Главная | Обратная связь

НА ФОНЕ АРХИВА И ПОСМЕРТНОЙ СУЕТЫ

B.C. ИЛИЗАРОВ

СТАЛИН. ШТРИХИ К ПОРТРЕТУ

НА ФОНЕ ЕГО БИБЛИОТЕКИ И АРХИВА

НА ФОНЕ АРХИВА И ПОСМЕРТНОЙ СУЕТЫ

Некоторая часть книг, в том числе переводных в машинописном виде, художест­венных и партийных журналов с маргиналиями из кремлевского кабинета Сталина разделила судьбу личного архивного фонда вождя. Он до недавнего времени был сосредоточен в двух местах. Открытый для всех с развалом СССР и КПСС Центральный партийный архив (ныне - Российский государственный архив социально-политической истории, РГА СПИ) хранит у себя фонд 558, где были искусственно соединены материалы, относящиеся к деятельности Сталина как главы партии и правительства, воспоминания и труды о нем, документы, относящиеся к членам семьи, приветствия в связи с юбилеями, материалы, связанные с его болезнью и смертью. Там же в качестве самостоятельной части сосредоточены и книги с пометами¹. В бывшем Музее Октябрьской революции хранятся подарки вождю, в свое время составлявшие особые экспозиции. Но наиболее ценная часть архива, который Сталин и его помощники стали собирать еще в 1922 г. в кремлевском кабинете, находилась после его смерти сначала в так называемой "Особой папке" Генерального секретаря ЦК КПСС, которая после 1991 г. перевоплотилась в Архив Президента РФ (АП РФ). Только в 1999 г. сталинский архив из АП РФ вместе с книгами и журналами частично был передан в РГА СПИ. По какому принципу отбирались дела и книги из АП РФ, а главное, на каком основании часть из них там до сих пор находится и доступна лишь для "избранных" - непонятно. Первый Президент России Б.Н. Ельцин дважды отдавал распоряжение о передаче архива Сталина в РГА СПИ, но из 1703 дел 300 до сих пор остаются в АП РФ. Они объединяют документы, касающиеся переговоров с фашистской Германией накануне войны, материалы "дела врачей", "Катыньское дело", "Корейская война" и др. Теперешний архив несет на себе следы откровенных изъятий.

История архива Сталина еще в большей степени, чем история его библиотек, полна неясностей. В ночь с 4 на 5 марта 1953 г., когда Сталин еще дышал, на заседании бюро президиума ЦК было принято решение: "Поручить тт. Маленкову Г.М., Берия Л.П., Хрущеву Н.С. принять меры к тому, чтобы документы и бумаги товарища Сталина, как действующие, так и архивные, были приведены в должный порядок". Скрывалась ли за этой формулировкой обычная практика того времени, когда после смерти крупного деятеля его архив и квартира опечатывались и охранялись, а их дальнейшей судьбой занималась специальная правительственная комиссия, или же бывшие соратники проявили особую заинтересованность и осторожность - сказать трудно. Делала ли что-нибудь комиссия реально, просматривала ли бумаги или только

Окончание. Начало см. в № 3 нашего журнала за 2000 г.

¹ Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории. Краткий путеводитель. М., 1993,

с. 237. 152

опечатала сейфы, столы и шкафы - неизвестно. В любом случае мера эта вполне логична и разумна, в частности и с точки зрения бюрократической преемственности руководства. Впрочем 5 марта уже для организации похорон была создана еще одна комиссия во главе с Хрущевым, но в расширенном составе.

Все имущество Ближней дачи, включая документы и книги, было вывезено людьми из ведомства Берии и по его распоряжению на вполне законных основаниях. И хотя тогда он давно не был министром госбезопасности (эту должность занимал С.Д. Игнатьев), он действовал как член правительственной комиссии и, без сомнения, с согласия двух других ее членов. Почти наверняка то же самое было проделано и с документами, хранившимися в кремлевском кабинете. Однако если вывоз имущества с Ближней дачи не остался без внимания многих, в частности С. Аллилуевой, то вывоз документов из кремлевской квартиры, кабинета и других дач был "замечен" только в апреле того же года. Маленков, Берия, Хрущев лишь по должности как члены правительства возглавили комиссию, конкретную же работу должны были выполнять приданные комиссии люди из спецслужб и Института Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина. Когда в апреле 1953 г. работники института явились в Кремль, то выясни­лось, что шкафы и сейфы с документами и деньгами - Сталин занимал с десяток оплачиваемых государственных должностей - пусты. После этого поползли слухи, обраставшие легендами о якобы сознательном уничтожении части архива Сталина сначала Берией, а затем Хрущевым.

Особенно упорно говорят об исчезновении многочисленных конвертов, которые многие видели у Сталина на даче и в квартире. Конверты были, но скорее всего в них содержались бумаги с текстами официальных правительственных и партийных поста­новлений, присланные Сталину на подпись. Зачастую он ленился их просматривать, и они скапливались у него сотнями, до тех пор, пока кто-нибудь из членов прави­тельства не обращал его внимания на тот или иной государственный акт. Тогда Ста­лин находил его в куче бумаг, изучал и, если не имел вопросов, подписывал. Естественно, что после его смерти, все конверты с документами были переданы в соответствующие учреждения.

До 1957 г. никто ни тайно, ни явно не поднимал вопроса об уничтожении части архива Сталина. Не предъявлялись какие-либо обвинения и на суде над Берией, хотя именно на него легко было бы свалить вину за исчезновение части архива вождя, если бы в этом возникла надобность у Хрущева и других. Между прочим на суде шла речь и об архивах, но об архивах ЦК КП(б) Азербайджана, которые Берия тайно держал у себя в течение 20 лет². Отметим, хранил - не уничтожил.

Берия сидел в бункере МВО, а оставшимся на свободе руководителям комиссии по наследию Маленкову и Хрущеву президиум ЦК поручил 18 сентября 1953 г. сделать "сообщение о материалах архива Иосифа Виссарионовича Сталина на заседании Президиума ЦК КПСС 3 декабря 1953 г." Неизвестно, чем занималась комиссия до конца апреля 1955 г., скорее всего ничем, но 28 апреля на очередном заседании президиума ЦК было решено вновь пересмотреть состав комиссии и включить в нее помимо Хрущева (председатель) и Маленкова новых членов: Булганина, Кагановича, Молотова, Поспелова и Суслова. Вполне очевидно, что кого-то из членов президиума проблема архива особенно волновала. Это был Молотов.

Комиссия в том составе, как она была сформирована весной 1955 г., ни разу не собиралась. Молотов спустя много лет вспоминал, что в 1957 г., когда его изгоняли из партийных и государственных органов на пленуме ЦК, он пытался предъявить претензии Хрущеву: "Орали, орали. Я говорил не о нем, но о его руководстве спе­циально, теперь не вспомнить все, что было сказано до этого, в том числе и насчет того, что в 1953 году назначена комиссия по архиву Сталина, председатель - Хрущев, я - член комиссии. Сейчас (1970 г. - Б.И.) с 1957 года ни разу не собирались мы, члены комиссии, Микоян там был, еще кто-то. Архив Сталина нам, комиссии, поручен. Вот

² Антонов-Овсеенко А. Берия. М., 1999, с, 445.

видите, как ведет себя Хрущев"³. Память его кое в чем подвела - до 1955 г. он в комиссию не входил, не значился в ней и Микоян.

Почему Молотова, спустя десятилетия, волновала судьба архива Сталина? Почему до сих пор подогреваются слухи о чистках, проводившихся в нем? Причин таких две, и они очень традиционны для посмертной судьбы диктаторов. Во-первых, это проблема наследника, а значит, возможного завещания, во-вторых, "тайна" смерти вождя.

До начала перестройки о судьбе архива в открытой печати сведений не было. Затем появились биографии Сталина, написанные Волкогоновым и Радзинским, широко использовавших материалы АП РФ, где и "обнаружился" фонд Сталина. Люди, считавшие себя оплотами борьбы за демократию, ни разу даже не поставили вопрос о сомнительности самой системы "избранных" и "доверенных". Если учесть, что Волкогонов после августовских событий 1991 г. в течение нескольких лет возглавлял комиссию Верховного совета РФ по передаче архивов КПСС и КГБ СССР в государственные архивы РФ, одной из задач которой было открытие этих самых архивов для науки и общественности, то его позиция в отношении АП РФ и фонда Сталина мне не понятна и чужда. Работая в этой комиссии, я близко наблюдал, как легко генерал лавировал между различными мнениями.

Не смотря на то, что часть архива Сталина оставалась "засекреченной", на страницах журнала "Источник", издаваемого администрацией Президента РФ, опубли­ковано много интереснейших документов из сталинского и других фондов. Совер­шенно очевидно, что дело здесь не в защите государственных интересов, а в корыст­ной монополии группы чиновников на государственную информацию. По тем же причинам там до сих пор застряла часть книг сталинской библиотеки. Под предлогом засекреченности книги скорее всего осели в так называемой "Коллекции". А между тем еще в начале 90-х годов Волкогонов в монографии процитировал некоторые страницы гитлеровской "Майн кампф", отмеченные карандашом Сталина, и упомянул перевод книги Конрада Геидена "История национал-социализма в Германии", вышед­шей в Цюрихе в 1934 г. Книга Геидена - одно из самых ранних и ярких описаний становления нацизма в Германии - была издана в 1935 г. отделом пропаганды РКП(б), недавно она частично была переиздана в России. Эти и другие книги по истории и практике нацизма, проштудированные Сталиным, как и многое другое, пока на­ходятся в АП РФ.

Неизвестно, что происходило со сталинским архивом в годы правления Хрущева. Правда, появлялись глухие обвинения его в том, что фонд Сталина был "почищен", как и другие архивы страны, на предмет уничтожения следов деятельности самого Хрущева и в годы репрессий. Однако доказательств чистки именно сталинского архива пока нет.

Во второй половине 60-х годов из архивов СССР произошли две странные утечки. В марте 1966 г. американский журнал "Лайф" опубликовал фотоснимок документа "Особого отдела Департамента полиции" царской России о Сталине. Вторая обнару­жилась в 1967 г., когда Стэндфордский университет США опубликовал на русском языке его сочинения в трех томах. На самом деле это были 14, 15 и 16 тома из собраний сочинений Сталина, полностью подготовленные ИМЛ, но неуспевшие выйти в печать до его смерти. Уже говорилось, что при жизни Сталина в свет вышло только 13 томов, охватывающих довоенный период. В 1997 г. в России был издан так называемый 15 том сочинений Сталина под редакцией Р. Косолапова⁴. Это фаль­сифицированная версия макета подлинного 16 тома сочинений, содержащего мате­риалы военного времени. Совершенно немыслимо предположить, что подобные "утечки" в те годы могли иметь место без ведома высших партийных органов и спецслужб. Похоже, что здесь нашла отражение борьба за реабилитацию Сталина, которая началась в верхах после снятия Хрущева.

³ Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М., 1991, с. 335.

⁴ Сталин И.В. Сочинения. Т. 15. 1941-1945. М., 1997.

Сейчас стало известно, что научно-техническая обработка архива Сталина была осуществлена только в 1977-1978 гг. Тогда же была проведена пересистематизация документов фонда, выделены комплексы, не имевшие, как считали работники архива ЦК КПСС, прямого отношения к работе аппарата ЦК. Сама постановка этого вопроса порочна. Известно, что Сталин был и партийным, и государственным, и воен­ным, и дипломатическим, и научным, и т.д. деятелем. Если следовать этой логике, весь фонд Сталина надо было раскассировать полностью.

"Специалисты" из архива ЦК, нарушая принцип недробимости архивного фонда, передали в другие хранилища дела губернских жандармских управлений за 1873-1915 гг., дела Юго-Западного фронта за 1918-1920 гг., документы Секретариата НК РКИ за 1918-1922 гг. и Секретариата Наркомнаца за 1920-1923 гг. Тогда же были переданы в Партархив ИМЛ по распоряжению К.У. Черненко дореволюционные печатные издания, такие, как "Искра", "Брдзола", "Листок борьбы пролетариата", подшивки газет "Правда", "Рабочий и солдат", "Рабочий путь" и другие - всего 29 наименований печатных изданий, в которых Сталин так или иначе принимал участие. Я убежден, что на многих из этих документов остались сталинские пометы, что делает их особо ценными. В результате опрометчивых действий партийных функционеров и архивистов вряд ли удастся установить точно, какие из печатных изданий принадлежали лично Сталину и с какого времени, а какие из них он получил уже в советское время и из каких источников.

Тогда же был передан в Государственную публичную библиотеку (бывшую Госу­дарственную библиотеку им. В.И. Ленина) роман A.C. Пушкина "Евгений Онегин" с пометами Сталина издания 1837 г. Издание, конечно, редкое, прижизненное, но и не единичное. Сталин любил поэзию, сам писал в юности стихи, которые публиковал великий грузинский поэт Илья Чавчавадзе. Они даже вошли в грузинский учебник "Родной язык", изданный в 1912 г.⁵ Позже Сталин сам оказывал протекцию многим поэтам (как и большинство других большевистских вождей "ленинского" набора) и не мало их загубил, понимая силу поэтической речи, умноженную на сатиру и сарказм.

Почему Сталин держал у себя под рукой документы наркоматов, которые он возглавлял, и периодические издания, в которых сотрудничал, понять можно, если учесть, что он сам принимал участие в работе по написанию собственной офи­циальной биографии и изданию сборников и собраний сочинений: наверняка мелькала мысль и о будущем мемориале. Уже во время празднования 70-летия настойчиво предлагалось открыть музей Сталина⁶. А вот как он использовал материалы жан­дармских управлений, понять сложнее. Скорее всего это был источник поиска опыт­ных "специалистов" или же источник шантажа своих бывших и настоящих сорат­ников, а может быть, он лично занимался поиском и уничтожением компрометирующего его материала? Возможно - все вместе. Еще до революции в партийных кругах циркулировали слухи о его провокаторской деятельности, о связях с полицией. Вполне естественно, что в годы борьбы с оппозициями эти слухи усилились и время от времени до сих пор оживают на страницах различных изданий. Особенно упорно эту версию разрабатывают Радзинский и Волков⁷. Но ни ими, ни другими ничего доказательного обнаружено не было, и скорее всего не будет.

В переданной в 1999 г. в РГА СПИ части фонда Сталина наряду с разнообразной документацией, характеризующей партийную, государственную и военную деятель­ность, содержится также его обширнейшая переписка, биографические материалы, фотографии и фотоснимки, материалы членов семьи, прижизненные публикации о самом Сталине. Но нас в первую очередь интересуют документы, дающие пред­ставление не о работе Сталина-бюрократа, хитроумного интригана, организатора террора, политических процессов и идеологических компаний, военного и дишюмати-

⁵ Шохина В. Моя маленькая сталинизма. - Независимая газета, 5.Ш.1998, с. 7.

⁶ См. "Мероприятия отличаются большой скромностью". О подготовке к 70-летию И.В. Сталина. - Ис­
точник, 1996, №5, с. 79.

⁷ Волков ФД. Взлет и падение Сталина. М., 1992.

ческого деятеля, т.е. опять-таки бюрократа пусть и в специфических областях, а источники, характеризующие его внутреннюю духовную и интеллектуальную дея­тельность. Для этого мы проанализируем круг его чтения, рассмотрим характер редактирования им учебников по истории, политэкономии, географии, философии и др. Через все это мы войдем в систему его истинных, т.е. потайных, интересов, взглядов и мнений и сопоставим их с официально провозглашенными догмами и установками, предназначенными для всеобщего усвоения.

Мы сможем прочесть его глазами книги, журналы и некоторые документы, следя за движением его непропорционально крупной кисти руки заламывающей "на память" сразу несколько страниц книги, как радушный кавказец за праздничным столом заламывает угол вкуснейшего лаваша. Мы сможем представить жесткую хватку пальцев, зажавших граненный толстоватый цветной карандаш, подчеркивающих слово за словом целые абзацы, а часто и страницу за страницей целые главы. Расшифруем его замечания, написанные на полях, на отдельных листочках или поперек всей страницы: учебника, научного исследования, монографии или жур­нальной статьи, посвященные древней и новой мировой истории, истории России, истории партии, истории философии, истории войн и военного дела, проблемам языкознания, политэкономии, преподавания истории в школе или проблемам биологии, литературы, драматургии, дипломатии и т.д. На протяжении всей своей жизни он с бесстрашием дилетанта и безнаказанностью диктатора вторгался прак­тически во все сферы духовной и интеллектуальной жизни общества, принуждая его усваивать собственную систему взглядов, предрассудки, фобии.

Человеком он был аккуратным и чистоплотным, но на некоторых сохранившихся книгах есть следы от случайно пролитого чая или от горячего подстаканника, чистил трубку - на страницах желтые никотиновые пятна, а между ними пепел от осыпав­шейся папиросы. Помимо того, что он по-хозяйски писал, подчеркивал и загибал стра­ницы, не задумываясь над тем, принадлежит ли книга ему лично или получена из пуб­личной библиотеки по абонементу, он делал еще сотни бумажных закладок. Чаще всего полоски резались из розоватой или белой писчей бумаги, но иногда, как и вся­кий много читающий человек, он использовал то, что было под рукой - оторванный угол газеты или листок перекидного календаря. Благодаря этим случайным закладкам можно установить конкретную дату, когда он размышлял над той или иной страницей. Наводя "порядок", кто-то распрямил загнутые углы страниц, желая облег­чить труд исследователя, вставил свои закладки, чтобы указать те места, где есть сталинский текст. Пока и то и другое еще можно отличить. Но вскоре все разгладится и одинаково выцветет.

Сталинские библиотеки пополнялись благодаря системе заказов, которые хозяин через секретарей и даже через охранников⁸ направлял в различные библиотеки, причем как в государственные публичные, так и в партийные и ведомственные. Многое он получал прямо из издательств или от авторов в подарок. Все книги фик­сировались в специальных годовых реестрах, которые хранятся ныне в РГА СПИ. 80% книг, где есть пометы Сталина, а иногда развернутые рукописные вставки, воп­росы и комментарии, - это книги из публичных и специальных библиотек.

Л.Б. Каменев, к 1932 г., будучи битым-перебитым оппозиционером и уже пред­чувствуя за спиной могильный холод, публично заявил о своем уходе из большой по­литики и погрузился в давно задуманный научный труд о Н.Г. Чернышевском. В мае 1933 г. Каменев сдал свою книгу в печать, и в том же году она вышла в свет тиражом 40 тыс. экземпляров в серии "Жизнь замечательных людей" 13-м выпуском. Несчаст­ливое число. Каменев был арестован и больше до расстрела на свободу не вышел. Успел ли автор подержать экземпляр своей книги в руках и появилась ли она на прилавках, сейчас неизвестно. Но Сталин эту книгу затребовал и получил скорее всего авторский экземпляр - доставили ее ему прямиком из "Книгохранилища

См. Чуев Ф. Солдаты империи. Беседы. Воспоминания. Документы. М., 1998, с. 193.

 

 

Автограф Сталина, РГАСПИ, ф. 558, on. 1, д. 2510

УСОГУГБ H.K.B.Д.", штамп которого до сих пор красуется на обложке⁹. Видимо, в других хранилищах книгу найти было уже нельзя. Не исключено, что этот экземпляр попал в НКВД вместе с автором и его библиотекой. Во всяком случае архивы и библиотеки Каменева и Зиновьева были изъяты тогда же¹⁰.

С именем Каменева связано еще и так называемое "кремлевское дело". Мне кажется, правильнее было бы его назвать по аналогии с "делом врачей" - "делом библиотекарей". На июньском 1935 г. пленуме ЦК ВКП(б) был заслушан доклад секретаря ЦК Н.И. Ежова "О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище А. Енукидзе". Ежов заявил, что при попустительстве Енукидзе, Каменев организовал на территории Кремля целую сеть террористических групп с целью убить Сталина. Люди, попавшие в число "заговорщиков", были, главным образом, близкими и дальними родственниками видных и менее известных оппозиционеров, а также многие библиотекари кремлевских и московских библиотек. Помимо самого Каменева, его родного брата (иллюстратора книг), бывшей жены брата — работницы правительственной библиотеки в Кремле, еще двух родственников и младшего сына Троцкого - Сергея были осуждены на различные сроки заключения с десяток других работников той же правительственной библиотеки, а также библиотеки ЦИК СССР, библиотеки Комакадемии, Государственной библиотеки им. В.И. Ленина, библиотеки Всесоюзной академии легкой индустрии. Всего 18 человек". Сталин периодически убирал и работников своих библиотек, раздражаясь навязываемой ими системати­зацией его книг. Он сам предпочитал расставлять их так, как это было ему удобней и привычней. При этом не последнюю роль играло, видимо, и его особо доверительное отношение к книге.

И все же наше повествование не столько о книге, сколько о читателе, о человеке много писавшем, чье имя, спустя почти 50 лет после его смерти, вызывает в любом, живущем на территории того, что когда-то называлось СССР, чувство тревожного замешательства. Это чувство сродни чувству религиозного человека, когда он ощущает присутствие не только Бога, но и дьявола.