Главная | Обратная связь

СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД

C середины прошлого века в религиеведении складывается и затем получает большое развитие еще одна научная дисциплина — социология религии. Своим возникновением она во многом обязана тем процессам в европейском обществе, начало которым положила в XVII—XVIII вв. эпоха Просвещения и антифеодальных, буржуаз­ных революций. Пробуждается интерес к вопросу о социальной обусловленности религии и ее роли в обществе.

Религиозная стадия истории. Одна из первых серьезных попы­ток решения этих вопросов принадлежала О. Конту, который ввел в употребление само понятие “социология”. Он предложил приме­нить к исследованию социальной жизни индуктивные методы, с успехом используемые естественными науками. С помощью соци­ологии он искал возможности преодоления кризисных явлений в европейском обществе, вызванных потрясениями Французской революции, средства, которые обеспечили бы его стабильность и нормальное развитие. Перед ним встал вопрос о том, что лежит в основе социального порядка, и в этой связи — вопрос о роли религии. Ответ был дан в выдвинутом О. Контом “законе трех стадий истории”. Первая стадия — религиозная, “теологическое состояние”, когда в человеческом сознании господствуют не име­ющие доказательств фикции, выдумки, субъективный произвол. Вторая — философская, “метафизическое состояние”, когда гос­подствуют абстракции, чисто спекулятивные умозрительные пос­троения принимаются за саму реальность. Третья — позитивная, когда с помощью науки достигается точная оценка существующего положения вещей. Каждое из этих трех “состояний умов” образует основу всей социальной организации. “Теологическое состояние”, т.е. вера в бога или богов, обусловливает военно-авторитарные режимы и, таким образом, обеспечивает “гармонизацию” противо­речивых интересов, препятствует распаду социальной системы, поддерживает порядок в обществе. Последней исторической фор­мой теологического порядка вещей был, по Конту, соответствую­щий христианскому монотеизму средневековый “католический и феодальный режим”. Поскольку Конт признал неизбежным кон­фликт между религией и позитивным сознанием, т. е. наукой, и предсказывал уже в недалеком будущем победу науки над религией, поскольку освобождающее и просвещающее человека воздействие науки ведет, по мнению Конта, к упадку и неизбежной гибели религии, возникает угроза распада социальных связей. До сих пор связующей силой, основой социального порядка служили религи­озные убеждения. Религия выполняла интегративную функцию в обществе. Теперь, когда религия приходит в упадок, эта функция переходит к позитивному синтезу научного знания, сердцевину которого составляет социология, и именно она позволяет связать воедино идеи порядка и прогресса.

Впоследствии Конт убедился в шаткости надежд на осуществле­ние социального переустройства с помощью просвещения умов и пришел к выводу, что нужен “второй теологический синтез” как духовная опора социальных связей. Он разрабатывает “позитивную религию” — культ человечества как единого “Великого существа”, огромного социального организма, всех живших, ныне живущих и будущих поколений людей.

Религия как социальный феномен. К. Маркс (1818—1883) также рассматривал религию в ее взаимосвязях с обществом, но в его понимании это не было взаимодействие двух самостоятельно существующих величин. Маркс подошел, по сути впервые, к религии как социальному феномену, по самой природе своей включенному в систему общественных связей, отношений. Религия коренится в социальных структурах, в них следует искать объясне­ние религии. Представления о сверхъестественном, священном порождаются этой основой: религия живет за счет Земли, а не Неба. Понимание религии как социального феномена означает также понимание того, что она выполняет вполне реальные функции в жизни общества, отвечает вполне определенным потребностям. Религия как социальный феномен представляет собой объектив­ный фактор, внешним и принудительным образом воздействую­щий на людей подобно любому другому общественному институту. Маркс заложил, таким образом, основу развитого впоследствии функционального метода исследования религии. Отличительная особенность концепции Маркса составляет убеждение в истори­ческой природе религии как порождения не вечных, а преходящих социальных условий, тех условий, основу которых составляет система присвоения чужого труда, социальное неравенство, суть которого в том, что свобода одних предполагает и означает порабо­щение других; отсюда — социальное неравенство общества, соци­альные антагонизмы, классовая борьба. Религия, согласно Марксу, больше обусловливаемый этими общественными отношениями, нежели обусловливающий их фактор. Религия — надстройка над порождающим ее экономическим базисом, производное от него. Ее общественная функция заключается в том, что она определенным образом интерпретирует существующие отношения, а не продуци­рует их. Религия есть идеология, ее самая ранняя, исторически первая форма. Ее социальная функция — функция идеологическая: она или оправдывает и тем самым узаконивает существующие порядки, или осуждает их, отказывает им в праве на существование. Она может питать социальный конформизм, служа тормозом общественного развития, или же стимулировать социальный про­тест, играя революционную роль. На протяжении почти двухтыся­челетней истории христианства, с того времени, когда был заклю­чен союз “алтаря и трона”, когда христианство было признано государственной религией Римской империей в IV в., его социаль­ные принципы оправдывали существовавший социальный поря­док, эксплуатацию человека человеком, как порядок богоустановленный; примиряя с ним, оно обещало компенсацию в потусторон­нем мире и объясняло, что “царство божье не от мира сего”. Религия была в этом смысле “опиумом народа”.

Религия может выполнять функцию интеграции общества, но она не является единственно возможной интегрирующей силой, и она может также действовать как дезинтегрирующий общество фактор, когда возникают конфликты на религиозной почве. Рели­гия, согласно Марксу, — порождение таких социальных условий, которые характеризуются существенной ограниченностью человеческой жизни и деятельности. Это условия, при которых значитель­ная часть общества — угнетенные и презренные существа, принуж­денные всю жизнь работать на других; “другие” владеют и их судьбами, и их помыслами, навязывая им свои ценности, свое понимание социального порядка и жизни. Это условия глубокого раскола общества, когда интересы одной его части могут быть обеспечены только за счет другой. В этих условиях только ирраци­ональные факторы — верования и ценности, которые не могут быть проверены и не подлежат проверке, которые как бы заданы извне в качестве сакральных (религией в традиционных формах или ее идеологическими светскими эквивалентами), — играют решаю­щую роль в поддержании социального порядка, культурной интег­рации. В таком обществе она не может быть достигнута иначе — на какой-то другой, ясной, разумной договорной основе. В таком обществе иначе не может быть обеспечена законопослушность людей, их нерассуждающая преданность системе. Короче говоря, религия выступает как разновидность идеологии, т. е. “отчужден­ного сознания”, как порождение общественного процесса, разви­вающегося в отчужденных формах. Религиозное отчуждение — лишь одно из проявлений основного, экономического отчуждения. Преодоление его означает устранение тех условий, которые необ­ходимы для существования религии. Она исторически изживает себя в той мере, в какой развиваются свобода и самостоятельность человека. Отправной точкой марксистской критики религии явля­ется, таким образом, не атеизм, а “эмансипация человека”. В марксизме основной тезис иррелигиозной критики, согласно кото­рому не религия создает человека, а человек — религию, переводит­ся на язык социологических понятий. Религии противостоит идея самоосуществления человека, критика религии завершается кате­горическим императивом, требующим ликвидации тех условий, которые мешают человеку в полной мере реализовать себя.

Центральную роль в учении Маркса, так же как до него у Л. Фейербаха, а впоследствии у 3. Фрейда, играл тезис о компенсаци­онной роли религии. Религия — это “сердце бессердечного мира”: страдания и лишения человека в “этом мире” не напрасны, за них он будет вознагражден в будущей жизни, он должен относиться к ним как к испытанию и принимать со смирением. Эта критическая по отношению к религии позиция продолжает традиции Просве­щения, за плечами которого опыт XVII—XVIII вв., когда острота противоречий на религиозной почве достигла предела и вылилась в религиозные войны, опустошившие Европу. Для достижения хотя бы относительного мира и спокойствия в обществе нужно было разграничить “сферы влияния” светской и духовной властей, госу­дарства и церкви. В то время трудно было говорить о позитивной роли религии в обществе, тем более об интегрирующей функции религии.

Во второй половине XIX в. положение меняется. Промышлен­ная революция и утверждение новых общественных отношений были сопряжены с выделением достаточно автономных сфер жиз­недеятельности общества — экономики, политики, религии, мора­ли и т.д. Остро встала проблема социальной организации, социаль­ных связей. В этих условиях о позитивной роли религии начинают говорить ученые, сами далекие от религиозной веры. На первом плане в социологии религии — новое направление, интеграцион­ное. Наиболее показательна в этом отношении концепция Э. Дюркгейма (1858—1917), который в отличие от Маркса специально занимался изучением религии и которого по праву считают осно­воположником социологии религии как научной дисциплины. Религию он рассматривал как основу единства общества.

Религия как фактор социальной интеграции. Дюркгейм разраба­тывал свою теорию религии на основе изучения тотемизма в Австралии (“Элементарные формы религиозной жизни”, 1912). Он связывает религию не с социальным неравенством или властью, но с обществом в целом: религия есть ответ на определенные условия существования, она отвечает важным социальным потребностям. Источник религии — само общество, и она существует поэтому вне зависимости от существования или несуществования бога и потусто­роннего мира. Дюркгейм сосредоточивает внимание на изучении первобытной религии с тем, чтобы выявить элементарную форму религии (что в религии является самым важным и постоянным, неотъемлемо присущим ей во всех ее последующих модификациях), определить главную функцию религии в обществе.

Дюркгейм считал, что именно тотемизм, а не анимизм, представ­ляет такую “элементарную форму” религии. Тотем — животное или растение, которое рассматривается группой, образующей социальное целое (у австралийских аборигенов— клан), как ее общий предок и покровитель, как то, что отличает эту группу от всех других, как ее символ, священное. Священные объекты отличаются от обычных, мирских, светских или “профанных”, как их называет Дюркгейм. На обычных животных можно охотиться, можно употреблять их мясо в пищу, а со священными этого делать нельзя. Священные живот­ные служат для других целей, они становятся объектом особой —ритуальной — деятельности, почитания, благоговения. Они священны как символ группы, как главная ее ценность. В жизни тотема воплощена жизнь самого общества, члены которого считают себя произошедшими от тотема. Почитание тотема, священного — это почитание как святыни главной социальной ценности, самого этого общества. Социальная жизнь, согласно Дюркгейму, по самой природе своей является коллективной. Переживание членами об­щественной группы объединяющей их связи с “высшей силой”, представленной тотемом, ритуальная деятельность, совместные обряды, в том числе в таких жизненных ситуациях, как рождение, брак, смерть, укрепляют чувство групповой солидарности. Дюр­кгейм видит в религии особое социальное действие, которое отличается от всех других тем, что направлено на священный объект. Это самое главное в религии — различение священных вещей и профанных, обычных. Представления о священном обле­каются в мифологические формы и выливаются в ритуалы (жер­твоприношения, очистительные обряды и т. д.), роль которых состоит в том, что они открывают доступ к священным объектам и затем обеспечивают возвращение в профанный мир. Религиозное сознание — сознание, различающее два мира — священный и профанный, которые не смешиваются между собой.

Тотемистические верования и ритуалы объединяют членов клана в единое социальное целое. Так отвечает Дюркгейм на вопрос о том, что порождает религию, что заставляет людей представлять ту или иную обычную вещь в качестве священной. Благоговение по отношению к тотему, почитание его — это почитание “своего” социума, прочность которого — залог продолжения жизни рода, это признание его безусловной власти над каждым и всеми вместе. Тотем — знак, которым человек отмечает свою принадлежность к определенному социальному единству. Источником религиозной жизни является, таким образом, сам социальный способ существо­вания людей. При всех изменениях в ходе истории религиозных верований, ритуалов, организации религиозной жизни эта главная интегрирующая функция религии в обществе остается. Дюркгейм определяет религию как “целостную систему верований и обрядов, относящуюся к священным, т. е. отделенным (от обычных. — В.Г.), запретным вещам, — верований и обрядов, которые объединяют в одну моральную общину, называемую церковью, всех, кто им следует”. По сути, это такое определение религии, которое исклю­чает представление о сверхъестественном. В религии общество обожествляет само себя; ее смысл в том, чтобы культивировать социальное чувство, обеспечивать влияние коллектива на индиви­да. Дюркгейм полагал, что оценка религиозных верований в кате­гориях истины и заблуждения лишена смысла, важно то, что она справляется со своей функцией. Это не исключает того, что в истории общества на смену одним религиям приходят другие, старые боги рано или поздно умирают, рождаются новые. Более того, Дюркгейм констатировал ослабление влияния религии в современном обществе и связывал это с тем, что общество, бывшее всегда объектом религиозного поклонения, становится предметом научного исследования. Тот социальный смысл, который был душой религии и выражался в мифах и символах, утверждается теперь в науке, ее объяснении мира, уже не скрываясь за мифами и символами. Религиозное чувство получает рациональное выражение в морали. Секуляризация сужает область действия традиционной религии, различные сферы общественной жизни приобретают все более светский характер. Сама социология становится новым симво­лом веры, утверждая “научный дух” в противоположность клерика­лизму, освобождая общество от церковного руководства, утверждая гуманизм и социальную солидарность. Этот прогноз относительно будущего религии в традиционном понимании, когда “святое” цер­ковь воплощала в своих богах, — прогноз, согласно которому на смену старым религиям придет “религия человечности”, в которой святыней станет человек, — обусловлен главной идеей социологии Дюркгейма: в религии реализуется присущая людям способность к обожествлению обычных вещей, которым придается сакральный характер, благодаря чему они становятся способными выполнять интегрирующую функцию, сплачивая общество в единое целое.

Наряду с этой главной функцией, религия способна, полагал Дюркгейм, выполнять и “моторную функцию”, поскольку она формулирует идеалы, к которым стремятся люди и которые стиму­лируют общественное развитие.

Дюркгейм считает необходимым изучать религии не вообще, а в конкретной социальной системе. На разных этапах истории и в разных типах общества роль религии неодинакова. Архаическим обществам присущ “механический” тип солидарности, означаю­щий полное поглощение индивидуального сознания коллектив­ным. В ходе истории возрастающее разделение труда приводит к Тому, что “коллективное сознание” утрачивает прежнюю силу, действует в более ограниченной сфере: “механическая” солидар­ность сменяется “органической”, когда учитываются различие индивидов и их взаимозависимость. Преобладающая роль религии в обществе связана с “механической солидарностью”, коллектив­ное сознание здесь тождественно религиозному. Вот почему с развитием общества религия играет все более ограниченную роль и охватывает все более узкую сферу социальной жизни, теряет прежнюю власть над умами и душами. Совершенно очевидно, что на определенных этапах истории “без богов” люди не могли бы жить. У Дюркгейма это не апологетика религии, а просто призна­ние реального положения вещей, характеристика ее социальной полезности и значимости.

В теории Дюркгейма происходит десакрализация религии, ее сведение к социальной реальности. Но при этом само общество становится объектом почитания, приобретает мистические черты некоей “высшей” реальности, в этом смысле — сакрализуется. Определение религии, которое дал Дюркгейм, оказалось слишком широким и потому вызывающим следующее затруднение при его применении: по существу, у Дюркгейма религия отождествлена с идеологией, специфика религии этим определение мне улавливает­ся и термин “религия” приобретает метафорический смысл. С этих позиций коммунизм, например, подпадает под определение рели­гии как ее функциональный эквивалент, т. е. должен рассматри­ваться как религия.

Еще одно затруднение вызывает главный тезис Дюркгейма о религии как источнике солидарности, сплоченности людей в об­ществе. Дело в том, что объединение внутри одной какой-то религиозной организации часто происходит за счет ее противопос­тавления другим. Факт сплоченности последователей той или иной религии не исключает, а часто вызывает на самом деле конфликт со сторонниками других религий или с обществом, в котором сущес­твует религиозная община, если эта община не приемлет существу­ющие социальные порядки. Иными словами, религия может высту­пать как источник напряжения и конфликтов в обществе, как фактор его дезинтеграции, раскола.

Религия как фактор социальных изменений. Наряду с Дюркгеймом, основоположником социологии по праву считается немецкий ученый Макс Вебер (1864—1920). Он исследовал место и значение религии в изменяющемся обществе, влияние религии на развитие экономики, политических систем, семьи. Другой важный аспект исследований М. Вебера — анализ форм институционализации религии (“церковь — секта”). Если Дюркгейма интересовала рели­гия в ее простейших формах, т.е. в обществе на сравнительно низкой ступени его развития, то Вебер исследовал главным образом мировые религии и их влияние на ход истории. В работе, которая сделала его знаменитым: “Протестантская этика и дух капитализ­ма” (1904—1905), он исследует влияние христианства на историю Запада, его экономическое развитие и социальную жизнь. Протес­тантизм дал мощный стимул развитию современной западной цивилизации, тогда как восточные религии послужили барьером, который воспрепятствовал индустриальному развитию в таких, например, странах, как Китай и Индия.

Вебер доказывал, что решающую роль в возникновении “духа капитализма” сыграло теологическое учение одного из реформато­ров христианства Ж. Кальвина о предопределении. Согласно этому учению каждому еще до рождения определена его судьба — спасе­ние или вечные муки. Никакие усилия человека и помощь церкви ничего изменить не могут. Все решено богом, когда он сотворил мир. Никто не знает, к чему он избран. Как показал Вебер, в этом учении с точки зрения социологического анализа важны два момента — мирская аскеза и поиски возможности преодолеть мучительные сомнения, найти признаки, указывающие на избран­ность к спасению. Кальвинистское учение о предопределении закрыло путь, ведущий на небо с помощью “добрых дел” или монастыря— “внемирской аскезы”. Единственным поприщем, на котором человек мог достичь успеха, который давал бы надежду, свидетельство об избранности, оставалась профессиональная дея­тельность, а остальное — искусство, созерцание, — все было идолопоклонством. Должно быть отброшено все, что мешает пре­успеянию в делах, умножению богатства. Так формируется образ мышления, необходимый для капиталистического развития: труд ради труда, исполнение долга, самоограничение и отказ от роско­ши. Капитализм для своего развития нуждался в таких мощных духовных стимулах, которые в то время, в XVI—XVII вв., могла дать только религия. Вебер предупреждал, что его анализ протестантиз­ма в экономическом развитии Запада не следует упрощать. Однако это нередко делали впоследствии те, кто приписывал Веберу утверждение, что для развития капитализма необходим протестан­тизм. Это, конечно, глупость. Вебер отмечал, что возможны другие варианты становления рыночного хозяйства. Что иначе, чем на Западе, пойдет процесс модернизации в таких странах, как Китай или Индия. Современные социологи, используя предложенный Вебером подход, разработали теорию, объясняющую роль японс­кой религии в стремительном промышленном развитии этой стра­ны вXX в. Теория Вебера имеет свои слабые стороны и была подвергнута серьезной критике. Однако новейшие исследования подтвердили обоюдную связь между религией и экономическим развитием общества, хотя эту связь нельзя упрощать и сводить к какой-то стандартной схеме.

В той же мере, в какой капитализм как особый способ регуля­ции производственных отношений, им обусловленная и его под­держивавшая “хозяйственная этика” получали развитие, капита­лизм обретал собственные механизмы, обеспечивающие его фун­кционирование, т.е. во все большей степени становился, как это показывает Вебер, независимым от поддержки со стороны религии. Результатом оказывается капитализм, представляющий собой секуляризованное общество, экономическое развитие которого теперь практически уже не связано с религией, не зависит от нее.

Так от анализа рождения капитализма и религиозных корней современной эпохи Вебер приходит к разработке второй ведущей темы его социологии религии — анализу так называемого процесса разволшебствления. Разволшебствление мира — это процесс, в ходе которого из человеческой деятельности, используемых средств достижения определенных целей постепенно устраняются все ма­гические средства, они уступают место ориентированным (исклю­чительно на достижение успеха, нужного результата) средствам, методам действия. В основе такого рационалистического образа действий лежит убеждение в том, что мир есть “материя”, которую человек способен постичь и подчинить себе. К такому представле­нию о мире приводит само развитие религиозного сознания в иудаизме и христианстве, которое достигает в Реформации, в кальвинизме своей кульминации: чем больше подчеркивается раз­личие между миром и богом, тем больше бог отдаляется от мира, который оказывается полностью “обезбоженным”, в нем не оста­ется ничего, кроме голой “материи”. Протестантизм отказывается от культов плодородия, от всего, что можно заподозрить в “идоло­поклонстве”: бог действует только в истории.

И еще одна важная часть веберовской социологии религии — изучение типов религиозных организаций, которое приводит к рассмотрению системы “церковь — секта”.

Религия как институт культуры. К числу основоположников социологии религии должен быть отнесен также Б. Малиновский (1884—1842). В 20-х годах он изучал жителей Тробриандовых островов (в Меланезии), на основании чего пришел к новому пониманию мышления так называемых примитивных народов. Дж. Фрэзер считал, что на низшей стадии развития человека его мышление носит пралогический характер. Разграничивая магию и религию, Фрэзер полагал, что магия коренится в некомпетентности и невежественности, обрекает усилия человека, к ней прибегающе­го, на неудачу. Религия же коренится в социальной природе человека, она не связана с магией, и когда начинает развиваться наука, она обрекает магию на гибель, приходит ей на смену (не затрагивая религию). Малиновский показал, что на самом деле эти люди мыслят вполне рационально там, где их деятельность доста­точно им подвластна — на своем огороде, в лагуне на рыбной ловле. Магия вступает в силу там, где велики элемент риска и непредска­зуемость результатов деятельности. Свои выводы Малиновский изложил в вышедшей в 1926 г. книге “Магия, наука и религия”. Магия и наука представляют собой не две стадии эволюционного процесса (наука приходит на смену магии), но две антропологичес­кие константы, т.е. существуют бок о бок. У магии — свое и достаточно прочное место в человеческой жизни, поскольку она (жизнь) никогда полностью не находится во власти человека и не укладывается ни в какие расчеты. Степень, масштабы влияния магии в том или ином обществе зависят от степени достигаемого в этом обществе контроля над природными процессами. Магии находится место и в сегодняшнем обществе. Малиновский предлагает, таким образом, чисто функциональное понимание магии. Он, как и Фрэзер, видит ее сходство с религией в том, что в обоих случаях речь идет о средствах получения желаемого результата, которые не поддаются проверке. Согласно функциональному взгляду на религию и культуру в целом, в каждом типе цивилизации каждый обычай, идея, верование выполняет некоторую жизненную функцию. Из них главная — поддержание стабильности общественного порядка. Функция магии, согласно Малиновскому, состоит в том, чтобы помогать человеку справляться с, казалось бы, безнадежными ситуациями, над которы­ми он не властен, помогать преодолевать страх, обретать надежду и таким образом преодолевать трудности. С точки зрения функциона­лизма религия играет аналогичную роль: она является, как и у Дюркгейма, фактором интеграции общества.

Работы названных основоположников социологии религии оп­ределили все ее последующее развитие, основные направления исследований, проблематику, методологию. К концу XIX — началу XX в. социология религии складывается как самостоятельная дисциплина.