Главная | Обратная связь

ЕВРЕИ – РУССКИЕ АДВОКАТЫ

 

Судебная реформа императора Александра II вызвала к жизни создание русской адвокатуры, как свободной профессии.

Адвокат – «Присяжный Поверенный» – законом был поставлен в положение совершенно независимое от органов власти исполнительной, что давало ему возможность, действуя, конечно, в рамках закона, вносить немало коррективов в судопроизводство, блюдя за тем, чтобы русский суд был действительно «скорый, правый и милостивый».

Произносимые в судах речи присяжных поверенных, в силу Высочайшего Указа Правительствующему Сенату, не подлежали никаким цензурным ограничениям (даже во времена существования предварительной цензуры), что давало возможность печатать их полностью во всей повременной печати, даже в тех случаях, когда в речах присяжных поверенных были мысли и слова, которые не могли бы быть напечатаны, если бы они не были произнесены в суде. Этим преимуществом оппозиционно настроенные адвокаты нередко и пользовались, внося в свои речи элементы критики существующего порядка и социального строя.

С другой стороны, адвокат сам договаривался с клиентом о высоте гонорара, а клиент выбирал адвоката по своему усмотрению. Выбирал того, кого он считал наиболее ловким и способным для защиты его интересов. Интересы же лица, которое обращалось к адвокату, далеко не всегда были в соответствии с нормами закона и морали.

Новосозданная в России независимая адвокатская профессия открыла широкие возможности для лиц с юридическим образованием, каковое требовалось для зачисления в адвокатуру, в которой возможности для преуспевания в жизни были ничуть не меньше, если не больше, чем на государственной службе.

И в адвокатуру устремились молодые образованные юристы, независимо от вероисповедания, племени, происхождения. Ни для кого никаких ограничений в этом отношении первые два с лишним десятилетия существования присяжной адвокатуры не было.

Идеалистически настроенная молодежь шестидесятых и семидесятых годов составила первые кадры русских адвокатов и положила основы той высокой морали, которая была характерна для всего русского суда, как судей и прокуратуры, так и для адвокатуры.

Евреи не составляли исключения. Ведь это были десятилетия, в которые среди образованных евреев господствовали ассимиляционные настроения; свое и всего еврейства будущее они не отделяли от будущего России. А конфликт начала 80-х годов еще не наступил.

Свободная профессия адвоката – в известной степени профессия посредника между двумя сторонами. И очень часто от ловкого и умелого посредника зависело то или иное решение суда. Посредничество же два тысячелетия было основным занятием евреев, дававшим им средства к существованию. И в этой области они достигли высокого совершенства, почувствовали себя в родной стихии. – И устремились в адвокатуру, предпочитая ее государственной службе к поступлению на которую тогда не было для евреев никаких препятствий.

Как пример можно привести совершенно добровольный отказ от государственной службы и переход в адвокатуру прокурора Одесского окружного суда еврея А. Пассовера, имевший место в 1872 году, т. е. задолго до того, когда появились ограничения для евреев при поступлении на государственную службу. Пассовер не был исключением. Немало евреев, поступивших на государственную службу, поступили так же.

Зная все это, вряд ли можно безоговорочно согласиться с распространенным мнением, что юристов-евреев толкнули в адвокатуру ограничительные мероприятия русского правительства, наступившие, напомним, только в третьем десятилетии после реформы 1864 года.

Кроме этих мотивов (отрицать их нельзя), были и побуждения другого порядка, как идеалистические, так и материалистические: возможность с позиций свободного адвоката принимать участие и влиять в вопросах политических и общественных; возможность лучше устроить свою жизнь в смысле заработка, чем пребывая на государственной службе.

Было и еще два мотива, которые влияли на евреев-юристов, побуждая их предпочитать адвокатуру государственной службе. О них не говорилось и не писалось, но что они существовали вряд ли можно отрицать. Для еврея, воспитанного в бытовых условиях еврейской среды с соблюдением всех многочисленных и сложных обрядов еврейской религии, нелегко было психологически в среде русской, православной, каковой была среда русского чиновничества. Нелегко было и, будучи правоверным евреем, активно принимать участие в обрядовой стороне русского суда, каковая была неразрывно связана с христианством.

Кроме того, выросшие в подавляющем большинстве в черте оседлости и хорошо знавшие настроения широких масс населения по отношению к евреям, молодые юристы при выборе своей карьеры не могли не учитывать и эти настроения. Должного авторитета и уважения в темных тогда массах полуграмотного населения, полного предрассудков и предубеждений к тем, кто, по их понятиям, являются «врагами господа нашего Иисуса Христа», они, как евреи, приобрести не могли, даже в мундире Министерства Юстиции. Невысказанно, в душе, они это сознавали и делали отсюда соответствующие выводы.

Все это вместе взятое и толкало евреев в адвокатуру, ряды которой все больше и больше наполнялись евреями.

Войдя в адвокатуру они, понятно, не перестали быть евреями и сохранили тот «внутренний облик», который отличает их от всех других народов, что не осталось незамеченным их коллегами не-евреями, хотя, как уже сказано выше, поднимать этот вопрос в адвокатской среде считалось неэтичным, оскорблением тех высоких принципов, которые были священны для русской интеллигенции и легли в основу Судебной Реформы.

И когда, в 80-х годах, начался период разных ограничительных по отношению к евреям мероприятий правительства, выразившихся, в частности, в установлении процентной нормы для адвокатов-евреев, большинство русской адвокатуры отнеслось к этим мероприятиям определенно отрицательно. Такую же позицию заняло и подавляющее большинство русской общественности и печати.

Но тем не менее процентная норма для адвокатов была введена: 15 % для адвокатов Варшавского, Киевского и Одесского судебных округов; 10 % – для округов Петербургского и Московского и 5 % – для всех остальных округов Российской Империи.

Ограничения эти касались только лиц иудейского вероисповедания и не распространялись на евреев любого из христианских вероисповеданий. Это побудило немало евреев, относившихся индифферентно к вопросу религии, перейти в одну из христианских религий и тем сразу приобрести те права, в которых они были ограничены пока оставались в иудейской религии.

Норма была введена на основании доклада министра Манасеина, утвержденного Государем, и считалась «временной» впредь до выработки и утверждения соответствующего закона.

Выработка постоянного закона о евреях в адвокатуре была поручена особой комиссии, состоявшей из сенаторов, судей, профессоров и представителей адвокатуры.

Комиссия эта работала очень долго (с 1894 до 1904 года) и всесторонне изучала и обсуждала этот нелегкий вопрос. Выработанный комиссией законопроект только в 1904 году был представлен Государственному Совету на утверждение, но так и не был утвержден в связи с настроениями кануна первой русской революции. И вопрос о проценте евреев в адвокатуре до самого 1917 года решался на основании, упомянутых выше, «временных правил».

Вопрос этот действительно был нелегкий. И мнения отдельных членов комиссии были весьма различны: одни были против какой бы то ни было процентной нормы вообще; другие – за полное запрещение евреям быть в числе Присяжных поверенных в русских судах; третьи, наконец, ставили под вопрос целесообразность и логичность при установлении нормы руководствоваться только и исключительно иудейским вероисповеданием.

К числу последних принадлежал и известный адвокат Ф.Н. Плевако, который при вынесении комиссией законопроекта, остался при особом мнении, каковое он и изложил письменно. Ограничения, основанные на религиозном признаке, по мнению Плевако, не могут быть признаны удовлетворительными, ибо нравственно неустойчивые люди могут обойти эти ограничения путем крещения. Евреи не могут обладать нравственными качествами, присущими русскому народу, и не могут быть носителями русского правосознания. Для принятия в сословие присяжных поверенных некоторых разрядов лиц должно служить не вероисповедное начало, а начало национальности, принадлежности к известному народу или племени. Поэтому, писал Плевако, уж лучше увеличить процент евреев-нехристиан, до 15 и даже 20 %, но не открывать доступа в адвокатуру крещенным евреям.

Точка зрения Плевако не была одобрена большинством членов комиссии. И до самой революции 1917 года в России существовали некоторые ограничения только для евреев иудейского вероисповедания и не распространялись на евреев крещенных.

Таково было, в самых общих чертах, положение евреев-присяжных поверенных при русских судах.

Но кроме «присяжных поверенных» существовал еще и институт «помощников присяжных поверенных» – юристов, работающих при одном из полноправных присяжных поверенных. Число их было неограниченно и множество евреев, обходя некоторые ограничения, заполняли собою их ряды, фактически ряды русской адвокатуры.

Участие, значение и влияние евреев в русской адвокатуре было огромно и непрестанно росло, несмотря на все ограничения.