Главная | Обратная связь

И ПСИХОЛОГИИ РЕБЕНКА

В самом начале развития детской психологии как особой отрасли
психологического исследования К. Штумпф пытался обрисовать
характер новой научной области, сравнивая ее с ботаникой. К. Лин­
ней, говорил он, как известно, назвал ботанику приятной наукой.
Это мало подходит к современной ботанике... Если какая-нибудь
наука и заслуживает названия приятной, то это именно психология
детства, наука о самом дорогом, любимом и приятном, что есть на
свете, о чем мы особенно заботимся и что именно поэтому обязаны
изучить, понять. '

За этим красивым сравнением скрывалось нечто гораздо боль­шее, чем простое перенесение эпитета, приложенного Линнеем к ботанике, в детскую психологию. За ним скрывалась целая филосо­фия детской психологии, своеобразная концепция детского разви­тия, которая во всех исследованиях молчаливо исходила из предпо­сылки, провозглашенной Штумпфом. Ботанический, растительный характер детского развития выдвигался в этой концепции на первый план, и психическое развитие ребенка понималось в основном как явление роста. В этом смысле и современная детская психология не освободилась окончательно от ботанических тенденций, тяготе­ющих над ней и мешающих ей осознать своеобразие психического развития ребенка по сравнению с ростом растения. Поэтому глу­боко прав А. Гезелл, когда он указывает, что наши обычные пред­ставления о детском развитии до сих пор еще полны ботанических сравнений. Мы говорим о росте детской личности, мы называем садом систему воспитания в раннем возрасте.

Только в процессе длительных исследований, охвативших деся­тилетия, психология сумела преодолеть первоначальные представ­ления о том, что процессы психического'развития строятся и проте­кают по ботаническому образцу. В наши дни психология начинает овладевать мыслью, что процессами роста не исчерпывается вся сложность детского развития и что часто, особенно тогда, когда речь идет о наиболее сложных и специфических для человека фор­мах поведения, рост (в прямом значении этого слова) входит в общий состав процессов развития, но не как определяющая, а как подчиненная величина. Сами процессы развития также обнаружи­вают сложные качественные превращения одних форм в другие, такие, как сказал бы Гегель, переходы количества в качество и обратно, по отношению к которым понятие роста оказывается уже неприложимым.

Но если современная психология в целом рассталась с ботаь ким прообразом детского развития, она, как бы идя по восходяи лестнице наук, полна сейчас представлений о том, что развк ребенка в сущности представляет собой лишь более сложный и \ витой вариант возникновения и эволюции тех форм поведе» которые мы наблюдаем уже в животном мире. Ботаническое пле ние детской психологии сменилось ее зоологическим пленение» многие, самые мощные направления нашей современной ищут прямого ответа на вопрос о психологии детского разв» экспериментах над животными. Эти эксперименты, с незнач* ными модификациями, переносятся из зоопсихологической лаб тории в детскую комнату, и недаром один из aBTopH исследователей в этой области вынужден признать, что ваз шими методическими успехами исследование ребенка обязано психологическому эксперименту.

, Сближение детской психологии с зоопсихологией дало чайно много для биологического обоснования психологиче исследований. Оно действительно привело к установлению важных моментов, сближающих поведение ребенка и живс области низших и элементарных психических процессов. ] последнее время мы присутствуем при чрезвычайно парадокс этапе развития детской психологии, когда создаваемая на глазах глава о развитии высших интеллектуальных прог характерных именно для человека;,: складывается как прямое.! должение соответствующей главы зоопсихологии. Нигде эта доксальная попытка разгадать специфически человеческое в nq логии ребенка и его становлении в свете аналогичных форм ] ния высших животных не сказывается с такой ясностью, как i нии о практическом интеллекте ребенка, важнейшей фу* которого (интеллекта) является употребление орудий.