Главная | Обратная связь

Вы используете какие-либо торговые системы?

Нет, я отношу себя к «свободным трейдерам». Мы используем технические индикаторы и системы лишь в качестве инструментальной базы. Мы разработа­ли весьма любопытную систему, прогнозирующую развороты в зависимости от волатильности. По нашему мнению, волатильность — это ключ к направлению тенденции. Хотя тестирование по накопленным данным показало, что эта систе­ма дает хорошие сигналы, мы не стали слепо следовать ей в своих сделках.

Какую среднегодовую доходность компьютерной системы вы счи­таете хорошей?

Около 40-50 процентов при максимальных текущих потерях не более 10 процентов торгового капитала.

Но текущие потери таких систем всегда больше.

Именно поэтому мы используем их в торговле опосредованно.

Как вы считаете, может ли какая-то система соперничать с хоро­шим трейдером?

Пока я такой не знаю, хотя, возможно, где-то она и существует.

Некоторые трейдеры, которым не откажешь в умении и навыках, не могут добиться успеха. В чем здесь причина?

Большинство неудачливых трейдеров слишком амбициозны и не способ­ны признавать собственные ошибки. Даже те, которые в начале карьеры с го-

372 БрайенГвлбер

товностью учились на своих ошибках, позднее оказываются не в состоянии признавать их. Кроме того, некоторые трейдеры несут потери, потому что слиш­ком переживают из-за проигрышей.

Иными словами, это означает, что успех в торговле приходит к тому, кто стремится избежать потерь, но и не боится их?

Неплохо сказано. Я не боюсь проиграть. Как только вы начинаете опасать­ся проигрыша — вы пропали.

Свойственно ли удачливому трейдеру мириться с потерями?

Да. Том Болдуин — прекрасный тому пример. Он оперирует на рынке бе­зотносительно к размеру позиции или величине торгового капитала. Я имею в виду, что он никогда не скажет себе: «У меня длинная позиция из 2000 кон­трактов. Боже, это слишком много, надо что-то продать». Он никогда не вос­примет ситуацию таким образом. И будет продавать, только если решит, что рынок поднялся слишком высоко, либо если сочтет свою позицию неверной.

Есть ли среди ваших сделок какая-то одна, наиболее драматичная?

Однажды в понедельник утром — а это был 1986 год, когда рынок долго­срочных облигаций контролировали японцы, — возник крупный эмоцио­нальный подъем. Прежде я думал, что и 90,00 — это слишком высоко, а тут рынок ушел за 91,00. Поэтому я продал 1100 контрактов на постепенном подъеме выше этого уровня. Рынок развернулся вниз, и я продал еще 1000 лотов по 91,00. Я уже решил, что эта сделка у меня в кармане, как вдруг меньше чем за пять минут рынок вновь развернулся и подскочил до 92,00.

Я был в минусе на миллион долларов, а рынок остановился лишь в несколь­ких тиках от верхнего предела цены. Я никогда еще не проигрывал так много и так быстро, а все из-за того, что действовал иначе, чем обычно.

В чем именно?

Обычно в начале года я не торгую так крупно. Я предпочитаю сначала по­степенно получить прибыль, а затем играть на нее.

Похоже на то, что ваша концепция управления капиталом базиру­ется на индивидуальной оценке каждого года.

Брайеп Гелбер 373

Вы правы. Так или иначе, я продал еще немного на максимуме, после чего был озабочен только закрытием позиции. Я терпеливо ждал, и рынок начал опускаться. В итоге за день я потерял всего 400000 долл., что не так уж плохо, учитывая, где я был ранее. Но эта сделка оказала на меня серьезное психологическое воздействие. Поведение рынка ошеломило меня. Я забыл, что рынки способны к таким зигзагам. Мне было трудно поверить, что я так ошибся.