Главная | Обратная связь

Историческая концепция

Современники считали творчество С.Ф. Платонова глубоким олицетворением Санкт- Петербурга. Строгая, европейская красота города отразилась в его произведениях, безупречных с научной точки зрения и написанных изысканным литературным языком. В то же время беспристрастность, отсутствие эмоциональности в изложении материала, в свое время подмеченные Николаем II, объяснялись отнюдь не недостатком патриотизма ученого, а спецификой его взглядов на задачи исторической науки.

Определяя общественную роль исторической науки, Платонов писал, что «национальная история есть путь к национальному самосознанию», что «знание прошлого помогает понять настоящее и объясняет задачи будущего». Долг исследователя, считал он, заключается в том, чтобы дать обществу объективное знание о его прошлом, свободное от каких-либо предвзятых точек зрения и субъективных идей, «а приложение этого знания зависит уже не от него».

Давая определение предмета истории, Платонов писал, что «история есть наука, изучающая конкретные факты в условиях... времени и места, и главной ее целью признается систематическое изображение развития и изменений жизни отдельных исторических обществ и всего человечества». Исследователь должен собрать исторические материалы, определить их достоверность, восстановить точно отдельные исторические факты и, подвергнув их анализу, указать их причинную последовательность, «прагматическую связь». Лишь после этого открывается возможность «исторического синтеза», т. е. создания здания «схемы», «системы» процесса общественного развития. «Конечной целью русской историографии всегда остается построение системы местного исторического процесса», — писал ученый.

Попытки выработать «цельный взгляд на русское историческое прошлое», указывал Платонов, предпринимались в русской историографии с начала XIX в. (Н. М. Карамзин, западники и славянофилы). Но первая строго научная историческая схема была разработана создателями теории «родового быта» С.М. Соловьевым и К.Д. Кавелиным, которые впоследствии вместе с другими учеными их направления (Б.Н. Чичериным и др.) стали известны как представители историко-юридической школы. В основе взглядов Соловьева и Кавелина, отмечал Платонов, лежало представление об «органическом» характере развития человеческого общества, которое «совершается как развитие организма, по строгим законам, ниспровергнуть которые не может ни историческая случайность, ни личность, как бы гениальна она ни была... Всю русскую историю представляли они как последовательный органически стройный переход от кровных общественных союзов, от родового быта — к быту государственному. Между эпохой кровных союзов и государственною лежит промежуточный период, в котором происходила борьба начала кровного с началом государственным». Впоследствии ряд новых научных споров расшатал стройную систему взглядов Соловьева и Кавелина в их первоначальном виде. Но новая историческая схема создана не была, и русская историография, подчеркивал Платонов, до сих пор находится под влиянием теоретических воззрений историко-юридической школы. Оценивая перспективы развитая русской исторической науки, он отмечал: «Состояние русской историографии до сих пор таково, что иногда налагает на русского историка обязанность просто собирать факты и давать им первоначальную научную обработку. И только там, где факты уже собраны и освещены, мы можем возвыситься до некоторых исторических обобщений, можем подметить общий ход того или другого исторического процесса, можем даже на основании ряда частных обобщений сделать смелую попытку — дать схематическое изображение той последовательности, в какой развивались основные факты нашей исторической жизни». Плодотворные поиски историков в области методов исторического исследования, пересмотр старых проблем, разработка новых крупных тем давали Платонову надежду на возможность создания в недалеком будущем новой системы русского исторического процесса.

Признавая большое влияние концепции историко-юридической школы на формирование своего мировоззрения, Платонов тем не менее осознавал узость «юридического» взгляда на русскую историю. Преимущественное внимание деятелей этого направления к истории развития государственных форм в ущерб «экономическому и культурному быту» он связывал с влиянием на них немецкой историографии и философии, в частности с идеями Канта, который понимал историю «как путь человечества» к созданию государственных форм. Платонов же был позитивистом и предпочитал исходить в своих исследованиях не из отвлеченных идей, а из данных «опыта», т. е. анализа исторических источников. «Позитивизм, мною рано усвоенный, — писал он, — освободил меня от тех условностей и метафизики, которые владели умами историков — моих учителей (Соловьев, Чичерин, Кавелин и др.), привил мне методы исследовательской ученой работы, далекие от априорных умозрений». Этим, вероятно, можно объяснить то «сильное и глубокое» влияние, которое, по его словам, оказали на него работы В.О. Ключевского. Верный позитивистскому принципу разыскания индивидуальных конкретных причинно-следственных связей в истории и сочетания факторов (географического, экономического, социального и политического), определяющих собой ход событий, Ключевский привлекал Платонова «разносторонностью и широтой исторического понимания». Именно влиянием работ Ключевского можно объяснить большой интерес Платонова к социально-экономическим проблемам, который ярко проявился в его исследованиях о русской Смуте.

И все же определяющее влияние на творчество Платонова оказывали идеи историко- юридической школы. Это с особой силой проявилось в его «Лекциях по русской истории», в основу которых он положил взгляды своих учителей на «органическое» развитие русской истории, ведущую роль государства в этом процессе и знаменитую теорию Б.Н. Чичерина о закрепощении и последующем раскрепощении государством сословий в России.

Каждый народ в своем развитии, отмечал Платонов, движется от родового строя к высшей форме — государству, проходя на этом пути несколько этапов. В русской истории начальным этапом была Киевская Русь — слабое в политическом отношении государственное образование, во главе которого стоял многочисленный княжеский род. Для удельного периода XIII—XV вв. был характерен вотчинный тип власти, когда отдельный князь, владея определенной территорией, признавал в силу этого и всех людей, живущих на территории, подвластными себе. Создание объединенного государства при Иване III привело к появлению вотчинно-государственного типа власти: продолжая смотреть на Московское государство как на свою вотчину, русские государи уже ведут национальную политику и в глазах народа постепенно становятся выразителями «народного единства и символом национальной независимости». Окончание периода Смуты начала XVII в. открыло новую, государственно-национальную эпоху в истории России.

Вслед за историками государственной школы и В. О. Ключевским Платонов считал, что отличительные черты истории каждого народа во многом предопределяются природными и географическими условиями страны. Так, равнинная местность, открытость Руси внешней агрессии обусловила военный характер Московского государства. «Еще в XIII в., — писал Платонов, — создались те обстоятельства, которые направляли в течение многих веков и внешние стремления русского племени и государства, и их внутреннюю организацию». Немецкая и шведская угроза на Балтике, захват Литвою юго-западных русских земель, золотоордынское иго, тяготевшее над северо-восточной Русью, привели к тому, что «почти одновременно, с трех сторон, великорусское племя было окружено врагами, действовавшими наступательно». Борьба за «историческое существование, за целость племени и религии» продолжалась сотни лет вплоть до Петра I и закончилась уже при Екатерине II достижением «полной безопасности и естественности границ».

Военный характер сформировавшегося во второй половине XV в. национального великорусского государства выразился в закрепощении государством сословий, каждое из которых должно было по-своему обеспечивать оборону страны. Служилые люди были прикреплены к военной службе, посадское население к «тяглу» (денежная повинность), крестьянство частично участвовало в тягле, а другая его часть своим трудом содержала дворян, давая им возможность нести военную службу. Такое положение, по мнению Платонова, продолжалось вплоть до эпохи Петра I, установившего особое крепостное право, в равной мере распространявшееся на жизнь и труд представителей всех сословий.

Постепенное «раскрепощение» сословий в послепетровскую эпоху сначала коснулось дворянства, занимавшего первенствующее положение в качестве высшего класса общества. Этот процесс получил окончательное оформление в Жалованной грамоте дворянству 1785 г. «Расцвет дворянских привилегий, — отмечал в связи с этим Платонов, — необходимо соединялся с расцветом крепостного права». С этого момента Россия превращается в «односословную монархию», дворянскую империю, в которой дворянству принадлежит «исключительное господство в государстве». Следующим актом «раскрепощения» явилась отмена крепостного права в 1861 г., когда крестьянство получало личную и экономическую свободу. Но политического освобождения общества так и не произошло, что в конечном счете вылилось в революционные потрясения начала XX в.

Смута

Влияние идей историко-юридической школы сказалось и при разработке Платоновым своей главной исследовательской темы, связанной с эпохой Смутного времени. Объясняя мотивы своего обращения к этой теме, он писал: «Мне представлялось, что это время является историческим узлом, связующим старую Русь с новой Россией. Естественным казалось взяться, прежде всего, за этот узел и потом, держась за путеводные нити, расходящиеся из этого узла, или восходить в древнейшие эпохи, или спускаться в новейшие времена».

В основе такого взгляда Платонова лежала мысль С.М. Соловьева о том, что начало новой России следует искать в событиях начала XVII в., что реформы Петра I не были внезапным крутым поворотом в истории страны, а имели корни в событиях Смутного времени. Смута, считал Соловьев, представляла собой последний акт борьбы старых родовых «начал» с новыми государственными, после чего последние восторжествовали окончательно. Свою исследовательскую задачу Платонов видел в том, чтобы вложить в эту формулу «конкретное содержание и на фактах показать, как погибал в Смуте старый порядок и в каких формах возникал новый — тот порядок, в условиях которого создавалось наше современное государство».

В то же время в платоновских «Очерках по истории Смуты» появилась и другая линия исследования, которая отсутствовала у представителей историко-юридической школы и была связана с изучением общественного строя и сословных отношений. В этом сказалось влияние Ключевского, стимулировавшее Платонова искать в «древнерусской жизни движение и борьбу идей ... конкретных отношений общественного верха и низа, господ и управляемой массы, труда и капитала (т. е. отношений землевладельцев и зависимого от них крестьянства. — Н.Р.)». В своем исследовании Смуты он опирался на мысль Ключевского о том, что в основе Смуты лежала социальная рознь, порождаемая тягловым строем Московского государства, и что, начавшись с раздора в верхах после смерти Ивана Грозного, Смута в конце концов переросла в открытую социальную борьбу в период восстания И. И, Болотникова.

Платонов подошел к Смуте как к сложному социальному и политическому кризису в стране, истоки и последствия которого далеко выходили за рамки начала XVII в. В его работе тщательно проанализированы географические, демографические, экономические, социальные факторы и условия, в которых развивались события Смуты. Во вступительной части «Очерков по истории Смуты» ученый, опираясь на труды своих предшественников, впервые в русской историографии XIX в. дал всесторонний и обстоятельный обзор географических районов складывающегося государства (Московский центр, Новгородские и

Псковские земли, Поморье, Поволжье, города запада и «Дикое поле»). Он охарактеризовал территорию и управление, географические особенности каждого района, ход его заселения, сельское хозяйство и промыслы, размещение крупного привилегированного землевладения, возникновение поселений, городов, характер торговли и т. д. По словам академика М.Н. Тихомирова, это был «своего рода краткий очерк исторической географии России XVI в., написанный с большим знанием дела».

Характеристика местных отличий Московского государства позволила Платонову представить реальную обстановку, в которой развивались те или иные события Смуты, объяснить характер поведения населения различных областей.

Истоки русской Смуты Платонов видел в остром социально-политическом кризисе, который переживала страна во второй половине XVI в. С середины этого столетия Московское государство вступило в полосу внешних войн. Для ведения войны и обороны новых рубежей государства правительство в 1570—1580-е гг. резко увеличило численность служилого сословия, главным обеспечением которого была земля и «обязанный» труд крестьян, сидевших на этой земле. В связи с этим шла массовая и беспорядочная раздача в частные руки черносошных и дворцовых земель. Это ухудшило положение населения, сидевшего на этих землях, и вызвало массовое бегство его на южную окраину государства. Рассматривая меры правительства по «укреплению» крестьян, процессы экономического закабаления крестьян их владельцами, Платонов впервые в отечественной историографии поставил проблему формирования крепостного права и усиления феодального гнета как непосредственной предпосылки и движущей силы развития Смуты.

Рука об руку с кризисом социальным развивался и кризис политический, связанный с политикой опричнины Ивана Грозного. Платонов предложил новую трактовку опричнины. В отличие от своих предшественников он увидел в опричнине «определенный план и систему действий» и охарактеризовал ее как «государственный переворот». В опричнине, считал ученый, отразились противоречия между «боярами-княжатами» с их родовыми вотчинами и удельными традициями и стремящейся к единодержавию царской властью. В ней отразилась также борьба между мелкими землевладельцами (служилые люди) и крупными вотчинниками (бояре и монастыри) за землю и крестьянский труд. Трактуя опричнину, историк перенес основное внимание с террора и сыска по делам о боярской измене на перетряску боярского землевладения, с которым он связывал политическую роль княжат и бояр в государстве, считая их, вслед за Ключевским, «правящим классом» московского общества. Изучив территорию, взятую в опричнину, Платонов пришел к выводу, что Грозный почти сполна конфисковал и собрал в опричном управлении старые удельные земли. Опричнина «сокрушила землевладение знати в том его виде, как оно существовало из старины, — писал Платонов. Посредством принудительной и систематически произведенной мены земель она уничтожила старые связи удельных княжат с их родовыми вотчинами везде, где считала необходимым, и раскидала подозрительных в глазах Грозного княжат по разным местам государства, преимущественно по его окраинам, где они превратились в рядовых служилых землевладельцев». В опричнине, считал Платонов, «произошел полный разгром удельной аристократии... Политическое значение класса было бесповоротно уничтожено, и в этом заключался успех политики Грозного».

Сложные социальные процессы, вызванные опричниной и войной, привели к тому, что «в срединных и южных областях государства не было ни одной общественной группы, которая была бы довольна ходом дел. Здесь все потрясено внутренним кризисом и военными неудачами Грозного, все потеряло устойчивость и бродило пока скрытым внутренним брожением...».

Исследуя процесс развития Смуты, Платонов сумел увидеть многие внутренние причинно-следственные связи между событиями и явлениями, в которых сложно переплетались династические, социальные и международные конфликты, сделать много ценных конкретных наблюдений.

В развитии Смуты Платонов выделял три крупных периода. Первый период (династический), который фактически был подготовлен опричниной Грозного, начался со смертью в 1598 г. царя Федора Иоанновича. Его содержанием была борьба за московский престол между боярскими родами Годуновых, Романовых и князей Шуйских. Завершился этот период воцарением В.И. Шуйского, который соединил вокруг себя остатки княжеской московской аристократии, уцелевшие от опричнины Грозного и режима Годунова.

Второй период (социальный) характеризовался вовлечением в династическую борьбу воинских масс, пытавшихся реализовать свои социальные устремления. Движение И.И. Болотникова Платонов рассматривал как открытую борьбу «низших слоев населения против высших, неимущих и обездоленных против богатых и знатных», имеющую своей целью «произвести общественный переворот в смысле низвержения крепостного порядка». Этот период, осложненный вмешательством в московские дела польского короля Сигизмунда, закончился «полным распадом старого порядка».

Содержанием третьего периода (национального) были попытки восстановления разрушенного государственного порядка. Он завершился победой коалиционных сил дворянства и казачества, очистивших Москву от польско-литовских интервентов, созывом Земского собора 1613 г. и избранием на престол Михаила Романова.

В своем исследовании Смутного времени Платонов во многом опирался на Ключевского. Это нашло отражение в его стремлении рассматривать события Смуты сквозь призму социальной борьбы, в попытке выделить социальные и национально- освободительные аспекты ее истории, в принятой им периодизации. И все же выводы, к которым пришел ученый в результате анализа источников, оказались отличными от выводов его предшественника. Ключевский считал, что прекращение Смуты, питавшейся «рознью классов земского общества, стало возможным в результате их примирения и соединения». Иными были выводы Платонова. Важнейшим результатом Смуты он считал изменение «социального режима» в стране: «Верх и низ московского общества проиграли войну, а выиграли ее средние общественные слои». В ходе Смуты произошел окончательный разгром боярства, потерпело поражение казачество. Опорой новой династий стали консервативные слои населения в лице служилых людей и тяглых посадских общин. Именно в их интересах проводилась внутренняя политика правительства Романовых в первое время после Смуты. Более всего выиграли служилые люди. Смута ускорила подчинение им крестьянства, более прочным стало их положение в качестве владельцев поместий, а с разгромом боярства они получили возможность продвигаться по службе и принимать все большее участие в делах государственного управления.

Таким образом, по мнению современного историка B.C. Брачева, Платонов не просто развивал концепцию Смуты Ключевского, а на ее основе разработал самостоятельную концепцию Смутного времени. Творчество Платонова оказалось плодотворным для последующего развития отечественной историографии. Его труды так или иначе оказывали влияние на работы советских историков, исследующих различные аспекты социально- политической истории России XVI—XVII вв. Между тем долгое время после смерти Платонова его сочинения почти не издавались, а в историографических работах ему не уделялось должного внимания. В советской историографии ему давались различные, порой взаимоисключающие оценки. Большинство авторов считали его историком-монархистом, выразителем «идеологии реакционного дворянства», некоторые исследователи относили его к «либерально-буржуазному направлению» в русской историографии.

Серьезный интерес к Платонову появился в 80-е гг. XX в., когда стали интенсивно публиковаться труды ученого, архивные материалы, историографические исследования (работы В.А. Шарова, B.C. Брачева, А. А. Чернобаева, Е.В. Чистяковой, А.А. Цамутали и др.). Освоение сохранившегося колоссального архива Платонова позволит историографам подробнее и глубже исследовать жизнь и труды этого выдающегося русского историка.

Источники

Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. М., 1993.

Платонов С.Ф. Москва и Запад. Борис Годунов. М., 1999.

Платонов С. Ф. Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI—XVII вв. М., 1995.

Платонов С.Ф. Русская история. М., 1996.

Платонов С.Ф. Сочинения по русской истории. СПб., 1993.

Платонов С.Ф. Учебник русской истории. М., 1993.

Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII столетия и реформа Петра Великого. М., 1892.

Милюков П.Н. Воспоминания. М., 1990. Т.1.

Кизеветтер А. А. «Евразийство» (1925)//Антология «Мир России — Евразия». М., 1995.

Кизеветтер А.А. На рубеже двух столетий. Воспоминания 1881—1914. М., 1997.

Корнилов А.А. Воспоминания// Минувшее. М., СПб., 1992.—Вып.11.

Литература

Ананьич Б.В., Панеях В.М., Цамутали А.Н. Сергей Федорович Платонов//Ака-демическое дело 1929— 1931 гг. Документы и материалы следственного дела, сфабрикованного ОГПУ. Вып.1. Дело по обвинению академика С.Ф. Платонова. СПб., 1993.

БрачевВ.С. «Дело» академика С.Ф. Платонова// Вопросы истории. 1989. №5.

БрачевВ.С. Сергей Федорович Платонов// Отечественная история. 1993. № 1.

Брачев B.C. Русский историк Сергей Федорович Платонов. 4.I—II. Спб.,1995. Рецензии на кн. См.: Отечественная история. 1998. № 3.

Фукс А.Н. Историчность наследия// Платонов С.Ф. Лекции по русской истории, М., 1993.

ВандалковскаяМ.Г. П.Н. Милюков, А.А. Кизеветтер: история и политика. М., 1992.

Думова Н.Г. Либерал в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П.Н. Милюкова. М., 1993.

Медушевский А.Н. П.Н. Милюков: ученый и политик // История СССР. 1991. №4.

Левандовский А.А. Из истории кризиса русской буржуазно-либеральной историографии. А.А. Корнилов. М., 1982.

Левандовский А.А. Крестьянская реформа 1861 года в работах А.А. Корнилова//Проблемы истории СССР. М., 1976.—Вып.5.