Главная | Обратная связь

право, Лишь для того чтоб встретиться опять.

Люська вспыхнула и неожиданно кончила в сиреневый туман.

 

СТУПЕНЬ ДЕВЯТАЯ: БОДИ, НЕ ПОНЮХАВ ПОРОХУ, ПО­ПАДАЕТ В ПЛЕН.

Покинув весенней ночью свой родной город, Боди четверо суток провел в вонючем купе пассажирского поезда, никого от грусти не трахнул, даже достаточно похотливую проводницу, которая усиленно крутила ягодицами перед каждым пассажиром в возрасте от 14 до 70 лет. Боди был в трансе, он переживал даже не только за себя, сколько за рекорд, поскольку считал себя национальным достоянием. Размышлял он примерно так: «Вот, скажем, Иван Константинович Айвазовский — шикарный маринист, талант, безусловно, написал свыше 600 картин, но ведь я принес радость более чем 600 женщинам, я создал более 600 оргазмов, так что я, — не талант, что ли?».

Так рассуждал Боди, когда об­наружил себя на запыленной автостанции забытого Богом поселка Тахта-Базар. Он без труда отыскал воинскую часть, где его тут же подстригли, помыли в бане, выдали форму капитана и сапоги. У него на родине была весна, а здесь, в Средней Азии, стоял палящий зной, каждый день термометр подкатывал к 40, и женщины были вялыми, а влагалища — запотевшими.

Тем не менее, за месяц переподготовки Боди действительно научился стрелять, успел трахнуть одну туркменку и, что самое ценное — женщину из племени белуджей. Последнее удовольствие стоило Боди золотых часов с золотым же браслетом, но она так отдавалась на раскаленном песке в зарослях саксаула, что Боди не жалел ни о чем. Он внес ее в первую десятку своих абоненток и даже на какое-то время воспрянул духом. Однако буквально через 4 дня их погрузили в вертолеты в полной экипировке и объявили, что разбросают по «точкам», то есть по нашим гарнизонам, располо­женным в Афганистане.

Боди полу­чил назначение врачом в от­дельный танковый батальон в город Аликан. По прибытии Боди честно признался своему командиру и своему предшес­твеннику, что он всего лишь патологоанатом, но его заявле­ние никого не шокировало. «Будешь лечить, доктор, жизнь заставит и научит», — обронил командир, а предшественник рассортировал все имевшиеся медикаменты по банкам и ко­робкам и сделал на них ярлыч­ки типа: «от головы», «от жи­вота», «от спины» и т.п. Полу­чился чеховский вариант, тем не менее, несколько успокоив­ший Боди. За обедом он обра­тил внимание на двух женщин - прапорщиков: одна оказалась санинструктором, вторая — спе­циалистом по закрытой связи. После обеда начальник штаба, молоденький капитан с двумя нашивками за ранение, как бы невзначай сказал Боди: «На чекисток не пялься, их употребление производится строго по графику, который утверждает командир. Новички получают свой кусок пизды не ранее чем через месяц». Боди это не так уж и огорчило с учетом изношенности данных особей женского пола, но он все же спросил:

«А почему вы их называете чекистками?» — «А потому, милый, что они за ночь берут 4 чека, понял, да?» Боди только хмыкнул и отправился к себе в санчасть.

В течение первого месяца батальон провел две «операции»: Танки колонной вытянулись к подножию сопок и постреляли от души в горы. Боди не выезжал из гарнизона. Как сказал начальник штаба, он «еще не созрел для боевых дел». В итоговом донесении вверх сообщалось, что подавлено 18 огневых точек противника, уничтожено около 100 душманов; с нашей стороны убитых и раненых не было.

Приближалась очередь Боди на рыжую связистку, хотя он уже давно научился воздержанию. Ему приходилось заниматься, как в детстве далеком, элементарным онанизмом. Причем он предпочитал делать это на природе. Он отыскал уединенное местечко неподалеку от ручья, из которого набирали воду и который находился буквально в ста метрах от гарнизона. Там, среди огромных камней, он устраивался поудобнее, обмазывал свой член вазелином и начинал дрочить, порой кончая по два раза благодаря воспоминаниям о потрясающей жопе Люськи Похоть.

Он даже сделал несколько записей в своем блокнотике-дневнике типа: «Сегодня онанировал правой рукой. Кончил, но это, конечно, не женщина». Затем: «Сегодня онанировал левой рукой, кончил, но это, конечно, не женщина». И, наконец: «Сегодня драл чекистку Тамару, кончил, но это, конечно, тоже не женщина».

Так и шли его «боевые будни» в борьбе с дизентерией, малярией и мандавошками у личного состава, в воспомина­ниях о будущем и в тоске по рекорду, которая, как осколок в области сердца, не давала ему покоя. Все бы ничего, как- то пролетели бы два года служ­бы, да подвел Боди все тот же окаянный онанизм.

Как-то раз, расположившись спиной к со­лнцу и встав на колени, Боди будил в себе греховные позы­вы, перебирая в памяти наибо­лее экзотические сексуальные схватки, постепенно взбадри­вая свой агрегат неторопливы­ми движениями рук, и вдруг... Что-то тяжелое, жесткое и во­нючее прыгнуло Боди на спи­ну, и последнее, что он еще помнил, была инъекция в пра­вое бедро. Отключился он мо­ментально, а очнулся уже в лагере у душманов...

 

СТУПЕНЬ ВОСЬМАЯ: БОДИ В ПЛЕНУ У ДУШМАНОВ.

По составу воздуха и по прохладе Боди понял, что находится высоко в горах. Не открывая глаз, он пытался вспомнить, что же с ним произошло, но в голове стояла такая дымовая завеса, что лишь с трудом удалось восстановить момент падения на него какого-то человека и укол в бедро. «Американскую моментально действующую, парализующую вакцину ввели, сволочи», — понял Боди. Он ощущал сухость во рту, острые боли в ногах и в правом плече. Да и в целом ломило, можно сказать, все тело. Как позднее выяснилось, его транспортировали в горы на осле. Осел оказался строптивым: он не хотел тащить на себе шурави (русского) даром, да к тому же такого дюжего, и несколько раз сбрасывал Боди на каменистую тропу. Причем однажды едва не в пропасть. Но об этом Боди узнал позже и отомстил ослу, угостив его «хорошими» лекарствами.

А пока Боди лежал с закрытыми глазами и обдумывал, как себя вести и сколько часов или минут осталось ему жить. Неподалеку был слышен говор душманов, они сидели возле костра и о чем-то спорили. Из расщелин выползали сумерки и промозглый туман. Боди открыл глаза, и тут же раздался резкий гортанный вскрик, из которого он понял только одно слово «шурави» — русский, значит. Оказывается, за ним внимательно наблюдал сидевший в 3-4 метрах часовой. От костра неспешной походкой отделились трое и направились к нему. Все с автоматами Калашникова. Боди мысленно попрощался с жизнью, не надеясь ни на папу Полтора, ни на маму-инопланетянку.

И вдруг услышал на ломаном, но отчетливом русском языке обращенную к нему фразу: «Ай-ай-яй, русский, нехорошо заниматься онанизмом. Нехорошо. Кораном это не предусмотрено. Хотя тебе этого не понять, кафир (неверный на дари, язык тюркской группы)». Это говорил крепкий сухой афганец лет 50-ти, но переводил молодой парень, как позже узнал Боди, наш сержант-таджик, тоже попавший в плен и перешедший на службу к душманам. «Кто ты?» — был следующий вопрос.

«Я — капитан Петров», - ответил Боди.

«Вижу, что капитан, хвала Аллаху, в свое время учился в Ташкенте два года, в званиях разбираюсь, захватчики проклятые. Кто ты по профессии: танкист, технарь, связист или, может быть, особист - сволочь?»

«Я — врач», - почему-то спокойно ответил Боди и, судя по оживлению и восклицаниям среди бандитов, понял, почуял — сейчас его убивать не станут.

«Послушай, неверный, если ты не врешь и ты действительно врач, тебе повезло. Но если ты врешь, мы это быстро поймем, отрежем тебе уши, язык, член и отпустим. Живи тогда, если сможешь. Ты понял меня? »

«Понял, начальник», — так почему-то ответил Боди.

« Это уже лучше, — улыбнулся главарь. — Вставай, пойдем со мной».

Боди с трудом, постанывая, поднялся и поплелся вслед за душманами. Метрах в пятидесяти от костра была большая пещера, вход в которую был тщательно замаскирован. Он вошел в пещеру. Главарь что- то рявкнул на дари, и Боди принесли таз с горячей водой — умыться. Когда он привел себя в порядок, ополоснувшись до пояса, главарь позвал Боди к столу-ковру, на котором были навалены мясо, сыр, фрукты, зелень, стояло несколько бутылок виски.

Сад-Паши, так звали главаря, налил стакан виски и протянул Боди: «Пей». Боди терпеть не мог виски, но это был не тот случай, когда можно отказываться. Боди выпил, ему стало тепло, голова прояснилась. Осмелев, он спросил, можно ли закусить. Душман усмехнулся и сказал: «Нет, ведь русские после первой не закусывают». Он налил ему второй стакан. Боди выпил, после чего ему разрешили поесть, и он набросился на пищу как волк. Принесли чай. Позже Боди понял, что чай был настоян на каких-то особых тонизирующих травах, потому что через 15-20 минут он отрезвел и чувствовал себя достаточно бодро. В голове мелькнуло: «Проклятый искатель приключений, можно же было спокойно онанировать в санчасти, так нет, природы ему захотелось!»

Главарь смотрел на него пристально, не отрываясь. «Послушай, русский, у меня брат младший умирает: гангрена, левая нога поражена уже выше колена. Бредит, не узнает никого, вряд ли возможно его спасти. Я тебе предлагаю сделку: если ты спасешь его — я тебя не убью, ты будешь жить здесь, в отряде, лечить раненых, а потом, если будет на то воля Аллаха, поменяем на кого-нибудь или что-нибудь. Согласия твоего я не спрашиваю, просто напоминаю — не спасешь брата, я сделаю с тобой то, что уже пообещал».

Боди сжался весь в комочек дерьма — так ему показалось. Зашумело в висках, но он понимал, что получил шанс на жизнь. «Пойдем к твоему брату», — сказал Боди, и они вошли вглубь пещеры. За поворотом тускло горел электрический фонарь. На хворосте закутанный в шкуры лежал и стонал человек, лица его было не видно. Рядом сидела женщина в чадре, которая почтительно встала и запричитала.

Боди через переводчика сказал, что надо бы осмотреть больного. Главарь кивнул, и Боди стал разматывать шкуры. Когда он увидел ногу, его прошиб холодный пот — это был чулок с гноем, а не нога. Гангрена уже подползала к паху. Боди хотел было сдаваться, но перспектива проживания в этом мире без члена остановила его. Он спросил: «Что есть из медикаментов?» — «Все, ответил Сад-Паши, — в прошлом месяце мы взяли французскую поликлинику».

Действительно, в походной французской поликлинике были все комплекты инструментов как хирургического, так и терапевтического назначения». Когда их принесли к лежанке, Боди попросил еще два фонаря. Принесли. «Пусть выйдут все», — сказал Боди. «Я останусь», — заявил старший брат. «Хорошо, только имей в виду: ему будет очень больно. Он будет кричать, ты будешь держать его». Тот кивнул в знак согласия. Боди обработал инструменты спиртом, протер как следует ногу, расположил ее на чистой простыне, а потом вдруг ни с того ни с сего попросил разрешения обратиться к своему Богу.

«Твой Бог не поможет моему брату», — возразил главарь.

«Бо амоно ходо! — Лишь Аллах велик», — перевел сержант-таджик из темноты пещеры.

«Но зато он мне поможет», — не унимался Боди, и душман согласился.

И тогда Боди, развернувшись лицом на восток, так ему казалось, во всяком случае, поднял голову кверху и заорал благим матом: «Отец, отец, папа Полтер, спаси меня, я — на грани смерти! Спаси, отец!». Прошла минута, и он отчетливо услышал беззвучно проникавшую в его сознание фразу: «Я с тобой, сынок. Не дергайся, тебе ничего не угрожает, все идет по графику. Делай то, что я тебе буду диктовать. Следующий раз встретимся в Бангкоке», — и голос затих.

«Странно, почему в Бангкоке?» — подумал Боди и тут же получил беззвучную команду: «Прокали два скальпеля на огне, затем перетяни жгутом ногу прямо по паху и сделай три глубоких разреза по голени и четыре по бедру. Хлынет кровь с гноем, пусть бежит, чем больше, тем лучше. Затем я остановлю кровотечение. Ты возьмешь тюбик с ихтиоловой мазью, но в нем уже будет совсем другое лекарство. Используй весь тюбик, он неиссякаемый. Ты должен обмазать всю ногу и сам пах трижды, после чего возьмешь стрептоцидовую присыпку, но вместо нее уже также будет совсем другое средство. Дважды обработай им ногу. Но это еще не все. В заключение сделаешь этому зверю четыре инъекции: две внутривенные и две в больную ногу, выше колена. Ты все понял, сынок? Действуй! Да, и разрезы не зашивай — они зарубцуются сами».

«Спасибо, отец», — прошептал Боди и уверенным, окрепшим вмиг голосом почти скомандовал главарю: «Держи!»

 

 

.