Главная | Обратная связь

Лекция была прочитана 1 января 1980 года в Аудитории Гаутамы Будды, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Как Ты можешь, как мужчина, говорить о женской пси­хике? Откуда Ты знаешь, что Бог «он»?

 

Гудрун Хофман,

Я не говорю как мужчина, я не говорю как женщина. Я вообще не говорю как ум. Я использую ум, но говорю как сознание, как осознанность. А осознанность - это не он и не она, осознанность -это не мужчина и не женщина. Твое тело подвержено этому разделению, как и твой ум, потому что ум - это внутренняя часть тела, а тело - это внешняя часть ума. Твои тело и ум не отдельны; это одна сущность. Фактически, говорить «тело и ум» неправильно; здесь не должно быть никакого «и». Ты - телоум, в промежутке не нужно даже дефиса.

Поэтому применительно к телу и уму слова «женский» и «мужской» уместны, осмысленны. Но есть нечто за пределами их обоих; есть нечто трансцендентальное. Это твое настоящее ядро, твое существо. Это существо состоит только из осознан­ности, свидетельствования, наблюдательности. Это чистое соз­нание.

Я здесь не говорю как мужчина; иначе невозможно было бы говорить о женщине. Я говорю как осознанность. Много раз я жил в женском теле, много раз я жил в мужском теле, я свидетельствовал все. Я видел все дома, я видел все одежды. То, что я тебе говорю, является заключением многих жизней; это связано не только с этой жизнью. Эта жизнь - лишь кульми­нация долгого-долгого паломничества.

Поэтому не слушай меня как мужчину или женщину; иначе ты не будешь меня слушать. Слушай меня как осознанность.

Во-вторых, ты говоришь: «Откуда ты знаешь, что Бог «он»?»

Бог не он и не она. Бог значит просто совокупность сознания существования. Бог - просто вечная жизнь. Жизнь выражается двумя способами: в мужчине и в женщине. Бог есть непроявленный источник жизни; ты не можешь назвать его «он» или «она». Но поскольку веками о нем говорили «он», я продолжаю так говорить. Ты должна помнить, что я не имею этого в виду.

Если ты действительно хочешь глубоко идти в явление Бога, тогда Бог вообще не существует - как личность. Бог - это только присутствие. Другими словами, нет Бога, есть лишь Божественность: качество, которое пропитывает, пронизывает все существование; которое везде, в каждом листе, в каждой капле росы. Это качество. Как только ты начинаешь думать о Боге как о качестве, полностью изменятся все твои взгляды на жизнь, религию, любовь.

Существование состоит не из существительных, а из гла­голов. Существительные и местоимения - это изобретения человека. Глаголы реальны. Когда ты говоришь «река», что ты имеешь в виду? Видел ли ты когда-нибудь реку как существи­тельное? Река всегда течет, всегда в движении. Она никогда не неподвижна, всегда динамична. Как ты можешь сделать ее статичным существительным? Слово «река» кажется статичным.

Если ты спросишь будд, пробужденных, они скажут: «Рек не существует». Но ты видишь, как река течет мимо! Поток есть, есть своего рода рекование, но не река. Ты видишь много деревьев, но по сути дела существует деревование, не деревья, потому что каждое дерево меняется в каждое мгновение. Спустя мгновение, которое тебе потребуется, чтобы сказать слово «дерево», дерево больше не будет прежним. Старые листья опали, новые листья начали прорастать, распустился цветок, готова раскрыться почка. Происходит кипучая деятельность; дерево пребывает в постоянном движении.

Все существование состоит из глаголов, а Бог есть не что иное, как совокупность этих глаголов. Бог -это не количество, а качество, не личность, а присутствие. Бог - это опыт, не объект опыта, но сам опыт. Бог - это субъективность. Как можно называть субъективность «он» или «она»?

Я знаю, почему возник этот вопрос. Во всем мире, особенно на Западе, эмансипированные женщины спрашивают: «Почему Бога называют «он»?» И они по-своему правы. Почему Бога отождествляют с мужским умом? Это своего рода мужской шовинистический подход. Веками мужчина главенствовал во всем, поэтому Бога назвали «он». И восстание против этого абсолютно правильно.

Но если начать называть Бога «она», это не исправит дело; это будет противоположной крайностью. Это будет другим видом шовинизма, это ничего не изменит. Просто заблуждение мужчин станет заблуждением женщин; и те и другие неправы. Бог - ни то, ни другое.

Поэтому на Востоке, где тысячелетиями люди приходили к переживанию высочайших пиков Божественности, мы не назы­ваем Бога ни «он», ни «она», мы называем его «оно». Это гораздо более красиво, потому что это уводит Бога за пределы «он» и «она». Но как-то его нужно называть, и какие бы слова ни использовались, они будут неадекватными, - он, она, оно, -потому что в слове «оно» есть свои опасности. «Оно» кажется мертвым, потому что мы называем им вещи, а Бог - это не вещь. «Оно» кажется слишком нейтральным, а Бог не нейтра­лен; он чрезвычайно предан, вовлечен. «Оно» кажется слишком безжизненным, а Бог -это сама жизнь, сама любовь. У любого слова будут свои ограничения.

Поэтому ты можешь использовать любое слово - он, она, оно, - но помни, все слова ограничены, а Бог неограничен. Если ты используешь эти слова внимательно, опасности не будет. Важнее всего помнить, что Бог -это присутствие, иначе возникнет множество дурацких вопросов.

Если ты называешь его «он» или «она», тогда возникает вопрос: «Где он живет? Где он?» И этот вопрос кажется очень уместным, потому что ты низводишь его до личности; тогда где он живет?

 

- Где жилище Бога?

Этим вопросом раввин из Котска удивил группу уче­ных мужей, пришедших навестить его. Они посмеялись над ним:

- Как можно такое спрашивать! Разве не весь ул-р полон его славы? Тогда он ответил на собственный вопрос:

- Бог живет там, куда пускает его человек.

 

Нет жилища где-то снаружи. Когда ты позволяешь себе открыться существованию, когда ты позволяешь ветру, дождю и солнцу достичь своего внутреннего ядра, внезапно -там есть Бог, Божественность. Внезапно ты ошеломлен чем-то большим, чем ты, чем-то океаническим. Ты начинаешь исчезать в этом, как капля росы.

В тот момент, когда мы говорим: «Бог -это личность», мы начинаем молиться, восхвалять. Это разновидность взяточни­чества. Это способ укрепить его эго. Если Бог - это личность, он должен иметь эго. Тогда хвали его, и он будет тобой доволен, и ты будешь вознагражден либо сейчас, либо впоследствии. В то мгновение, когда мы принимаем Бога за личность, мы начинаем его искать, если не в мире, то где-то далеко в небесах, и упускаем всю суть. Бог здесь и сейчас, Бога нет больше нигде.

 

Есть сказка о том, как человек, вдохновленный Бо­гом, отправился из сотворенного царства в безгранич­ную пустошь. Там он бродил, пока не подошел к Вра­там Тайны. Он постучался. Изнутри раздался голос:

- Что ты хочешь здесь?

- Я пел тебе славу в ушах смертных, но они глухи ко мне, и вот я пришел, чтобы ты сам мог услышать и ответить.

- Иди обратно! - был ответ. - Здесь нет для тебя ушей. Я утопил свой слух в глухоте смертных.

 

Бог в камнях, Бог в водах, Бог в животных, Бог в птицах, Бог в людях, в грешниках, в святых. Бог равнозначен естьности. «Он» или «она» эта естьность? Вопрос будет совершенно бессмысленным.

Поэтому не волнуйся о том, «он» Бог или «она». Лучше загляни к себе вовнутрь и найди место, где исчезают и он, и она. И это будет началом твоего понимания реальности, того, что есть.

Это не определяется аргументацией. Это не метафизичес­кий вопрос, это нечто экзистенциальное. Если ты можешь найти у себя внутри нечто не женского и не мужского рода, тогда ты узнаешь, что в существовании есть нечто не мужского и не женского рода, за пределами их обоих. И эта запредельность есть Бог.

 

Второй вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Мне шестьдесят лет, но все то же желание продолжа­ется. Что со мной не так?

 

Нарайандас,

Стареть не значит расти. Само по себе время не приносит мудрости. Да, оно приносит много опыта, но сам по себе опыт не может дать тебе мудрость.

Мудрость - это совершенно другое явление. Она не случается через опыт внешнего мира. Она случается, когда ты становишься центрированным внутри своего существа, когда ты становишься укорененным в своем существе, когда ты стано­вишься цельным, когда ты становишься кристаллизованным, когда ты больше не толпа, когда ты -кристаллизованная душа.

Желания не могут исчезнуть просто потому, что тебе шестьдесят лет. Тебе может быть шестьсот лет, а желания все еще останутся с тобой, и, фактически, они станут еще больше, потому что им тоже будет шестьсот лет. Твоим желаниям шестьдесят лет; за шестьдесят лет они проникли глубоко.

У людей есть такая идея, что, когда ты молод, ты страдаешь от желаний, а когда ты становишься старьм, ты за пределами желаний. Просто состарившись? Это смехотворно! Ты не выхо­дишь за пределы желаний, просто состарившись. Ты просто становишься лицемером; ты начинаешь притворяться, что вы­шел за пределы желаний. Может быть, ты не можешь идти в желания, потому что у тебя больше нет сил, но ум думает все больше и больше. Поскольку ты ничего не можешь сделать, твоя энергия становится церебральной. Молодой человек может что-то сделать со своими желаниями; ты не можешь, поэтому ты только думаешь.

Когда смерть подходит ближе и ближе, возникает великий страх: столько желаний, которые не исполнены. Ты пугаешься: если смерть придет и заберет тебя... Рано или поздно это обязательно случится, и скорее рано, чем поздно. Все эти желания начинают охватывать тебя. «Исполни нас, - говорят они. - Времени мало. Сделай что-нибудь». Ты начинаешь сходить с ума. Ты становишься одержимым.

 

Моралист прогремел в аудиторию:

- Помните, друзья мои, когда вам встречается иску­шение, вы должны ему воспротивиться - боритесь с ним!

- Я бы рад, - сказал один из стариков, - но бо­юсь, что оно никогда больше не встретится.

 

Этот страх естествен. Смерть может прийти раньше иску­шения. Кто знает? - оно может больше не встретиться.

Старый человек все больше и больше боится потерять свои желания.

Не случайно Будда представил миру новую идею саньясы. Он начал посвящать в саньясу молодых людей. Согласно ин­дийской традиции, ты должен принимать саньясу, только когда ты очень стар, когда тебе около семидесяти пяти, - в четвертой стадии, - когда ты сделал все и осталась только смерть. Тогда принимай саньясу. Таким было представление, и оно было очень удобным, уютным.

Прежде всего, очень немногие люди доживают до семиде­сяти пяти, особенно в Индии и в те времена. Даже сегодня очень немногие люди живут дольше семидесяти пяти и становятся саньясинами. И если случайно тебе доведется прожить дольше, все твои силы уже растрачены, рассеяны. Примешь ты саньясу или нет, ты будешь саньясином, так почему бы ее не принять?

Люди старше семидесяти пяти обычно давали обет безбра­чия. Смотрите, какая глупость!

 

К Рамакришне на каждый религиозный праздник при­ходил один человек и устраивал большой пир. Он не был вегетарианцем, и для этого пира убивали много жи­вотных. Он был очень богат. Затем внезапно все эти пиры прекратились. Был великий праздник, пира не бы­ло, и этот человек пришел к Рамакришне.

- Что случилось? - спросил Рамакришна. - Поче­му ты больше не устраиваешь пир? Ты что, стал нере­лигиозным? Ты что, больше не заинтересован в своей религии?

- Суть не в этом, - ответил тот. - У меня выпали зубы. А если я не могу есть, почему я должен об этом заботиться?

 

Пир происходил не по какой-то религиозной причине; пир был нужен просто потому, что он хотел наслаждаться. Религия была лишь поводом.

Люди могут принять обет безбрачия, когда им семьдесят пять лет, и таким образом сохранить оба мира. Они наслажда­лись этим миром и теперь открывают счет в другом. Они становятся добродетельными так дешево, что все это подделка.

Будда представил миру идею о том, что становиться саньясинами должны молодые люди. Тогда это нечто значительное. Когда молодой человек выходит за пределы секса, когда моло­дой человек выходит за пределы желаний, когда молодой чело­век выходит за пределы жадности, амбиций, стремления к власти, стремления к славе, тогда это нечто безмерно важное, осмысленное.

Помни одно: когда ты молод, у тебя есть силы. Эти энергии могут привести тебя в ад, эти энергии могут привести тебя на небеса. Энергии нейтральны; все зависит от того, как ты их используешь.

Поэтому первое: если ты просто стареешь, это не значит, что ты становишься мудрым. Мудрость значит медитация, не мирской опыт. Мирской опыт делает тебя более коварным; поэтому так трудно найти старого человека, который не был бы хитрым. Можно найти бесхитростного молодого человека, мож­но найти много бесхитростных детей. Фактически, почти все дети невинны, не хитры. Они еще ничего не узнали о мире. Они не научились трюкам, стратегиям, политике, дипломатии. Они просто то, что они есть, - они подлинны. По мере того, как они становятся старше, они знакомятся с миром и всем окружа­ющим их лицемерием и естественно становятся частью мира. Они начинают учиться каким-то стратегиям.

К тому времени, как человек становится старым, он уже очень хитер - не мудр, не разумен. Помни: если ребенком ты был глуп, в старости ты будешь еще глупее. Ты будешь долгой, глубоко укорененной глупостью, которая разветвится и прине­сет цветы и плоды. Все, что в тебе есть, будет расти с возрастом. Если ты медитируешь, будет расти медитация. Но, просто состарившись, ты не можешь стать мудрым.

 

Жена отставного капитана нанесла визит врачу, кото­рый прославился успешным лечением импотенции. Его метод состоял в том, чтобы убедить пациента, что он силен, как жеребец. Доктор согласился вылечить мужа этой женщины.

Через несколько недель врач снова встретил эту жен­щину и спросил:

- Заметили ли вы уже разницу в вашем муже?

- Нет, - ответила она, - но он только что побе­дил в дерби.

 

Итак, глупый старик!.. Если ему говорить: «Ты лошадь», нельзя ждать ничего другого! Он станет лошадью; его загипно­тизирует эта идея.

Разум - это совершенно другое явление; разум нельзя загипнотизировать. Разумный человек не может быть индуистом, мусульманином, христианином - невозможно, потому что все это трюки, гипнотические трюки. Людей гипнотизируют с самого детства: «Ты - индуист». Постоянное повторение «Ты - индуист» делает тебя индуистом. Это не что иное, как обусловленность. Мудрый человек выходит из обусловленности.

Поэтому первое, что я тебе предлагаю, Нарайандас: выйди из обусловленности. К чему бы тебя ни приучили шестьдесят лет жизни, отбрось это. Вот что такое твой ум: накопившаяся обусловленность. Отбрось ее!

А начало медитации в том, что ты начинаешь отбрасывать свою обусловленность. Приходит момент, когда ты снова ста­новишься необусловленным, как ребенок. Тогда взрывается твой разум. Разумный человек не может желать, это невозмож­но, потому что желание приносит только страдание, разочаро­вание. Желание только создает тревогу, тоску; оно никогда не приносит никакого исполнения, никакого удовлетворения.

Разумный человек не может продолжать желать. Самого его разума достаточно, чтобы желание исчезло, - он не отрекает­ся, помни. Отрекаются только дураки.

Разумные люди не отрекаются от мира. Они живут в мире, но живут разумно, без желания. Они наслаждаются тем, что встречается им на пути, но ничего не жаждут. Их сон остается безмятежным; им ничего не снится. Они не проецируют бу­дущее, они живут в настоящем.

Да, Нарайандас, ты стареешь, но не надейся, что, просто старея, ты станешь достаточно мудрым и желания исчезнут сами собой.

 

Она лежала в постели, блаженно счастливая в это первое утро медового месяца, о котором она столько мечтала.

- Милый, - позвала она, услышав, что он бродит вокруг ванной, - ты уже почистил зубы?

-Да, -проворковал он, - и, пока суть да дело, я почистил и твои.

 

Да, ты можешь состариться, но, просто состарившись, ты ничего не достигнешь.

Настоящий рост происходит внутри. Это трансформация того, что у тебя внутри. И сейчас, когда ты здесь, забудь эти шестьдесят и все те кошмары, которые, наверное, снились тебе эти шестьдесят лет. Начни свою жизнь заново, с самого начала.

Иисус говорит: Пока ты не родишься заново, ты не войдешь в Царство Божье. И он абсолютно прав. Тебе нужно новое рождение; ты должен быть дваждырожденным. А быть с Масте­ром - значит родиться заново. Это посвящение во внутренний мир.

Шестьдесят лет ты потратил впустую на внешнее, накап­ливая деньги, накапливая вещи, стараясь быть респектабель­ным, знаменитым, могущественным. Теперь выйди из всех этих глупых игр - довольно игр! Пусть останется только целеуст­ремленный поиск истины: истины, которая есть ты, истины, которая живет в тебе, истины, из которой ты сделан, истины твоего сознания.

Все мое усилие в том, чтобы помочь тебе узнать себя. На это не нужно времени; нужна интенсивность, искренность. Нужна самоотверженность. Чтобы войти вовнутрь, требуется огромное усилие, потому что за эти шестьдесят лет ты создал снаружи множество вещей, которые преграждают тебе вход вовнутрь. Они стали стенами. Ты разрушил мосты между тобой и самим собой.

Ты говоришь: «Мне шестьдесят лет, но все то же желание продолжается».

Хорошо, что ты осознал, что прежние желания продолжа­ются. Есть множество людей, которые этого не осознают; они подавили свои желания так глубоко, что даже сами перестали их осознавать. Хорошо, что ты осознаешь. Первый луч разума... ты осознаешь, что сохраняются прежние желания.

И ты спрашиваешь: «Что со мной не в порядке?»

Все в порядке; то же самое с каждым. Одна фаза твоей жизни окончилась. Теперь пришло время начать расти в другое измерение. Шестьдесят лет - это достаточно долгий срок для того, чтобы узнать мир и все, что он предлагает - или, по крайней мере, обещает предложить. Ты познал его, и, только познавая его, человек начинает осознавать всю его обманчи­вость. Ты видел иллюзию - теперь обратись вовнутрь. Теперь стань саньясином! До сих пор ты был мирским человеком. Под мирским человеком я подразумеваю того, кто абсолютно не осознает самого себя и остается занятым мелочами -деньгами, властью, престижем.

А саньясином я называю человека, который глубоко заин­тересован в источнике собственной жизни, который начинает спрашивать: «Кто я?», который начинает двигаться к своему центру. Он перестает жить на периферии и начинает жить в центре.

Тот день, когда ты достигнешь своего центра, - это день великих благословений, день великого просветления. В этот день ты трансцендируешь жизнь и смерть. В тот день ты трансцендируешь мужчину и женщину. В тот день ты трансцен­дируешь все двойственности. В тот день впервые ты испытыва­ешь на вкус, что такое блаженство.

 

Третий вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Почему Ты против того, чтобы следовать кому-то, кто знает тайны жизни? Какая необходимость открывать их самому и в одиночку?

 

Судхакар,

Истину нельзя передать. Это одно из присущих истине свойств: никто не может дать ее тебе. Да, тебе можно дать слова, тебе можно дать теории, тебе можно дать теологии, но не истину. Следуя кому-то, ты будешь следовать его словам. Следуя кому-то, ты станешь джайном, мусульманином, буддис­том, но никогда не станешь самим собой.

Будда - это уникальная индивидуальность, такая же, как и ты. Что он сделал? Попытайся понять; это может помочь в твоем путешествии. Но не следуй ему буквально; иначе это только сделает тебя фальшивым, это только сделает тебя ложным. Существование никогда никого не повторяет. Иисус приходит лишь однажды, Будда приходит лишь однажды. Никог­да не было такого человека, как Будда, до него и никогда не будет после по той простой причине, что существование никогда не повторяется.

Ты - совершенно новое проявление Бога. Его никогда не было раньше, поэтому не было и точно такого же человека, как ты. Поэтому, кому бы ты ни следовал, ты будешь следовать тому, кто не похож на тебя, и это приведет тебя к трудностям. Ты можешь воздвигнуть вокруг себя определенный характер, ты можешь его сыграть, но, играя, ты не станешь буддой.

Именно это буддистские монахи делали двадцать пять столетий - играли, изображали, следовали буквально. Они ходят так, как ходит Будда, они едят так, как ест Будда, они сидят так, как сидит Будда. Ты можешь делать все эти вещи, и, возможно, ты сможешь сделать их лучше самого Будды, потому что Будда не подражал никому другому; он был спонтанным. Когда человек спонтанен, у него нет времени репетировать; у тебя есть время репетировать. Если бы тебе пришлось соревно­ваться с Буддой, ты мог бы даже победить его.

 

Это действительно случилось однажды. Друзья Чарли Чаплина нашли прекрасный способ отп­раздновать его день рождения. Они дали объявления во все газеты Англии о том, что проводится соревнование, и предложили приз тому, кто изобразит Чарли Чаплина лучше всех.

Чарли Чаплину пришла в голову мысль тоже принять участие в соревновании. Он рассчитывал получить пер­вый приз - в этом не было никакого сомнения. Однако он ошибся; ему достался второй приз! Лишь позднее люди узнали о том, что он тоже участвовал. Он был действительно удивлен, что у кого-то это получилось лучше него. Естественно, другой человек долго трени­ровался. Чарли Чаплин был просто самим собой; трени­роваться не было необходимости. Он - Чарли Чаплин, зачем ему тренироваться? Какого рода должна быть эта тренировка? Но у другого человека была более от­точенная, натренированная техника. Он ходил лучше Чарли Чаплина, говорил лучше Чарли Чаплина! Он его превзошел.

 

Это возможно. Какой-нибудь христианский монах может победить Иисуса, какой-нибудь буддистский монах может побе­дить Будду. Но все же Будда -это Будда, а ты будешь только подражателем. Все же Чарли Чаплин - это Чарли Чаплин, а человек, который изобразил его лучше него самого, только изображал; глубоко внутри он оставался самим собой.

Ты никогда не сможешь быть никем другим. Запомни это как один из самых фундаментальных законов. Эс дхаммо санантано - это вечный закон: ты никогда не сможешь быть никем другим. Это не значит, что ты не должен учиться. Учись, но не следуй. Впитывай, но иди своим путем. Учись у просвет­ленных. Сиди у их ног, впитывай их присутствие, но иди дальше своим путем.

Сам Будда сказал, и это были его последние слова на земле: Будь светом самому себе.

 

Белка на земле наблюдала за двумя другими белками на дереве.

Одна из них упала на землю, несколько раз отскочи­ла, снова посмотрела вверх на дерево и сказала:

- Заниматься любовью на дереве - это для птиц.

 

Именно поэтому я советую не следовать. Не пытайся заниматься любовью на дереве - это для птиц! - иначе ты окажешься в больнице.

 

Бельчонок и белочка болтали и играли, и вдруг поя­вился лис. Белочка бросилась на дерево, а бельчонок остался на земле.

- Странно, - сказал лис, - обычно белки пугают­ся меня и взбираются на ближайшее дерево.

- Послушай, - сказал бельчонок, - ты когда-ни­будь пытался взобраться на дерево после того, как двадцать минут играл с девчонкой?

 

Просто посмотри на свою собственную ситуацию! У Будды другое пространство, другой контекст, другой мир. Ты не можешь следовать ему - не можешь следовать ему буквально. Метафорически ты можешь его понять, и это принесет тебе огромную пользу.

Ты спрашиваешь меня, Судхакар: «Почему ты против того, чтобы следовать кому-то, кто знает тайны жизни?»

Откуда ты знаешь, что кто-то знает тайны жизни? Это только верование. Пока ты сам не знаешь тайн жизни, ты никогда не сможешь узнать, знает ли их кто-то другой. И, следуя кому-то просто из верования, ты можешь оказаться в затруднении. Он может совсем ничего не знать. Он может быть убедительным в разговоре; он может быть сильнее тебя в споре. Он может опровергнуть твои доводы; это не значит, что он знает. Он может быть точнее тебя, он может знать больше писаний. Даже дьявол может цитировать писания! Откуда ты знаешь, что он знает тайны жизни? Ты знаешь лишь то, что знаешь ты сам.

Ты можешь действительно понять Будду, лишь когда ты тоже будда. Ты можешь понять Христа, лишь когда ты тоже Христос, - не следуя ему, но став пробужденным сам.

Поэтому я говорю, что необходимо открыть истину самому. Внутренняя истина отличается от внешней истины. Внешнюю истину может открыть один человек, и затем ею владеет весь мир. Например, теория относительности была открыта Альбер­том Эйнштейном. Теперь никто не открывает ее снова и снова; это будет пустой тратой времени. На то, чтобы ее открыть, ушло много лет; сейчас, если ты действительно разумен, ты можешь понять ее за несколько часов. Не нужно тратить годы, открывая ее снова и снова.

Кто-то открыл -Ньютон -закон гравитации. Теперь тебе уже не нужно сидеть в саду и ждать, пока упадет яблоко, размышлять над этим и приходить к заключению, что в Земле должна быть какая-то магнетическая сила, которая все тянет вниз. Если бы это пришлось делать каждому... садов не так много, и в них не так много яблонь, и яблоки могут не сделать тебе такого одолжения. Ты можешь продолжать сидеть под деревом часами, днями, месяцами; оно может так и не упасть.

И знаешь, даже до Ньютона яблоки падали, и многие видели, как они падают, но никто не открыл закон гравитации. Поэтому нельзя сказать с уверенностью, что, даже если они сделают тебе любезность и упадут в нужный момент, ты откроешь закон гравитации. В этом нет необходимости - Ньютон сделал это для тебя раз и навсегда.

Это качество внешнего, объективная истина: однажды отк­рытая, она становится общедоступной.

Внутренняя истина имеет другое качество: она всегда остается индивидуальной, она никогда не становится универ­сальной.

Будда открывает ее, но не может ее передать; он не может адекватно выразить ее, не может сделать ее всеобщим достоя­нием. Она остается индивидуальной по своему существу. И что бы он ни делал, это просто неадекватно; это никогда не удовлетворит великую потребность масс - чтобы им не приш­лось открывать ее снова. Будда открыл ее, Иисус открыл ее; теперь ты можешь просто ей следовать.

Красота внутренней истины в том, что ты можешь снова и снова открывать ее заново. Само открытие приносит такое блаженство, и хорошо, что один человек не покончил с ней раз и навсегда; тогда бы не осталось никакого религиозного поиска. Будда не первый; пробужденные люди были и до него. Один просветленный сделал бы это, и тогда этому можно было бы учить в каждой начальной школе всех. Вся радость открытия внутренней истины была бы утрачена. Прекрасно, что субъек­тивная истина остается индивидуальной. Тысячи раз ее откры­вали, но она так и не стала всеобщей и никогда не станет; она останется индивидуальной. Тебе придется исследовать и искать ее самому.

А когда ты найдешь ее, ты удивишься: это та же самая истина, которую нашел Будда, та же самая истина, которую нашел Махавира, та же самая истина, которую нашли Мухам­мед и Моисей; это не другая истина. Но это качество внутрен­него мира - тебе придется идти туда одному. Никто не может тебя сопровождать, никто не может дать тебе готовую карту.

Внутри очень таинственный мир; внешний мир не так таинствен, для него возможны карты. Но внутренний мир остается тайной, скрытой тайной. Даже если ты ее познал и хотел бы поделиться, то не смог бы. Все, чем ты можешь поделиться, - это своим желанием поделиться, вот и все, - своим глубоким состраданием, своей любовью к другим. Но истина остается по-прежнему невыраженной.

Почему тогда Мастера вообще говорят? Они говорят, чтобы поделиться истиной, - прекрасно зная, что ею поделиться нельзя. Они говорят, чтобы ты загорелся жаждой истины. Они говорят, чтобы усилить твою жажду, голод. Они говорят, чтобы создать в тебе огромное стремление идти вовнутрь. Их присут­ствие, их вибрация, их песня, их танец - все это указывает на одно: иди вовнутрь.

 

Четвертый вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Я не хочу умирать, и все же я здесь, с Тобой. Я сумасшед­ший?

 

Прем Сварупо,

Нормальные люди сюда не приходят, потому что так называемые нормальные люди - самые ненормальные в мире. Нормальные люди - это те, кто распял Иисуса. Нормальные люди -это те, кто отравил Сократа. Нормальные люди -это те, кто покушался на жизнь Будды. Нормальные люди занима­ются политикой; они не приходят к просветленным, к пробуж­денным. Только сумасшедшие могут сюда прийти - но эти сумасшедшие в настоящем смысле этого слова нормальны.

Это парадокс. Люди, которые следовали Иисусу, наверное, были сумасшедшими - они были сумасшедшими. Все говорили, что они сумасшедшие. Люди, которые следовали Будде, наверное, были сумасшедшими. Даже отец Будды говорил этим людям: «Вы сумасшедшие! Он сумасшедший и вы сумасшедшие! Он отрекся от королевства - он дурак. И теперь столько людей отрекается и идет с ним! Что вы можете найти в джунглях? Что вы можете найти, сидя под деревом с закрытыми глазами? Если вы хотите что-нибудь сделать, сделайте это в мире. Если вы хотите что-то найти, найдите это в мире».

 

Когда Будда вернулся, став просветленным, его отец был очень зол, и он сказал: «Ты сумасшедший, но я те­бя прощаю, потому что у меня сердце отца».

Будда рассмеялся и сказал:

- Сначала скажи мне все, что ты хотел мне сказать эти двенадцать лет, которые я провел вдали от дома. Наверное, в тебе накопилось много гнева - сначала очисть себя от него! Когда ты выбросишь весь мусор, можно будет с тобой общаться».

Отец был шокирован. Что он говорит? Он этого со­вершенно не ожидал! Мгновение он молчал. Будда ска­зал:

- Посмотри на меня. Я не тот человек, который ушел. Я совершенно другой человек, потому что мое внутреннее существо изменилось. Я рожден заново. Я больше не твой сын. Я больше не это тело и не ум. Я достиг запредельного.

Поэтому сначала выбрось из себя весь гнев, чтобы ты мог меня увидеть. Пусть твои глаза будут достаточ­но ясными, чтобы увидеть перемену, которая во мне произошла, - радикальную перемену. Человек, кото­рый ушел, умер, а человек, который пришел сегодня, это совершенно другой человек - конечно, в том же самом континууме. Поэтому я выгляжу как прежде только снаружи; внутри я совсем не такой, как прежде.

 

Сварупо, ты сумасшедший! Все мои саньясины сумасшед­шие. Только сумасшедшие люди могут быть религиозными - сумасшедшие в глазах мира, но не сумасшедшие в глазах пробужденных, потому что в глазах пробужденных сумасшед­шим становится мир. Мир -это большой сумасшедший дом; ты сбежал из него. Ты учишься быть нормальным, здоровым.

Ты говоришь: «Я не хочу умирать, но все же я здесь, с тобой».

Это случается с каждым. Когда ты здесь, ты начинаешь учиться новому языку - языку трансформации. Ты начинаешь видеть новую истину: если умрет эго, ты родишься по-настоя­щему. Если эго отброшено, в тебя может войти Бог. Эго является преградой.

Когда ты приходишь сюда впервые, ты приходишь ради улучшения, роста - не для того, чтобы умереть. Но постепенно ты начинаешь понимать, что рост возможен, лишь если сначала ты позволишь произойти некоей смерти: смерти эго.

Тогда тебя охватывает страх, в тебе возникает противоре­чие, раздвоенность. Разумная часть тебя начинает говорить: «Умри - не трать времени». А неразумная часть - твое прошлое - говорит: «Что ты делаешь? Ты что, с ума сошел? Кто знает, что будет после смерти? Если ты отбросишь личность и эго, кто будет удерживать тебя вместе? Ты можешь начать разваливаться на части! Как ты будешь себя контролировать?» Ты боишься многих вещей, которые могут случиться, если ты потеряешь контроль.

Поэтому ты начинаешь делать очень противоречивую рабо­ту: с одной стороны, ты разбираешь себя, с другой - ты снова складываешь себя вместе. Это продолжается годами.

Модно одетая девушка в наше время носит штаны, чтобы выглядеть как мальчик, и прозрачные блузки, чтобы доказать обратное.

Это двойной узел! Это происходит неизбежно. Рано или поздно, однажды, Сварупо, тебе придется совер­шить решительный шаг. Тебе придется выйти из этой раздвоен­ности, потому что это пустая трата времени, энергии, возмож­ностей. Кто знает? Может быть, завтра меня здесь не будет - или в следующее мгновение. Ты можешь лишиться этой возмож­ности. Прямо сейчас двери открыты, и я зову тебя: «Входи!» Завтра двери могут исчезнуть, и ты останешься в глубокой тоске. Тогда ты будешь рыдать и плакать о сбежавшем молоке.

Прямо сейчас время услышать зов, принять вызов. Я - вызов, я - зов: вызов неизвестного, зовущего тебя в необозна­ченные на картах моря. Я знаю, что ты боишься, я знаю, что трудно покинуть приют берега. Ты жил на берегу так долго, у тебя была такая прекрасная хижина. Там было так уютно, и нечего было бояться волн, океана и опасностей неизвестного. Там тебе казалось, что ты в полной безопасности, а я зову тебя:

«Выйди из своей уютной безопасности!» - потому что это только обман.

Смерть обязательно разрушит все. Прежде чем все разру­шит смерть, соверши решительный шаг сам. Двигайся в неиз­вестное. Прежде чем тебя убьет смерть, пусть от твоей руки умрет эго. Тогда для тебя не будет смерти, тогда ты сможешь трансцендировать смерть.

Разумеется, нужна великая храбрость, но если тебе хватило храбрости стать саньясином, теперь не оглядывайся назад. Для саньясина нет пути назад. Услышь вызов и иди в него всем сердцем.

Да, это будет выглядеть все более безумным, потому что ты увидишь, что совершаешь своего рода самоубийство. Но как только ты совершил самоубийство - самоубийство эго, - ты будешь удивлен: жить в эго было настоящим самоубийством, а выйти из него - значит добиться абсолютной свободы. Будда называет эту свободу нирваной.

 

Пятый вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Почему Ты всегда говоришь и рассказываешь анекдоты о евреях? Почему не об индийцах?

 

Шанкара,

У индийцев нет анекдотов. Они такие святые люди, ты знаешь, такие духовные! У них нет никакого чувства юмора. Я никогда не встречал ни единого анекдота индийского происхож­дения. Все анекдоты - импортные. Иногда меня удивляет, как это допускает правительство! На все остальное очень большой налог; только анекдоты можно импортировать, не платя налога в триста процентов стоимости. У индийцев нет анекдотов, поэтому очень трудно рассказывать индийские анекдоты.

А евреи в смысле анекдотов богаче всех; у них самые лучшие анекдоты. Они очень земные люди в противоположность индийцам. В индийцах много чепухи о том, что они очень святые, а евреи - очень земной народ. Их религия тоже очень земная. Они не имеют ни малейшего понятия об отречении от мира. Их раввины не соблюдают безбрачия; их раввины так же обычны, как и все остальные. Это нечто красивое -я это ценю. Эти иерархии должны исчезнуть. В умах так называемых религиозных людей очень много снобизма. Индия - это страна снобов; поэтому индийцы не сочиняют шуток.

Евреи очень земные люди, обычные люди. Они наслажда­лись своей обычностью, у них величайшее чувство юмора. Фактически, их чувство юмора было для них величайшим благословением; они столько страдали... Две тысячи лет они страдали во всем мире. Без такого чувства умора они бы не выжили. Чувство юмора помогло им выживать и воскресать снова и снова. Их давили, убивали и уничтожали, и все же их дух снова вернулся. Они могли смеяться над страданием, над несчастьями. Смех был великим благом.

Очень трудно превратить еврейский анекдот во что-то другое! Иногда я пытаюсь, но от этого он теряет всю свою прелесть.

 

Один человек говорит другу:

- Давай я расскажу тебе анекдот.

- Хорошо, - говорит друг.

- Ну, идет еврей по улице и встречается...

- Стой! Почему ты всегда рассказываешь шутки про евреев?

- Ладно, ладно, я расскажу ее по-другому. Идет ки­таец по улице и встречает другого китайца и говорит ему:

- Придешь на бар митцвах моего сына?

 

Очень трудно изменить анекдот. В еврейских анекдотах есть собственный аромат, и если их перевести, они лишатся этого аромата; они станут плоскими.

И почему это тебя беспокоит, Шанкара? Почему это тебя обижает? Каждая раса что-то внесла в мировую сокровищницу. Каждая раса жила в определенных ситуациях, в определенном климате, развивалась по-своему и имеет собственное лицо. У евреев своя личность, и еврейские анекдоты играют в этой личности существенную роль. Они умеют смеяться; они умеют смеяться и над собой. Это нечто действительно красивое. Легко смеяться над другими; лишь когда ты смеешься над собой, этот смех настоящий.

 

Шестой вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Иногда, когда я слышу, как Ты читаешь вопрос, моя первая реакция сказать: «Какая глупость!» Не чувствуешь ли Ты когда-нибудь что-то подобное?

 

Прем Малик, иногда... например, читая этот вопрос.

 

Последний вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Я хотел бы поэкспериментировать с алкоголем а-1а Георгий Гурджиев, но я разорен. Не можешь ли Ты выдавать мне пособие на спиртное?

 

Дэва Шраддан,

Георгий Гурджиев не дал бы тебе этот эксперимент. Он давался только людям, которые были против алкоголя! Напри­мер, если бы к Гурджиеву пришел Морарджи Десаи, он заставил бы его пить алкоголь - вместо обычной для него мочи! Но это не для тебя.

Поэтому мне очень трудно предоставить тебе пособие на спиртное - это было бы против духа Георгия Гурджиева. Он бы никогда мне этого не простил!

Существенное ядро эксперимента в том, чтобы побеспоко­ить тебя, потрясти тебя, растрясти твои образцы, застывшие образцы. Если ты хочешь спиртного, это будет последнее, что может тебя потрясти. Это будет исполнением желания, а не потрясением. Вместо алкоголя начни пить воду жизни[‡‡]!

 

- Ты знаешь, ты первый человек, поцелуй которого заставил меня сесть и открыть глаза.

- Правда?

- Да. Обычно это оказывает противоположный эф­фект.

 

В твоем случае алкоголь ничем не поможет; вода жизни может оказать нужный эффект. Может быть, ты откроешь глаза и сядешь. И еще одно хорошо: несмотря на разорение, ты все же можешь наслаждаться ею. Не потребуется никакого пособия, поэтому Лакшми может об этом не волноваться. Это сделает тебя абсолютно самодостаточным.

Однажды вечером Джордж приземлился на вечеринке в незнакомой квартире. Он очень много выпил и каким-то образом дотащился до дому незадолго до рассвета. Проснувшись, он обнаружил, что у него ужасное пох­мелье и что он оставил в той квартире пиджак, галс­тук, рубашку и туфли.

С большим трудом он снова нашел этот дом, но со­вершенно не мог вспомнить номер квартиры. Единствен­ным, что он помнил, был потрясающий золотой унитаз.

Он постучал в дверь первой квартиры. Ему открыл человек похмельного вида.

- Здрасьте! У вас вчера был дым коромыслом?

- Это точно, - простонал тот.

- А есть у вас золотой унитаз?

- Золотой унитаз? Нет, конечно.

Поэтому Джорджу пришлось перейти к следующей двери, и так продолжалось до третьего этажа. Все при­ходили в себя после вечеринки, но ни у кого не было золотого унитаза. К тому времени, как он подошел к последней квартире, Джордж начал думать, что он во­образил золотой унитаз. Дверь открыл человек похмель­ного вида.

- Здрасьте, - сказал Джордж. - У вас вчера был дым коромыслом?

- Это точно! - простонал человек.

- А нет у вас случайно золотого унитаза?

Долгое молчание. Человек обернулся и крикнул че­рез плечо:

- Эй, Гарри, вот тот парень, который вчера нагадил в твой тромбон!

 

Поэтому, Шраддан, пособие я могу тебе дать... но как насчет чужих тромбонов? Ты создашь проблемы. Если ты послушаешь моего совета, забудь об этом. Хорошо, что ты разорен. Это замаскированное благословение. Если бы ты не был разорен, ты начал бы заниматься по методу Гурджиева, а это создало бы для тебя проблемы.

Гурджиев, несомненно, заставлял людей пить, но только тех людей, которые были против алкоголя. Он мог всю ночь напролет произносить тосты за всех идиотов, какие только есть в мире. У него было двадцать шесть категорий идиотов. Не знаю точно, к какой категории он отнес бы тебя, но, наверное, ты принадлежишь к той или иной категории. Пока ты не пробуж­ден, ты обречен на идиотизм.

Идиот -это человек, который пытается найти радость там, где никакой радости не существует, который пытается искать что-то, чего он прежде всего никогда не терял. Просветленный человек - это тот, кто заглянул в свое существо, прежде чем искать где-либо еще. Лучше искать в собственном доме. Он посмотрел вовнутрь и нашел. Его поиск исчез.

Человек, который заинтересован в алкоголе, наверное, живет в страдании, в своего рода страдании. Именно поэтому он хочет каким-то образом забыть все это. Алкоголь - это не что иное, как химическая стратегия, чтобы забыть все свои несчастья, тревоги, проблемы, забыть себя.

Все мое усилие здесь в том, Шраддан, чтобы помочь тебе вспомнить себя - а ты хочешь забыть себя. Забывая себя, ты будешь создавать себе и другим все больший ад. Помни, лучше помни себя.

Мои методы отличаются от методов Георгия Гурджиева. Я не люблю никаких алкогольных напитков. Я не люблю и никаких психоделических наркотиков, потому что все они соз­дают иллюзорные миры, которые отвлекают тебя. Они делают тебя все более слепым к собственному существу, заставляют тебя перестать осознавать себя.

Моя работа основана на осознанности. Здесь слово «осоз­нанность» - это золотой ключ, главный ключ. Ты должен научиться быть более осознанным. Как бы больно это ни было поначалу, однажды ты станешь частью празднования целого.

Эс дхаммо санантано - это вечный неисчерпаемый закон.

 

На сегодня достаточно.

Все слова лгут

 

Лекция была прочитана 2 января 1980 года в Аудитории Гаутамы Будды, Пуна, Индия

Первый вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Все ли. слова лгут?

 

Питер Хендриксон,

Истина - это опыт такой глубокий, что его нельзя выра­зить, такой безграничный, что ни одно слово не может его вместить. Слова малы; у них есть определенное полезное употребление, но есть и ограничения. У истины нет ограниче­ний; она безграничнее неба. Истина значит все существование.

Когда ты исчезаешь в целом, ты познаешь ее. Сказать, что ты ее познаешь, неточно; скорее, ты чувствуешь ее. Или, еще точнее, ты становишься ею. Когда ты становишься единым с целым, это невозможно высказать. Истину не нужно высказы­вать; ей присуще такое качество, что ею делятся.

Поэтому слова только гипотетичны; их можно использо­вать, но человек не должен в них верить. Их нужно использо­вать, как трамплин. В конечном счете все это ложь; самое большее, приблизительное отражение, но отражение есть ложь. Луна в небе и луна, отраженная в озере, - это не одно и то же. Лицо в зеркале - это на самом деле не твое лицо; это лишь иллюзия. Это не более чем зеркало.

Но маленького ребенка очень интересует лицо в зеркале - собственное лицо. Когда маленького ребенка в первый раз подносят к зеркалу, он думает, что видит перед собой кого-то другого. Он пытается поймать этого ребенка. Если это ему не удается - естественно, он не может его поймать, - он пытается обойти зеркало сзади. Может быть, тот ребенок прячется позади.

И в такой же ситуации люди, которые верят в слова. Но в каком-то смысле зеркало полезно. Говоря, что отражение -это ложь, я не утверждаю, что оно бесполезно. Если ты понимаешь, оно говорит нечто об истине, но не саму истину; оно указывает. Палец, указывающий на луну, -это не луна, но он чрезвычай­но полезен: он может указать на луну. Если ты становишься одержимым пальцем, то по своей вине, не по вине пальца. Если ты забыл о пальце - а ты должен о нем забыть, если хочешь видеть луну, - значит, палец сослужил свою службу.

Даже ложь может помочь тебе достичь истины; иначе будды вообще бы не говорили. Если бы слова не могли каким-то образом помочь тебе достичь истины, они бы вообще не исполь­зовались. Не существовало бы ни Библии, ни Корана, ни Гиты, ни «Дхаммапады».

 

Когда Будда стал просветленным, семь дней он оста­вался в молчании, думая: «Какой смысл говорить лю­дям то, что не может быть сказано? И даже если им сказать, они обязательно все поймут неправильно. Более того, если кто-то может понять твои слова, он обязательно сможет и найти истину сам по себе».

История говорит, что тогда боги спустились с небес. Они коснулись ног Будды и стали умолять его говорить.

- Зачем? - сказал Будда. - Девяносто девять про­центов людей вообще ничего не поймут, а тот один про­цент, который поймет, сможет найти истину, даже если я ничего не скажу. Какой смысл что-то говорить?

Боги были озадачены. Логика была верной, но все же что-то было не так, потому что в древние времена буд­ды говорили. Они стали совещаться между собой, как опровергнуть доводы Будды. Они нашли способ, и хоро­шо, что нашли, иначе мы лишились бы этих безмерно важных посланий Будды.

Они вернулись и сказали:

- Ты прав; большинство никогда не поймет. И есть некоторые люди, которые доберутся до истины, даже если ты ничего не скажешь. Но разве ты не можешь се­бе представить, что есть люди между этими двумя груп­пами, на границе между ними? Если ты заговоришь, ты дашь им великий вызов, вдохновение. Если ты не заго­воришь, они могут заблудиться. Говори для этих немно­гих, которые как раз на границе, для тех, кто может заблудиться без твоих слов и найти свет при помощи твоих слов.

 

Ты прав, Хендриксон: все слова ложны, потому что, когда ты переживаешь, ты не можешь выразить этот опыт в словах. Как выразить любовь в словах? А любовь - это не очень редкий опыт. Как выразить красоту в словах? Добился ли успеха хоть один поэт? Только дураки думают, что добились успеха. Чем лучше поэт, тем яснее он осознает свое поражение. Смог ли хоть один художник изобразить красоту, которую он пережива­ет? Ни один великий художник никогда не был удовлетворен. Огромная неудовлетворенность всю жизнь следует за ним, как тень. Она преследует его. Он продолжает пытаться снова и снова; вся его жизнь - это великое поражение, трагедия. Его великие картины велики для нас, но он знает, что потерпел поражение. Они велики для нас, потому что мы не знаем, что такое красота. Если бы не было этих великих картин, мы не осознали бы многих вещей.

Говорят, что, если бы все великие картины в мире исчезли, ты не смог бы увидеть красоту заката. Ты не смог бы увидеть красоту цветка розы. Ты не смог бы увидеть красоту летящей птицы. Ты видишь все это, потому что великие художники веками создавали для этого нужный контекст. Но спроси самих художников. Спроси Ван Гога, Рабиндраната Тагора или Нандлала Бозе, и они скажут, что они потерпели поражение. То, что они видели, было совершенно другим. Оно было таким живым, таким пульсирующим! А картина мертва; это не более чем холст и краски. Как ты можешь поместить закат на холст? Это будет застывшая жизнь, а закат - настоящий закат - всегда динамичный, в движении, и меняется от мгновения к мгновению. Твоя картина будет только вещью, вставленной в раму, - а у заката нет рамы.

Как ты можешь спеть песню, которая отражала бы пережи­вание любви? Это невозможно; все слова неадекватны. Поэтому с самого начала, когда ты пытаешься выразить свое пережива­ние, девяносто процентов теряется. Когда кто-то слышит это, оставшиеся десять процентов искажаются. Даже если до чело­века доходит один процент, это больше, чем можно было ожидать.

Когда я что-то вам говорю, я вижу, как много уже потеря­но. Когда я вижу ваши глаза, я снова вижу, что то, что осталось в словах, уже искажено вашими умами. Твой ум постоянно пытается впускать лишь то, что ему подходит; он не впускает того, что противоречит ему. Он вообще этого не слышит, а то, что он слышит, - это не более чем отражение его собственного прошлого.

 

Психоаналитик был озабочен результатами теста Роршаха, предложенного им пациенту, у которого каждая клякса ассоциировалась с каким-то видом сексуальной активности.

- Я собираюсь изучить результаты вашего теста за выходные и хотел бы увидеть вас в понедельник, - сказал он пациенту.

- Хорошо, доктор. Завтра вечером я устраиваю ве­черинку. Может быть, я могу взять эти ваши непристой­ные картинки?

 

Он верит в реальность того, что видит, тогда как того, что он видит, нет - это только проекция. Возможно, то, что он слышит, вообще не было сказано, но он слышит это очень ясно, так ясно, что в это невозможно не верить. Твой ум ежесекундно придает всему свой цвет.

 

Леонора пошла в аптеку, чтобы купить пленку. Ког­да она вышла, она была до безумия рассержена.

- Родни, - сказала она, - пойди в этот магазин и задай этому человеку хорошую трепку!

- А что случилось, милая? - спросил Родни.

- Я сказала ему, что мне нужна пленка, - объясни­ла она, - и у него хватило духу спросить, какого раз­мера мой «аппарат»!

 

Ты можешь прочитать то, что не написано. Ты можешь услышать то, чего не говорили. Ты можешь увидеть то, что не существует нигде, кроме как в твоем воображении. Тогда слова становятся все дальше и дальше от истины. Слова - это ложь: ложь в том смысле, что они не способны передать реальное, экзистенциальное. В процессе передачи оно умирает.

 

Один поэт ранним утром пришел на море. Был прек­расный восход солнца, волны танцевали на утреннем солнце, холодный песок, соленый воздух... Он чувство­вал себя таким живым, он переживал такую утончен­ную радость, что захотел поделиться ею со своей под­ружкой, которая лежала в больнице, она была больна и не могла прийти на пляж.

Поэтому поэт принес красивую коробку, открыл ее к лучам солнца, ветру, закрыл, запечатал, чтобы из нее ничего не пропало, и принес в больницу. Он был без­мерно счастлив и сказал своей подружке:

- Я принес тебе что-то такое красивое, чего ты, воз­можно, никогда не видела. Такой прекрасный восход, такие красивые волны, такой свежий воздух, такая прохлада, такая свежесть!

Он открыл коробку, и в ней ничего не было - ни солнца, ни воздуха, ни прохлады, ни свежести.

 

Ты не можешь поместить красоту в коробку. Ты не можешь поместить красоту, истину, любовь в слова. Они очень бедны. Но в них нет ничего плохого; они полезны в обычном мире. Когда ты движешься во внутреннее, ты движешься в необычное. Если ты бдителен, их можно употреблять, и употреблять с пользой. Да, ложь может быть трамплином для прыжка к истине.

 

Американский десантник в Париже увидел у собора потрясающую свадебную процессию.

- Кто женится? - спросил он у стоящего рядом француза.

- Je ne sais pas[§§], - ответил француз. Через несколько минут солдат вошел в собор и уви­дел, как в него внесли гроб.

- Кого хоронят? - спросил он у служащего.

- Je ne sais pas, - ответил тот.

- Святая макрель! - воскликнул солдат. - Нена­долго же его хватило!

 

Слова нужно понимать; их нужно понимать в соответствии с человеком, который их говорит. Ты не должен привносить собственный ум. Ты должен убрать ум с дороги. Чем более ты способен убрать ум с дороги, тем больше возможность того, что ты можешь использовать слова как трамплин. Иначе слова создадут джунгли, и ты потеряешься в них.

 

Когда во время русской оккупации треть улиц Лейп­цига была переименована, от кондукторов троллейбу­сов потребовали называть и старое, и новое название улицы, чтобы пассажирам было легче сориентироваться.

На следующий день кондуктор объявил:

- Площадь Карла Маркса, бывшая Королевская Пло­щадь. Пассажир, собирающийся выходить, крикнул в ответ:

- Auf Wiedersehen, бывшее Хайль Гитлер!

 

Второй вопрос:

Возлюбленный Мастер,

Объясни, пожалуйста, разницу между обусловленностью и дисциплиной.

 

Прем Дхармендра,

Разница огромна. Это совершенно разные явления, и не только разные, но и диаметрально противоположные. Обуслов­ленность - это нечто навязанное извне против твоей воли, против твоего сознания. Она предназначена для того, чтобы разрушать тебя, манипулировать тобой. Она предназначена для того, чтобы создать ложную личность, чтобы настоящий человек был потерян.

Общество очень боится твоей реальности. Церковь боится, государство боится, все боятся твоей сущностной личности, твоего сущностного ядра, потому что сущностное ядро разумно и бунтует. Его нелегко низвести до рабства. Его нельзя эксплу­атировать. Никто не может использовать твое сущностное ядро как средство; оно само по себе цель.

Поэтому общество изо всех сил пытается отторгнуть тебя от твоего сущностного ядра и окружает тебя ложной пластмас­совой личностью, с которой ты принужден отождествиться. Это не образование; это ложнообразование. Оно разрушительно, оно насильственно.

Все это общество до сих пор было очень насильственно к индивидуальности. Оно не верит в индивидуальность; оно про­тив индивидуальности. Оно всеми способами пытается разру­шить тебя ради своих собственных целей. Ему нужны служащие, ему нужны начальники вокзалов, сборщики налогов, полицейс­кие, чиновники, ему нужны солдаты. Ему не нужны человечес­кие существа.

До сих пор нам не удалось создать общество, которое нуждалось бы в человеческих существах, просто человеческих существах.

Общество заинтересовано в том, чтобы ты был как можно более умелым, производительным и как можно менее творчес­ким. Оно хочет, чтобы ты действовал как машина, эффективно, но не хочет, чтобы ты просыпался. Оно не хочет будд и христов - Сократов, Пифагоров, Лао-цзы. Нет, эти люди не нужны обществу. Если иногда они и случаются, то не благодаря обществу; они случаются вопреки обществу.

Просто чудо, что некоторые люди иногда могут бежать из этой тюрьмы. Тюрьма так велика, что из нее трудно бежать. Даже если ты и бежишь из одной тюрьмы, то лишь для того, чтобы тут же войти в другую, потому что вся земля стала большой тюрьмой. Из индуиста ты можешь стать мусульмани­ном, из мусульманина ты можешь стать христианином, но ты просто меняешь тюрьмы. Ты можешь стать немцем из индийца, китайцем из итальянца, но ты просто меняешь тюрьмы - политические, религиозные, социальные тюрьмы. Может быть, несколько дней новая тюрьма будет выглядеть как свобода - просто из-за новизны; ни в каком другом смысле это не свобода.

Свободное общество - это все еще идея, ждущая своей реализации.

Все это рабство человека основано на обусловленности. Обусловливание начиняется еще во чреве матери. Сейчас отк­рыты способы обусловливать ребенка, когда он еще во чреве матери. В России разработали определенные виды ремней, которые могут носить беременные женщины. Эти ремни давят на определенные точки в мозгу растущего ребенка, и это давление создает робота. Он рождается машиной. Он всегда будет послушным, верным государству, верным коммунизму, верным коммунистической святой троице - Марксу, Энгельсу, Ленину. Он будет верить в «Капитал», точно так же, как другие верят в Библию. Никто не читает Библию, никто не читает «Капитал».

Я встречал много коммунистов; я не видел ни единого коммуниста, который прочел бы «Капитал» от начала и до конца. У каждого есть эта книга. Русские книги такие дешевые и так хорошо смотрятся, так красиво переплетены, что ими можно украсить гостиную. Но никто их не читает; точно так же индуисты не читают Веды. В них и читать нечего.

Но обусловливание начинается в животе матери или, самое большее, в то мгновение, когда ты родился. Тебя обрезают, и ты становишься евреем. Тебя крестят, и ты становишься хрис­тианином, и так далее, и так далее. Тебя водят в церковь, храм или мечеть, ты растешь в определенной атмосфере, где все мусульмане, христиане или индуисты. И, естественно, ребенок вынужден следовать людям, которые вокруг него.

К тому времени, как ему исполняется двадцать пять лет, он возвращается из университета полностью обусловленным и так глубоко обусловленным, что он даже сам не осознает этой обусловленности. Программа заложена в его биокомпьютер. И общество наказывает тех, кто неохотно, с сопротивлением воспринимает эту обусловленность. Оно награждает тех, кто получает золотые медали, призы, Нобелевские премии; оно награждает тех, кто очень хочет быть рабом, кто хочет служить правящему порядку.

 

Холстон снял ранчо в Техасе. Однажды он подошел к Дэвису, управляющему.

- Как вы развлекаетесь здесь, в прерии?

- У нас на ранчо есть мексиканский повар, и каж­дое воскресенье мы шестеро переодеваем его в женс­кое платье и ведем танцевать.

- Это не для меня! - заявил Холстон. - Я таким не занимаюсь.

- Этот мексиканец говорит то же самое, - ответил Дэвис, - вот почему мы делаем это вшестером.

 

Дело не только в поле. Все общество, миллионы окружаю­щих тебя людей обусловливают тебя, вольно или невольно. Они сами были обусловлены. Они могут не осознавать, что они разрушительны и насильственны. Они могут думать, что они тебе помогают. Они могут думать, что служат тебе великую службу из сострадания, потому что они любят человечество. Они были обусловлены так глубоко, что они не осознают, что делают с собственными детьми.

Учителя, доценты, профессора - все они инструменты, тонкие инструменты обусловливания людей. Священники и психоаналитики очень умны и эффективны в обусловливании людей; они знают эту стратегию. Они умеют манипулировать, искажать, давать тебе ложную личность и отнимать сущностное ядро.

Дисциплина - это совершенно другое. Дисциплина - это твой собственный выбор; она исходит от твоей собственной воли. Само слово «дисциплина» происходит от того же корня, что и слово «ученик». Дисциплина означает, что ты начина­ешь учиться сам, потому что видишь, что никто не учит тебя истине. Люди заинтересованы в том, чтобы учить тебя индуиз­му, коммунизму, исламу; никто не хочет учить тебя истине. Когда ты начинаешь искать, исследовать, учиться сам - прек­расно зная, что никто тебя не поддержит, что тебе придется идти одному, - начинается дисциплина.

Дисциплина - это твоя защита от всей обусловленности. Дисциплина - это твой бунт, твоя революция.

Быть учеником - это просто значит быть с человеком, который не собирается обусловливать тебя. Вот определение истинного мастера: тот, кто разобусловливает тебя, просто разобусловливает и не обусловливает снова.

Это один из протестов, которые предъявляет мне Индия и другие страны: я даю людям столько свободы, что они будут ею злоупотреблять. Я знаю, что свободой можно злоупотребить, если она не укоренена в медитации, но свобода эта - такая высшая ценность, что, даже если есть риск злоупотребления, она должна быть дана. Раб никогда не может злоупотребить рабством, потому что он себе не хозяин; и все равно этим рабством постоянно злоупотребляют те, кто у власти. Рабство - это грех, и как бы оно ни было украшено, оно уродливо. Свободой можно злоупотребить, но лучше злоупотребить сво­бодой, чем быть рабом, потому что ты не можешь злоупотреб­лять свободой долго.

Свобода - как ее употребление, так и злоупотребление - дает прозрение. Человек учится только на ошибках. Это путь зрелости. Может быть, некоторое время после того, как ты вышел из тюрьмы, ты несколько злоупотребляешь свободой. Ты можешь слишком много пить или есть, но долго ли?

И эту свободу, которую дает тебе Мастер, он дает, делая тебя более сознательным, более осознанным. Это предохрани­тельный клапан: чем более ты осознан, тем менее вероятно злоупотребление свободой - потому что злоупотребление ею будет суицидальным.

Дисциплина - это то, что ты принимаешь сам по себе. Тебя не заставляют быть саньясином; в тебе возникает глубокая жажда. Нечто, скрытое в тебе, принимает вызов. Какие-то семена прорастают... ты слышишь неслыханную музыку... тебя привлекает неизвестная, таинственная сила. Но решение всегда твое; оно не навязано. Ты решаешь, что ты хотел бы учиться, что ты хотел бы искать и исследовать. Из этой жажды истины рождается дисциплина.

Ты всегда свободен остановиться. Ты всегда свободен отбросить саньясу. Ты всегда свободен прервать свою связь с ней. Охрана на воротах нужна для того, чтобы посторонние не входили вовнутрь, пока они не готовы; охрана не для того, чтобы не давать уйти тем, кто внутри. В этом разница. В тюрьмах охрана нужна для того, чтобы те, кто внутри, не могли выйти.

Здесь есть охранники, но они не для тех, кто внутри. Если кто-то хочет уйти, он уходит со всеми моими благословениями. Оставаться внутри или уйти - его решение. Он - свободная душа. Никто ничего не может ему навязывать.

Дхармендра, дисциплина исходит из твоего внутреннего чувства, из твоей собственной любви. Это капитуляция, но не рабство. Это капитуляция, а не рабство, потому что это делаешь ты. Если это навязано, тогда это рабство, это обусловленность.

Избегай всех ситуаций, связанных с обусловленностью. Избегай людей, которые обусловливают тебя, хотя они и могут говорить, что это ради твоего собственного блага, избегай этих отравителей. Они причинили человечеству достаточно вреда. Именно из-за этих людей настоящее человечество еще не родилось.

Все мое усилие в том, чтобы привести на землю нового человека: свободного, бдительного, осознанного, ответственно­го, действующего согласно своим внутренним чувствам, прист­растиям, склонностям, не служащего ничьим целям, но живуще­го согласно собственному свету.

 

Третий вопрос:

Возлюбленный Мастер, Каково твое мнение о коммунизме?

 

Нагеш,

Я не буду тратить время впустую, высказывая свое мнение о коммунизме. Все это мусор. Но я расскажу тебе пять историй.

Первая история:

 

- Кто твой папа? - спросил Хрущев школьника.

- Мой папа Никита Хрущев, - ответил мальчик.

- А кто твоя мама?

- Коммунистическая партия.

- Очень хорошо. А теперь скажи, кем ты будешь, когда вырастешь?

- Сиротой.

 

Вторая:

На русской фабрике рабочих попросили избрать но­вый рабочий комитет тайным голосованием. Каждому из них, когда они приближались к ящику, передавали запечатанный конверт и предлагали бросить его через отверстие в ящике. Василий открыл конверт и стал изучать содержимое.

- Эй, - закричал старший по выборам, - этого нельзя делать.

- Но я хочу знать, за кого голосую, - объяснил ра­бочий.

- У тебя не все дома, - объявил старший. - Пора бы знать, что в Советском Союзе голосование тайное!

 

Третья:

Радиолюбитель задрожал от волнения, когда ему уда­лось поймать своим приемником передачу прямо из Москвы.

- Наш великий атлет, Иван Иванович, - говорил диктор, - только что побил все существующие рекор­ды по прыжкам в длину, бегу на одну милю, бегу на пять миль, бегу на сто миль, преодолев снежный буран, горный хребет и безводную пустыню. К сожалению, все его великолепные достижения оказались тщетными. Его поймали и вернули в Россию.

 

Четвертая:

Когда тело Сталина вынесли из Мавзолея Ленина на Красной Площади и похоронили у кремлевской стены, маленький мальчик спросил свою бабушку:

- Какой был Ленин?

- Ленин был великим человеком, - сказала она.

- А какой был Сталин? - спросил ребенок.

- Иногда он был очень злой, - сказала старушка.

- Бабушка, а какой Леонид Ильич Брежнев?

- Трудно сказать, дитятко, - ответила бабушка. - Вот помрет, тогда узна