные огни, просачивается слабый свет. Вдали еле слышное дребезжание звонка. В зале буфета безлюдно. Стулья взгромождены на столы. Мгновение сцена остается пустой, потом открывается дверь на перрон: входит г-н Анри, ведя за собой Орфея, без шляпы, в плаще. Вид у Орфея усталый, измученный.

Орфей(недоуменно оглядывается вокруг). Где мы?
Г-н Анри. Не узнаешь?
Орфей.Я не могу больше идти.
Г-н Анри. Сейчас отдохнешь. (Берет со стола стул.) Вот тебе стул.
Орфей (садится). Где мы? Неужели я пьян? Все вокруг меня кружится. Что произошло со вчерашнего дня?
Г-н Анри. Сейчас еще вчерашний день.
Орфей (вдруг все понял и кричит, пытаясь подняться). Вы обещали мне...
Г-н Анри (кладет руку ему на плечо). Да, я тебе обещал. Сиди. Отдыхай. Хочешь покурить? (Протягивает Орфею сигарету, тот машинально берет.)
Орфей(при свете зажженной спички снова оглядывается вокруг). Где мы?
Г-н Анри. Угадай.
Орфей.Я хочу знать, где мы?
Г-н Анри. Ты сказал, что не будешь бояться.
Орфей.Я не боюсь. Я только хочу знать, пришли ли мы, наконец.
Г-н Анри. Да, пришли.
Орфей.Куда?
Г-н Анри. Немножко терпения. (Снова зажигает спичку, обводит взглядом стены, идет к электрическому выключателю.)
Легкий щелчок в темноте, на задней стене загорается бра, рассеивая вокруг скупой свет.
Теперь узнаешь?
Орфей.Это вокзальный буфет...
Г-н Анри. Да.
Орфей (встает). Вы мне солгали, ведь так?
Г-н Анри (снова принуждая его сесть). Нет. Я никогда не лгу. Садись. Не кричи.
Орфей.Зачем вы снова вошли ко мне? Я лежал на неубранной постели. Мне было больно. Мне было почти сладко погружаться в свою боль.
Г-н Анри (глухо). У меня не хватило мужества видеть, как ты страдаешь.
Орфей.Что вам до моих страданий?
Г-н Анри. Не знаю. Такое со мной впервые. Что-то чужеродное вселилось в меня, и я почувствовал, что слабею. Еще немного твоих слез, твоих мук, и оно стало бы кровоточить, как рана... Я собирался уже уехать из гостиницы. Я отставил чемоданы в сторону и зашел, чтобы успокоить тебя. Но, поскольку тебя ничто не могло успокоить, я дал тебе это обещание, лишь бы ты замолчал.
Орфей.Теперь я молчу. Моя боль стала неслышной. Если у вас чувствительные нервы, вы можете быть довольны.
Г-н Анри. Ты мне все еще не веришь?
Орфей (сжимает голову руками). Всей душой хотел бы вам верить, но нет, не верю.
Г-н Анри (с беззвучным смехом треплет Орфея по волосам). Бедный мой человечек. Упрямая голова! Ты плачешь, стонешь, страдаешь, но не хочешь верить. Я тебя очень люблю. Надо было очень тебя любить, чтобы вчера не сбежать тотчас же, как обычно. Чтобы войти в комнату, где ты рыдал. Я ненавижу страдания. (Снова треплет его по волосам с какой-то непонятной нежностью.) Еще немного, и ты перестанешь плакать, дурачок, тебе не придется больше вопрошать себя, верить или не верить.
Орфей.Она скоро придет?
Г-н Анри. Она уже здесь.
Орфей.На этом вокзале? (Кричит.) Но она умерла, я видел, как люди унесли ее.
Г-н Анри. Ты хочешь понять, не так ли, бедный мой человечек? Тебе мало того, что судьба делает ради тебя неслыханное исключение. Ты, не дрогнув, вложил свою руку в мою, пошел за мной, даже не спросив, кто я такой, не замедляя шага, на самый край ночи, но все же ты хочешь понять...
Орфей.Нет. Я хочу снова ее увидеть. Вот и все.
Г-н Анри. И твое любопытство не идет дальше? Я привожу тебя к вратам смерти, а ты думаешь только о своей милой подружке, бедный мой человечек... Ты совершенно прав, смерть не заслуживает ничего, кроме презрения. Она забрасывает свои гигантские сети, косит наугад, нелепая, огромная, наводящая ужас. В своем безрассудном рвении, кося направо и налево, она способна отсечь руку самой себе. Бедная смерть... Меднолобая безумица. (Садится рядом с Орфеем, несколько утомленный.) Я хочу поверить тебе тайну, одному тебе, потому что я тебя очень люблю. У смерти только одно достоинство, но об этом никому не известно. Она добра, она ужасающе добра. Она боится слез, боится страданий. Всякий раз, когда это возможно, когда жизнь разрешает ей это, она действует быстро... Она развязывает узы, разжимает тиски, дает передышку, а вот жизнь упорствует, цепляется, точно нищенка, даже если человек не в силах больше двигаться, если он обезображен, обречен на вечные муки. Только смерть настоящий друг. Одним лишь прикосновением она вносит умиротворение в душу отверженного, освобождает.
Орфей(вдруг кричит). Пусть лучше я увижу Эвридику обезображенной, страдающей, старухой!
Г-н Анри (опускает голову, охваченный внезапной усталостью). Да, конечно, дурачок, все вы одинаковы.
Орфей.Хорош друг — смерть! Она похитила у меня Эвридику! От одного ее прикосновения увяла юная Эвридика, легкая Эвридика, сияющая Эвридика...
Г-н Анри (вдруг встает, словно обессилев, отрывисто). Она вернет ее тебе.
Орфей(тоже встает). Когда?
Г-н Анри. Тотчас же. Слушай меня внимательно. Счастью твоему так или иначе пришел конец. Двадцать четыре часа, один жалкий день — вот и все, что припасла жизнь, твоя обожаемая жизнь для маленького Орфея и маленькой Эвридики. Возможно, сегодня ты не оплакивал бы мертвую Эвридику, но уже оплакивал бы Эвридику ускользнувшую...
Орфей.Неправда. Она не пошла на свидание к этому человеку!
Г-н Анри. Да. Но ведь и к тебе она не вернулась. Она села в тулонский автобус, совсем одна, без денег, без чемодана. Куда бежала она? И кто она на самом деле, маленькая Эвридика, которую, по-твоему, ты любил?
Орфей.Кем бы она ни была, я все еще люблю ее. Я хочу ее увидеть. О, умоляю вас, умоляю, мсье, верните мне Эвридику, даже несовершенную. Я хочу, чтобы мне было больно и стыдно из-за нее. Хочу снова ее потерять и снова обрести. Хочу ненавидеть ее и убаюкивать, как малое дитя. Хочу бороться, хочу страдать, хочу принять все... Хочу жить.
Г-н Анри (раздраженно). Ты будешь жить.
Орфей. Пусть грязь, изъяны, мучения, и пусть все начнется сначала — и стыд тоже...
Г-н Анри (смотрит на него презрительно, но нежно шепчет). Бедный мой человечек... (Подходит к нему, другим тоном.) Прощай, тебе ее возвращают. Она здесь, на перроне, на том самом месте, где ты вчера увидел ее впервые,— ждет тебя, ждет вечно. Ты помнишь условие?
Орфей(уже устремив взгляд на дверь). Да.
Г-н Анри. Повтори. Если ты нарушишь это условие, я уже ничего не смогу для тебя сделать.
Орфей.Я не должен смотреть ей в лицо.
Г-н Анри. Это будет нелегко.
Орфей.Если я хоть раз до наступления утра взгляну ей в лицо, я вновь ее потеряю.
Г-н Анри (останавливается, улыбаясь). Ты уже не спрашиваешь, ни как, ни почему, упрямая голова?
Орфей(не сводя глаз с двери). Нет.
Г-н Анри (снова улыбается). Хорошо... Прощай. Можешь все начать сначала. Не благодари меня. До скорого свидания. (Уходит.)
Мгновение Орфей стоит неподвижно, потом идет к двери и открывает ее; перрон безлюден.
Орфей(вначале не говорит ничего, потом глухо, не глядя). Ты здесь?
Голос Эвридики. Да, любимый. Как долго ты шел.
Орфей.Мне позволили прийти за тобой... Только я не должен смотреть на тебя, пока не наступит день. Эвридика(появляется). Да, любимый. Я знаю. Они мне это сказали.
Орфей берет ее за руку и ведет за собой, не глядя на нее. Они в молчании пересекают сцену, подходят к диванчику.
Орфей.Иди сюда. Здесь мы дождемся утра. На рассвете к первому поезду явятся официанты, и мы будем свободны. Мы закажем горячий кофе и что-нибудь поесть. Ты будешь живая. Тебе было не слишком холодно?
Эвридика.О да. Главное, холодно. Ужасный холод. Но мне запретили рассказывать. Я могу говорить обо всем только до того момента, когда шофер улыбнулся в свое зеркальце и когда автоцистерна ринулась на нас, точно дикий зверь.
Орфей.Шофер повернулся, чтобы улыбнуться в зеркальце?
Эвридика.Да. Знаешь, эти парни с Юга воображают, что все женщины только на них и смотрят. А мне не хотелось, чтобы на меня смотрели.
Орфей. Он тебе улыбался?
Эвридика. Да. Я потом тебе все объясню, любимый. Он круто вывернул руль, и все пассажиры разом закричали. Я увидела, как автоцистерна подпрыгнула, а шофер уже не улыбался, лицо его исказила гримаса. Вот и все. (Пауза. Добавляет слабым голоском.) А дальше я не имею права...
Орфей. Тебе хорошо?
Эвридика. О да, ведь ты рядом.
Орфей. Накинь на плечи мой плащ. (Накидывает ей на плечи плащ.)
Пауза. Им хорошо.
Эвридика.Помнишь официантку из «Комеди Франсэз»?
Орфей.Мы увидим её завтра утром.
Эвридика.Как удобно воскреснуть... Словно мы только что встретились. (Спрашивает, как в первый раз.) Добрый ты или злой, как тебя зовут?
Орфей. (улыбаясь, вступает в игру). Орфей, а тебя?
Эвридика. Эвридика... (Потом тихо.) Только на этот раз мы предупреждены. (Опускает голову; после небольшой паузы.) Прости меня. Ты, верно, так испугался...
Орфей. Да.
Эвридика. Я была уродливая?
Орфей. У тебя на виске застыла капелька крови. Казалось, ты спишь.
Эвридика. Сплю? Если бы ты знал, как я бежала. Я как безумная бежала все вперед и вперед. (Замолкает. Небольшая пауза.) Тебе, верно, было больно?
Орфей. Да.
Эвридика. Прости меня.
Орфей (глухо). Не надо.
Эвридика (после паузы). Меня принесли в гостиницу, потому что я еще сжимала в руке письмо. Я написала тебе письмо в автобусе, дожидаясь, когда он отправится. Тебе передали?
Орфей. Нет. Полиция, должно быть, оставила письмо у себя.
Эвридика. Ах так. (С внезапным беспокойством.) Как ты думаешь, они могут его прочесть?
Орфей. Возможно.
Эвридика. А нельзя ли им помешать прочесть? Нельзя ли немедленно что-нибудь сделать? Послать туда кого-нибудь, позвонить, сказать, что они не имеют права?
Орфей. Слишком поздно.
Эвридика. Но ведь я писала это письмо тебе, ведь все это я тебе говорила. Как же можно, чтобы кто-то другой прочитал письмо? Чтобы другой шептал мои слова? Какой-нибудь толстяк с грязными мыслями, уродливый, самодовольный толстяк. Он будет смеяться, наверняка будет смеяться над моим горем... О, пожалуйста, помешай ему, помешай ему прочесть письмо, умоляю тебя! Я словно стою совсем голая перед чужим человеком...
Орфей. Может быть, они не распечатали конверт.
Эвридика. Но я ведь не успела его запечатать! Я как раз собиралась заклеить конверт, когда мы столкнулись с цистерной. Конечно, поэтому-то шофер и посмотрел на меня в зеркальце. Я высунула язык, он увидел и улыбнулся, а я тоже улыбнулась...
Орфей. Ты тоже улыбнулась. Значит, ты, ты могла улыбаться?
Эвридика . Да нет, я не могла улыбаться, ты ничего не понимаешь! Я закончила это письмо, где писала, что я тебя люблю, что мне очень больно, но что я должна уехать... Я высунула язык, чтобы лизнуть клей на конверте, шофер отпустил обычную свою шуточку... Тогда все вокруг заулыбались... (Замолкает, упав духом.) Ах, когда рассказываешь, все получается не так. Как трудно. Ты видишь, все слишком трудно...
Орфей (начинает глухим голосом). Как ты попала в тулонский автобус?
Эвридика. Я хотела убежать.
Орфей. Ты получила записку от Дюлака?
Эвридика. Да, поэтому я и уехала.
Орфей. Почему ты не показала мне записку, когда я вернулся?
Эвридика. Я не могла.
Орфей. О чем он тебе писал?
Эвридика. Чтобы я поехала с ним поездом восемь двенадцать, иначе он явится за мной сам.
Орфей. Из-за этого ты и убежала?
Эвридика. Да. Я не хотела, чтобы ты его видел.
Орфей. А ты не подумала, что он придет и что я его все равно увижу?
Эвридика. Да, но я струсила, я не хотела быть при этом.
Орфей. Ты была его любовницей?
Эвридика (кричит). Нет! Он так сказал тебе? Я знала, что он тебе это скажет и что ты поверишь ему! Он меня долго преследовал, он ненавидит меня. Я знала, что он будет говорить с тобой обо мне. Я боялась.

Орфей. Почему ты не призналась мне вчера, когда я просил тебя все рассказать, не призналась, что была любовницей еще и этого типа?
Эвридика. Я не была его любовницей.
Орфей. Эвридика, теперь лучше сказать все. Ничего не поделаешь, мы сидим с тобой на этом диванчике, несчастные, израненные, и разговариваем, даже не видя друг друга...
Эвридика. Что же я должна сказать, чтобы ты поверил?
Орфей. Не знаю. Понимаешь, это как раз и ужасно... Я уже не знаю, смогу ли я тебе когда-нибудь поверить... (Пауза. Тихо, смиренно.) Эвридика, скажи мне теперь правду, даже если она чудовищна, даже если она причинит мне боль. Вряд ли это будет сильнее той боли, от которой я задыхаюсь, с тех пор как узнал, что ты мне солгала... Если слишком трудно сказать, лучше не отвечай, только не лги. Этот человек говорил правду?
Эвридика (после едва заметной паузы). Нет. Он лгал.
Орфей. Ты никогда не принадлежала ему?
Эвридика. Нет.
Пауза.
Орфей (глухо, глядя прямо перед собой). Если ты сейчас говоришь правду, это не трудно узнать, глаза твои прозрачны, как вечерние лужицы. Если же ты лжешь или не уверена в себе, вокруг зрачка у тебя темно-зеленый ободок, и он все сжимается...
Эвридика. Скоро рассветет, любимый, и ты сможешь взглянуть на меня...
Орфей (внезапно кричит). Да! Заглянуть в самую глубину твоих глаз, как в воду! Окунуться в твои глаза до самого дна! И там остаться, утонуть в них...
Эвридика. Да, любимый.Мы любим друг друга, мы молоды; мы будем жить. Согласись быть счастливым, ну пожалуйста...
Орфей (встает). Не могу.
Эвридика. Согласись, если любишь меня...
Орфей. Не могу.
Эвридика. Тогда хоть помолчи.
Орфей. И этого тоже не могу. Не все слова еще сказаны. А нам надо сказать все слова, все до единого. Теперь надо идти до конца, от слова к слову. А их так много, ты сама увидишь!
Эвридика. Замолчи, любимый, умоляю тебя!
Орфей. Разве ты не слышишь? Со вчерашнего дня вокруг нас кружит целый рой слов. Слова Дюлака, мои слова, твои, еще чьи-то… и те слова, что не были еще произнесены, но уже здесь, привлеченные запахом других слов, самые притворные, самые пошлые, самые ненавистные. Мы их скажем, мы наверняка их скажем. Их говорят всегда.
Эвридика(встает, кричит). Любимый мой!
Орфей. О нет, я не хочу больше слов! Хватит. Со вчерашнего дня слова облепили нас. Теперь я должен видеть тебя.
Эвридика (бросается к Орфею, обхватывает его руками). Подожди, прошу тебя, подожди. Только бы нам выбраться из ночи. Скоро утро. Подожди. Все Снова станет простым. Нам принесут кофе, тартинки... Орфей. Слишком долго ждать утра. Слишком долго ждать, пока состаришься...
Эвридика (держит его в объятиях; уткнувшись головой ему в спину, умоляет). О, пожалуйста, любимый мой, не оборачивайся, не смотри на меня... Зачем? Позволь мне жить... Может быть, я не такая, какой ты хотел меня видеть. Но ты ведь чувствуешь, что я рядом с тобой, не правда ли? Я дам тебе все радости, какие могу тебе дать. Не требуй у меня большего, чем я могу, довольствуйся этим... Не смотри на меня. Позволь мне жить... Ну послушай, прошу тебя... Я так хочу жить...
Орфей (кричит). Жить, жить! Может быть, так, как твоя мать и ее любовник, с умильным сюсюканьем, с улыбочками, с уступками друг другу, со вкусной, сытной едой, после которой занимаются любовью и все улаживается. О, нет! Я слишком тебя люблю для такой жизни! (Оборачивается, смотрит на нее.)
Теперь они стоят лицом к лицу, разделенные ужасающей тишиной.
(Наконец глухо.) Этот толстяк обнимал тебя? Он касался тебя своими руками в кольцах?
Эвридика. Да.
Орфей. Давно ты его любовница?
Эвридика (теперь отвечает с такой же жаждой самобичевания). Уже год.
Орфей. Правда, что ты была с ним позавчера?
Эвридика. Да, накануне того дня, когда я тебя встретила, он пришел ко мне вечером после спектакля. Он меня шантажировал. Он все время меня шантажировал.
Дюлак(входит внезапно). Признайся, что в тот день ты охотно уступила мне, маленькая лгунья.
Эвридика (вырываясь из объятий Орфея, бежит к нему). Охотно? Охотно? Я плевалась каждый раз, как ты меня целовал.

Дюлак(спокойно). Верно, голубка.
Эвридика. А как только ты уходил, я убегала, раздевалась догола, мылась, меняла белье. Разве ты не догадывался об этом?
Дюлак(Орфею). Вот дуреха!
Эвридика. Смейся, смейся, но я тебя знаю, тебе вовсе не хочется смеяться.
Орфей. Почему ты на «ты» с этим человеком?
Эвридика (невольно вскрикивает). Но я с ним не на «ты»!
Дюлак(насмешливо, Орфею). Вы видите? И все прочее в том же духе, милый юноша! Говорю вам, вы заблуждаетесь.
Эвридика. Не разыгрывай фанфарона, не такой уж ты победитель... (Орфею.) Прости, мой любимый, но в театре все говорят друг другу «ты». Венсан говорит ему «ты», мама говорит ему «ты», поэтому я и сказала, что я с ним не на «ты». Я с ним на «ты» не потому, что была его любовницей. А потому, что все с ним на «ты». (Замолкает, упав духом.) Ах, как трудно, как трудно всегда все объяснять!..
Орфей. И все-таки ты должна теперь все объяснить. Ты сказала, что в этот вечер он, как и обычно, тебя шантажировал. Чем же он тебя шантажировал?
Эвридика. Вечно одним и тем же.
Дюлак. Ну вот, теперь ты станешь сочинять, что целый год верила в этот шантаж, маленькая лгунья?
Эвридика. Видишь, ты сам признаешься, что целый год меня шантажировал!
Дюлак.Не прикидывайся дурой, Эвридика, ты ведь вовсе не глупа. Я тебя спрашиваю, неужели ты сама целый год верила в это?
Эвридика. Но тогда зачем же ты каждый раз угрожал, если думал, что я не верю?
Дюлак.Угроза стала простой условностью. Я делал это ради тебя, маленькая дрянная гордячка, чтобы у тебя было оправдание, будто ты вынуждена подчиняться, и ты могла не признаваться самой себе, что получаешь удовольствие. Вот что значит быть галантным с дамами.
Эвридика. Вот как — ты угрожал мне, а сам не верил в то, что говорил? Ты каждый раз обманывал меня? Каждый раз принуждал, а это была неправда, ты его не прогнал бы на самом деле?
Дюлак. Конечно, нет, дуреха.
Орфей. Чем он тебе угрожал?
Появляется молоденький администратор, хилый, нескладный.
Администратор (прежде чем заговорить, снимает свою крошечную шляпу). Он каждый раз угрожал ей, мсье, что прогонит меня с места.
Дюлак (при виде его взрывается). Да это же кретин! Вечно все теряет! Я не желаю держать у себя в труппе такого кретина!
Эвридика. Понимаешь, любимый, мальчуган совсем один на свете. У него десятилетний брат; они вдвоем живут на его заработок... И потом, это так несправедливо — все его ненавидят, только и думают, как бы выгнать его.
Администратор.Понимаете, мсье, на мне все чемоданы, все декорации, а я совсем один. (Без сил опускается на диванчик, плачет.) У меня никогда ничего не получится! Никогда не получится!
Дюлак. Это же болван, говорю вам, болван!
Эвридика. Ты превратил его в болвана, оттого что вечно кричишь у него над ухом. Я уверена, что если бы с ним говорили тихо, он бы все понял. Послушай меня, миленький Луи...
Администратор.Я слушаю, Эвридика...
Эвридика (Орфею). Видишь, и ему тоже я говорю «ты». Все говорят друг другу «ты». (Снова обращается к юноше.) Послушай, Луи, миленький, это же очень просто. Ты приезжаешь на пересадочную станцию. Быстро выходишь на платформу. Бежишь к багажному вагону. Поэтому всегда старайся сесть в самый хвост, чтобы поспеть к началу разгрузки. Считаешь сундуки, чтобы убедиться, что служащие ничего не забыли...
Администратор.Да, но ведь актеры спешат поскорее попасть в город! Они бросают на меня свои чемоданы...
Эвридика. А ты им скажи, чтобы они подождали. Что сначала ты займешься багажом.
Администратор.Да, но они ставят чемоданы рядом со мной на перрон, говорят, чтобы я следил, и уходят. А по перрону все время снует народ...
Эвридика. Не позволяй им уйти! Беги за ними следом!
Администратор. Но если я побегу за ними, я прозеваю, когда начнут выгружать багаж! Нет, у меня никогда ничего не получится; говорю тебе, не получится! Лучше уж оставь меня...
Дюлак (взрывается). Он идиот! Говорю вам, это идиот! На сей раз кончено. Дело решенное. Яснее ясного. В Шательро я его выставлю!
Эвридика. Да не кричи ты все время, слышишь! Как же он может понять, когда ты кричишь?
Дюлак.Никогда он ничего не поймет! Говорю тебе, это ничтожество! В Шательро получишь расчет, чертов осел!
Администратор.Мсье Дюлак, если вы меня выгоните, мне некуда будет деваться. Мы оба погибнем, я и мой братишка... Клянусь вам, я буду внимательным, мсье Дюлак!
Дюлак.Расчет! Расчет! Я уже сказал!
Эвридика. Я ему помогу! Обещаю тебе, я добьюсь, чтобы он больше никогда ничего не терял...
Дюлак.Знаю я эти обещания! Нет-нет, он просто ротозей. Я его выгоню, вышвырну! Не желаю его больше терпеть!
Эвридика (цепляясь за него, умоляюще). Клянусь тебе, он будет внимателен. Поверь мне, Дюлак, клянусь тебе...
Дюлак (смотрит на нее). Ты вечно клянешься, но не всегда держишь обещания.
Эвридика (еще тише). Если...
Дюлак (наклоняясь к ней, вполголоса) Если я на этот раз не прогоню его, ты будешь милой?
Эвридика (опуская глаза). Да. (Возвращается к Орфею.) Вот так это происходило каждый раз... Прости, любимый! Я была малодушна, но тогда я еще не любила тебя. Никого не любила. А кроме меня, некому было его защитить. (Пауза; шепчет.) Я прекрасно понимаю, что теперь ты уже не сможешь смотреть на меня...
Орфей (отступая, глухо). Я всегда буду видеть на тебе руки этого человека. Буду видеть тебя такой, какой он описал тогда, в нашем номере.
Эвридика (смиренно). Да, мой любимый.
Орфей. Его даже не мучила ревность, когда он пришел за тобой. Он посмеивался: «Такой девушке, как Эвридика, надо прощать ее маленькие капризы».
Эвридика (чуть отступая). Он так и сказал тебе?
Орфей. «Какая она, ваша Эвридика? По утрам ее надо вытаскивать из кровати, отрывать от детективных романов, от сигарет?» Он знал и то, что ты малодушна. Что если он явится за тобой, ты со мной не останешься. Ты ведь малодушна, да? Он знает тебя лучше, чем я?
Эвридика. Да, любимый.
Орфей. Но ты хоть защищайся! Почему ты не защищаешься?
Эвридика (отступая). Как, по-твоему, мне защищаться? Лгать? Я такая ужасная, это правда, ленивая, малодушная.
Администратор (вдруг кричит). Неправда!
Эвридика. Что ты в этом понимаешь, миленький Луи?
Администратор.Ты не малодушная, ведь ты защищала меня против всех них. Я-то знаю это. Ты не ленивая, ведь ты поднималась в шесть часов утра и тайком помогала мне, пока не встанут остальные...
Дюлак(пораженный до глубины души). Как? Ты вставала утром, чтобы помочь этому болвану отправить багаж?
Эвридика. Да, Дюлак.
Администратор.Она, которая никогда ничего не может найти и все путает, помогала мне разбираться в моих записях, чтобы не было ошибки...
Дюлак.Вот уж не ожидал!
Орфей. Но если этот мальчуган сказал правду, говори и ты! Защищайся же!
Эвридика (тихо). Он сказал правду, но и Дюлак тоже сказал правду. Это слишком трудно.
В то время, как Орфей говорит, появляются все действующие лица пьесы. Они толпятся в глубине сцены, в темноте, позади Эвридики.
Орфей. Это правда. Слишком трудно. Все люди, которые тебя знали, окружают тебя; все руки, которые к тебе прикасались, ползают по тебе. И все слова, которые ты говорила, у тебя на губах...
Эвридика<