Главная | Обратная связь

ШОКОВЫЙ ХАРАКТЕР КУЛЬТУРЫ И ДИНАМИКА ТРАДИЦИИ

 

Человек- существо странное, он весь изуродован несвойственными для его биологиче­ской природы модернизациями. Но этот «выродок Вселенной» (Б. Паскаль) страстно желает приобрести устойчивость и стабильность, дока­зать гар­моничность и естествен­ность своего существования в мире, хочет стать традиционным явлением природы. По­тому вся жизнь человека идет под действием тради­ции. Нестыкованность слоев тради­ции, возникновение напряжений ме­жду привыч­ными, традиционными формами пове­дения человека с реалиями жизни в процессе тех или иных мо­дерни­зационных процессов, которые претерпевает человек, вызывает бурные стрессовые со­стояния всей его психофизиологической организации, приводящей ино­гда к саморазрушению: само­убийству, де­градации и психическим забо­леваниям. А потому стремление укорениться в традиции, обеспечить стабиль­ность своего существования – это исходная психологи­ческая ус­тановка всякого человека и стремление любой социальной общности.

Именно традиция создает человека: воспоминания детства; привязанность к родителям, к приобретенным при­вычкам и понятиям; к любимому занятию и любимой женщине - все это, сформированное в традицию смысло­вое пространство, задает ритм нашей жизни. При потере традиции смысл теряется, «нечем жить», человек получает «культурный шок». Американский культуролог А. Тоф­флер так описывает ситуацию культурного шока: «Культурный шок возникает тогда, когда знакомые пси­хологиче­ские факторы (т.е. традиционные - С.Г.), помогающие человеку функционировать в обществе, исчезают, и на их месте появляются неиз­вест­ные и не­понятные» (Тоффлер А. Футуршок. Спб., 1997. С.11). Интересно, что далее он гово­рит о более серьезной про­блеме - «футуршоке»: «Все же культур­ный шок сравнительно легче более серь­езной болезни- шока будущего, которая представляет собой ошелом­ляющую расте­рянность, вызванную преждевременным наступлением бу­дущего. Вполне воз­можно - это самая важная болезнь завтрашнего дня» (там же, С.11). Действительно, в излишнем динамизме современной жизни человек теряет себя, теряет традиции. Человек мо­жет, потеряв тра­диции (которые и создали человека из обезьяны, а из стада - культуру) пе­рейти в ис­ходное состоя­ние - в «голую обезьяну» (Д. Моррис). Складывается парадоксальная си­туа­ция - с одной стороны, динамизм современной жизни стимули­рует накопление опыта человечества, что и является сущест­венной чертой традиции; но, с другой сто­роны, этот же ди­намизм ведет к разрушению механизма действия тра­диции. Потому современный человек в своей боязни поте­рять себя, разрушить с таким трудом создаваемую тысячелетьями культуру, склоняется к консерватизму. «Консерва­тизм есть об­щий закон истории, революционные же массовые движения составляют исключе­ние… и для возникновения их нужны особые ненормальные условия» (Михайловский Н.К. Сочинения. Т.2. Спб.,1896. С.214). С этим высказыванием известного русского фило­софа XIX в. Н. К. Михайловского можно полностью согласиться. И именно эти не­нормальные усло­вия «перманентной» рево­люции сложились в человеческой культуре XX века. П.С. Гуревич в связи с этим правильно замечает в своей ста­тье «Идея форумности культур»: «В прошлом социальный цикл был гораздо ко­роче куль­турного. Индивид, появившись на свет, заставал определенную струк­туру культурных цен­но­стей. Она не менялась в течение многих столетий, обслуживая жизнь ряда поко­ле­ний. В XX веке, как считают многие исследователи, произошел разрыв со­циального и культурного цик­лов (Н. Лоб­кович, Х. Перельман и др.). Это, по существу, одна из ис­торических закономерностей XX столетия. Теперь на протяжении одной жизни чередуется несколько культурных эпох» (Гу­ревич П.С. Идея фо­румности куль­тур \\ Но­вые идеи в философии. М.,1991. С.6-7). Потому-то вся совре­менная обществен­ная мысль че­ловечества на­пряженно ищет не­кую новую равно­весную струк­туру ди­на­мики развития, которая по­зволила бы сохранить меха­низм дей­ствия традиции в современном обществе, компенсировала стрессовые состояния чело­века и общества, возникающие в процессе все ускоряющегося динамизма современной куль­туры.

С другой стороны, в традиции изначально присутствует эле­мент про­гресса, тра­диция обладает спо­собно­стью сама генерировать инновации. Точка зрения недавнего прошлого, что тради­ция только консервирует те или иные артефакты культуры, несостоятельна. В последние десятилетия XX века это мнение признано ошибочным всеми исследовате­лями традиции, так как, в противном слу­чае, традицию, как механизм человеческой куль­туры, невозможно отличить от ин­стинктивных и иных форм, которыми определяется жизнь биологических существ, не­возможно понять - по­чему человеческая культура приняла специфическую динамику, которая отлична от динамики эволюционных про­цессов в биосфере. Потому традиция и инновация, кото­рая является существенным моментом самой тра­диции, – это два взаи­мообусловленных фактора, отражающих основные параметры че­ловека и его культуры, задающих координаты чело­веческого «при­сутствия», рисуя на основе этой координат­ной сетки причудливые конфигурации от­дельных человеческих судеб и истории чело­веческой культуры вообще.

Традиция вообще не существует без инновации, она сама возникла как инновация в стадах обезьян. Как писал русский философ С.И. Гессен (1887-1950) в своей работе «Правовое государство и социа­лизм»: «Подлинная верность преданию (т.е. традиции- С.Г.) достигается не пассивной приверженностью ему, не абсолютизированием предания, а подчинением его тем высшим зада­ниям культуры, которые в свое время вызвали к жизни действия наших предков и тем самым сделали возможным предание. В против­ном случае предание окостеневает, переходит как бы на низшую ступень чисто материального бытия и, лишенное быть самим собою, искажается до неузнавае­мости, подобно тому русскому кафтану, который надел на себя желавший демонстри­ровать свою верность преданию молодой Аксаков: народ, по свидетельству Герцена, «прини­мал его за персианина». Оставаться самим собою предание может лишь в своей диалектической сопряженности с противостоящим ему началом задания. Сохранить пре­дание – это значит уйти от него в направлении задания: лишь воспринятое как творческий акт и, сле­до­вательно, частично отвергнутое, остается предание самим со­бою» (Гессен С.И. Избранные сочинения. М.,1998. С.165).

 

1. ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

 

В частности, Ежи Шацкий подмечает: «В письменных обществах культурное наследие утрачивает эту одномерность. Опосредованность передачи создает необходимость его постоянной интерпретации и делает возможным различное его понимание. Множест­венность передач создает ситуации, в которых они друг другу противоречат: нужно между ними выбирать, а их достоверность уже отнюдь не очевидна. Картина прошлого перестает быть связ­ной, поэтому-то современность не может брать за образец прошлое как таковое»(с.293)

 

В ходе легитимации возникает следующая ситуация – традиция, рожденная из са­мых недр реальной жизни культуры не рационализирована и многозначна. Тогда нет необ­ходимости в этом. Но в процессе отрыва традиции от реалий изменившейся культурной ситуации начинает искаться способ ее рационального обоснования. При этом выясняется, что в каждой традиции существует поле фальсификации. Традиция начинает подвергаться испытанию, и это испытание она выдерживает лишь благодаря внесению корректив, т.е. автоматически процесс легитимации традиции переходит в процесс её интерпретации.

Американский культурантрополог М. Херсковиц ввел понятие «культурного дрейфа» (cultural drift) – спонтанное возникновение новых форм и явлений культуры в виде по­степен­ного накопления новшеств, единичных отклонений от принятого образца.

 

Как правильно писал, в частности, К. Ясперс: «Истолкование есть движущий момент в корне человеческого бытия. Человеческое бытие обладает историей только потому, что оно истолковывает себя, посредством истолкования воздействует на себя и на мир» (Ясперс К. Всемирная история философии. Введение. Спб., Наука. 2000. С.86)

 

1. Традиция и интерпретация

 

Как писал П. Рикёр: «Всякая традиция живет благодаря интерпретации, именно этой ценой она продлевается, то есть остается живой традицией» (Рикёр П. Конфликт Ин­терпретаций. М., 1995. С.38)

 

Как подчеркивал знаменитый культуролог А. Вебер в отношении греческой культуры в частно­сти: «Невозможно высвободить греческую культуру из исторического тела Гре­ции, перенять, перенести и повторить её содержание, как ни часто такая попытка дела­лась применительно к ее существенным частям, ее изобразительному искусству, ее тра­гедии, миру ее философских идей. Каждое возрождение – а попыток таких возрожде­ний греческой культуры было множество – начиная от времени Августа и греко-будди­стской в Гандахаре, через итальянскую до возрождения в стиле ампир и других, - ведет к чему-то совершенно иному, а не к повторению греческой культуры, хотя известные внешние формы перенимались и во многих случаях дела­лись попытки найти то освобождающее содержание, которое было выражено в греческом культурном мире. Освобождающее душевное содержание, так же как и выступающие конкретизирован­ными в художественных произведениях и идеях формы душевного освобождения, сле­довательно, вновь созданный мир культуры, всегда отличается от греческого, мнимое возрождение в действительности всегда создание нового, чего-то другого» Вебер А. Избранное: Кризис европейской культуры. Университетская книга. Спб., 1999, с.21-22)

2. Время интерпретации

 

Время интерпретации - это время традиции, только та традиция живет, ко­гда она ин­терпретируется. Но возникает странный парадокс. Во-первых, рожденная из живой действительности, носящая «витальный» характер, обладая во время своего ро­ждения множеством значений, которые «само собой разумеются» для того времени, ко­гда она была естественной, далее она становится непонятной. Когда социальная база изменилась, вскрывается то, что «само собой разумеющееся» не является таковым для иного образа социальной жизни, вскрывается многосмысленность этой традиции. По­тому начинается процесс её рационализации, т.е. поиска стабильного поля значений данной традиции. Но рационализация всегда способна выявить лишь отдельные пласты этой традиции, а потому появляется множество рациональных интерпретаций её.

Время традиции обусловлено объемом интерпретаций. Если традиция существует дос­таточно большое время, то она обрастает множеством интерпретаций, а потому воз­никает эффект перегрузки традиции, происходит явление неприятия традиции, ибо тра­диция и создается в качестве эффективного меха­низма архивации опыта. Потому при эффекте перегрузки интерпретациями происходит отторжение этой традиции и «забывание» объема сопутствующих интерпретаций. Только при этом условии «забывания» возможно далее возрождение традиции в совер­шенно новом качестве, в совершенно ином контексте культурного творчества, с иным пространством значений. Классический пример такого «забывания» традиции – это крушение длительной тради­ции интерпретации средневековых традиций философство­вания, которая на своем за­кате показала это явление «перегрузки» интерпретациями, что и привело, в конечном счете, к краху этой традиции, к становлению традиции но­воевропейского философст­вования. Такое же явление наблюдалось и в отношении эл­линистической традиции стоической философии, которая играла значительную роль в эллинистическом мире, была крайне популярной, но в результате отягощения различными интерпретациями, была забыта, тексты были утеряны.

 

3. Умирание традиции

 

Как писал Г. Тард: «Всякий переворот в обычаях, идеях и нравах производит в ре­зультате огромное уничтожение гениальных идей, ставших бесполезными, внезапно обесценившихся и заменяемых иногда приливом иноземных изобретений, которые нельзя считать прогрессом по отношению к первым» (Тард Г. Социальная логика. Спб., 1996. С. 386)

 

2. БРИКОЛАЖ

 

Важным моментом существования традиции в культуре является её игровой характер. У высокоразвитых животных игра имеет большое значение в процессах обу­чения, но у человека этот механизм игры имеет иной характер. Игра для человека – это опробиро­вание инноваций, поиск новых путей своего совершенствования. А так как традиция и культура – это метастабильное образование, то игра в культуре имеет сущ­ностный и перманентный характер. «Весь мир – есть театр», наше общество – это об­щество «спек­такля» - это мнение имеет устойчивое хождение в тех или иных типах воз­зрения на че­ловеческую культуру.

 

Интересна концепция нидерландского культуролога Йохана Хей­зинги (1872-1945) об игровом характере культуры. По его мнению «…культура воз­ни­кает в форме игры, куль­тура первоначально разыгрывается. И те виды деятельности, что прямо направ­лены на удовлетворение жизненных потребностей, как, например, охота, в архаическом обществе предпочитают находить себе игровую форму. Человеческое общежитие под­нимается до супрабиологи­ческих форм, придающих ему высшую цен­ность посредст­вом игр. В этих играх общество вы­ражает свое понимание жизни и мира» (Хейзинга Й. Homo ludens. М., 1992. С.61). Ко­нечно, подчеркивает Хей­зинга, собственно игровой элемент в процессе развития куль­туры отступает на задний план, но он тем не менее, ассимилируется и остается во всех формах культуры. Игра всегда состязание, соревнование, игра – это полет свободной фантазии, изобретатель­ность. Но игра – это и метод закрепления традиции. Традиция сама по себе есть игра. В ритуалах и иных сим­волических действиях, которые все имеют игровой характер, про­исходит процесс вос­производства заданных паттернов культуры, но происходит и про­цесс их интерпрета­ции, что является фундаментальным свойством традиции – закрепление паттернов культуры с одновре­менным инновацион­ным процессом их ин­терпретации.

 

3. ИЗОБРЕТЕНИЯ

Человек может быть неразумен и нерационален, но человек – это мыслящий изобретатель. Человек выжил только потому, что он стал изобретателем. К слову сказать, что он способен изобретать не только разумные вещи, - он часто изобретает полнейшую чушь. Человек есть, по верному замечанию К. Леви-Строса, бриколер. Спо­собность к бриколажу, т.е. к созданию каких-то конструкций, техник поведения и про­изводства, которые не всегда эффективны – и есть фундаментальное качество человека, которое создало культуру. Именно бриколаж и авантюрность древних предков людей создали современного человека: выход из леса в лесостепь был первой авантюрой. По­средст­вом этого авантюрного бриколажа из множества абсурдных экспериментов по­сте­пенно выявлялись отдельные полезные и эффективные средства выживания. Далее они закреплялись в традициях, хотя и в большинстве своем терялись, но постепенно, выра­ботались более-менее эффективные способы сохранения и трансляции традиции, и у человеческой культуры появилась определенная динамика экспансии.