 |
|
В. Предполагаемая неадекватность расследования
1. Власти Российской Федерации
91. Власти Российской Федерации не представили каких-либо доводов по существу данной части жалобы. Более того, в ответ на запрос Европейского Суда предоставить дополнительную информацию и документы, власти Российской Федерации отказались предоставить Европейскому Суду материалы уголовного дела по факту бесчеловечного обращения сотрудников милиции с заявителем 19 сентября 1998 г. Власти Российской Федерации сослались на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, устанавливающую, что материалы предварительного расследования могут быть преданы гласности следственными органами, если разглашение не противоречит интересам предварительного расследования и не связано с нарушением прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства.
2. Заявитель
92. Заявитель жаловался, что государство нарушило свои позитивные обязательства провести эффективное расследование в соответствии со статьей 3 Конвенции. Обстоятельства падения заявителя из окна, как минимум, являлись обоснованной жалобой на бесчеловечное обращение. На государстве-ответчике лежала обязанность провести эффективное и тщательное расследование его жалоб. Однако для расследования дела было сделано очень мало, и предпринятые меры были неэффективными и неадекватными.
93. Заявитель отметил многочисленные недостатки официального расследования. Так, он был осмотрен врачами только 26 октября 1998 г., то есть более месяца спустя после происшествия. Принимая во внимание, что визуальные следы таких видов пытки исчезают очень быстро, освидетельствование было проведено с чрезвычайно большим опозданием. Невидимые повреждения на коже, вызванные воздействием электрического тока на уши заявителя, могли бы быть обнаружены в ходе биологического анализа в течение двух недель после инцидента. Однако медицинский осмотр заявителя свелся исключительно к его визуальному осмотру.
94. Кроме того, следователь не провел очную ставку между заявителем и сотрудниками милиции, пытавшими его. Предъявление подозреваемых для опознания было проведено спустя примерно два года после случившегося. Только двое независимых свидетелей было допрошено на первой стадии расследования - Б. и врач К. В течение длительного времени (с 21 сентября 1998 г. по 24 января 2000 г.) прокуратура отказывалась установить личности и допросить других пациентов и врачей больницы N 39. Это было сделано только после многочисленных жалоб со стороны заявителя и его представителей. А к этому времени подробности события сентября 1998 года свидетелями частично забылись.
95. Заявитель обратил внимание на отсутствие независимости в процессе расследования по причине того, что на сотрудниках прокуратуры лежит двойная обязанность, включающая в себя осуществление уголовного преследования и надзор за законностью расследования. В деле заявителя ситуация была усугублена и тем, что сотрудник прокуратуры М.Р., который контролировал проведение допроса заявителя 19 сентября 1998 г., исполнял обязанности заместителя прокурора Нижегородской области. Следовательно, следователи районных и городской прокуратур получали указания от М.Р. Заявитель сослался на показания Ф. от 7 декабря 2000 г., когда тот указал, что во время предыдущего допроса следователь не записывал и искажал его показания относительно причастности М.Р. к событиям, произошедшим 10-19 сентября 1998 г. М.Р. не допрашивался ни разу ни на одной из стадий расследования и на настоящий момент не может быть допрошен, так как умер летом 2002 года.
96. В августе 2002 года заявитель попросил прокуратуру допросить В., одного из пациентов больницы N 39, но этого не было сделано. 5 сентября 2002 г. прокуратура прекратила дело, указав, среди прочего, на то, что невозможно было найти В. по месту его проживания. Зная, что В. был инвалидом и передвигался только в инвалидном кресле, представители заявителя связались с В. и выяснили следующее. Следователь Н., который занимался делом заявителя, поручил отделу внутренних дел Ленинского района г. Нижнего Новгорода найти В. Исполнение данного поручения было возложено на О. - одного из сотрудников милиции, предположительно принимавших участие в пытках. О. сообщил, что несколько раз он пытался допросить В., но не смог застать его дома. 26 сентября 2002 г. В. рассказал представителям заявителя, что некто, представившийся следователем, звонил ему и говорил, что должен задать несколько вопросов. В. выразил готовность ответить на вопросы, но ему потом никто не перезвонил.
97. По мнению заявителя, отсутствие независимости расследования проявилось как в процессе сбора доказательств, так и в характере их оценки следователями. Так, например, следователь прокуратуры не учел показания Б. - соседа заявителя по больничной палате. Следователь не придал значения показаниям других пациентов больницы. Расследование было недостаточно тщательным для того, чтобы отвечать требованиям статей 3 и 13 Конвенции, и не указывало на серьезные попытки властей выяснить реальные обстоятельства случившегося с заявителем во время содержания его под стражей. Напротив, оно выглядело так, словно его целью были сокрытие совершенных нарушений и защита виновных должностных лиц.
98. Наконец, заявитель сообщил, что отказ властей Российской Федерации предоставить свои комментарии по существу дела наряду с их нежеланием предоставить материалы уголовного дела должны быть рассмотрены как подтверждение позиции заявителя как по материальным, так и по процессуальным обстоятельствам статьи 3 Конвенции.
3. Доводы третьих сторон и возражения на них властей Российской Федерации
99. В своих письменных комментариях организация "Редресс Траст" напомнила некоторые общие правила, принятые Европейским Судом и иными международными органами в области запрета пыток и иных видов жестокого обращения. Кроме того, организация "Редресс Траст" и группа российских неправительственных организаций сошлись во мнении, что российская система расследования уголовных дел не предоставляет ряд ключевых процессуальных гарантий, которые, в первую очередь, обеспечивают права подследственных и, во-вторых, защищают интересы жертв пыток и жестокого обращения со стороны сотрудников правоохранительных органов. Они отметили, что на практике эффективность официального расследования жалоб на жестокое обращение со стороны сотрудников правоохранительных органов очень низка, особенно потому что следствие по таким делам чаще всего ведется теми же органами, со стороны которых имеет место плохое обращение. Они указали и другие факторы, которые, по их мнению, снижают эффективность официального расследования на стадии предварительного расследования.
100. Власти Российской Федерации возражали против участия неправительственных организаций в деле в качестве третьей стороны и попросили Европейский Суд не принимать во внимание их комментарии как абстрактные и не имеющие отношения к делу. Власти Российской Федерации также сообщили Европейскому Суду, что, напротив, механизм правовой защиты жертв пыток в России существует и совершенствуется. Во-первых, Конституция Российской Федерации запрещает любые виды жестокого обращения. Статья 9 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации также предусматривает, что никто из участников уголовного судопроизводства не может подвергаться насилию либо угрозе его применения. Кроме того, Уголовный кодекс Российской Федерации предусматривает наказание за применение пыток (статья 117), превышение должностных полномочий (статья 286) и принуждение к даче показаний (статья 302). И, наконец, статья 1070 Гражданского кодекса Российской Федерации предусматривает, что вред, причиненный незаконным арестом, уголовным преследованием и наказанием, должен быть возмещен государством независимо от вины соответствующих государственных органов или их должностных лиц.
101. Наконец, власти Российской Федерации утверждали, что существующие правовые механизмы эффективно применяются на практике. Так, в 2003-2004 гг. органы прокуратуры выявили 685 нарушений закона, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, в результате чего 350 сотрудникам были назначены дисциплинарные взыскания. В период с 2000 по 2004 гг. прокуратура возбудила пять уголовных дел по пункту "д" части второй статьи 117 (пытка) Уголовного кодекса Российской Федерации в отношении сотрудников правоохранительных органов, четыре из которых дошли до суда. За тот же период было возбуждено 42 дела по статье 302 (принуждение к даче показаний) Уголовного кодекса Российской Федерации, 25 из которых были переданы в суд. Кроме того, было возбуждено 3388 дел, касающихся злоупотребления должностными полномочиями, и 4204 сотрудника были привлечены к уголовной ответственности. Власти Российской Федерации представили извлечения из двух приговоров, которые, по их мнению, подтверждали эффективность упомянутых правовых средств. Власти Российской Федерации также сослались на другие дела, по которым сотрудники органов внутренних дел были осуждены национальными судами за применение обращения, запрещенного статьей 3 Конвенции.
4. Мнение Европейского Суда
(а) Оценка Европейским Судом доказательств, представленных по настоящему делу
102. Европейский Суд напомнил, что жалоба на плохое обращение должна быть подкреплена соответствующими доказательствами (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Клаас против Германии" (Klaas v. Germany) от 22 сентября 1993 г., Series A N 269, pp. 17 - 18, §30). Для оценки доказательств Европейский Суд применяет стандарт доказывания "вне разумных сомнений". Тем не менее, когда рассматриваемые события полностью или большей частью известны только властям, как, например, в случае с лицами, находящимися под их контролем под стражей (как и в настоящем деле), в случае, если во время содержания под стражей этим лицам причинены повреждения, возникают веские предположения относительно фактов. В подобных случаях бремя доказывания может быть возложено на власти, которые должны представить удовлетворительные и убедительные объяснения (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Салман против Турции" (Salman v. Turkey), жалоба N 21986/93, §100, ECHR 2000-VII). Если власти не предоставляют никаких объяснений, Европейский Суд может сделать неблагоприятные для государства-ответчика выводы (см. Постановление Европейского Суда по делу "Орхан против Турции" (Orhan v. Turkey) от 18 июня 2002 г., жалоба N 25656/94, §274).
103. В настоящем деле для того, чтобы получить возможность рассмотреть жалобы заявителя по существу, в свете характера обвинений, Европейский Суд запросил у властей Российской Федерации, inter alia, копии материалов уголовного дела N 68241. Власти Российской Федерации, ссылаясь на статью 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, отказались предоставить Европейскому Суду запрошенные материалы. Власти Российской Федерации также не предоставили никаких доводов по существу дела.
104. Европейский Суд отметил, что статья 161 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации, на которую ссылались власти Российской Федерации, оставляет вопрос о разглашении материалов предварительного расследования на усмотрение следственных органов. Статья 161 также устанавливает, что разглашение не должно противоречить интересам предварительного расследования и нарушать права и законные интересы участников уголовного судопроизводства. Власти Российской Федерации не объяснили, каким образом представление запрошенных материалов могло негативно отразиться на интересах следствия либо заинтересованных лиц. Власти Российской Федерации не указали никаких правдоподобных объяснений своего отказа предоставить соответствующие документы и информацию, которой они, несомненно, располагали.
105. При данных обстоятельствах Европейский Суд счел, что он мог делать соответствующие выводы о поведении властей Российской Федерации и рассматривать дело по существу на основе доводов заявителя и имевшихся материалов дела, несмотря на то, что предоставленные заявителем материалы и сведения не дают полной картины всех обстоятельств инцидента. Европейский Суд также принял во внимание доказательства, полученные на заседании Ленинского районного суда г. Нижнего Новгорода, состоявшемся 30 ноября 2005 г.
(b) Предполагаемая неэффективность расследования событий, произошедших 19 сентября 1998 г.
106. Что касается эффективности расследования, Европейский Суд принял во внимание критические замечания третьих сторон в отношении российской системы уголовного преследования и доводы властей Российской Федерации, оспаривавшие эту позицию. Однако в задачу Европейского Суда не входит оценка недостатков этой системы в целом. Европейский Суд должен сконцентрироваться на конкретных обстоятельствах дела, для того чтобы определить, делали ли расследование "неэффективным" с точки зрения статьи 3 Конвенции обжалованные заявителем недостатки.
i. Общие принципы
107. Прежде всего, Европейский Суд напомнил, что отсутствие выводов по окончании проведенного расследования само по себе не свидетельствует о его неэффективности: обязательство провести расследование "это не обязательство получить результат, а обязательство принять меры" (см. Постановление Европейского Суда по делу "Пол и Одри Эдвардс против Соединенного Королевства" (Paul and Audrey Edwards v. United Kingdom), жалоба N 46477/99, §71, ECHR 2002-II). Не каждое расследование обязательно должно быть удачным или привести к результатам, подтверждающим изложение фактов заявителем; однако, оно должно, в принципе, вести к установлению обстоятельств дела и, в случае если жалобы оказались обоснованными, к идентификации и наказанию виновных (см., mutatis mutandis, Постановление Европейского Суда по делу "Махмут Кайа против Турции" (Mahmut Kaya v. Turkey), жалоба N 22535/93, §124, ECHR 2000-III).
108. Таким образом, расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что государственные органы должны всегда предпринимать серьезные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны полагаться на поспешные или необоснованные выводы и прекращать расследование либо принимать на их основе какие-либо решения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Ассенов и другие против Болгарии" (Assenov and Others v. Bulgaria) от 28 октября 1998 г., Reports 1998-VIII, §103 и далее). Они должны принимать все доступные и разумные меры для того, чтобы обеспечить доказательства по делу, включая, inter alia, показания очевидцев, заключения судебно-медицинской экспертизы и т.д. (см., mutatis mutandis, упоминавшееся выше Постановление Европейского Суда по делу "Салман против Турции", §106, ECHR 2000-VII; Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Танрикулу против Турции" (Tanr?kulu v. Turkey), жалоба N 23763/94, ECHR 1999-IV, §104 и далее; Постановление Европейского Суда по делу "Гюль против Турции" (Gьl v. Turkey) от 14 декабря 2000 г., жалоба N 22676/93, §89). Любой недостаток расследования, делающий невозможным установление происхождения травм или личности виновных, может привести к нарушению этого стандарта.
109. Далее, расследование должно быть быстрым. В делах по жалобам на нарушение статей 2 и 3 Конвенции, в которых эффективность официального расследования имеет первостепенное значение, Европейский Суд часто производит оценку того, своевременно ли среагировали государственные органы на жалобу (см. Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Лабита против Италии" (Labita v. Italy), жалоба N 26772/95, §133 и далее, ECHR 2000-IV). Принимаются во внимание время начала расследования, задержки в проведении допросов (см. Постановление Европейского Суда по делу "Тимурташ против Турции" (Timurtas v. Turkey), жалоба N 23531/94, §89, ECHR 2000-VI; и Постановление Европейского Суда по делу "Текин против Турции" (Tekin v. Turkey) от 9 июня 1998 г., Reports 1998-IV, §67) и продолжительность предварительного расследования (см. Постановление Европейского Суда по делу "Инделикато против Италии" (Indelicato v. Italy) от 18 октября 2001 г., жалоба N 31143/96, §37).
110. Наконец, Европейский Суд напомнил, что для того, чтобы расследование жалобы на предполагаемое жестокое обращение могло считаться эффективным, оно должно быть независимым (см., например, Постановление Большой Палаты Европейского Суда по делу "Егур против Турции" (Цgur v. Turkey), жалоба N 21954/93, ECHR 1999-III, §§91-92; Постановление Европейского Суда по делу "Мехмет Эммин Юксель против Турции" (Mehmet Emin Yьksel v. Turkey) от 20 июля 2004 г., жалоба N 40154/98, §37). Таким образом, расследование утрачивает независимость, когда его производят сотрудники того же подразделения или органа, к которому принадлежат подозреваемые в применении жестокого обращения (см. Постановление Европейского Суда по делу "Гюлеч против Турции" (Gьleз v. Turkey) от 27 июля 1998 г., Reports 1998-IV, §§81-82). Независимость расследования предполагает не только отсутствие иерархической или институциональной связи, но и практическую независимость (см., например, Постановление Европейского Суда по делу "Эрги против Турции" (Ergi v. Turkey) от 28 июля 1998 г., Reports 1998-IV, §§83-84: в данном деле прокурор, проводивший расследование убийства девочки в ходе предполагаемого столкновения между силами безопасности и Курдской рабочей партией, во многом полагался на информацию, предоставленную жандармами, участвовавшими в инциденте).
ii. Применение вышеуказанных принципов к настоящему делу
111. Во-первых, нельзя сказать, что государственные органы оставались абсолютно пассивными в данном деле. Так, следователь допросил нескольких сотрудников Ленинского районного управления внутренних дел г. Нижнего Новгорода, врачей и пациентов больниц N 33 и 39, запросил медицинскую карту заявителя и результаты экспертиз его физического и психического состояния и т.д. Однако ввиду отсутствия материалов уголовного дела Европейский Суд не имеет возможности оценить качество произведенных следственных действий, то есть установить, когда и как были получены доказательства, какие вопросы были поставлены следователем перед свидетелями и экспертами, насколько тщательно их ответы были воспроизведены в документах следствия и т.д.
112. Во-вторых, материалы, представленные в Европейский Суд, а именно постановления следователей о прекращении уголовного дела, указывали на ряд существенных ошибок, допущенных при проведении официального предварительного расследования. Так, осталось неясным, были ли приняты меры по обыску места, где заявитель предположительно подвергся пыткам, и каков был результат этой меры. Тот факт, что такой обыск был произведен и очень важное доказательство (признание, написанное заявителем) было обнаружено, был упомянут только в приговоре от 30 ноября 2005 г. Следователь не пытался найти и допросить лиц, содержавшихся вместе с заявителем в Богородском ГОВД и Ленинском РУВД в период с 10 по 19 сентября 1998 г., которые могли предоставить важную информацию относительно поведения заявителя перед попыткой самоубийства; и неясно, был ли сосед заявителя по палате, В., вообще когда-либо допрошен следователем.
113. В-третьих, ряд следственных действий был предпринят с необоснованными задержками. Заключение судебно-медицинской экспертизы, например, было датировано 26 октября 1998 г., то есть по прошествии пяти недель после предполагаемых пыток. Сотрудники милиции, подозреваемые в применении жестокого обращения, были вызваны для опознания только спустя два года после инцидента. Мать заявителя была допрошена только в 2000 году, а врач больницы N 33, М., только в 2001 году, несмотря на то, что они были одними из первых, кто видел заявителя после происшествия. Следователь не допрашивал персонал и пациентов больницы N 39 до января 2000 года (за исключением Б. и врача К., которые были допрошены в ходе первоначального расследования). Наконец, психиатрическая экспертиза состояния заявителя была проведена только в 2001 году, несмотря на тот факт, что его психическое состояние прокуратура выдвигала в качестве главного объяснения попытки совершения самоубийства и основания для прекращения уголовного дела.
114. Европейский Суд также отметил, что все постановления о возобновлении дела содержали в себе указания на необходимость проведения более тщательного расследования. Однако этим указаниям следователи, занимавшиеся расследованием данного уголовного дела, не всегда следовали. Поэтому постановление о прекращении уголовного дела от 25 февраля 1999 г. основывалось на тех же самых аргументах, что и постановление от 21 декабря 1998 г. Постановление от 24 февраля 2000 г. было также основано на практически идентичных доказательствах и той же аргументации. Только после 2000 года, когда уголовное дело было передано другому следователю, расследование продвинулось, а в постановлениях появились новые аргументы и информация. Однако драгоценное время было потеряно и, по мнению Европейского Суда, это не могло не оказать отрицательного эффекта на успех расследования.
115. В-четвертых, Европейский Суд отметил, что имелась очевидная связь между лицами, ответственными за проведение расследования, и лицами, предположительно участвовавшими в совершении преступления. Европейский Суд напомнил, что в день происшествия заявитель допрашивался в Ленинском районном управлении внутренних дел г. Нижнего Новгорода. Допрос проходил в присутствии старшего следователя милиции, заместителя начальника местного отдела внутренних дел и двух сотрудников прокуратуры - прокурора г. Богородска и заместителя прокурора области М.Р. По словам заявителя, хотя М.Р. не присутствовал в кабинете в момент пытки заявителя электрическим током, он никак не отреагировал на жалобы заявителя на плохое обращение. Более того, когда заявитель отказался признаться в инкриминированном ему убийстве М.С., М.Р. вернул заявителя сотрудникам милиции, которые, по словам заявителя, его пытали. Кроме того, хотя было известно, что М.Р. принимал участие в допросе 19 сентября 1998 г. и якобы отказался принять меры по жалобам заявителя на жестокое обращение, расследование данного дела было возложено на Ленинскую районную прокуратуру г. Нижнего Новгорода, которая была подчинена областной прокуратуре, в которой М.Р. занимал высокий пост. В течение последующих лет дело расследовалось той же районной прокуратурой, несмотря на многочисленные возобновления и прекращения. Только в 2004 г. дело было передано в отдел по особо важным преступлениям; однако, оно так и оставалось под юрисдикцией областной прокуратуры.
116. Судя по всему, в ходе расследования прокуратура тесно сотрудничала с Ленинским районным управлением внутренних дел г. Нижнего Новгорода. Так, следователь О., на которого заявитель указывал как на одного из лиц, пытавших его в 1998 году, получил задание найти свидетеля В. О. затем отчитался в прокуратуре, что искал В. дома и не мог его найти. Позднее В. заявил, что никто и никогда из милиции к нему не приходил. Более того, одна из наиболее важных задач следствия была доверена одному из двух главных подозреваемых.
117. Европейский Суд отметил избирательный и отчасти нелогичный подход прокуратуры к сбору и оценке доказательств. Первое постановление о прекращении дела было принято 21 декабря 1998 г. и было основано преимущественно на показаниях сотрудников милиции, принимавших участие в допросе заявителя 19 сентября 1998 г., которые, следовательно, не могли считаться беспристрастными свидетелями. В то же время следователь не принял во внимание показания В., соседа заявителя по палате. Показания В. были отвергнуты следователем, потому что В. не имел специального медицинского образования и, по мнению следователя, не мог отличить ожоги, вызванные применением электрического тока, от повреждений, причиненных падением заявителя из окна. Кроме того, следователь сослался на мнение бывшего начальника заявителя в ГИБДД, который сообщил, что у заявителя был слабый характер. Эти показания были приняты следователем без вопросов и, к тому же, были использованы в качестве основополагающего доказательства, несмотря на то, что их автор также не имел специального психологического или психиатрического образования.
118. Кроме того, хотя медицинский осмотр заявителя 26 октября 1998 г. не выявил никаких следов применения электрического тока на его ушах, он, тем не менее, установил, что на языке у заявителя были следы укусов. Следователь не объяснил, как могли появиться эти укусы вследствие падения заявителя из окна. В ходе неофициального расследования событий, произошедших 19 сентября 1998 г. (см. выше § 62), Ф. заявил, что следователи проигнорировали его заявления об участии заместителя прокурора Нижегородской области М.Р. в событиях сентября 1998 года.
119. Европейский Суд был особенно поражен содержанием фактической части постановления следователя от 21 декабря 1998 г. Следователь постановил, что 11 сентября 1998 г. заявитель был освобожден из-под стражи, но потом снова арестован за нарушение общественного порядка на вокзале. Однако к тому времени было официально подтверждено, что протоколы сотрудников Н., Т. и Д. (которые, как утверждалось, задержали заявителя на вокзале) были сфабрикованы и что в указанное время заявитель находился в отделе внутренних дел. Тем не менее, это изложение фактов было повторено в постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела от 25 февраля 1999 г. Это обстоятельство, по мнению Европейского Суда, дискредитировало следствие в глазах независимого наблюдателя.
120. Европейский Суд подчеркнул, что дело дошло до суда только через семь лет после происшествия. Предварительное расследование прекращалось и затем возобновлялось более пятнадцати раз, и очевидно, что порой процесс расследования был не более чем формальностью с предсказуемым результатом. Наконец, Европейский Суд отметил, что приговор от 30 ноября 2005 г. еще не вступил в силу.
121. В свете вышеописанных весьма серьезных недостатков, имевшихся в особенности на стадии предварительного расследования, Европейский Суд пришел к выводу, что в настоящем деле расследование не было адекватным либо достаточно эффективным. Таким образом, Европейский Суд отклонил предварительные возражения властей Российской Федерации о неисчерпании внутренних средств правовой защиты и установил, что имело место нарушение процессуального аспекта статьи 3 Конвенции вследствие того, что расследование по жалобе на предполагаемое жестокое обращение было неэффективным.