Главная | Обратная связь

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ЭГОИЗМ

 

Само явление эгоизма, синоним которо­го в русском языке — себялюбие, уже грехов­но, если речь идет о конкретной личности, хотя в десяти заповедях об этом ничего нет. То есть скорее всего отрицательное значение это слово приобрело только на русской почве. Причем во всех древнерусских литературных источниках себялюбие непременно соседствует со стяжа­тельством, серебролюбием и корыстью (это к вопросу об этнопсихологии).

Отсутствие национального эгоизма — при­знак открытости Третьей цивилизации. Но сейчас, когда нет этноэлиты, способной к самоорганизации, это «правильное» качество становится смертельно опасным для самого существования русского (Великого, Малого, Белого) этноса. Мы добрые и открытые, мы, к гордости сказать, до сих пор не утратили спо­собности искренне сопереживать (театр Ста­ниславского мог родиться и жить только на рус­ской почве), мы всегда можем посочувствовать, пожалеть обездоленного, угнетенного, неспра­ведливо обиженного. Нас этому все время учи­ли, в том числе и при Советской власти.

О таком качестве знают все наши соседи — ближние и дальние. Знают и с успехом пользу­ются.

Глубоко в историю, в Екатерининские вре­мена, когда Россия принимала и расселяла на своей территории гонимые народы калмыков и армян, заглядывать не будем, поскольку есть свежие и яркие примеры. На заре перестрой­ки мы пожалели и приняли турок-месхетинцев, которых в очередной раз почему-то на­чали резать. Отняли у казаков и дали им зем­ли для проживания. Они пришли и принесли с собой психологию Востока и его образ жиз­ни и теперь успешно угнетают и сживают со свету местное население. И стало понятно, почему их резали на старом месте.

Ничего, кроме терроризма, от такого све­дения культур не получается.

Наши братья сербы точно так же пожале­ли когда-то гонимых албанцев, впустили их на Косово поле. Результат сейчас всем извес­тен — все как в сказке про зайца и лисицу. Если помните, заяц позвал петуха и все-таки изгнал нахалку из своей лубяной избушки, и, кажется, правда восторжествовала — как бы не так. Согласно символизму в русских сказ­ках, петух — это огонь, то есть заяц попросту поджег свой дом и только так вынудил лиси­цу убежать.

Вот теперь и горит пожар на Косовом поле, и будет гореть еще долго, поскольку там прохо­дит стык цивилизаций. Это своеобразная гео­графическая зона разлома, четко прослежива­емая и на нашем юге: помните зеленые карты Кавказского халифата, которые нам проде­монстрировали, когда совсем припекло и на­чалась вторая чеченская война?

Кстати, старая добрая Европа страдает от этого ничуть не меньше, и мы это видели не­давно во Франции, когда арабы две недели жгли машины на улицах и громили витрины. И уже в этом году восстали китайцы в Бель­гии (?), а в самых демократических США уже строят стену, дабы отделиться от Мексики, пока еще не каменную, а сетчатую, под высо­ким напряжением...

Спасенья нет от нелегалов!

Итак, Великая Китайская стена.

Опустим вопрос, кто ее построил. Доста­точно уточнить, что бойницы почему-то на­правлены в сторону Китая, да и во времена им­перии Цинь культуры возведения подобных со­оружений не существовало, климат позволял жить в легких фанзах, а дворцы императоров выполнены совершенно в ином стиле. Но бе­зусловно, построена она китайскими руками.

В любом случае эта стена — материальный символ разделения цивилизаций, памятник зоны разлома культур.

Это же надо было так достать своего сосе­да, чтобы тот отважился на подобное гранди­озное строительство!

Все уже было в этом мире.

И современный лицемерный мир посте­пенно сползает к возведению стен между культурами, одновременно проповедуя ин­теграцию, глобализацию, общечеловече­ские ценности и демократию. А дело в том, что всякая цивилизация потребления с естественным высоким уровнем экономики (раз­вивается, потому что потребляет, и потребно­сти бесконечно растут) всегда будет приман­кой и обязательно будет притягивать к себе «голодных» искателей легкой жизни из дру­гих цивилизаций, и особенно представителей «блуждающих комет». Но тот, кто потребление возвел в культ, никогда и ни при каких обстоя­тельствах не станет делиться, ибо это — поку­шение на божество. А поскольку потребле­ние — признак младосущности, то тут еще срабатывает подростковая патологическая жадность и, как правило, агрессивный эго­изм. «Все — мое!» Понаблюдайте за детьми в песочнице!

Это естественный процесс роста, детскость сознания — «не отдам свою пищу, потому что сам буду есть, чтоб скорее расти и быть силь­ным». Если вас не шокирует ставшая привыч­ной слуху ситуация, когда люди сначала едят, чтобы поправиться, а потом принимают таб­летки, чтобы похудеть, значит, вы еще ребе­нок. А сейчас новый «прикол» — выпускают корм для собак и одновременно — таблетки для их похудения!

Культура жира (слово «жир» в переводе с русского на русский — богатство, золото) будет непременно строить стену, если не из камня, то в виде ракетных баз. И непременно чужими руками.

Мы этот период уже проходили, и очень давно. Наши пращуры — скифы, как кочевые, так и царские (сарские), к своему закату раз­богатели невероятно, в основном за счет тор­говли лошадьми. Судить об этом можно по раскопкам курганов и могильников, где в изо­билии ритуальные золотые предметы и укра­шения «звериного» стиля, а также по откры­тым кладам тех времен. Кроме того, древне­греческие путешественники и писатели, захва­тившие период упадка, отмечают, что скифы — себялюбивы, потому очень толстые, рыхлые, сырые телом, оттого не испытывают полово­го влечения и почти не способны к размно­жению. Предаются непомерному питью вина и браги из кобыльего молока — бражничают. То есть уже были практически на грани вымира­ния. А ведь всего за несколько столетий до того это был могучий этнос, воины (в том чис­ле и девы), которые могли скакать целыми сут­ками, меняя лошадей на подводных и питаясь только кобыльим молоком и приготовленным из него сыром (такая пища всегда была с со­бой). И знали его во всем тогдашнем мире, вплоть до Ирийской пустыни, где они иска­ли Ирий — рай. Яростный, могучий дух ски­фов толкал их на освоение все новых и новых территорий, и в результате их пространство расширилось от Черного моря до Дальнего

Востока. Так что, когда Ермак перевалил Урал и ступил в Тартар, практически не встретил сопротивления и проходил как нож в масло: местные народы отлично знали, чья эта зем­ля и кто на нее возвращается...

Положение спасла скифская элита, способ­ная к самоорганизации. В результате «скрещи­вания» с воинственными омуженками (уже упоминавшийся женский народ мати, объ­единенный в собственное царство и произо­шедший от скифов), ранее изгнанными с Дона в горные районы побережья Черного моря, возродился «новый» народ, ныне из­вестный как сарматы. Потомки ожиревших скифов впоследствии утратили само назва­ние, превратились в печенегов, половцев и стали «наполнителем» Хазарского каганата— черными хазарами. Кстати, омуженки (ама­зонки) хоть и косвенно, однако дожили до со­временности: по свидетельству атамана Не­красовских казаков Василия Порфирьевича, некие женские общины, соблюдавшие омуженские обычаи (например, символическое прижигание правой груди у девочек), примк­нули к Булавинскому восстанию и ушли по­том в Турцию, где впоследствии смешались с казаками. Память (Предание) об этих событиях и за­ложила основу нашей психологии и, как следствие, сформировала манеру поведения — от­рицание себялюбия и связанных с ним стяжа­тельства и корысти.

В настоящее время, когда у нас пока что нет этноэлиты (впрочем, как и омуженок), должен присутствовать определенный наци­ональный эгоизм — в той мере, которая по­зволяет сохранять Духотворный Мир откры­тым. Мы ни в коем случае, даже если нас бу­дут вынуждать провокациями, не будем стро­ить стен и не будем помогать тому, кто их воздвигает. Иначе мы перестанем быть сами­ми собой и очень скоро превратимся в «на­полнитель» чьих-нибудь идей, что уже быва­ло однажды, в семнадцатом году.

Наш национальный эгоизм должен за­ключаться в том, что мы на какой-то период станем больше думать о себе, чем о других, ду­мать и говорить о себе и хоть чуть-чуть лю­бить себя. Хотя бы на период самоорганизации. А для этого необходимо следующее:

нужно перестать раскаиваться в грехах, к коим русский этнос (Великая, Малая, Белая Русь) не причастен, но к чему нас упорно призывают; надо наконец написать на их за­боре наши три буквы и внятно сказать, что коммунистическая идея пришла к нам от них, с Запада, как инструмент сдерживания стре­мительно развивающейся Российской импе­рии (1913 год); что русский народ в результа­те пострадал больше всех, что мы не оккупи­ровали Прибалтику, Грузию и прочие «оби­женные блуждающие комет!.!», а освобождали от фашистов и турецких ятаганов, положив сотни тысяч жизней своих соотечественни­ков, за что следует выставить им счет, по сум­ме равный страховке жизни при авиаперевоз­ках, за каждого павшего воина — язык счетов они понимают лучше, чем русский;

нужно перестать ныть, все время гово­рить и обвинять евреев, таким образом расто­чая свою энергию мысли и слова. Давно пора понять, что общенародные богатства, оказав­шиеся в их руках после приватизации, — есте­ственное явление, ибо евреи принадлежат к иной цивилизации, к Миру потребления, соответ­ственно действуют и всегда будут скорее нас там, где пахнет жиром; следует также осознать, что евреи — единственный народ во всем мире с высочайшей самоорганизацией и соответству­ющей элитой, позволяющей ему выживать в любой инородной среде; это народ, никогда не предававший своего бога, народ-партия, как ска­зал о них Энгельс, и тут нечего возразить; нам нужно больше думать о себе, своих ближних и Отечестве, чем о евреях; хотя бы на короткий срок нужно оставить их наедине с собой, высво­бодив таким образом энергию чувств для дел более важных, и уж ни в коем случае не подра­жать им только потому, что все равно у нас так не получится;

нужно перестать охаивать себя, судьбу своего Отечества и собственный народ, свое национальное сознание, футбол и все прочее, что нас раздражает, тем паче публично, что сей­час делается повсюду; необходимо вытравить зависть, в последние десятилетия прочно охва­тившую разум (у нас все плохо — у них все за­мечательно), ибо она неприемлема для Духотворного Мира и претит здоровому эгоизму; следует также искоренить связанную с завис­тью алчность, помня, что мы — середина маг­нита и у нас особые, немагнитные, свойства (притяжение духовного) и положение — между двумя полюсами; не надо все время прикиды­ваться нищими и убогими, не следует прибеднять­ся, что у нас любят делать, всячески подчерки­вая мифическую слабость как общественной (дикий, отсталый, ленивый народ), так и госу­дарственной системы (не та демократия) ;если мы не будем любить себя, то, будьте уверены, никогда и никого этого делать не заставим.

Еще раз подчеркиваю, эгоизмом ни в коей мере нам нельзя злоупотреблять, ибо суще­ствует опасность «закрыться», свалиться в са­мовлюбленность—принадлежность младосущих образований. Самодостаточность циви­лизации потребления складывается прежде всего из внутренней самооценки, пропаган­дистски умело продвинутой на «внешний ры­нок», и примитивного нахальства, которое сейчас называется политкорректно — форма­том. Например, всем известно, что американ­ский образец демократии несовершенен и су­ществует опять же из-за растущего ВВП, од­нако они же убедили весь мир, что жить надо именно так, а кто не поддался убеждению, как Югославия, на того сбросили бомбы, потом расчленили на составляющие, а Милошевича еще и судили международным трибуналом! Име­ющие глаза да увидели эту вопиющую неспра­ведливость, но старая, по-новому объединен­ная Европа скромно промолчала, и не от чув­ства страха перед США — из глубочайшего эгоизма своего нового младосущего состояния новоявленной Империи. Она, обновленная и Объединенная, еще не привыкла к такому по­ложению и не имеет своего имперского голо­са, поскольку всецело занята сама собой.

Другой пример: американцы наносят один за другим два удара по Востоку — Афганистан, потом Ирак. После чего опять же судят Хусей­на, ритуально казнят его, причем дичайшим способом — вешают. Но мудрый, «утонченный» и древний Восток терпеливо это сносит (и где-то даже рукоплещет), поскольку сам переживает младосущессостояше, уподобившись цивилизации потребления, никогда еще исламский и буд­дистский мир не испытывали «счастья» от об­рушившегося на него благосостояния и радос­ти быть партнером у самих США!

Восток теперь самодостаточен, качает нефть, производит товары народного потреб­ления для всего мира и тоже занят самим собой.

А созерцательный мудрец и роскошь—две несовместимые вещи.

Глобальные и не присущие ему эгоис­тические устремления Востока (Запад всегда был самовлюбленным) на почве этноисторической психологии порождают такое чудо­вищное явление, как терроризм, основанный на самопожертвовании.

Когда искусственно сводят два полюса, насаждая чужеродный образ жизни (Восток и демократия, например, химера), в магнитном поле образуется электрический ток, имя ко­торому Бен Ладен.

 

 

ЧТО С НАМИ БУДЕТ?

 

От того, насколько точно мы будем пред­ставлять, кто мы ныне, зависит, что с нами будет; Если мы осознаем себя Духотворной цивилизацией, это осознание и определит век­тор движения России. И не нужно придумывать, изобретать, высасывая из пальца государствен­ную идею, искать пути развития, заимствовать что-то у Запада, что-то у Востока — ничего хо­рошего все равно не выйдет. Она, Идея, уже за­ложена «генетической» исторической приро­дой этноса, и всякие попытки искусственно изменить ее приводят к дурному опыту по­строения коммунизма (хотя этот опыт бесце­нен) или к построению капитализма с чело­веческим лицом. И будьте уверены, мир адек­ватно к этому отнесется, и роль духотворения непременно признается как Западом, так и Востоком, поскольку мы, неопределившие­ся, сами не понимающие, кто мы, для них ос­таемся непонятными, загадочными и непред­сказуемыми. Нас всегда будут бояться, как бе­зумного великана, и все время будут стремить­ся приручить, прикормить, ублажить, усыпить и, как часто бывало, попытаться прирезать сон­ного. Цивилизация потребления труслива по оп­ределению и потому опасна, поскольку ей всегда кажется, что могут отнять потребляемое или, например, завтра она не сможет получить то, к чему уже привыкла и без чего не мыслит своего существования, поэтому всегда готова нанес­ти превентивный удар.

Детскость мышления.

Однако человек, в каком бы мире он ни жил, по своей природе всегда будет стремиться к высокому и духовному. Это аксиома — даже первобытные люди в пещерах рисовали. И надо отметить, скрытая, интуитивная потреб­ность в духовном растет прямо пропорцио­нально повышению экономических показа­телей, благосостояния и собственно потреби­тельства. Известно же, «хлеба и зрелищ»!

Зрелищ, имитирующих чувства и произво­димых на «фабрике грез», пока что достаточ­но, они соответствуют соцзаказу потребите­лей и вполне удовлетворяют «плотоядную» администрацию младосущих государствен­ных образований. Но бесконечно долго уп­равлять «травоядным» обществом только за счет страха, голода, денег и секса (а именно это предлагается западной публике) невоз­можно. Близок тот день, когда Западу уже бу­дет нечего предложить своим сытым гражда­нам. Практически полный упадок в живопи­си, литературе, музыке и прочих искусствах, отсутствие сколь-нибудь вразумительной фи­лософии, религиозный формализм, жизнь в мире монстров, созданных Голливудом, — все это опасно так же, как пожар на торфянике: сверху растет обманчиво красивая трава, ку­рится легкий дымок, а в недрах уже все выго­рело, огненные пустоты, наполовину запол­ненные серым пеплом. Расстрелы своих од­нокашников в школах и вузах США — естественное явление, продукт системы, потому что благополучие самой богатой страны в мире лишь внешнее, и это сейчас стало понятно даже самим американцам. Люди не могут долго су­ществовать в виртуально-голливудском, умо­зрительном мире, огонь непременно вырвет­ся наружу, что сейчас и происходит, потому что нет полнокровного чувства жизни. Основ­ная причина наркомании, пьянства, извраще­ний (однополые браки), тяги к насилию, убий­ству и самоубийству — полное отсутствие ро­мантического духа жизни, так необходимого для воспитания чувств. Виртуальный заменитель проживания чувств и ощущений подобен рези­новой женщине (равно и фаллоимитатору), с которой относительное удовольствие (воля уда, где уд — фаллос) получить можно, однако ни ласк, ни поцелуев, ни, тем паче, детей вы не дождетесь никогда. То есть всякая имитация пол­ного круга чувств изначально бесплодна.

Полагаю, Инициаторы влияния на амери­канское общество отлично это понимают и лихорадочно пытаются усовершенствовать об­ветшавшую систему. Однако идеологическое оружие, созданное во времена «холодной вой­ны», устарело и замене не подлежит, посколь­ку мир уже другой.

В скором времени (начиная с 2016 года) начнется глобальное отторжение назойливо предлагаемого виртуального мировосприятия. В частности, американцы, которые сейчас со­бираются для танцев в два притопа—три при­хлопа, изголодавшись по духовности и нату­ральному образу чувств, подожгут «фабрику грез» изнутри и снаружи, так что инвесторам уже пора подумать, нужно ли вкладывать ка­питалы, а юношам, размышляющим о карье­ре актеров, придется еще на ранней стадии от­казаться от мечты сниматься в Голливуде.

И всем лучше уже сейчас начинать изучение русского языка, ибо для иностранцев он очень трудный и, чтобы овладеть им в степени, позво­ляющей воспринимать Духотворность, как раз по­требуется двенадцать лет. А нам, хотим или нет, придется научиться экспортировать не нефть, газ и прочие природные ресурсы, а разумное, доброе, вечное — единственное на Земле неисчерпаемое стратегическое сырье.

Принадлежность к Духотворному Миру — это не медаль на парадном мундире; прежде всего это великая ответственность, поскольку цивилизация Потребления пока еще способна принимать ду­ховное в малых, гомеопатических, дозах. Иначе это лекарство превратится для нее во рвотное или слабительное.

 

Для начального опыта предлагаю следую­щее: пусть все российские пользователи Ин­тернета рассылают стихи. Кто пишет по но­чам — свои, кто нет — чужие, это все равно, но обязательно на русском языке и во все адре­са, которые только возможны. Не хватит клас­сики — сочиняйте сами, главное, чтобы в них был заложен ключ к человеческой душе — ис­кренние чувства. И не стесняйтесь, что ваши строки будут несовершенны с точки зрения теории стихосложения, — это дело наживное; важно, чтобы они очаровывали, заворажива­ли и пробуждали естественное желание все глубже проникать в таинственную суть русско­го языка. Прежде всего это нужно вам, дабы прикоснуться к магии слова, которая даже при механической переписке непременно оставит след в вашем сознании (помните, еще недав­но девочки-школьницы старательно перепи­сывали друг у друга понравившиеся стихи?). И не нужно заботиться о том, кто и как будет их читать. Если вместо пошлых злобных пе­реписок и перепалок, вместо наставлений по изготовлению самодельных бомб и интернет-магазинов с порнухой во «всемирной паути­не» будет существовать истинная поэзия, она непременно захватит сознание говорящих на других языках. Нужно помнить, что как За­пад, утративший Искусство, а значит, один из способов познания мира, так и приближен­ный к нему Восток ждут от вас поэтического, духотворного слова. Потому что ждать боль­ше неоткуда и не от кого — только в России еще по-прежнему пишут стихи и плачут на индийских фильмах. Мы немагнитная сере­дина магнита, но мы так или иначе создаем магнитные поля полюсов.

Когда же «всемирная паутина» насытится магией стиха, посмотрите, что с ней произой­дет. Для одухотворения Мира потребления не следует придумывать какие-то особенные спо­собы, нужно использовать ту информационную систему, которую он создал сам и, как всякий жаждущий, привык к постоянному потреблению из этого источника. А как известно, «пище­вой» рацион прямо и жестко влияет на внут­реннюю структуру и внешнюю форму, поэто­му у жирафа отросла шея, а у страуса атрофи­ровались крылья.

Утопия, скажете вы? Нет, она еще впереди...

А теперь, исполнившись национального эгоизма, поговорим о себе и о том, что нас ждет.

Мы живем в очень интересное время — на стыке двух исторических витков, когда теку­щий заканчивается в 2021 году, а переходный период уже начался в этом (2007) году. Должно быть, вы заметили, что начало года было ознаменовано крупными и крупнейшими тех­ногенными катастрофами (крушение самоле­тов, взрывы метана на шахтах), в большей степени связанными с «человеческим факто­ром», — тем же самым он и закончится. Это издержки эпохи технического прогресса, ког­да человеческая психология, изменяющаяся намного медленнее, «отстает» и начинается своеобразная усталость от стремительного развития. Вот уже около ста лет человек жи­вет в состоянии шока, сопряженного с эйфо­рией от всевозможных открытий и изобрете­ний, которые приходится в очень короткий срок осваивать и идти дальше.

 

Бурное развитие науки и техники превра­тилось в бич Божий, и чем дальше, тем выше темп. Но до определенного момента человек блаженствует и торжествует, ибо испыты­вает состояние, когда его образ и подобие дей­ствительно становятся почти Божьими. Что невозможно было вчера (например, выход в Космос, преодоление неминуемой смерти), уже доступно сегодня! И незаметно просыпа­ется в человеке настоящая, бытийная горды­ня, когда он ощущает себя всемогущим. А при отсутствии религиозного сознания что про­исходит?

Именно тогда начинаются катастрофы.

Будьте спокойны, 303 года назад было то же самое и в масштабах гораздо больших, если считать количество погубленных человече­ских жизней. Просто при Петре I никто не вел общегосударственную статистику и если счи­тали «несанкционированные» потери, то в пре­делах конкретной стройки или губернии. Ну, подумаешь, умерло от смертной тоски еще пятьсот мужиков?

Бабы нарожают новых...

Самый «прогрессивный и демократичный» царь привел Россию к полному закрепощению, приписав вольных крестьян к заводам, верфям и прочему «цивилизованному» производству. Впервые в истории России началось госу­дарственное рабство, успешно продолженное большевиками. И не только: миллионы воль­ных русских людей оказались невольниками новой «петровской» элиты, когда из грязи да в князи —дворянство, новоиспеченные графы и бароны, еще вчера бывшие в прямом смысле быдлом, но теперь получившие господство и рабов как награду за верность «реформам».

Все уже было в этом мире.

Подъем промышленного производства и «новое» освоение Сибири потребуют людских ресурсов, которые в стране сейчас настолько истощены, что в отдельных отраслях (строи­тельство и обслуживание инфраструктуры) начнется привлечение иностранной рабочей силы — в основном китайцев, которые при строгой миграционной политике будут на по­ложении средневековых рабов. Пример ока­жется заразительным: «мягкому» закрепоще­нию, приписке через жесткий контракт, под­вергнутся и свои рабочие — по японскому ва­рианту, который в скором времени тотально начнут восхвалять в СМИ. «Петровская» при­писка к заводам и фабрикам вначале даже по­нравится обществу, особенно высокой зарпла­той, льготами и стабильностью положения, бу­дет полное ощущение, что это как раз то, что нужно России: ВВП поднимется до 12—14%, начнут говорить об экономическом чуде, но его-то как раз и не случится. Хотя вроде бы даже обозначится «средний класс» и появится при­зрачная надежда на гражданское общество.

Бархатное рабство просуществует около восьми лет и не принесет ощутимого экономического успеха, а приведет к опасности, не виданной еще в России: «нереволюционно­го» тихого социального взрыва. Будто бы вдруг заговорят о «русском социализме», о Совет­ской власти без большевиков, о земле и воле, что и пробудит ностальгию по СССР. Посколь­ку мы сохранили чувственное мышление, нос­тальгия охватит Великую, Белую, Малую Русь и некоторые азиатские страны. Основным двигателем «обратного курса» станет новый «люмпен-пролетариат», который в обстанов­ке бархатного рабства и «мерцающего» бла­гополучия России только усилится. Костяк люмпена составят те силы, коих сейчас назы­вают скинхедами, футбольными фанатами, «лимоновцами» и прочими неформальными объединениями неформатной молодежи. Но к ним примкнут взматеревшие мальчики, что в начале девяностых мыли стекла машин на зап­равках, и «свежие мозги» — студенчество. Для молодежи ностальгия по СССР станет роман­тикой прошлого: время и зримые наяву раб­ство и несправедливость в обществе сотрут не­достатки социализма, подретушируют лица героев и эпохи и, напротив, проявят «злоб­ный оскал» олигархического капитализма.

С тоской по СССР, по образу жизни им­перии-победительницы никакими, в том чис­ле и законодательными средствами бороться будет невозможно. Попытки вывести из игры люмпен не увенчаются успехом, поскольку нынешние скинхеды к тому времени уже вы­растут из армейских ботинок и шарфиков фут­больных команд. Самым неожиданным резуль­татом ностальгии станет их проповедь и прак­тика здорового образа жизни и многодетных семей, которые, из-за недостатка средств, придется содержать государству, поскольку к тому времени появится соответствующий фе­деральный закон о демографии. Именно люмпен остановит процесс депопуляции этноса в России. Сначала он начнет проводить вполне легальные и мирные «семейные» шествия вместе с деть­ми, съезды, участвовать в избирательных кам­паниях, заседать в Думе и не поддаваться на провокации. Это будет «умная» улица, которая станет нравиться обществу, поэтому считаться с ней придется всем ветвям власти, посколь­ку движение люмпена станет первым (если не считать масонские организации) добро­вольным объединением в России, способным к са­моорганизации. Именно новый люмпен заложит фундамент практического объединения Вели­кой, Малой и Белой Руси, слившись с себе подобными, отчего движение получит харак­тер международного. Однако главная заслуга люмпена будет в ином. Не достигнув своих целей самореализации на густозаселеннои европейской части России, но уже ощутив способность к самоор­ганизации и уверовав в свои силы и потенци­альные возможности творить великое, нач­нется организованный волновой исход люм­пена на заснеженные, пустынные и вольные пространства Сибири — в качестве альтерна­тивы «бархатному рабству» и привлечению иностранных рабочих. Произойдет это после того, как в движение вольется крупный част­ный капитал, прозревший в нем «третью силу». Это будут представители нефте-газо-горнодобывающих компаний, работающие за Уралом и утратившие чувство голода. Сооб­ща они разработают целую программу, вклю­чающую экономические, демографические и нравственные аспекты, основанную на прин­ципах Совладения всеми богатствами недр и природными ресурсами. С этого момента люм­пен перестанет быть люмпеном. Новое освое­ние Сибири подразумевает прочное закреп­ление переселенцев на территориях, где и должен произойти тщательно спланированныйдемографический взрыв. А сделать это мож­но лишь при условии справедливого устрой­ства жизни на новом месте — иначе даже са­мая захватывающая воображение сверхзада­ча, чистые помыслы и чуткие инструменты влияния не заставят вольного человека пус­тить глубокие корни в вечную мерзлоту, ра­ботая на хозяина или государство. В течение нескольких лет эта модель будет проходить «полигонные» испытания в отдельно взятом регионе Западной Сибири, даст обнадежива­ющие результаты, поскольку произойдет ре­альная попытка вернуть забытый общинный крестьянский принцип жизни, совокупив его с новой формой собственности — совладени­ем. Кроме того, начнет разрешаться демогра­фический вопрос, также основанный на ста­ром принципе — «чем больше семья, тем она крепче и богаче». А это значит, дети в боль­шой семье неспособны получить лучшее воспита­ние, образование и психологическое ориентиро­вание на многодетность в будущем.

Эта модель устройства общества и станет первым опытом «русского социализма», основанного на многострадальной жажде справед­ливости, однако достигнутого экономическим путем, что вовсе не исключает путь духотворный. Полностью завершить эксперимент не удастся, но его воздействие на русское созна­ние будет впечатляющим, значительным, хотя не без ощущения утопичности.

Но не это станет «точкой возврата». Зимой 2019 года появятся первые признаки гряду­щей и необратимой техногенно-геологиче-ской катастрофы, небывалой в обозримой ис­тории, которая и потрясет мир, заставив его искать совершенно иные формы существова­ния цивилизаций.

И вот это уже будет настоящая утопия.

Произойдет реальная попытка вернуть забытый об­щинный крестьянский принцип жизни, совокупив его с новой формой собственности — совладением.

УТОПИЯ

 

Вот уже лет пятнадцать так упорно и горячо говорят о глобальном потеплении климата, что кажется, атмосфера и впрямь накалилась и ско­ро начнут таять ледниковые шапки. И еще ка­жется, все эти разговоры с аргументированны­ми научными выкладками не что иное, как оче­редной акт Инициаторов «непрямых действий», направленный на подготовку «общечеловече­ского» сознания к восприятию всемирного по­топа. В мутной воде хорошо рыбу ловить...

Да, климат и в самом деле заметно меня­ется, и хоть летом не жарко, а зимой стало теп­лее, однако ожидаемого глобального потопа в ближайшем будущем не состоится и скоро опять станет холоднее. Судить можно по пере­летным птицам, которые, невзирая на всевоз­можные версии ученых, продолжают строго

соблюдать сроки прилета и отлета. А они, вам скажу, разбираются в изменениях климата не­сколько лучше, чем наш лукавый Гидромет­центр. Так вот, за пятнадцать лет разговоров гнездящиеся на побережьях и островах север­ных морей и Ледовитого океана гуси никак не изменили своего поведения, равно как и пев­чие — соловьи, ласточки и прочие пичуж­ки. Да, в последние два года ласточки вы­водили за лето два потомства: первое — по пять птенцов, второе до трех, но это пока­затель теплой и долгой осени, о чем знали и в глубокой старине.

Народная мудрость не зря сформулирова­ла признак начала конца света: первыми, го­ворит она, улетят пчелы и птицы. Как самые чувствительные твари всего живого мира на земле.

К радости землян, они еще остаются с нами, а значит, поживем.

Однако региональная «утопия» все же слу­чится, и произойдет это на грани двух исто­рических витков в России, то есть в 2021 году. Однако первые признаки появятся двумя го­дами раньше: на Ямале и Гыданском полуост­рове осенью будет несколько необъяснимых разрывов трубопроводов, которые починят и скоро забудут. Но среди зимы в проморожен­ной тундре появятся первые меридиональные трещины, приуроченные к нефтегазовым ме­сторождениям, протяженностью до четырех-пяти километров и шириной в некоторых час­тях более метра. На вид они будут совершенно безопасными, поскольку в этих районах очень мощные рыхлые четвертичные отложения и трещины весной затянет растепленными много лет не мерзлыми породами (точнее, грязью). К весне также обнаружат несколько сбросов — провалов небольших площадок между некото­рыми трещинами. Критической точкой, нару­шившей и так неустойчивый баланс, станут активно разрабатываемые нефтегазоносные месторождения Бованенское, Новопортовское и Харасовэйско, где для притока нефти начнут производить усиленные взрывы нефтеносных пластов скважин. Шум поднимется немалый, поскольку начнут деформироваться и рвать­ся нитки нефте- и газопроводов, однако ос­новной причиной аварий назовут дождливую осень и очень холодную, малоснежную зиму. Но все равно тревогу поднимут только вес­ной, когда растают снега, а половодья не случится и тундра, обычно залитая водой и свер­кающая, если смотреть с вертолета, останет­ся сухой; из-за растепления вечной мерзлоты явных трещин видно не будет. Пока ученые будут гадать и выдвигать гипотезы, объясня­ющие подобные явления (хотя отлично будут знать, что происходит), на нефтегазоносных месторождениях топографы отметят сбой ре­перов и разрыв автодорожных насыпей, и лишь после этого начнутся затяжные исследования и изучение ситуации.

Однако летом 2020 года и без этого станет ясно, что началась утопия Западно-Сибир­ской низменности. Ямал уйдет под воду цели­ком в течение двух месяцев, законсервировать и затампонировать промысловые скважины не будет времени, едва успеют эвакуировать людей. Всплывут, а потом уйдут на дно все трубопроводы, затопит западную часть Гыданского полуострова, исчезнет Обская губа и возникнет море с торчащими из воды буровы­ми вышками и качалками, которые вскоре на­кроет морскими волнами. Далее просадка За­падно-Сибирской низменности пойдет стреми­тельно, по принципу домино, в том числе и за счет растепления грунтовых льдов, и уже к середине лета исчезнет с карты Ямало-Не­нецкий автономный округ. Берегами вод­ных просторов станет правый берег р. Таз и Предуралье. На короткое время сбудутся меч­ты перебросчиков сибирских рек, Обь поте­чет вспять, соленая вода Карского моря хлы­нет на просторы Ханты-Мансийского автоном­ного округа. Осенью поселок Октябрьское, города Сургут, Нижневартовск и Стрежевой окажутся на дне моря, которое позже назовут Западно-Сибирским. Колпашево станет тогда приморским городом, и туда же переместит­ся устье Оби. Уцелеет Тара на Иртыше, Тю­мень; город Приобье окажется на острове, а подтопленный Тобольск будет эвакуирован. В основном это будет мелкое, до 20—50 метров, море с пологими, заболоченными бе­регами, но с глубокими впадинами на месте газонефтепромыслов и множеством неболь­ших островов. Насколько оно будет грязным, можно представить: из-за аварий на скважи­нах и трубопроводах, ушедших на дно, выль­ется много нефти, а к этому еще следует при­бавить прошлые загрязнения — черные озе­ра на промыслах, лес, оленьи туши, которые начнут постепенно разлагаться. Но самое опасное — нерегулируемый выброс газа из аварийных скважин. Скапливаясь в атмо­сфере, время от времени он будет взрываться

Самое опасное — нерегулируемый выброс газа из аварий­ных скважин.

над черными водами, подобно объемному взры­ву вакуумного заряда.

Синица подожжет море.

Сполохи от этих вспышек будет видно из Москвы и Владивостока, иногда небо по не­сколько ночей будет светиться красным из-за перенасыщения стратосферы газами. Пой­дут черные дожди, ибо в атмосфере постоян­но будет висеть сажа от сгоревшей нефти. Она же, эта сажа, поднятая огненными восходя­щими потоками и несомая ветрами, в 2021 году выпадет на льды Северного полюса, в Гренлан­дии, некоторых высокогорных районах с низ­ким давлением, а солнце сделает свое дело.

Что такое сажа и пепел на снегу — извест­но всем. Вот тогда и начнется таяние ледни­ков и повышение уровня Мирового океана.

Размеры и значение этой катастрофы бу­дут глобальными и коснутся всего мира. По сути, рухнет экономика объединенной младосущей Европы, оставшейся без углеводород­ного сырья и топлива, Евросоюз, как образова­ние умозрительное и искусственное, развалит­ся, ибо вместе хорошо, когда все сыты и эконо­мика на подъеме, а выживать легче в одиночку. Полностью остановятся химическое, нефте­перерабатывающее, автомобильное произ­водство и как следствие — металлургиче­ское; более чем наполовину сократится выработка электроэнергии, резко упадут легкая промышленность и транспортные перевозки, в том числе железнодорожные.

США после боевых действий в Иране уже будут неспособны как-то повлиять на проис­ходящее в Европе. Войска увязнут в районе Персидского залива на долгие годы, и не толь­ко для поддержания режима — будут большие проблемы с дезактивацией территорий, и не только там, где применялось тактическое ядер­ное оружие. Пыльные бури, участившиеся в связи с общим изменением климата, начнут сносить радиоактивный песок в районы Сре­диземноморья, заражению подвергнутся и бла­гополучные нефтяные страны — Сирия, Тур­ция, Израиль, Ливия и северная часть Саудов­ской Аравии, где США придется устранять последствия. На основе этого начнется дли­тельный политический кризис, и двум прези­дентам подряд будет вынесен импичмент. Ев­ропа, опять занятая собой, не сможет оказать американцам существенную помощь, впро­чем, как и России.

И Россия будет в одиночку устранять по­следствия катастрофы. Добыча нефти и газа в Западной Сибири полностью прекратит­ся, если не считать того, что станут соби­рать с поверхности моря, поэтому экспорт упадет до минимума. Месторождений Тата­рии, Башкирии, Оренбурга и Восточной Си­бири едва хватит на внутренние нужды, но и при этом стоимость нефтепродуктов вы­растет настолько, что на пустырях, обочи­нах улиц и дорог возникнут дикие автомо­бильные кладбища. Польза от этого будет единственная: перестанут угонять машины, но зато начнут воровать велосипеды, ставшие массовым видом транспорта. А в сельской мест­ности — лошадей с телегами.

Подобные прогнозы можно было бы и впрямь посчитать за вымысел и утопию, если бы не один малоизвестный факт, о ко­тором хорошо осведомлены геологи, чуть меньше — хозяева отдельных скважин с ка­чалками и целых месторождений; факт, который знают, но полностью игнорируют крупные нефте- и газодобывающие компа­нии типа ЛУКОЙЛА и ГАЗПРОМА. Игно­рируют, ибо, зная истинное положение дел, стремятся скорее урвать что только возмож­но легким путем, а иначе бы не прекратили строительство железной дороги на полуост­ров. Об этом факте смутно, по наитию, дога­дываются продвинутые представители наше­го народонаселения. Но только очень продви­нутые. Все остальные вообще никогда о нем даже не задумывались. Поэтому к ним и сле­дует обратиться с детским вопросом: когда выкачивают из недр нефть и газ, что там об­разуется?

Ответ прост — пустота.

А если из нефтегазовых «куполов» (и впрямь имеющих форму купола, если смотреть в раз­резе) выкачивают многие миллионы тонн и многие миллиарды кубометров на протяже­нии многих лет, образуется большая пусто­та. Она, пустота, может быть рассредото­чена на большом пространстве, может быть макро- или микроскопической, даже моле­кулярной; может быть заполнена метаном, воздухом с поверхности земли или водой, но в любом случае это будет пустота, которой прежде не существовало. Породы, вмещаю­щие эти полезные ископаемые, всегда ис­ключительно осадочные, сложены из мягко­го, далеко не скального материала — слабо-сцементированные известняки, песчаники, мергели и пр., перекрытые мощным слоем четвертичной «рыхлятины», к тому же обвод­ненной и заболоченной.

Пустоты, образовавшиеся под Западно-Сибирской низ­менностью в районах нефте- и газодобычи, составля­ют от 3 (трех) до 11 (одиннадцати) тысяч кубических километров.

А теперь внемлите: пустоты, образовав­шиеся под Западно-Сибирской низменно­стью в районах нефте- и газодобычи, состав­ляют от 3 (трех) до 11 (одиннадцати) тысяч кубических километров.

Цифры космические, и представить себе этот объем достаточно трудно, даже один кубический километр уже впечатляет. При­чем следует также представить, что объем пустот растет ежеминутно, по мере того как работают качалки и газонасосные станции, а месторождения наращивают добычу, по­скольку слишком много долларов дают за баррель.

Просадка грунтов на эксплуатируемых ме­сторождениях идет и сейчас, в некоторых рай­онах от 1 м (Уренгой) до 2 м на Ямале. Но сей­час в основном пока за счет таяния подземных льдов. Льдистость грунтов полуострова и се­верной части Ханты-Мансийского АО состав­ляет от 15 до 30%, а обводненность — до 80%\ По сути, эта территория — остатки похоро­ненного ледника, который при растеплении мерзлоты сверху со временем в любом случае превратится в море.

И еще неплохо бы вообразить, что мощ­ность Тверди в Западной Сибири от ваших по­дошв до Пустоты составляет всего от полутора до трех тысяч метров. По сравнению с тысяча­ми кубических километров она, Твердь, пред­ставляется тонким льдом.

А как же тогда Саудовская Аравия, спро­сите вы, или Кувейте Ираком и Ираном, где нефти и газа добывается намного больше, чем у нас? Нет, утопия им не грозит, хотя пусто­ты там побольше наших — по климатическим и географическим причинам: месторождения Персидского Залива приурочены к горно-пу­стынным, сухим и жарким районам. А сырая, обводненная не только реками и озерами на поверхности, но и подземными морями За­падная Сибирь в буквальном смысле дышит под ногами и гусеницами тяжелой техники. Если бы сейчас провели подземный ядерный взрыв на полигоне Новой Земли (не дай бог!), низменность ушла бы под воду через несколь­ко дней, не дожидаясь 2021 года.

Твердь здесь более напоминает Хлябь...

Пока гром не грянет — мужик не перекрес­тится.

Пока есть нефть и газ и по хляби Западно-Сибирской низменности пока еще можно ходить пешком (правда, непременно в броднях, если летом), нашей российской, да и мировой науке не позволят вплотную заниматься проблемами аль­тернативного топлива и получения энергии.

Ни за что.

Потому как «олигархический капитализм», а вместе с ним и государство, основную денежную массу получает, выкачивая из недр кровь и дух Емлющей Огонь планеты — нефть и газ. Сильные и богатые мира сего и копейки не дадут ученым, а если те по своей инициативе будут высовывать­ся с новыми идеями, предадут анафеме, сотрут в порошок или будут платить, чтобы ничего не де­лали. Появление у нас атомной энергетики воз­никло, можно сказать, по счастливому стече­нию обстоятельств: надо было показать Запа­ду «кузькину мать» и одновременно отрабатывать за «железным занавесом» ядерные технологии. Сейчас ситуация в корне изменилась, а к 2019 году и вовсе перейдет в противостояние капи­тала и науки.

Но все-таки будущее не за опасным ядерным производством энергии.

После потери нефте- и газопромыслов в Западной Сибири, ликвидации последствий катастрофы (хотя полностью их ликвидиро­вать не удастся даже в последующие тридцать лет) и после бесплодных попыток восстано­вить добычу с морских платформ науке на-

 

конец-то развяжут руки, головы и глаза. По­явится ученый по имени Александр (по ста­тусу и дерзости равный Королеву), который вначале откроет недостающий элемент табли­цы Менделеева и в течение 2021—2027 годов, возглавив группу из шести человек, совершит прорыв в области получения нового вида топ­лива на основе фотосинтеза. Причем техноло­гия его добычи не станет энергозатратной (если не считать солнечного излучения), а в качестве сырья будет использовано то, что сейчас валяется под ногами.

Как бы ни стремилась Россия к внутрен­нему раскрепощению и «незалежности», все­гда будет оставаться зависимой. Прежде все­го от своей исторической предопределенности, географии и огромной территории, насыщен­ной полезными ископаемыми, лесами, чер­ноземами и прочими богатствами. Казалось бы, все это должно давать экономическую, а значит, и политическую независимость, но у нас все наоборот: несметные сокровища все больше закрепощают, посколькудухотворное начало России не позволяет распоряжаться ими так, как принято в мире потребления: со всего получать дивиденды. А всякие попытки вы­глядят нелепо, несуразно (к вопросу о разра­ботке сахалинской нефти) и заканчиваются

естественным провалом, или, в лучшем слу­чае, мы остаемся при своих интересах.

И дело тут вовсе не в наших хитрых и ко­варных «партнерах» — они-то как раз ведут себя естественно, сообразно своему потреби­тельскому нраву. Причина сокрыта в нашей сути: мы все еще пытаемся запрячь в одну по­возку коня и трепетную лань, а поэт сказал — «не можно». Так что до завершения витка ис­торической спирали мы будем пока что все еще приспосабливаться к окружающему нас миру, познавая его известным и очень рус­ским способом — мордой об лавку. И, не при­способившись, сначала начнем отступать с тяжелыми боями. Как обычно, до Москвы, чтобы потом...

Но надо ли повторять этот путь, дабы еще раз наступить на те же грабли? Нужна ли нам сегодня западная потребительская модель общества, ее магнитное поле и новый замк­нутый круг? Не слишком ли это великая роскошь, особенно на стыке витков спира­ли — все время кого-то догонять?(А нет ни­чего хуже, чем ждать и догонять — говорит народный опыт.) Помните лозунги сорока­летней давности, когда мы пытались обо­гнать Америку? В результате даже не догна­ли, хотя в то время имели в активе государ­ственный капитализм, неограниченные материальные и финансовые ресурсы, позволяли себе в пятилетку строить по одной плотине на Енисее или Волге, по несколько атомных энергоблоков, собирать космическую стан­цию, за счет своих углеводородов содержать целый соцлагерь с Варшавским блоком да еще десятки развивающихся стран.

А не смогли и никогда не сможем сде­лать этого только из-за сопротивления на­шего пространства, обладающего иными, «не магнитными», свойствами поля. Ну пра­во же, хватит экспериментов. Мы со своим историческим опытом, со своим высоким по­тенциалом Духотворности способны изме­нить или хотя бы ослабить магнитные поля полюсных культур, ориентированных на не­обузданное Потребление. Потребление, кото­рое заводит развитие человечества в тупик, а нашу Емлющую Огонь планету превращает в безжизненную пустыню. Если все возраста­ющие аппетиты пожирающих плоть Земли просуществуют еще 50—70 лет, ее недра превратятся в Пустоту. И никто еще на свете не знает, что произойдет с Матерью-Сырой-Землей, когда из нее вынут и сожгут «угле­водородное сырье» — кровь и дух; никто даже не догадывается, что происходит, ког­да из Мантии Земли изымают, а самое глав­ное, перемещают все виды металлов, от же­леза до золота.

Например, после сращивания сломанной ноги человека на месте раны образуется хо­рошо видимый шов, эдакий шрам, костный нарост, по своим физическим качествам бо­лее крепкий, чем сама кость. А геологам из­вестно, что все месторождения полиметал­лических руд приурочены к глубинным разломам земной коры (в России это Урал, Норильск). Риторический вопрос: что про­исходит, когда мы, внедряясь в этот разлом карьерами и шахтами, изымаем костный на­рост? Ломаем кость по живому и добываем свинец, цинк, никель, золото, медь, серебро, кадмий, индий, олово и т.д.? Да еще из руды получаем квинтэссенцию — металл и, прода­вая, перевозим его в другую часть света? А потом слышим, что близ берегов Таиланда или Малазии «проснулся» древний глубин­ный разлом, в результате чего возникло цу­нами, погибли люди, города и 40% ВВП как корова языком слизнула?

Если вы думаете, что эти вещи не взаимо­связаны, значит, живете на этом свете в пер­вый раз, то есть младосущи по своей сути...

Наша планета устроена точно так же, как голова человека, поэтому Мантия, твердая ее часть, которую мы каждый день ощущаем под своими ногами, называется Земной Корой (ко-Ра — часть дерева, обращенная к солнцу). Еще один риторический вопрос: что будет, если в голове человека сверлить отверстия и чуть ли не каждый день делать ему трепана­цию черепа, извлекая оттуда «полезные иско­паемые»?

Ведь не случайно Провидение, расселяя наро­ды по Земле, отпустило нам сушу, состоящую из устойчивых, мощных и самых непоколебимых ма­териковых плит-платформ (Восточно-Европей­ская, Сибирская), да еще и начиненных огромны­ми (но исчерпаемыми!!!) богатствами. Неслучай­но и вовсе не для того, чтобы жить на ней, как жи­вут паразиты. То есть это вовсе не значит, что добывать полезные ископаемые из недр нельзя — напротив, можно и нужно, однако исключительно для собственных нужд, в тех жестко регламенти­руемых количествах, которые позволят не жиро­вать, но существовать ныне живущим и тем, кто придет за нами. И так до скончания веков. Осталь­ное наше «потребление» сокровищ планеты, Емлющей Огонь, мы обязаны добывать не с помощью шагающего экскаватора, а посредством нашего

чувственного разума. Например, топливо из воз­духа, вино из воды, хлеб из земли. А иначе зачем же мы созданы по образу и подобию?

Мы не самые лучшие на Земле, но нам одним, принадлежащим к Духотворному Миру, известно, что Твердь под нами, это Мать-Сыра-Земля — ни у одного народа более нет подобного определе­ния. Так уж назвали ее наши «неумные, необразо­ванные» предки...

Так не пора ли внять их голосу и, уподобив­шись трудникам, начать чистить свои РОСЫ — оросительные каналы, выпустив воду на нивы?

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

Более двадцати лет назад я в одиночку странство­вал по Северному и Приполярному Уралу в надежде отыскать следы цивилизации, некогда существовав­шей в этих ныне диких и холодных местах. Все лето, ползая с горки на горку, иногда на четвереньках, об­следовал самые потаенные склоны, уступы, распад­ки, редкие каньоны и речки, перебирал камни в осы­пях с надеждой обнаружить следы обработки, бил шурфы, чтоб добраться до материковой скалы, — все впустую. Ледник снес, срезал, перемолотил все в ва­луны, в песок, в глину и сровнял древний ландшафт, похоронив его под мощной мореной.

И вот уже осенью, по первому снегу, голодный, простывший насквозь, я выбрался в жилые места и в полузаброшенном поселке бывшего лесоучастка по­просился у первой встречной бабушки на постой, чтобы отлежаться пару дней и двигать дальше, в ци­вилизацию. Но старушка мне бесцеремонно отказала и послала к учительнице, указав на небольшой домишко с палисадником из горбыля. Учительница оказалась во дворе — мела мокрый снег с крыль­ца. Легенда у меня была отработанная и много раз проверенная: я турист-одиночка и рыбак (для чего таскал с собой спиннинг, блесны, крючки и прочий хлам), а то ведь скажи про древнюю цивилизацию — подумают, ненормальный. То же самое я сообщил и пожилой учительнице, как мне показалось, пол­ностью слепой, ибо она легкими движениями паль­цев ощупала мое лицо (к стыду, от неожиданнос­ти я отдернулся). Разглядеть она толком меня не сумела ни глазами, ни руками, хотя всегда точно смотрела в лицо большими и будто бы внимательны­ми глазами и вроде бы поверила в легенду. Внеш­не она явными следами былой красоты напомина­ла Маргариту Терехову, но сильно постаревшую. Однако под приятным внешним обликом четко уга­дывался строгий и даже жесткий характер, особен­но в речи — голос был хрипловатый и властный. Или это срабатывал еще школьный инстинкт: перед все­ми учителями я до сих пор ощущаю некоторую ро­бость.

— Баня за огородом, — сказала она. — Топи и мойся. Потом накормлю.

Я пропарился в бане, после чего наелся огнен­ных щей с настоящим домашним хлебом и лег спать на горячую печь, хотя пасмурное солнце еще было высоко. А моя суровая хозяйка наугад достала на­весной замок с полатей, демонстративно замкну­ла сундук, собралась, взяла палку и куда-то пошла вдоль деревни.

На закате же я сам проснулся с сильной голов­ной болью и мокрый от пота. Слез с лежанки и без особого любопытства стал рассматривать пустые, беленные известью стены старушечьего одиноко­го жилья. Бросилось в глаза, что нет обычных для деревни фотографий родственников, а также пол­ное отсутствие книг и учебников. Очки на круглом столе с толстыми линзами (что-то все-таки она ви­дела), клубки ниток, спицы, крючки, в одном углу на стуле — гармошка, в другом какой-то несураз­ный, безыскусный резной столбик, назначение ко­его вообще было непонятно. Единственным укра­шением дома были цветы на окнах и разноцветные салфетки с плетением по кромке — что-то наподо­бие макраме. Они лежали всюду: на столе, спин­ках старых стульев, на гармошке и даже на дере­вянном сундуке.

И еще я заметил на полу возле этого сундука брошенный лист вощины, которую используют пче­ловоды, но какой-то серый, старый, с неровными краями. Должно быть, хозяйка уронила и сослепу не заметила. Я поднял лист, хотел положить на стол и тут увидел, что это не вощина, а просто тонкая пластинка воска с ровными и выпуклыми строчка­ми какого-то совсем незнакомого письма — будто положили ее на деревянное клише и откатали ре­зиновым катком. Ни одной буквы прочесть не уда­валось, поскольку письмо напоминало неразбор­чивую арабскую вязь, а сами знаки походили на несколько запятых и черточек, сцепленных вместе в разной конфигурации. Я подошел к окну, долго вертел под всякими углами, пока случайно не узрел отражение восковой пластины в зеркале, ви­сящем в простенке...

И все встало на свои места. Это была зеркальная копия текста, снятая, скатанная с какого-то оригина­ла, строчки которого были не написаны в прямом смысле, а вытравлены, вырезаны или выжжены на каком-то материале. Подобного письма я раньше не встречал, впрочем, как и начертания знаков, хотя в некоторых угадывались знакомые буквы — «К», «Б» и «О». Как только я подумал, что это и есть текст, «написанный» чертами и резами, затряслись руки и голова перестала болеть. Первой мыслью было ук­расть это восковое свидетельство и немедленно бе­жать из деревни, дабы подивить мир открытием (тог­да мне было всего-то 33 года). И убежал бы, но на глаза попал сундук, в котором наверняка лежали еще какие-нибудь чудеса — а что бы она его тогда запи­рала?

И этот сундук перевесил. Я пристроился у зерка­ла с записной книжкой и стал перерисовывать знаки с воска, при этом находя новые знакомые буквы. Но складывать их в слова не было времени, поскольку текст на пластине состоял из восемнадцати совершен­но слитных строк, а я подолгу возился с каждым зна­ком — попробуйте, глядя в зеркало, что-нибудь на­рисовать вслепую?

Успел переписать только три с половиной стро­ки, когда увидел в окно, что хозяйка возвращается. Спрятав книжку с иероглифами, я положил воск на кухонный стол и сел на лавку. Учительница вошла в избу и сразу же меня обнаружила, хотя сидел тихо. Она отставила палку и, не снимая пальто, вдруг уверенно подошла к столу и точно взяла восковую пла­стину.

— На полу валялась, — объяснил я и в тот же миг
пожалел.

Она глянула на сундук, потом на меня и с тороп­ливым отчаянием смяла пластину в комок, с силой сдавливая воск, после чего бросила его к печи, где лежали дрова. И указала на дверь:

— Ну-ка иди отсюда. Живо!
Будто из класса выгоняла.

Положение было дурацкое, всякое оправдание только бы усугубило ситуацию: уж лучше бы украл вощину и убежал. Я молча собрался, натянул сапоги и взял рюкзак, думая, что учительница все-таки отой­дет и остановит в последний момент, — ничуть!

— И больше никогда сюда не приходи, — велела
она в спину.

Я ушел на ночь глядя и остановился уже в полной темноте, километрах в пяти от деревни. Развел кос­тер и стал рассматривать срисованные черты и резы. Вначале записал в строчку все узнанные буквы, а неизвестные перевел по смыслу.

 

И получилось наставление по очистке рос...

 

«Не ищите камней на дне росы и не поднимайте, ибо камни легки в воде и не подъемны на поверхнос­ти, а повлекут на дно с головой... Дабы очистить росы, затворите, воду пустите на нивы. И обнажатся камни и прочие наносы... И будет труд тяжел, но благода­рен...»

Москва 2005-2007 гг.