Здавалка
Главная | Обратная связь

К этому времени состоялось знакомство Максима с Леонидом.



Молодые люди встретились, проходя курс лечения в Центре сексуального здоровья. Разумеется, ни один из них ничего не знал о проблемах и сексуальной ориентации другого.

Леонид старше Максима на 12 лет; он работал программистом, жил вдвоём с матерью. Он тоже рос без отца, которого вообще никогда не видел. Его сексуальность проснулась рано и всегда была направлена исключительно на мальчиков. Перед его глазами стоят сценки из раннего детства, сексуальные игры в детском саду. Так однажды, во время сончаса, они с соседом по койкам показывали друг другу половые органы из-под одеяла. Живо запомнились и чувство удовольствия от их занятия, и то, как сильно был возбуждён при этом его член.

Половую жизнь Леонид начал поздно, в 27 лет. К тому времени он отслужил в армии и затем закончил институт. Вообще-то Леонид мечтал о подростках 15–16 лет, но, на самом деле, за всё время самым молодым его партнёром был лишь один 17-летний юноша, уже имевший ко времени их знакомства немалый половой опыт.

Не только привязанность к подростковому возрасту лишала молодого человека радостей любви. Как правило, ухаживания Леонида были на редкость неуклюжими. Он любил ошарашить понравившегося ему юношу признанием в собственной гомосексуальности. Подобные заявления обычно делались в юридически отточенной форме и произносились подчёркнуто сухо. После признания воцарялась гнетущая тишина, во время которой Леонид испытующе глядел в глаза собеседнику. Почти всегда ошеломлённый юноша отвечал ему, что, придерживаясь самых либеральных взглядов на секс, он вовсе не собирается вступать в гомосексуальную связь с кем бы то ни было. Поведение Леонида носило, конечно же, мазохистский характер: тяжёлые вздохи, которыми он сопровождал свой отчёт об очередном неудачном ухаживании, не вязались с крайне довольным выражением его лица.

Надо заметить, что он был отличным “профилактическим средством”, своеобразной “прививкой” против гомосексуальности. После его объяснений в любви даже те юноши, у которых преобладали феминные черты, заводили себе подружек. При этом они оставались преданными друзьями Леонида.

Контакты с геями, найденными по газетным объявлениям, тоже складывались неудачно. Придя на свидание, Леонид скрипучим голосом объявлял, что новый знакомый ему очень нравится, но близость между ними возможна лишь в случае, если тот предъявит свежие результаты обследования на СПИД, сифилис, гонорею и хламидиоз. Чем больше ему нравился его собеседник, тем суше и строже всё это произносилось. Чаще всего их знакомство на этом и заканчивалось. Если же, несмотря ни на что, близость всё-таки осуществлялась, то она приводила к тягостной уверенности Леонида в заражении венерическими болезнями, сопровождаясь целой серией лабораторных обследований. При этом он принимал антибиотики, не дожидаясь результатов анализов.

Внешне Максим нисколько не походил на гея, и потому в тактике с ним был принят первый вариант ухаживания. Пристально глядя на юношу, Леонид скрипуче заявил о собственной гомосексуальной ориентации. В ответ он услышал неожиданное и наивное восклицание:

– Как, и ты тоже?!

Поскольку этот вариант не сработал, Леонид прибег ко второму варианту, причём в самой мягкой его модификации. Молодой человек объявил, что Максим ему чрезвычайно нравится, в связи с чем он, Леонид, должен пройти полный курс обследования с целью исключения ЗППП (заболеваний, передающихся половым путём), а также выдержать карантин после своего последнего сексуального контакта, который состоялся две недели назад. При этом, как потом рассказывал Максим, Леонид почему-то посмотрел на свои ручные часы.

Немного комично начавшаяся половая связь оказалась прочной и пошла на пользу обоим молодым людям. На протяжении вот уже трёх лет Леонид не прибегает к тотальным обследованиям на вензаболевания, и, что самое важное, не принимает антибиотиков. Вместо этого он заботливо следит за здоровьем младшего друга, посвящая врача во все тонкости его переживаний и вегетативных реакций.

Максим тоже расцвёл. Он вновь стал отличником и даже обладателем именной стипендии. Таблетки, снимающие вегетативные кризы, нужны ему совсем редко. Исчезли депрессивные мысли о собственной ненужности и никчемности. Отнюдь не чувствуя себя младшим партнёром, он всё же поддаётся на уговоры Леонида и совершает “подвиги”, ранее для него невозможные. Так, он пошёл сначала на общий, а потом и на нудистский пляж. Правда, бывают и осечки. Раз, например, огорчённый Максим попросил врача помирить его с другом, которого он обидел своим отказом проводить на вокзал. Это оказалось ему не под силу. Он вообразил себе, что кто-нибудь, кто знает о гомосексуальности Леонида, может “вычислить” его самого, увидев их вместе. Вскоре пришёл и его партнёр, вернувшийся из командировки. Он покаялся в собственной бестактности. Ведь своей просьбой он вызвал психическое перенапряжение у друга, и теперь боится развития у него невротической реакции.

И тот и другой даже и не думают о связях на стороне. Правда, Леонид может по привычке восхищённо воскликнуть при виде какого-нибудь юного красавца, но в глазах его при этом нет былого голодного блеска. Что касается Максима, то, в отличие от его отношения к своему двоюродному брату, он воспринимает Леонида всерьёз.

Кузен же, приехав домой в отпуск из Москвы, где он проходит армейскую службу, сразу осведомился, есть ли у Максима подружка. В первый же день отпуска он отправился на поиски приключений и остался ночевать у любовницы. Выяснилось, что армейская служба, такая нелёгкая для большинства солдат, даётся ему более чем легко. Он – шофёр у какого-то крупного чина. Живёт не в казарме, а на частной квартире. Москву изучил вдоль и поперёк и знает, где и в какое время суток можно получить порцию любых наслаждений. Несколько дней двоюродный брат шастал по любовницам. Однажды кузенов оставили ночевать в одной комнате вдвоём. Тут выяснилось, что солдат жаждет любви своего брата. Обнимаясь с ним, он жарко говорил, что раньше они занимались оральным сексом неправильно, по-детски. Теперь же он способен доставить Максиму такое удовольствие, которое тому даже не снилось. Максим, вопреки сильнейшей эрекции, вёл себя отстранёно и несговорчиво. Врачу он объяснил свою уклончивость тем, что с Леонидом ему гораздо интереснее, чем с кузеном.

Только ли интереснее? Не идёт ли речь о чувствах гораздо более глубоких, чем простой интерес? Ведь в отношениях молодых людей есть и верность, и взаимопомощь, и альтруистическая забота друг о друге. Всё это – ценное подспорье в устранении невротических расстройств у обоих.

Девиация Максима связана, в первую очередь, с особенностями половой дифференциации его мозга во время внутриутробного развития (подробный разговор об этом впереди). Стрессы, пережитые в ходе беременности его матерью, привели к дефициту зародышевых андрогенов, необходимых для активации центров, определяющих сексуальную ориентацию по мужскому типу.

Вместе с тем, гомосексуальность юноши имеет и характерную психологическую подоплёку. Речь идёт о так называемом Эдиповом комплексе, выражающемся в слишком сильной эмоциональной привязанности к матери и в неприязненном отношении к отчиму. Взаимоотношения с ним сложнее, чем это кажется на первый взгляд. Ведь Максим, ненавидя отчима, в то же время любил его. Нежность и заботливость подростка, проявившаяся во время болезни отчима, объяснялись тем, что он, видимо, идентифицировал себя с матерью.

Биологические корни, определяющие гомосексуальность Максима (особенности половой дифференцировки ядер его мозга), таким образом, тесно переплелись с психологическими. К этому добавилось влияние социальных факторов. “Ядерная” гомосексуальность, которую польский сексолог Казимеж Имелинский (1986) называет “стержневой”, часто сочетается с элементами поведения, свойственными другому полу. Но, так как у мальчика не было сомнений в собственной мужской идентичности, то “девчоночьи манеры” (феминность своего характера и поведения) он счёл серьёзным дефектом. Сказались и усилия отчима, требовавшего от мальчика мужского поведения. Хотя подросток всегда был в оппозиции к нему, он, всё же, старался не давать поводов не уважать себя.

Это привело к психологической защите по типу гиперкомпенсации с выработкой подчёркнуто мужских манер поведения. Так сложилась своеобразная мозаичность характера Максима: неизжитый симбиоз с матерью обусловил его инфантилизм, сочетающийся с подчёркнуто мужскими манерами, выработанными по механизму гиперкомпенсации.

Двойственность подобного рода сказывается на его взаимоотношениях с матерью. С одной стороны, он опекает её и даёт ей дельные советы по поводу работы или отношений с подругами. С другой стороны, сам юноша крайне несамостоятелен. Скажем, Леонид подарил ему достаточно скромную сумму денег на день рождения. Тот долго думал, не зная как с ними поступить. Наконец, он отдал их матери и, чтобы объяснить их наличие, солгал ей, что получил временную работу.

Вегетативные кризы Максима, подъёмы артериального давления, спазмы органов брюшной полости, мучительные колебания настроения, необоснованная тревога и навязчивые сомнения молодого человека в сильной степени определяются дефектами его так называемого “эмоционального мозга” (Симонов П. В., 1981). Заболевание Максима затрагивает много уровней. Нарушения тонкой регуляции эмоционального мозга, включая гипоталамус, без сомнения, вызваны родовой травмой. Вместе с тем, они преобразились в расстройства, имеющие психологический и социальный характер.

Полноценное лечение, медикаментозное и психотерапевтическое, в значительной степени нормализовало жизнь и здоровье обоих юношей. Это вряд ли удалось бы, если бы врач ограничился советами и беседами, основанными лишь на знании социокультурных аспектов половых взаимоотношений.

Вместе с тем, было бы ошибкой утверждать, что все геи без исключения страдают невротическим развитием. Это далеко не так, хотя даже те из них, кому удалось, казалось бы, абсолютно гармонично интегрировать гомосексуальную идентичность в собственное Я, часто испытывают неосознанную зависть к гетеро- и бисексуалам.

Клинический пример. Пациент Андрей “Рембо” (своим прозвищем обязанный удивительному сходству с великим французским поэтом), придя на врачебный приём много лет назад, заявил без обиняков:

– Я к вам не за лечением, а за советом. Меня призывают в армию, а я чувствую половое влечение к мужчинам. Боюсь, что если об этом догадаются, мне придётся там плохо.

Опасения юноши были напрасны. Андрей располагал к себе людей, легко сходился с ними, так что без труда вписался бы в армейскую жизнь. Кроме того, при всей его изысканной внешности, юноша вовсе не был изнежен. Он танцевал в балете оперного театра и привык к немалым перегрузкам. Своё 185-сантиметровое тело Андрей носил легко и красиво, словно парил в воздухе. В армейской среде он не дал бы себя в обиду.

И всё же у юноши были личные причины, достаточно веские, чтобы не гореть желанием попасть на службу. Он жаждал поступить в балетное училище и, поскольку его возраст был и без того критическим, армия поставила бы крест на его мечтах о балете. От военной службы в те годы обычно не уклонялись; тогда не было ещё чеченской войны. Существенного же вклада в оборону страны ждать от “Рембо” не приходилось. При обследовании у него был обнаружен синдром Жильбера и, кроме того, выявилось ещё несколько отклонений от нормы. В совокупности это позволяло освободить его от военной службы в мирное время.

К своим 18-ти годам юноша уже имел определённый половой опыт, кстати, более скромный, чем у большинства его сверстников с гетеросексуальным влечением. Таким уж было кредо Андрея: он полагал немыслимым для себя первым сделать шаги к сближению, как бы ни приглянулся ему мужчина. Юноша предпочитал любовников старше себя, но не оставался равнодушным и к своим достаточно мужественным ровесникам. К женщинам он не испытывал влечения. Андрей ценил партнёрш по балету; по его словам, красивые девушки нравились ему, как изящные статуэтки, но заниматься с ними сексом ему и в голову не приходило.

Лишь один-единственный гетеросексуальный эпизод можно было извлечь из его памяти: в возрасте 15-ти лет он испытал сильное чувство к однокласснице, сочтя себя влюблённым. Это было странное влечение: в присутствии избранницы у мальчика начинало колотиться сердце, но тщетно было бы искать в нём эротическое желание. Годом позже пережитое чувство нашло своё новое выражение: если Андрею очень нравился явно гетеросексуальный парень, то, мастурбируя, он фантазировал о “любви втроём” с участием недоступного сексуального партнёра, его самого и девушки, которая ему когда-то нравилась.

К моменту появления в сексологическом кабинете, подобные забавы практиковались крайне редко, но ошибки в выборе объекта влечения порой случались. Именно это и стало предметом обсуждения с врачом: молодой человек был озабочен взаимоотношениями с одним актёром, который ему очень нравился. Тот, казалось, и сам тянулся к нему, но при этом вёл себя как-то странно (а на самом деле, вполне естественно, поскольку, скорее всего, был гетеросексуалом и о вступлении в половую связь с юношей даже не помышлял). Так, он позволял себе сомнительные, на взгляд моего пациента, выходки – переодевался, например, в его присутствии. “Что бы всё это значило?” – терялся в догадках Андрей, советуясь с врачом.

Юноше был предложен совершенно неожиданный для него выход из душевного кризиса. Так как актёр водит его за нос, не попытать ли Андрею счастья со студенткой, явно влюблённой в него? Кстати, её отношение к нему как бы зеркально отражало недоумённое ожидание самого Андрея в его неудачном романе с актёром. Подозревая, что уклончивость её прекрасного избранника объясняется его девственностью, девушка прозрачно намекала ему, что не связывает его никакими условиями, не собирается выходить за него замуж, и, говоря на молодёжном сленге, мечтает просто “потрахаться” с ним, так что ему нечего опасаться.

Полученный совет озадачил юношу лишь поначалу. Андрей был твёрдо уверен в том, что, врач, во-первых, относится с полным уважением к гомосексуальной идентичности своего пациента. Во-вторых, что он отнюдь не склонен расценивать гомосексуальную ориентацию, как нечто второсортное и патологическое по сравнению с гетеросексуальной. Наконец, в-третьих, оба были единодушны в том, что гомосексуальность юноши имеет “ядерный” характер. Если, пользуясь своим влиянием на пациента, сексолог счёл полезным расширить континуум его сексуальной активности, то, по-видимому, это задумано не случайно. Мотивировка понятна: связь с девушкой успокоит, наконец, мать Андрея, всякий раз заводящую речь о том, что сыну пора обзавестись подругой. Притихнут разговоры за спиной о “голубизне”, которые явно удручали юношу, хоть он и предпочитал пропускать их мимо ушей. А какой фурор вызовет его появление на вечеринке вдвоём с девушкой! Подумав, Андрей согласился принять совет с тем, однако, условием, что врач обеспечит реализацию столь чуждой для юноши близости, в успехе которой у него были серьёзные сомнения. Инструктаж и психотерапевтическое напутствие действительно помогли Андрею, но первая в его жизни гетеросексуальная близость обескуражила его. Она показалась ему скучной, какой-то механической и даже не закончилась оргазмом.

– Ты кончил? – спросила его довольная подруга.

– Конечно! – ответил он, соврав.

Назавтра юноша поведал обо всём этом врачу, сопровождая бесхитростный рассказ своим особенным хрустальным смехом. При последующих интимных встречах с подругой он всё же научился испытывать оргазм.

Удачная гетеросексуальная связь отнюдь не превратила Андрея в бисексуала. Но, хотя он никогда не страдал комплексом неполноценности, приобретение гетеросексуального опыта явно повысило уровень его самооценки. Прежде Андрей испытывал дискомфорт во взаимоотношениях с прекрасным полом, особенно если ему приходилось уклоняться от настойчивого сексуального натиска девушек. Теперь это стало даваться ему легко и естественно, не вызывая страха, что его заподозрят в половой несостоятельности. Как ни странно, удачная гетеросексуальная связь повысила престиж Андрея и в глазах его друзей-геев.

О дальнейшей судьбе бывшего пациента мне известно, в основном, из телефонных разговоров, к которым он прибегает, впадая в душевный кризис. Таким способом он получает психотерапевтическую поддержку на расстоянии. Андрей “Рембо” не стал ведущим танцовщиком, но в своей театральной труппе (одного из крупных городов России), он на хорошем счету; его знают и любят. Он счастлив, что занят любимым искусством, хотя балет отнимает у него массу сил и времени. Живёт Андрей один, содержа квартиру в образцовом порядке. С годами он всё больше ценит проведенную ему психотерапевтическую коррекцию, расширившую диапазон его сексуальных возможностей. Оказывается, он уже давно поддерживает связь с женщиной, живущей по соседству, что помогает ему переносить обиды на гомосексуальном фронте. Андрей многократно разочаровывался в любви и пришёл к горькому выводу, что уже “стар для юношей” (хотя ему нет и тридцати пяти лет!). Впадая в уныние, он порой подумывает о женитьбе. Не следует относиться к этим планам серьёзно, но сам факт ощущения свободы выбора дорогого стоит.

История Андрея “Рембо”поучительна в том плане, что даже “ядерные” гомосексуалы расценивают удачную реализацию половой близости с женщиной, как положительный фактор, повышающий уровень их самоуважения и их престиж в глазах окружающих.

Это не означает, что конверсия, то есть смена их половой ориентации на гетеросексуальную, возможна и целесообразна, что подтверждает история Максима. Сексуальная переориентация юноши не входила в планы его лечения и попросту была бы невозможна. Слишком уж слабым был гетеросексуальный потенциал юноши. Характерен рассказ о его реакции на просмотр бисексуального порнофильма. Пока на экране мужчины ласкали друг друга, он испытывал мощное половое возбуждение. Оно сразу исчезло, заменившись скукой, как только между ними оказалась дама.

Отказ от гомосексуальности был бы воспринят и Максимом, и Леонидом как предательство по отношению друг к другу и к самим себе. Ведь она – часть личности каждого из них, выстраданная в борьбе с собой и с окружающими. Максим дорожил ею тем больше, чем сильнее терзался страхом разоблачения, особенно в глазах матери. Леонид же, отстаивая право быть самим собой, вступал в нешуточные схватки с гомофобами, как с подлинными, так и мнимыми. Пару раз ему пришлось сменить место работы в знак протеста против гомофобных выпадов начальства и сослуживцев. Между тем, враждебные реплики в адрес “голубых” отнюдь не предназначались лично ему, тем более что Леонида ценили на работе за порядочность, исполнительность и одарённость. Хула в адрес “гомиков” носила идиоматический и стереотипный характер. Как правило, боссы Леонида ошарашено воспринимали его требования расчёта в связи с брошенной кем-то фразой о “пидарах”. Уговоры не помогали, и он уходил, теряя в заработке и иных преимуществах прежнего места работы.

Предложив молодым людям стать гетеросексуалами, лечащий врач поступил бы бестактно и непрофессионально, тем более что их взаимная гомосексуальная привязанность обеспечивала явный лечебный эффект обоим.

Мифу о том, большинство геев не страдает неврозами и социально адаптировано, противостоят мифы, утверждающие прямо противоположное: гомосексуальность – либо неизлечимое психическое заболевание, либо признак гермафродитизма, либо, наконец, проявление биологического вырождения.

 







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.