Главная | Обратная связь

А НА ЗЕМЛЕ БЫТЬ ДОБРУ

В одном из российских поместий жила дружная семья. Муж с женой, и было у них двое детей. Мальчик, Константин, восьми лет, и девочка Даша, пяти лет. Отец их считался одним из самых талантливых програм­мистов России.

В его кабинете стояло несколько современных компьютеров, на которых он составлял программы для военного ведомства. Иногда, погру­жённый в работу, он засиживался за компьютерами и в вечернее время.

Привыкшие собираться вечером вместе члены семьи шли к нему в кабинет и там тихонько занимались каждый своим делом. Жена садилась в кресло и вышивала. Сын читал или рисовал, изображая ланд­шафты новых поселений.

Только пятилетняя Даша не всегда находила себе занятие по душе, и тогда она садилась в кресло так, чтобы было видно всех родных, и подолгу внимательно разглядывала каждого. Иногда она закрывала глаза, и лицо её при этом выражало целую гамму чувств.

В тот внешне обычный вечер семья сидела в кабинете отца, где каждый как всегда занимался своим делом. Дверь кабинета была открыта, и потому все услышали доносившееся из детской комнаты, распо­ложенной рядом с кабинетом отца, кукование старин­ных часов с механической кукушкой.

Обычно кукушка куковала только в дневные часы, но был уже вечер. Потому отец оторвался от своего занятия и посмотрел на дверь, и другие члены семьи удивлённо посмотрели туда, откуда только что донёсся звук. Только маленькая Даша сидела в кресле, закрыв глаза, и ничего не замечала.

На губах её играла то едва заметная, то откровенная улыбка. Вдруг кукование часов снова повторилось, будто кто-то находился в детской комнате и переводил их стрелки, заставляя механическую кукушку непрерывно куковать, возвещая о наступлении очередного часа.

Иван Никифорович, так звали отца семейства, повернулся на крутящемся кресле в сторону сына и произнёс:

— Костя, ты сходи, пожалуйста, попробуй оста­новить часы или почини их. Столько лет служил нам дедушкин подарок. Странная какая-то поломка... Странная... Ты попробуй с ней разобраться, Костя.

Дети всегда слушались. Делали они это не из-за боязни наказания, их никогда и не наказывали. Костя и Даша любили и уважали своих родителей. Дня них было высшим удовольствием что-нибудь делать вместе с ними или выполнить родительскую просьбу.

Услышав слова отца, Костя сразу же встал со своего места, но, к удивлению матери и отца, не пошёл в детскую комнату. А стоял и смотрел на сидящую в кресле с закрытыми глазами младшую сестру. По-прежнему доносилось кукование часов из детской комнаты.

Но Костя стоял и смотрел, не отрывая глаз, на свою сестру. Галина — мать семейства — посмотрела обеспокоенно на замершего на месте сына. Вдруг она встала и испуганно выкрикнула:

— Костя... Костя, что с тобой? Восьмилетний сын повернулся к матери, удивлён­ный её испугом, и ответил:

— Со мной всё в порядке, мамочка, я хотел бы вы­полнить просьбу папы, но не могу.

— Почему? Ты не можешь пошевелиться? Не можешь войти в свою комнату?

— Могу двигаться, — Костя в доказательство помахал руками и потопал ногами на месте, — но в комнату идти незачем, она же здесь и она сильнее.

— Кто здесь? Кто сильнее? — Всё больше начинала беспокоиться мать.

— Даша, — ответил Костя, — и показал на сидящую в кресле с закрытыми глазами и улыбающуюся младшую сестру. — Это она стрелки переводит. Я пытался вернуть их на прежнее место, но у меня не получается, когда она...

— Что ты говоришь, Костенька? И ты, и Дашенька здесь перед нами, я вижу вас, как же вы можете быть здесь и в то же время двигать стрелки часов в другой комнате?

— Ну да, здесь, — ответил Костя, — а мысль — там, где часы. Только её мысль сильнее. Вот они и кукуют, пока её мысль стрелки ускоряет. Она в последнее время так часто играет. Я говорил, чтобы не делала так. Я знал, что вы можете забеспокоиться, а Даша всё равно, как задумается, так начинает что-нибудь вытворять...

— О чём задумывается Даша? — вступил в разговор Иван Никифорович. — И почему ты раньше нам об этом ничего не говорил, Костя?

— Так вы же сами и так видите, как она задумы­вается. Стрелки — это несущественно, так она просто развлекается. Я тоже так могу, стрелками подвигать, когда никто не мешает. Только задумываться не могу, как Даша. Когда она в задумчивости, её мысли невозможно воспрепятствовать.

— О чём она задумывается? Ты, Костя, знаешь, о чем?

— Не знаю. Так вы сами спросите её. Я сейчас прерву её задумчивость, чтоб ещё чего не вытворила.

Костя подошёл к креслу, в котором сидела его младшая сестра, и чуть громче обычного раздельно произнёс:

— Даша, прекрати думать. Если не перестанешь, я с тобой целый день разговаривать не буду. И вообще, ты маму испугала.

Ресницы маленькой девочки дрогнули, она обвела присутствующих в кабинете оценивающим взглядом и, словно очнувшись, вскочила с кресла и, извиняясь, потупилась.

Кукование прекратилось, и некоторое время в кабинете стояла полная тишина, которую нарушил тихий извиняющийся голос маленькой Даши. Она подняла головку, посмотрела на маму и отца блестящими ласковыми глазами и произнесла:

— Мамочка, папочка, простите, если я напугала вас. Но мне обязательно, мне очень-очень обязательно нужно её додумать. Теперь я её не могу не додумать. Я и завтра буду её додумывать, когда отдохну. — Губки девочки задрожали, казалось вот-вот она заплачет, но она продолжала:

— Ты, Костя, со мной разговаривать не будешь, а я всё равно задумываться буду, пока не додумаю её.

— Иди ко мне, доченька, — произнес, стараясь быть сдержанным, Иван Никифорович и протянул дочери руки, раскрыв их для объятий.

Даша бросилась к отцу. Она запрыгнула к нему на колени и обхватила ручонками отца за шею, прижалась ненадолго к его щеке, потом соскользнула с его колен, встала рядом, прильнув к нему головкой.

Иван Никифорович, почему-то с трудом скрывая своё волнение, заговорил с дочерью:

— Ты не волнуйся, Дашенька, мама больше не испугается, когда ты задумаешься. Ты просто расскажи, о чём ты думаешь. Что тебе нужно непременно доду­мать и почему стрелки быстро двигаются на ходиках, когда ты думаешь?

— Я, папочка, хочу всё приятное большим по времени сделать, а неприятное маленьким и неза­метным или, вообще, так хочу додумать, чтобы проскакивали стрелки неприятное, и не было б его.

— Но ведь всё приятное и неприятное не от часовых стрелок зависит, Дашенька.

— Не от стрелок, папочка. Я поняла, не от стрелок. Но я их попутно двигаю, чтобы время ощущать. Кукушечка отсчитывает скорость думки моей, потому что мне нужно успеть... Вот я и двигаю стрелки.

— Как ты это делаешь, Дашенька?

— Просто. Представляю краешком мысли стрелки ходиков, потом подумаю, что надо, чтобы они двигались быстрее, — они передвигаются быстрее, когда я думать быстро начинаю.

— Чего ты хочешь достичь, доченька, передвигая время? Чем тебе не нравится данное?

— Оно мне нравится. Я поняла недавно: не время виновато. Это люди сами портят своё время. Ты, папочка, часто сидишь у своего компьютера, а потом уезжаешь надолго. Ты, папочка, портишь время, когда уезжаешь.

— Я? Порчу? Каким образом?

— Хорошее время, когда мы вместе. Когда мы вместе, бывают очень хорошие минутки и часы, и даже дни. Тогда всё вокруг радуется. Помнишь, папочка, когда яблонька только совсем чуть-чуть расцветать начинала... Вы с мамой увидели первые цветочки, и ты маму на ручки подхватил и кружил её.

А мамочка смеялась так звонко, что радовалось всё вокруг: и листики, и птички радовались. И я совсем не обиделась. Что ты не меня, а мамочку мою на ручках своих кружил, потому что я очень люблю нашу мамочку. Я радовалась вместе со всеми такому времени.

Но потом наступило другое время. Я теперь поняла, это ты, папочка, сделал его другим. Ты уехал от нас очень надолго. На яблоньке даже маленькие яблочки появляться стали. Тебя всё не было. А мамочка подходила к этой яблоньке и стояла там одна.

Но никто её не кружил, и она не смеялась звонко, и нечему было радоваться всем вокруг. И совсем другая улыбка у мамочки, когда нет тебя. Грустная улыбка. И это плохое время. Даша говорила быстро и взволнованно. Вдруг она внезапно замолчала а потом выпалила:

— Ты не должен ухудшать, когда оно хорошее... Время... Папочка!

— Даша... Ты в чём-то права... Конечно... Но ты не всё знаешь о времени, в котором мы все... Мы живём в котором... — говорил сбивчиво Иван Никифорович.

Он волновался. Ему как-то нужно было объяснить необходимость своих отъездов. Понятно объяснить своей маленькой дочери. И не найдя ничего лучшего, он стал рассказывать ей о своей работе, показывая на компьютере схемы, модели ракет.

— Вот ты пойми, Дашенька. Нам, конечно, хорошо здесь. И тем, кто по соседству с нами живет, тоже хорошо. Но в мире есть другие места, другие страны. И там есть много разного оружия... Чтобы защитить наш прекрасный сад, сады и дома твоих подружек, папы иногда уходят.

Наша страна должна иметь тоже много современного оружия, чтобы защититься... А недавно... Дашенька... Понимаешь, недавно в другой стране, не нашей, придумали новое оружие...

Оно пока сильнее нашего... Вот посмотри на экран, Дашенька, — Иван Никифорович щёлкнул по клавиатуре — и на экране появилось изображение необычной формы ракеты.

— Вот, Дашенька, смотри. Это большая ракета, а на её корпусе пятьдесят шесть маленьких ракет. Большая ракета взлетает по команде человека и направляется в указанную им точку, чтобы уничтожить в этой точке всё живое.

Ещё эту ракету очень трудно сбить. При приближении к ней любого объекта срабатывает бор­товой компьютер, отделяется от корпуса одна из маленьких ракет и уничтожает объект.

Скорость маленькой ракеты больше, чем у большой, так как она использует в начале старта инерционную скорость большой. Чтобы сбить только одного такого монстра, навстречу ему нужно направить пятьдесят семь ракет.

В стране, изготовившей эту так называемую кассетную ракету, имеется пока только три образца. Они тщательно спрятаны в разных местах, в шахтах, глубоко под землёй, но по команде, переданной с помощью радиоволн, они могут взлететь.

Небольшая группа террористов уже шантажирует ряд стран, угрожая им большими разрушениями. Я должен разгадать прог­рамму бортового компьютера кассетной ракеты, Дашенька.

Иван Никифорович встал и заходил по комнате. Он продолжал быстро говорить, всё больше углубляясь в свои мысли о программе, словно позабыв о своей сто­явшей у компьютера дочери.

Иван Никифорович быстро подошёл к монитору, на котором был изображён внешний вид ракеты, щёлкнул по клавишам — и на экране монитора появилась схема топливопровода ракетного комплекса, потом схема локаторных установок, снова общий вид.

Меняя изображение, Иван Никифорович уже не обращал внимания на маленькую свою дочурку. Он рассуждал вслух:

— Они явно снабдили локационным оборудованием каждый сегмент. Да, конечно, каждый. Но программа не может быть разной. Программа одинакова...

Вдруг тревожный звук издал соседний компьютер, требуя к себе незамедлительного внимания. Иван Никифорович повернулся к монитору стоявшего рядом компьютера и замер. На мониторе мигало, повторяясь, текстовое сообщение следующего содержания: «Тре­вога X», «Тревога X».

Иван Никифорович быстро щёлкнул по клавиатуре — и на экране появилось изображение человека в военной форме.

— Что произошло? — спросил у него Иван Ники­форович.

— Зафиксировано три необычных взрыва, — ответил человек. — Дана команда привести в готов­ность номер один весь оборонительный комплекс.

Продолжаются взрывы меньшей мощности. В Африке землетрясение. Никаких пояснений никто не даёт. По данным информобмена все военные блоки планеты приведены в готовность номер один. Нападающая сто­рона не определена. Взрывы продолжаются, мы пытаемся прояснить ситуацию.

Всем сотрудникам на­шего отдела приказано приступить к анализу ситуа­ции, — быстро и по-военному чётко говорил человек с экрана монитора и в конце добавил уже не бесстрастно, а с некоторым волнением:

— Взрывы продолжаются, Иван Никифорович, взрывы продолжаются, я отключаюсь...

Изображение человека в военной форме исчезло с экрана монитора. А Иван Никифорович продолжал смотреть на погасший экран и напряжённо думал. Медленно в задумчивости повернулся к своему креслу, у которого по-прежнему стояла маленькая Даша, и вздрогнул от невероятной догадки.

Он увидел, как его маленькая дочь, прищурившись, не мигая, смотрит на экран монитора с изображением современной ракеты. Вдруг её тельце вздрогнуло, Даша облегчённо вздох­нула, нажала клавишу «энтер», когда появилось изоб­ражение новой ракеты, она снова прищурилась и стала напряжённо в него вглядываться.

Иван Никифорович стоял, словно парализованный, не в силах двинуться с места и только в мыслях лихо­радочно повторял один и тот же вопрос: «Неужели она их взрывает? Взрывает своею мыслью, потому что они ей не нравятся. Она их взрывает? Неужели? Как же?»

Он хотел остановить дочь и позвал ее. Но и слова он громко не смог произнести, лишь шептал: «Даша, Да­шенька, дочурка, остановись!» Наблюдавший всю эту сцену Костик вдруг быстро встал со своего места, под­бежал к младшей сестре, слегка шлёпнул её по мягкому месту и быстро произнёс:

— Так ты, Дашка, ещё и папу теперь напугала. Да я теперь два дня с тобой разговаривать не буду. Один день за маму, другой за папу. Ты слышишь? Слышишь, папу, говорю, напугала.

Медленно выходя из своего сосредоточенного со­стояния, Даша повернулась к брату и уже не прищу­ренным взглядом, а просяще и извиняюще стала смот­реть ему в глаза.

Костя увидел заполняющиеся слезами глаза Даши, положил руку ей на плечико и менее строго, чем раньше произнёс: «Ладно уж, с разговорами погорячился, но банты свои теперь по утрам сама завязывать будешь. Не маленькая». И со словами: «Только не вздумай заплакать», — ласково обнял Дашу.

Девочка уткнулась личиком в Костину грудь, плечики её вздрагивали, она с горечью повторяла: «Опять напугала. Несносная я. Хотела, как лучше, а напугала». Галина подошла к детям, присела на корточки и погладила Дашу по головке. Девочка сразу бросилась на шею к матери и тихо заплакала.

— Как она это делает, Костя? Как? — спросил у сына приходящий в себя Иван Никифорович.

— Так же, как со стрелками на часах, папа, — отве­тил Костя.

— Но часы ведь рядом, а ракеты далеко, и их мес­тонахождение содержится в строжайшем секрете.

— Папа, Даше всё равно, где они находятся. Ей достаточно увидеть внешнюю форму предмета.

— Но взрывы... Чтобы их взорвать, необходимо замкнуть контакты... И не один контакт. Там ведь за­щита, коды...

— Так Даша, папа, перемыкает все контакты, пока не происходит замыкание. Раньше она это делала очень долго, минут пятнадцать, а в последнее время минуты полторы.

— Раньше?!

— Да, папа, но только не с ракетами. Мы так играли. Когда она стала передвигать стрелки часов, я показал ей свой старый электромобиль, на котором, ещё когда маленький был, кататься любил. Я, папа, открыл крышку капота и попросил её подсоединить проводки к фарам, потому что самому к ним добраться было тяжело.

Она подсоединила. А когда прокатиться по­просила, я сказал, что она ещё маленькая и не сможет, как нужно включать и тормозить, потом согласился, потому что она настаивала. Я объяснил, как нужно включать, но Даша всё сделала по-своему.

Даша, папа, села, взялась за руль и поехала, ничего не включая. Она думала, что включает, но я видел, она ничего не делала руками. Вернее, она включала, но делала это мысленно. А ещё, папа, она дружит с микробами. Они её слушаются.

— С микробами?! Какими микробами?

— С теми, которых много, которые живут везде, вокруг нас и в нас. Их не видно, но они есть. Помнишь, папа, на краю участка нашего поместья, в лесу, из земли торчали металлические опоры от старой высоко­вольтной линии электропередач?

— Торчали, и что же?

— Они были ржавые, на бетонном основании. Когда мы с Дашей ходили за грибами, она увидела эти остатки, сказала, как плохо, что они не дают расти ягодкам и грибкам. Потом она сказала: «Вы должны их быст­ренько, быстренько скушать».

— И что же?

— Через два дня этих ржавых остатков и бетонного основания не было. Лишь голая земля, пока без травы... Микробы съели металл и бетон.

— Но почему? Почему, Костя, ты раньше не говорил мне обо всём, происходящем с Дашей?

— Я боялся, папа.

— Чего?

— Я читал по истории... В недавнем прошлом людей с необычными способностями старались изолировать. Я хотел тебе и маме всё рассказать, но не знал, какие слова найти, чтобы поняли, поверили...

— Костя, но мы всегда тебе верим, к тому же, ты бы мог продемонстрировать... Вернее, попросил бы Дашу продемонстрировать нам её способности на чём-нибудь безобидном.

— Я, папа, не этого боялся... Она могла бы продемон­стрировать... — Костя замолчал, а когда заговорил, его речь была взволнованной. — Папа, я люблю вас с мамой... С Дашенькой я строг иногда, но её тоже очень люблю. Она добрая. Даша ко всему вокруг добрая. Она даже букашку не обидит. И они её.

К улью с пчёлами подошла, села прямо у летка и смотрит. Как они летают. Пчёлки... Много пчёлок лазили по её ручкам, ножкам и по щеке, но не жалили. Дашенька ладошку подстав­ляла прилетающим пчёлкам, они садились на нее и что-то оставляли. Она лизнула потом свою ладошку и засмеялась. Она добрая, папа...

— Ты успокойся, Костя. Не волнуйся. Давай спо­койно оценим ситуацию. Да, надо спокойно всё обду­мать... Даша ещё ребёнок. Она взорвала несколько современных ракетных комплексов. Могла начаться мировая война. Страшная война. Но и без войны...

Если бы она пролистала картинки с изображением не только ракет противника, но и наших. Если бы начали взрываться все существующие ракеты во всех странах, мир мог бы оказаться на грани всеобщей катастрофы. Могли бы погибнуть сотни миллионов человеческих жизней.

Я тоже люблю нашу маленькую Дашу. Но миллионы... Надо посоветоваться. Надо найти выход. Но пока. Не знаю... Дашеньку необходимо как-то изолировать. Как-то... Да. Возможно, её нужно на некоторое время усыпить. Возможно... А какой выход? Какой ещё можно найти выход?

— Папа, папа... подожди. Но, может быть, можно убрать с земли все смертоносные ракеты, которые ей не нравятся?

— Убрать? Но... Для этого необходимо согласие всех стран. Всех военных блоков. Да... Но этого невозможно достичь быстро. Если вообще возможно. А пока...

Иван Никифорович быстро подошёл к компьютеру, на мониторе ещё светилось изображение ракеты, которую Даше помешали уничтожить. Он выключил монитор с изображением ракеты, пересел за клавиатуру компьютера связи и стал передавать текст:

«В штаб. Данное сообщение необходимо срочно распространить по всем военным блокам и международным средствам массовой информации. Причина серии взрывов ракетных комплексов — бактерии, способные замы­кать контакты. Они управляемы.

Необходимо уничто­жить все изображения боеприпасов, способных взры­ваться. Все!!! От самой маленькой пули до самого современного ракетного комплекса. Управляющему бактериями нет необходимости знать местоположение взрывоопасного объекта, ему достаточно увидеть его форму на изображении!»

Иван Никифорович посмотрел на уже улыбающуюся Дашу, оживлённо беседующую с мамой, и добавил к сообщению следующий текст: «Местоположение установки управления взрывами неизвестно». Далее Иван Никифорович послал шифрованное сообщение в штаб.

Утром следующего дня состоялось экстренное заседание Военного совета России. Вокруг посёлка, в котором находилось поместье Ивана Никифоровича, была организована охрана. Охраняющие старались быть незамеченными, военных переодели в униформу дорожных рабочих.

В пяти километрах от посёлка, на его окраине, якобы начали строить кольцевую дорогу, «строили» одновре­менно на каждом метре, днём и ночью. В поместье Ивана Никифоровича были установлены телекаме­ры, которые отслеживали каждую минуту жизни маленькой Даши.

Изображение передавалось в центр, похожий на центр управления космическими полётами. Десятки специалистов, психологов, военных, готовых дать необходимые распоряжения в случае экстренной ситуации, посменно дежурили у мониторов.

Специа­листы-психологи с помощью специальной связи по­стоянно давали рекомендации родителям маленькой Даши о том, как увлечь её чем-нибудь, лишь бы не дать ей снова впасть в задумчивость.

Российское правительство сделало международное заявление, многим показавшееся странным, в котором сообщило, что в России имеются силы, способные взры­вать любые виды боеприпасов, где бы они ни нахо­дились.

Эти силы не полностью подконтрольны Рос­сийскому правительству, но с ними ведутся перего­воры. Невероятность данного заявления требовала подтверждения. На международном совете было решено изготовить серию снарядов необычной формы.

Их изготовили с квадратными гильзами. Каждая из стран — участниц эксперимента — взяла по двадцать таких снарядов и спрятала их в разных местах на своей территории.

— А для чего снаряды сделали с квадратными гиль­зами, почему нельзя было обычные взять? — спросил я Анастасию.

— Они боялись, Владимир, что могут взорваться не только все существующие в мире снаряды, но и патроны в обоймах пистолетов полиции и военных, всех, кто имел при себе оружие с боеприпасами.

— Да, конечно... И как прошёл эксперимент с квадратными снарядами?

Иван Никифорович позвал к себе в кабинет свою маленькую дочь Дашу, показал ей фотографию квадратного снаряда и попросил её взорвать снаряды.

Даша посмотрела на фотографию и сказала:

— Я очень люблю тебя, папочка, но выполнить твою просьбу никак не смогу.

— Почему? — удивился Иван Никифорович.

— Потому что не получится у меня.

— Как же так, Дашенька, раньше получалось, ты взорвала целую серию современных ракет, а теперь не получится.

— Так я же тогда волновалась, папочка. Мне не хотелось, чтобы ты уезжал, чтобы не сидел по многу часов за своим компьютером. Когда ты сидишь за своим компьютером, то ни с кем не разговариваешь и ничего интересного не делаешь. А теперь ты всё время рядом. Ты стал очень хорошим, папочка, и взрывов никаких у меня не получится.

Иван Никифорович понял: Даша не способна взорвать квадратные снаряды, потому что ей не ясна цель взрыва, его смысл. Иван Никифорович взволно­ванно заходил по кабинету, лихорадочно думая, как найти выход. Он начал возбуждённо убеждать Дашу. Говорил дочери, а словно рассуждал сам с собой:

— Не получится... Да... Печально. Тысячелетиями в мире шли войны. Между одними странами войны закан­чивались, другие начинали воевать. Гибли миллионы людей и сейчас гибнут. На вооружение тратятся огромные средства... И была возможность прекратить этот нескончаемый губительный процесс, но увы... — Иван Никифорович посмотрел на сидящую в кресле Дашу.

Лицо дочери было спокойным. Она с интересом смотрела, как он ходит по кабинету и говорит. Но смысл произносимых слов Дашу не волновал. Она не осозна­вала до конца, что такое войны, какие такие средства и кем они тратятся.

Она думала о своём: «Почему папа взволнованно ходит по своему кабинету, среди неласковых, не даю­щих никакой энергии компьютеров? Почему он не хочет выйти в сад, где цветут деревья и поют птицы, где каждая травинка и веточка деревца ласкают всё тело чем-то невидимым.

Там сейчас мама и братик Костя. Скорее бы папа закончил свой неинтересный разговор, и пошли бы они вместе в сад. Мама и Костя, как увидят их, так сразу обрадуются.

Мама будет улыбаться, а Костя еще вчера обещал рассказать о том, как можно потрогать далёкую звёздочку, прикасаясь к камешку и цветку. Костя всегда выполняет свои обещания...»

— Дашенька, тебе неинтересно слушать меня? Ты не понимаешь сказанное? — обратился к дочери Иван Никифорович. — Ты думаешь о чём-то своём?

— Я, папочка, думаю: почему мы с тобой здесь, а не в саду, где нас всё ждёт?

Иван Никифорович понял, что с дочерью нужно говорить искреннее и конкретнее. И он заговорил:

— Дашенька, когда ты взорвала ракеты, глядя на их изображение, родилась идея проверить твои способ­ности ещё раз. Вернее, показать всему миру способ­ность России уничтожить все боеприпасы в мире. Тогда их ни к чему будет производить. Бессмысленно и опасно.

Те, что уже сделаны, люди сами будут уничто­жать. Начнётся всеобщее разоружение. Квадратные снаряды изготовлены специально, чтобы ты смогла продемонстрировать свои способности и чтобы никто при этом не погиб. Взорви их, Дашенька.

— Теперь я не могу этого сделать, папочка.

— Почему? Раньше могла, теперь не можешь.

— Я слово себе дала никогда больше ничего не взрывать. А раз слово такое дала, способностей взрывать теперь нет у меня.

— Нет? Но зачем ты себе такое слово дала?

— Братик Костя мне картинки показывал из своей книжки: как тела людей от взрывов на части рассы­паются, как пугаются люди взрывов, как падают деревья и умирают от взрывов, — и я дала себе слово...

— Дашенька, и теперь ты никогда, значит, не сможешь? Хотя бы один раз ещё... Только один. Вот эти квадратные снаряды.

Иван Никифорович протянул дочери фотографию квадратного снаряда.

— Они специально для эксперимента изготовлены и спрятаны в укромных местах в разных странах. Рядом с ними, и даже поблизости, нет людей. Все ждут, взорвутся они или нет. Взорви их, доченька, это не будет нарушением данного тобой слова. Никто не погибнет. Наоборот...

Даша ещё раз безразлично посмотрела на фотогра­фию квадратного снаряда и спокойно ответила:

— Если я и отменю данное себе слово, то эти снаряды всё равно не взорвутся папочка.

— Но почему?

— Потому что ты очень долго говоришь, папочка. А я как посмотрела на фотографию, мне сразу и не понравились эти квадратные каракатицы. Они некраси­вые и теперь...

— Что теперь?.. Дашенька... Что?

— Ты прости меня, пожалуйста, папочка, но ты так долго говорил после того, как показал, что за это время они их почти съели.

— Съели? Что съели?

— Снаряды эти квадратные съели почти. Как только не понравились мне снаряды, я почувствовала — они пришли в движение и стали быстренько-быстренько их есть.

— Кто они?

— Ну маленькие такие. Они везде вокруг нас и в нас. Они хорошие. Костя говорит, что это бактерии, или мик­роорганизмы. А я их лучше, по-своему называю: «маленькие мои, хорошенькие». Им так больше нравится. Я с ними играю иногда.

На них люди внимания почти никакого не обращают, а они всегда для каждого человека хорошее стараются сделать. Когда человек радуется — и им хорошо от радостной энергии, когда человек злится или ломает что-нибудь живое — они в большом количестве погибают. На смену погибшим спешат другие. Иногда не успевают другие заменить умерших — и болеет человеческое тело.

— Но ты здесь, Дашенька. А снаряды далеко в разных странах под землей спрятаны. Как они, ну эти «малень­кие», в других странах могли так быстро узнать о твоём желании?

— Так они же друг дружке по цепочке очень быстро всё рассказывают, намного быстрее, чем в твоём компьютере электроники бегают...

— Компьютер... Связь... Сейчас... Я сейчас проверю всё, на нашей территории вокруг каждого снаряда установлены видеокамеры. Я сейчас.

Иван Никифорович повернулся к компьютеру связи. На экране монитора светилось изображение квадрат­ного снаряда. Вернее того, что осталось от снаряда. Корпус гильзы был ржавым, весь в дырках, боеголовка валялась рядом и значительно уменьшилась в размерах.

Иван Никифорович переключил монитор, но с другими снарядами происходило то же самое. На экране появилось изображение человека в военной форме.

— Здравствуйте, Иван Никифорович, вы уже сами всё увидели.

— Какие выводы сделал Совет? — спросил Иван Никифорович.

— Члены Совета разделились на группы и сове­щаются. Охрана пытается разработать дополнительные меры безопасности объекта.

— Не называйте мою дочь объектом.

— Вы нервничаете, Иван Никифорович, в данной ситуации это недопустимо. Через десять минут у вас будет экспертная группа, состоящая из ведущих специалистов, психологов, биологов, радиоэлектрон­щиков. Они уже в пути. Обеспечьте им общение со своей дочерью. Подготовьте её.

— К какому мнению склоняется большинство членов совета?

— Пока к полной изоляции вашей семьи в пределах поместья. Вам необходимо незамедлительно убрать все изображения технических средств. Оставайтесь рядом с дочерью и постарайтесь постоянно следить за ней.

Прибывшая в поместье Ивана Никифоровича группа специалистов Военного совета в течение полутора часов беседовала с маленькой Дашей.

Малышка терпеливо отвечала на вопросы взрослых, но через полтора часа привела всех наблюдавших за происходящим в центре Совета безопасности по огромным мониторам людей в полное замешательство.

Через полтора часа общения с маленькой Дашей дверь просторного кабинета Ивана Никифоровича растворилась. В кабинет вошёл брат Даши Костя. Он нёс часы с кукушкой, которая не­прерывно куковала. Костя поставил часы на стол.

Стрелки часов стояли на отметке одиннадцать, и когда механическая кукушка должна была закончить определённое ей количество кукований, большая стрелка часов быстро делала круг по циферблату и кукушка начинала всё сначала.

Присутствующие недоумённо смотрели то на странную работу часов, то на Дашу и молчали.

— Ой, — воскликнула вдруг Даша, — я же совсем забыла. Мне идти надо по важному делу. Это подружка моя Верунька стрелки крутит. Мы так договорились. Если я забуду. Мне идти надо.

Два охранника закрыли собой выход из кабинета.

— Что забудешь, Дашенька? — спросил у дочери Иван Никифорович.

— Забуду сходить в поместье, где живёт подружка моя, Верунька, погладить её маленький цветок и полить его. А то он без ласки тоскует. Он любит, чтобы на него ласково смотрели.

— Но цветок ведь не твой, — заметил дочери Иван Никифорович, — почему твоя подружка сама его не может погладить. Свой цветок?

— Папочка, так Верунька с родителями в гости поехала.

— Куда в гости?

— Куда-то в Сибирь.

Восклицания присутствующих, произносимые ше­потом, раздавались со всех сторон:

— Она не одна!

— Какие способности у её подружки?

— Она не одна!

— Сколько их?

— Как их определить?

— Срочно нужно принять меры к каждому подоб­ному ребенку!

Все восклицания стихли, как только поднялся со своего места сидящий с краю пожилой седеющий человек. Этот человек был старшим по званию и должности не только среди присутствовавших в кабинете Ивана Никифоровича людей. Он был предсе­дателем Совета безопасности России.

Все повернулись к нему и замолчали. Седой человек смотрел на сидящую в маленьком деревянном креслице Дашу, а по щеке его текла слезинка. Потом седой человек медленно подошел к Даше, опустился перед ней на одно колено и протянул в её сторону руку.

Даша встала, сделала шаг, взявшись за оборку своего платьица, изобразила реверанс, положила на его ладонь свою маленькую ручку. Седой человек некоторое время смотрел на нее, потом наклонил голову и, почтительно поцеловав ручку Даши, произнёс:

— Прости нас, пожалуйста, маленькая богиня.

— Меня зовут Даша, — ответила девочка.

— Да, конечно, тебя зовут Даша. Скажи нам, чему быть на Земле нашей?

Девочка удивлённо посмотрела в лицо пожилому человеку, приблизилась к нему и осторожно вытерла ладошкой слезинку на его щеке, потрогала пальчиком усы. Потом она повернулась к своему брату и сказала:

— Ты, Костенька, обещал помочь мне ещё и с ли­лиями в Верунькином пруду пообщаться. Помнишь, как обещал?

— Помню, — ответил Костя.

— Так пойдём.

— Пойдём.

В дверном проеме, уже миновав расступившихся перед ней охранников, Даша остановилась, повернулась к всё ещё стоящему на одном колене человеку, улыбнулась ему и уверенно произнесла:

— А на Земле быть... Быть добру!

Через шесть часов, выступая на расширенном заседании Совета безопасности России, седой предсе­датель сказал:

— Всё в мире относительно. Относительно нашего поколения, новое является подобным богам. Не на нас оно должно равняться, а мы на него. Вся военная мощь планеты со своими уникальными техническими достижениями оказалась бессильной перед одной единственной маленькой девочкой нового поколения.

И наша задача, наш долг, наша обязанность перед новым поколением состоит в уборке мусора. Мы должны приложить все усилия, чтобы очистить Землю от любых видов вооружений.

Наши технические достижения и открытия, воплощённые в самые современные и, как нам казалось, уникальные военные комплексы, оказались перед ликом нового поколения ненужным хламом. И мы должны его убрать.

ГОНКА РАЗОРУЖЕНИЯ

Состоялось международное заседание советов безопасности военных блоков разных стран и конти­нентов. На нём разрабатывались планы экстренной утилизации военной техники и боеприпасов. Учёные разных стран обменивались опытом в области техно­логий утилизации.

Психологи постоянно выступали в средствах массовой информации, пытаясь предотвра­тить панику среди населения, обладающего разными видами огнестрельного оружия. Паника возникла после просочившегося в средства массовой информации известия о российском феномене.

Факты были несколько искажены. В ряде западных информационных источников говорилось, что Россия в экстренном порядке утили­зирует имеющиеся на её территории боеприпасы и готовится в час «икс» взорвать военные запасы других стран, уничтожив при этом большую часть населения.

Люди стали выбрасывать имеющееся у них огнест­рельное оружие и боеприпасы в реки, закапывать их на пустырях, потому что официальные приёмные пункты утилизации не успевали принимать его от желающих сдать.

Были установлены штрафы за самовольную утили­зацию. Фирмы-посредники взимали большую плату за приёмку каждого патрона, но это не останавливало желающих избавиться от того, что представляло угрозу жизни целых семей.

Люди городов, близ которых располагались военные базы, требовали от властей немедленной ликвидации военных объектов. Но военная промышленность, переориентированная на утилизацию ранее ею же и произведённого, и так ра­ботала на пределе своих возможностей.

В прессе многих западных стран стали усиленно распускаться слухи о том, что со стороны России миру угрожает катастрофа.

Мир не в состоянии быстро избавиться от накопившегося оружия, множество предприятий, занятых утилизацией военного оборудования и боепри­пасов, работает на пределе своих возможностей, но они не могут за несколько месяцев уничтожить произве­дённое за десятки лет вооружение.

Российское правительство обвиняли в том, что якобы ему было давно известно о появлении детей с необыч­ными способностями и оно уже хорошо подготовилось к утилизации смертоносного оружия.

В подтверждение этих слухов приводился тот факт, что Российское правительство занималось скупкой и демонтажом экологически неблагонадёжных предприятий не только на территории своей страны, но и тех, которые находились в странах, расположенных вблизи границ России.

И если Россия первой успеет очистить свою территорию от взрывоопасных вооружений, у неё появится возможность уничтожить страны, отстающие в гонке разоружения.

Умышленно утрировались всевозможные разру­шения и последствия мировой катастрофы. Фирмам, занимающимся утилизацией боеприпасов, это было очень выгодно, так как возрастала цена их услуг. Например, сдающий в утилизацию патроны от писто­лета вынужден был платить 20 долларов за каждый патрон.

Самовольное захоронение или выброс оружия расценивались, как диверсионный акт. Паника на­растала ещё и потому, что никто не мог предложить действенной защиты от способностей, выявленных у русских детей.

Российский Президент, как всем тогда казалось, пошёл на отчаянный и необдуманный шаг: он решился выступить в прямом эфире по всем каналам мирового телевидения, окружённый детьми с необыч­ными способностями.

И когда был объявлен день и час выступления в прямом эфире Президента России, у экранов телевизоров собралось почти всё население планеты. Накануне этого часа остановилось множество предприятий, закрылись магазины, опустели улицы — люди ждали информацию из России.

Российский Пре­зидент хотел своим выступлением успокоить людей, показать всему миру, что нарождающееся поколение россиян не какие-то кровожадные монстры, а добрые, обычные дети, и их не нужно бояться.

Чтобы быть более убедительным, Российский Президент попросил по­мощников собрать в его кабинете человек тридцать детей с необычными способностями и решил один остаться в кабинете с этими детьми. Всё так и было сделано.

— И что же сказал Президент России мировому сообществу?

— Ты можешь, если хочешь, сам увидеть эту сцену и услышать сказанное, Владимир.

— Да, хотелось бы.

— Смотри.

Президент России стоял у небольшой трибуны рядом со своим рабочим столом. С двух сторон от трибуны сидели на маленьких стульчиках дети разного возраста, примерно от трёх до десяти лет.

У противоположной стены кабинета расположилась группа журналистов с телевизионными камерами. Президент начал говорить:

— Уважаемые дамы и господа, сограждане! Я специально пригласил на встречу с вами детей. И, как вы сами можете убедиться, нахожусь в этом кабинете с ними один, без охраны, психологов, родителей.

Эти дети не монстры, какими их пытаются выставить в ряде средств массовой информации на Западе. Вы сами можете видеть, что это обычные дети. В их лицах и действиях отсутствуют признаки агрессивности.

Некоторые их способности мы считаем необычными. Но так ли это на самом деле? Возможно, способности, которые стали открываться у подрастающего поко­ления, являются обычными для человеческого инди­видуума.

А необычным, неприемлемым для человеческого существования — наши творения. Челове­ческое сообщество создало систему коммуникаций и военный потенциал, способный привести планету к катастрофе.

На протяжении столетий велись мирные переговоры между государствами, обладавшими наибольшим военным потенциалом, но гонка вооружений не пре­кращалась. Сегодня есть реальная возможность покончить с бесконечным губительным процессом.

Сейчас в более выгодном положении оказались те страны, на территории которых не сконцентрировано смертоносное оружие. Для нас такое положение выглядит противоестественным.

Но давайте заду­маемся, почему в нашем сознании укоренилась уве­ренность в том, что для человеческого сообщества естественно производство смертоносных, угрожающих целым народам средств уничтожения человека?

Новое поколение изменило приоритеты, заставило нас действовать в обратном направлении — разо­ружаться. Страх, паника, лихорадочность в действиях, сопутствующие этому процессу, создаются во многом благодаря искажённой подаче информации.

Россий­ское правительство обвиняют в том, что оно давно знало о появлении в стране детей с необычными способ­ностями. Эти обвинения необоснованны.

На территории России до сих пор сохраняется большой военный потенциал, и мы так же, как и многие страны, делаем всё возможное для его утилизации.

Российское правительство обвиняют в том, что оно не занимается выявлением всех детей с необычными способностями и не предпринимает действий для их изоляции, подразумевая, при этом, насильственное усыпление, вплоть до завершения процесса разору­жения.

Российское правительство не пойдёт на такой шаг. Дети России — равноправные граждане нашей страны. И давайте задумаемся, почему возникает желание изолировать тех, кто не приемлет орудия убийств, а не тех, кто их производит?

Российское правительство принимает меры для предотвращения случайного эмоционального всплеска у детей, способ­ных послать импульс и взорвать неприятный им вид оружия.

Из программ российских телеканалов полностью исключены фильмы, в которых демонстрируются орудия убийств. Уничтожены игрушки, имитирующие оружие. Родители постоянно находятся рядом со своими детьми и стараются упредить их негативную реакцию. Россия...

Президент прервал свою речь. Белобрысый мальчик лет пяти встал со своего места и подошёл к штативу, на котором стояла видиокамера. Он сначала просто разглядывал винты штатива, а когда взялся за них рукой, оператор оставил свою камеру и испуганно отступил за спины журналистов.

Президент быстро подошёл к мальчику, напугавшему оператора, взял его за руку и повёл к стульчику, на котором тот раньше смирно сидел, приговаривая на ходу:

— Ты уж, пожалуйста, посиди смирно, пока я не закончу.

Но продолжить речь не удалось. У стола, на котором находились средства связи, двое малышей, примерно трёх-четырёхлетнего возраста, возились с аппаратами связи.

Тихо сидевшие с начала выступления дети разбрелись по кабинету и занимались кто чем. Только дети постарше, а их было немного, сидели на своих местах, рассматривая журналистов с телекамерами.

Была среди них девочка с бантиками в косичках, я узнал её. Даша, взорвавшая современные ракетные комплексы, не по-детски осмысленно и внимательно оценивая происходящее, наблюдала за реакцией журналистов.

Прильнувшие к экранам телевизоров люди всего мира увидели слегка растерянное лицо Российского Президента. Он окинул взглядом рассредоточившихся по кабинету детей.

Увидел двух возящихся малышей у аппаратов правительственной связи, посмотрел на дверь, за которой находились его помощники и родители приглашённых детей, но не позвал никого себе на помощь.

Президент извинился за прерванную речь, быстро подошёл к двум малышам, уже стаски­вающим со стола один из аппаратов, подхватил их под мышки со словами: «Это же вам не игрушки».

Один из мальчишек, оказавшись под мышкой у Президента, увидел своего товарища, свисающего с другого бока Президента, и звонко рассмеялся. Второй малыш, изловчившись, дёрнул Президента ручонкой за галстук и произнёс: «Игрушки!»

— Это ты так думаешь, но это не игрушки.

— Игрушки, — весело повторил улыбающийся ма­лыш.

Президент увидел, как к аппаратам, привлечённые миганием цветных лампочек и звуками, подошло ещё несколько малышей и стали трогать телефонные трубки. Тогда он поставил двух непосед на пол, быстро подошёл к столу, нажал какую-то кнопку и сказал: «Немедленно отключите всю связь в моём кабинете».

Потом быстро разложил на своём столе чистые листы бумаги. На каждый положил карандаш или ручку и произнёс, обращаясь к столпившейся вокруг него детворе: «Вот вам. Можете рисовать, кто что хочет. Нарисуете, потом посмотрим все вместе, у кого лучше получилось».

Дети окружили стол, стали разбирать бумагу, карандаши и ручки. Тем, кто был поменьше ростом и не мог дотянуться до стола, Президент стал подставлять стулья и усаживать их или ставить маленьких на стулья.

Убедившись, что ему удалось увлечь детей рисованием, Президент снова подошёл к своей трибуне, улыбнулся телезрителям, набрал воздуха в лёгкие, собираясь про­должить речь, но не смог. К нему подошёл маленький мальчик и стал дёргать его за брюки.

— Что такое? Тебе чего?

— Пи... — сказал малыш.

— Что?

— Пи...

— Пи, пи. Ты, значит, в туалет хочешь? — и Пре­зидент снова посмотрел на дверь, ведущую из кабинета.

Дверь отворилась, и сразу двое помощников или охранников Президента быстро устремились к нему. Один из мужчин со строгим и несколько напряжённым лицом наклонился, взял малыша за ручку.

Но ребенок, не отпуская штанину президентских брюк, изловчился, выдернул ручку из руки увлекающего его из кабинета строгого мужчины и сделал в сторону других подо­шедших мужчин протестующий жест.

Вошедшие мужчины растерялись. Малыш снова поднял личико, и, глядя снизу на Президента, снова дёрнув его за шта­нину, произнёс: «Пи», — и чуть присел.

— Не ко времени ты со своим «пи». Да ещё и при­вередничаешь, — сказал Президент, быстро взял ма­лыша на руки, извинился перед журналистами, направился к выходу, сказав на ходу: «Мы быстро», — и вышел.

На экранах сотен миллионов телевизоров телека­меры показывали, сменяя картинки, играющих, ри­сующих, разговаривающих друг с другом детей. Наиболее часто показывали президентскую трибуну, за которой никого не было.

И тогда со своего места встала маленькая Даша. Она взяла стул, подтащила его к президентской трибуне, залезла на стул, посмотрела на журналистов, в объективы направленных на неё камер, расправила бантики на своих косичках и начала говорить:

— Меня зовут Даша. А наш дяденька Президент — хороший. Он сейчас придёт. Он придёт и всё вам расскажет. Он немножко волнуется. Но он сможет всем рассказать, как будет хорошо везде-везде на Земле. И что нас никому не надо бояться.

Мне братик Костя рассказывал, как теперь боятся детей, потому что я взорвала большие новые ракеты. А я не хотела их взрывать просто так, я только хотела, чтобы папа не уезжал от нас надолго и чтобы папа не думал так много об этих ракетах. И не смотрел на них.

Лучше на маму пусть смотрит. Она же лучше всех ракет. И она радуется, когда папа на неё смотрит и разговаривает с ней. А когда он уезжает надолго или на ракеты смотрит, мама грустит. А я не хочу, чтобы грустила мама.

Костя, мой братик, он очень умный и рассудительный, и Костик сказал, что я напугала многих людей. Я больше не буду взрывать. Это совсем неинтересно. Другие занятия есть очень важные и интересные.

Они радость для всех приносят. А ракеты вы сами разберёте. Разберёте, чтобы никто никогда их не взрывал. А нас не бойтесь, пожалуйста.

Вы приезжайте к нам в гости. Все приезжайте. Мы напоим всех вас водой живой. Мне мама рассказывала, как раньше у нас люди жили. Делали, делали свои дела, строили разные фабрики и заводы и так увлеклись, что раз — и не стало живой воды. Грязною вода стала.

И воду только в бутылочках в магазинах продавали. Но в бутылочках вода мёртвая, задохнувшаяся, и болеть стали люди. Так было раньше, но я никак представить не могла, как такое может быть, чтобы люди сделали грязной воду, которую сами же пьют.

Но и папа говорил, что ещё и сейчас на Земле есть целые страны, в которых нет живой чистой воды, и люди в этих странах умирают от болезней мучительных. И яблок нет в этих странах, и ягод вкусных, потому что всё живое болеет, и человек, который больное кушает, мучается.

Вы приезжайте к нам все, все приезжайте. И мы вас угостим яблоками небольными, и помидорами, и грушами, и ягодами. Вы их попробуете, а когда домой вернётесь, скажете себе: не надо грязное делать, лучше в чистоте жить. Потом, когда и у вас всё чисто будет, мы к вам в гости приедем с подарками.

Вернувшийся с маленьким мальчиком на руках Президент стоял у двери и слушал, как говорила Даша. А когда она замолчала, он подошёл к трибуне и, не отпуская малыша, удобно устроившегося у него на руках, добавил:

«Да, конечно... Вы приезжайте, действительно, у нас можно плоть подлечить. Но это не главное. Важнее нам всем понять себя и своё предназначение. Надо это понять, чтобы не быть уб­ранными с лица Земли, как мусор. Мы все вместе должны убрать за собой ту грязь, которую развели. Спасибо всем за внимание».

Сцена в кабинете Президента исчезла. И голос Анастасии продолжал:

— Трудно сказать, речь Президента или маленькой Даши повлияла на людей, слушавших прямую тран­сляцию из России. Но больше люди не хотели верить распускаемым слухам об агрессивности России. Люди хотели жить и жить счастливо, они поверили в такую возможность.

Желающих посетить Россию, пожить в ней прибавилось после прямого эфира из Кремля многократно. Возвращающиеся из России уже не могли жить прежней жизнью. Осознанность вспыхивала в каждом, словно первый луч солнышка рассветным утром.

НАУКА И ЛЖЕНАУКА

— Анастасия, но как же россияне могли принимать такое большое количество гостей? Тяжело, наверное, им приходилось. Представляю, живешь с семьёй в своём поместье, а на тебя из-за забора каждую минуту толпа зевак глазеет.

— Туристов, иностранцев, приехавших в Россию на лечение, селили в городах, в освободившихся квар­тирах. Продукты доставлялись из поместий, а туристов туда не возили. Лишь немногим доводилось погостить в месте постоянного проживания новых россиян.

Психологи постоянно предупреждали хозяев поместий, что от их гостеприимства у приехавших людей, особенно из стран, считавшихся ранее высокораз­витыми, происходит психический надлом.

Сказанное психологами соответствовало истине. Примерно сорок процентов из гостивших в поместьях иностранцев по приезде домой впадали в депрессивное состояние, граничившее с самоубийством.

— Как это так? Почему? Ты же говорила, Анастасия, что в поместьях всё прекрасно: и окружающий ландшафт, и пища, и взаимопонимание в семьях.

— Всё так, но для многих иностранных гостей увиденное оказывалось слишком прекрасным. Пред­ставь себе, Владимир, пожилого человека, прожившего большую часть своей жизни в большом городе.

Че­ловека, стремившегося во что бы то ни стало заработать побольше денег и быть тем самым, как он считал, не хуже других. В обмен на деньги он получал жилище, одежду, машину, пишу. И вот сидит человек в меблиро­ванной квартире, в гараже стоит его автомобиль, в холодильнике еда.

— Ну, представил, всё нормально у него, а что же дальше?

— Так ты, Владимир, сам и ответь на свой вопрос: «А что же дальше?»

— Дальше... Может, съездит куда-нибудь этот человек, может, мебель новую купит или машину.

— Потом?

— Потом? Не знаю, что потом?

— Потом этот человек умрёт. Умрёт навсегда или на миллионы земных лет. Не сможет его второе Я, его Душа вновь обрести земной план бытия. Не сможет потому, что ничего за жизнь свою земную не сотворил он доброго земле. Интуитивно каждый это понимает, вот потому и смерть людям страшна.

Когда стремления у большинства людей едины и образ жизни схож, они считают, будто только так, как все, можно и нужно жить. Но вот увидел человек жизнь на земле совсем иную.

Увидел рай земной, любви пространство, тво­римое по образу Божественному человеческой рукой, а жизнь свою считает он уже прошедшей и прожитой в аду, то умирает человек такой в мученьях, и длятся его муки миллионы лет.

— А почему не все в такую вот депрессию впадают, увидев новый образ жизни россиян?

— Другие люди интуитивно понимают, что даже если в старости, слабеющей рукой начнут творить Любви пространство на Земле, их жизнь продлит Создатель. И распрямившись, старики, свой озарив улыбкой лик, шли молодым на помощь.

— Всё же, Анастасия, как-то нехорошо получается, что приехавшие в Россию издалека туристы не могли хотя бы по улицам поселений новых россиян побродить, воздухом чистым подышать.

— Живущие в городах туристы тоже могли ощутить свежее дыхание земли, попить живительную воду. Города обдувал ветерок, приносящий из утопающих в зелени поместий чистоту, эфиры и пыльцу.

А наблюдали эти райские оазисы туристы на почтительном рас­стоянии, когда выезжали на экскурсии, и старались не беспокоить проживающие в них семьи. Вот, посмотри, как всё происходило.

И снова возникла новая картина будущего. Я увидел автомобильную дорогу, соединяющую города Владимир и находящийся в тридцати километрах от него Суздаль. Мне доводилось раньше ездить по этой дороге.

Раньше лишь изредка попадались на ней туристические автобусы с людьми, желавшими посмотреть на древние храмы и монастыри Суздаля. В основном трассу заполняли легковые автомобили с местными номерами. Но теперь эта дорога была совсем иной.

По расши­ренной раза в два автомобильной трассе двигались красивые автобусы. Наверное, электромобили: не видно было выхлопных газов, не слышен шум двигателей, лишь шуршание шин. В электромобилях сидели туристы разных национальностей. Многие рассматривали окрестности через бинокли.

Примерно в километре от дороги, за верхушками разных деревьев, виднелись крыши особняков. Там, за ровной живой изгородью, располагались родовые поместья россиян. С двух сторон дороги, с интервалом примерно в два километра, высились красивые двухэтажные магазины и трапезные.

Перед каждым — небольшая асфальтированная площадка, на которой останавливался очередной электромобиль, если она оказывалась свободной. Из электромобиля выходила очередная группа туристов, и каждый стремился приобрести впрок или попробовать на месте то, что продавалось.

Все магазины и кафе снабжались продуктами питания, выращенными в поместьях. Ещё были в магазинах вышитые русские рубашки, полотенца, изделия из дерева и многое другое, произведённое умельцами.

Анастасия пояснила, что люди охотно покупают эти изделия потому, что знают: рубашка, вышитая добрыми руками счастливой женщины, неизмеримо ценнее, чем изготовленная на механи­ческом конвейере.

Если смотреть сверху на то, что находилось за видимой с дороги лесополосой, можно было увидеть тенистые аллеи и очерченные зелёной изгородью поместья. Лесополоса окружала посёлок, в котором находилось примерно девяносто усадеб.

Потом поле, через километр — снова окруженный лесополосой посёлок, и так на протяжении тридцати километров. Одинаковые по размеру участки совершенно не были похожи друг на друга. В одних преобладали садовые насаждения, в других — дикорастущие деревья: стройные сосны, развесистые кедры, дубы и берёзы.

В каждом поместье обязательно был пруд или бассейн. Дома, окружённые цветочными клумбами, тоже были разными: большие двухэтажные особняки и маленькие одноэтажные. Они были построены в разных стилях: одни с плоскими крышами, другие — остроконечные.

А несколько домиков — беленькие, будто хатки украинской деревни. Никаких машин на улицах-аллеях, разделяющих участки, я не увидел. Да и в самих хозяйствах особого оживления, работы не наблюдалось.

Создавалось впечатление, что вся необычная красота творится кем-то свыше, а люди лишь наслаждаются творением. В центре каждого посёлка были большие красивые двухэтажные строения, рядом с которыми оживлённо сновала детвора. Значит, школы или клубы в центре посёлков построены.

Я сказал Анастасии:

— Вот в центре посёлка, где школа или клуб, ещё видна какая-то жизнь, а в самих поместьях, наверное, скукотища. Если их хозяева смогли так расположить насаждения, что не нужно землю удобрять, с вреди­телями и сорняками бороться, что им остаётся делать?

Всё-таки, я думаю, человеку более радостен интенсив­ный труд, творчество, изобретательство, а тут ничего этого нет.

— Владимир, здесь, в этих прекрасных поместьях, люди как раз и занимаются всем, что ты перечислил, и их деяния значимы. Это требует значительно большего интеллекта, осмысленности и вдохновения, чем у художников и изобретателей привычного для тебя мира.

— Но если они все художники и изобретатели, так где же тогда плоды их труда?

— Владимир, ты считаешь художником человека, взявшего в руки кисть и нарисовавшего на полотне прекрасный пейзаж?

— Конечно, считаю. Люди будут смотреть на его картину и, если понравится, купят или в картинную галерею выставят.

— Но почему же тогда ты не считаешь художником человека, взявшего вместо холста гектар земли и создавшего на нём такой же прекрасный пейзаж или ещё лучший?

А ведь для того, чтобы создать прекрасное из живого материала, от создателя требуется не только художественное воображение и вкус, но и знание свойств множества живых материалов. И в первом, и во втором случае, сотворённое призвано вызывать у созерцающих положительные эмоции, радовать глаз.

Но, в отличие от нарисованной на полотне, живая картина ещё и многофункциональна. Она очищает воздух, производит для человека благотворные эфиры, питает его плоть. Живая картина меняет оттенки своих цветов, и её можно бесконечно совершенствовать.

Незримыми нитями она связана со Вселенной. Она является несравнимо значимее нарисованной на полотне, сле­довательно, более великим будет и сотворивший её художник.

— Да, конечно, здесь трудно не согласиться. Но почему ты считаешь владельцев этих поместий ещё и изобретателями, учёными? Разве они имеют хоть какое-то отношение к науке?

— Имеют отношение и к науке.

— Какое же, например?

— Например, ты, Владимир, считаешь учёным че­ловека, занимающегося селекцией растений, генной инженерией?

— Конечно. Этих людей все считают учёными, они в институтах научно-исследовательских работают. Выводят новые сорта овощей и фруктов, ну и других растений.

— Да, конечно, выводят, но важен, ведь, результат их деятельности, его значимость.

— И результат есть — выведены сорта морозо­устойчивых и долгохранящихся овощей, картофеля, который не съест колорадский жук. В высокоразвитых странах вообще из клетки живое существо вывели, теперь собираются органы разные для пересадки больному человеку выращивать, почки, например.

— Да, это так. Но ты не задумывался, Владимир, почему в этих высокоразвитых странах появляются всё новые и новые виды заболеваний? Почему они на первом месте по раковым болезням? Почему им требуется всё большее количество лекарственных препаратов? Почему всё большее количество людей страдают бесплодием?

— Почему?

— Потому что многие люди, которых ты называешь учёными, разумными существами вообще не являются. Их человеческая сущность парализована, и через их, лишь внешне человеческий облик, действуют силы уничтожения.

Подумай сам, Владимир, эти якобы учёные стали видоизменять существующие в природе растения, а следовательно, и приносимые ими плоды. Стали изменять, не определив при этом предназначение плодов. А ведь в природе и во Вселенной всё тесно взаимодействует между собой.

Если, например, в твоём автомобиле механик удалит или изменит какую-то деталь, ну, скажем, фильтр, — машина будет двигаться ещё какое-то время, но вскоре что произойдёт?

— Выйдет из строя вся система топливоподачи, за­глохнет двигатель.

— Значит, каждая деталь автомобиля выполняет свою функцию, и прежде чем прикасаться к ней, надо определить её предназначение.

— Конечно! Для этого и механиком быть не обязательно.

— Но ведь природа — тоже совершенный механизм и пока никем до конца не познанный. Каждая деталь этого великого живого механизма имеет своё пред­назначение, тесную взаимосвязь со всем мирозданием, и изменение свойств или удаление одной детали неизменно повлияет на работу всего природного механизма.

У природы есть много защитных функций. Сначала она будет сигнализировать о недопустимых действиях. Если это не поможет, природа будет вынуждена уничтожить горе-механика. Плоды человек употребляет в пищу, и если он начинает питаться плодами-мутантами, то и сам постепенно в мутанта превращается.

Такое видоизменение неизбежно при употреблении видоизменённых плодов. Это уже происходит. Слабеет иммунная система человека, разум и чувства.

Человек начинает терять только ему присущие способности, превращается в легкоуправ­ляемого биоробота, теряет свою независимость. Появление новых болезней тому подтверждение, это сигнал о недопустимости действий человека.

— Допустим, ты права. Мне и самому не нравятся эти гибриды растений. Их сначала рекламировали, а теперь правительства многих стран законы стали издавать, чтобы в магазинах на продукты, полученные в результате генной инженерии, специальные этикетки наклеивали.

И в нашей стране такой указ издан. И многие люди стараются не покупать продукты-мутанты. А полностью от них, говорят, избавиться пока нельзя, потому что слишком много их развелось, а настоящих продуктов мало, и они стоят дороже.

— Вот видишь, это силам разрушения удалось поставить человеческое сообщество в экономическую зависимость. Им удалось внушить: «Если не будете есть наши продукты — умрёте с голоду». Но это не так, Владимир. Человек погибнет, если будет их есть.

— Возможно, Анастасия, но все не погибнут. Многие уже знают об этом и не едят мутантов.

— Каким же образом ты, например, Владимир, их распознаёшь?

— Не покупаю импортные овощи... Гораздо вкуснее то, что продают на рынках местные жители из своих подсобных хозяйств.

— А где они берут семена?

— Как где берут? Покупают. Сейчас много фирм семенами торгуют. В цветных красивых упаковках их продают.

—Так, значит, люди покупают семена, ориентируясь на информацию на упаковке? Не зная с абсолютной точностью, насколько соответствует содержимое упаковки информации о нем.

— Ты хочешь сказать, что и семена могут быть мутантами?

— Да. Сегодня, например, на Земле осталось всего девять яблонь, приносящих первозданные плоды. Яблоко — это одно из самых полезных и вкусных для человека творений Божиих. Но оно одно из первых подверглось мутации. Ещё в Ветхом Завете встречается предостережение: «Не делайте прививок...».

Но их упорно делали, и в результате яблок не стало. То, что сейчас ты можешь видеть в садах или магазинах, не соответствует Божественному плоду.

Тех, кто ломает, уничтожает первозданность Божественных творений, ты называешь учёными. Но как можно назвать тех, кто восстанавливает функции всех деталей природного механизма?

— Тоже учёными, но, наверное, более грамотными, знающими.

— Российские семьи, живущие в поместьях, которые ты сейчас видишь, и восстанавливают то, что было испорчено.

— А откуда они получили знания большие, чем учёные-селекционеры, генетики?

— Эти знания существуют в каждом человеке изначально. Цель, помыслы, осмысленность своего предназначения дают возможность им раскрыться.

— Надо же, получается, что живущие в поместьях люди — и художники, и учёные, — а кто же тогда мы, сегодня живущие на планете люди?

— Каждый сам может дать себе определение, если хоть на девять дней сможет мысль свою освободить.