Главная | Обратная связь

ПОБЕДА НАД РОДИАЦИЕЙ

— Опять Володя что-то необычное устроил? — спросила у подбежавшего к нам дедушки Анастасия.

И дедушка, мельком лишь на меня взглянув, бросив коротко: «Привет, Владимир», пояснил:

— Он на берегу у озера. Он нырнул и камешек достал со дна. Теперь стоит, зажав его в своей руке. Предположить могу: ему сжигает камень ручку, но он его не отпускает. И я не знаю, какой дать совет.

Потом дедушка повернулся ко мне и строго сказал:

— Твой сын там, ты — отец... чего ж стоишь?

Не совсем понимая, что происходит, я побежал к озеру. Рядом бежал дедушка и пояснял:

— Этот камешек — радиоактивен. Он небольшой, но энергии в нём много. Эта энергия похожа на радиацию.

— Откуда же он взялся на дне озера?

— Давно он там. Ещё отец мой знал об этом камешке. Но донырнуть туда никто не мог.

— А, как Володя донырнул? Откуда он узнал?

— Нырять на глубину я его натренировал.

— Зачем?

— Так он мне досаждал, всё время просил об этом.

Вам же воспитанием ребёнка заниматься недосуг, всё на стариков сваливаете.

— А, кто ему о камне рассказал?

— Так кто ж ему, кроме меня, расскажет? Я рассказал.

— Зачем?

— Он захотел узнать — что не дает замёрзнуть озеру зимой.

Когда мы подбежали к озеру, я увидел своего сына, стоящего на берегу. Его волосы и рубашка были мокрыми, но вода с них уже стекла, значит, он стоял так уже давно, — решил я.

Мой сын, Володя, стоял с вытянутой вперёд рукой, сжав пальцы в кулак, и, не отрываясь, сосредоточенно смотрел на него.

Было ясно: в руке у него зажат тот самый злополучный камешек со дна озера. Я сделал всего два шага в сторону сына. Он быстро повернул голову ко мне и сказал:

— Не подходи ко мне, папа.

И когда я остановился, добавил:

— Здравия мыслям твоим, папа. Но только отойди подальше, может, будет лучше, если вы с дедушкой на землю ляжете, — я смогу тогда спокойно сосредоточиться.

Дедушка тут же лёг на землю, и, сам не зная почему, я тоже лёг с ним рядом.

Некоторое время мы молча смотрели на стоящего на берегу Володю, потом, ко мне пришла совсем простая мысль, и я сказал:

— Володя, да ты просто швырни его подальше.

— Куда подальше? — не поворачиваясь, спросил сын.

— В траву.

— Нельзя в траву, там может многое погибнуть. Я чувствую, его нельзя пока бросать.

— Так что же ты будешь так стоять, и день, и два? Что дальше? Будешь стоять неделю, месяц?

— Я думаю, как поступить, папа. Давайте помолчим, пусть мысль найдёт решенье, не надо отвлекать её.

Мы с дедушкой молча лежали и смотрели на Володю.

И вдруг, я увидел, что, с противоположной стороны берега, медленно, очень медленно, для сложившейся ситуации, идёт Анастасия.

Не дойдя до Володи метров пять, она, как ни в чём не бывало, села на берег озера, опустила в воду ноги и некоторое время так сидела.

Потом, повернулась к сыну и совершенно спокойно спросила:

— Тебе жжёт ручку, сынок?

— Да, мама, — ответил Володя.

— О чём ты думал, когда доставал камень, и о чём думаешь сейчас?

— От камня исходит энергия, похожая на радиацию. О ней рассказывал мне дедушка. Но, от человека — тоже исходит энергия. Я это знаю. И человеческая энергия всегда сильнее, никакая другая победить человеческую не может.

Я достал камешек и держу его. Всеми силами стараюсь подавить его энергию. Вогнать её обратно, внутрь. Я хочу показать, что человек — сильнее любой радиации.

— И тебе удаётся показать превосходство исходящей от тебя энергии?

— Да, мама, удаётся. Но он нагревается всё сильнее. Он немножечко обжигает мои пальцы и ладонь.

— Почему ты его не бросишь?

— Я чувствую, этого делать нельзя.

— Почему?

— Я чувствую.

— Почему?

— Он... Он взорвётся, мама. Взорвётся, как только я разожму пальцы своей руки. Взрыв будет сильный.

— Правильно, он взорвётся. От камня исходит заключённая в нём энергия. Своей энергией ты подавил её поток и направил внутрь, мысленно образовал ядро внутри камешка, и там скапливается сейчас и твоя, и его энергия. Она не может скапливаться бесконечно.

Она уже внутри ядра, тобою в мыслях сотворенного, бушует и нагревается, и обжигает камень твою ручку.

— Я это понял, поэтому не разжимаю пальцы.

Внешне Анастасия была совершенно спокойна, движения её были медленными и плавными, и говорила она размеренно и с паузами, но я чувствовал, что она необыкновенно сосредоточенна и мысль её, наверное, работает, как никогда быстро.

Она встала, как-то вяло потянулась и спокойно сказала:

— Значит, ты понял, Володя, если сразу открыть камешек, может быть взрыв?

— Да, мама.

— Так значит, её нужно выпускать постепенно.

— Как?

— Потихоньку, сначала, слегка разжав большой и указательный пальчики, ты оголишь часть камня, и тут же мысленно представь, как из него лучом ввысь исходит энергия, тобой запущенная в камень. И за твоей, его энергия начнёт стремиться. Будь осторожен: только вверх луч должен уходить.

Володя, сосредоточенно глядя на крепко сжатый кулак, потихоньку ослабил большой и указательный пальцы.

Утро было солнечное, но, даже при свете дня, был виден луч, исходящий от камня.

Птица, летящая в вышине, попала в этот луч и превратилась в клуб дыма. Словно взорвалось паром маленькое облачко, по которому скользнул луч. И, через несколько минут, луч стал почти незаметен.

— Ой, и засиделась я тут с вами, — сказала Анастасия, — пойду, может, завтрак приготовлю, пока вы тут развлекаетесь.

Уходила она тоже очень медленно. Сделав пару шагов, она слегка пошатнулась, подошла к воде и омыла лицо.

Вероятно, за внешним спокойствием, она скрывала невероятное напряжение. Скрывала, чтобы не испугать сына и не помешать его действиям.

— Откуда ты знала, как необходимо было поступить, мама? — крикнул вслед удаляющейся Анастасии Володя.

— Откуда? — передразнил Володю уже поднявшийся с земли и повеселевший дедушка. — Как откуда? По физике твоя мама в школе отличницей была. — И захохотал.

Анастасия повернулась в нашу сторону, тоже засмеялась и ответила:

— Я не знала об этом раньше, сынок. Но, что бы ни случилось, всегда нужно искать и находить решение. Не сковывать страхом свою мысль.

Когда луч стал уже совсем невидимым, Володя разжал пальцы. На его ладони спокойно лежал небольшой продолговатый камешек.

Он некоторое время смотрел на него, бормоча почти про себя: «Заложенное в тебе — не сильнее человека».

Потом снова сжал пальцы в кулак, разбежался и прямо в рубашке нырнул в озеро. Он не появлялся минуты три, а когда вынырнул, сразу поплыл к берегу.

— Это я его научил так воздух экономить, — сказал дедушка.

Когда Володя вышел на берег, попрыгал, стряхивая воду, и подошёл к нам, я не вытерпел и высказался:

— Да ты знаешь, что такое радиация, сынок? Не знаешь. Знал — не полез бы и не нырял за этим камнем.

Неужели занятия не находится тебе здесь другого?

— Я знаю о радиации, папа. Дедушка мне рассказывал о том, какие катастрофы случаются у вас на атомных электростанциях, какое есть оружие и какая проблема теперь возникла с хранением ядерных отходов, — ответил Володя.

— Ну и при чём здесь этот камень, лежавший на дне озера? При чём?

— Вот именно, при чём? — вступил в разговор дедушка. — Ты тут повоспитывай его, Владимир. А я — хоть отдохну немного. А то, в последнее время, уж очень много требований твой сын предъявляет ко мне.

Дедушка стал удаляться, и мы остались с сыном наедине.

Мой сын стоял передо мной в своей мокрой рубашке. Он явно был растроен тем, что заставил всех поволноваться.

Мне больше не хотелось на него строжиться. Я просто стоял и молчал, не зная о чём говорить. Володя заговорил первым:

— Понимаешь, папа, дедушка мне сказал, что эти хранилища ядерных отходов таят в себе очень большую опасность. По теории вероятности, они могут нанести непоправимый вред многим странам и людям, в них живущим. И даже всей нашей планете.

— Могут, конечно, но, ты здесь при чём?

— Так, если люди посчитали, будто бы решена проблема, но опасность всё равно остаётся, то значит, неправильно она решена.

— Ну и что, что неправильно?

— Дедушка сказал, что правильное решение должен найти я.

— Ну и как? Ты нашёл?

— Теперь да, папа.

Он стоял передо мной, мой девятилетний сын, мокрый, с пораненной рукой, но уверенный в себе.

И говорил он спокойным и уверенным тоном о решении проблемы хранения ядерных отходов.

Это было весьма странно. Ведь он — не учёный, не физик-ядерщик и даже не учится в обычной школе.

Очень странно. Стоит на берегу таёжного озера мокрый ребенок и рассуждает о безопасном хранении ядерных отходов.

Не надеясь на, хоть сколько-нибудь эффективное решение с его стороны по этой проблеме, а лишь для того, чтобы поддержать разговор, я спросил:

— Ну и как конкретно ты разобрался с этой неразрешимой проблемой?

— Из множества вариантов, я думаю, самым эффективным является их рассредоточение.

— Не понял, чего рассредоточение?

— Отходов, папа.

— Это, как?

— Я понял, папа: в малых дозах радиация совсем не опасна. В небольших количествах она содержится повсюду: в нас, в растениях, в воде, в облаках.

Но, если её сконцентрировать в одном месте, возникает реальная опасность.

В ядерных хранилищах, о которых рассказывал дедушка, искусственно сконцентрированы радиоактивные предметы в одном месте.

— Ну, это все знают. Радиоактивные отходы свозят в специально построенные хранилища, которые тщательно охраняются от террористов. Специально обученный персонал следит за тем, чтобы не нарушалась технология хранения.

— Всё так, папа. Но, опасность — всё равно существует. И катастрофа — неминуема, её причина — чья-то специальная мысль, навязываемое людям неправильное решение.

— Этой проблемой, сынок, занимаются научные учреждения, в которых работают люди с высокими учёными степенями. Ты — не учёный, науку не знаешь, а потому, не можешь решать такую важную проблему.

Её решением должна занимается современная наука.

— Но, результат, папа? Ведь, именно в результате решений современной науки и подвергается человечество большой опасности. Я, конечно, не учусь в школе, не знаю науки, о которой ты говоришь, но...

Он замолчал и опустил голову.

— Что означает твоё «но»? Почему ты замолчал, Володя?

— Я не хочу, папа, учиться в той школе и изучать науку, ту, которую ты имеешь в виду.

— Почему не хочешь?

— Потому, папа, что наука эта ведёт к катастрофам.

— Но, другой ведь, науки нет.

— Есть. «Действительность только собой определять необходимо», — говорит мама Анастасия. Я понял, что это такое, и изучаю или определяю. Пока не знаю, как сказать точнее.

 

Надо же, как он твёрд в своих убеждениях, — подумал я и спросил:

— А, какова вероятность катастрофы по-твоему?

— Стопроцентная.

— Ты в этом убеждён?

— По теории вероятности и факту непротиводействия пагубной мысли, катастрофа — неминуема. Строительство больших ядерных хранилищ можно сравнить со строительством больших бомб.

— А твоя мысль, значит, вступила в противодействие пагубному.

— Да, я запустил в пространство свою мысль. И она победит.

— А конкретно, как твоя мысль решила вопрос о безопасном хранении ядерных отходов?

— Все ядерные отходы, сконцентрированные в больших хранилищах, необходимо расконцентрировать — вот моя мысль.

— Расконцентрировать — это означает разделить на сотни тысяч или даже миллионы маленьких кусочков?

— Да, папа.

— Простое решение. Но остаётся главный вопрос — где хранить эти маленькие кусочки?

— В поместьях родовых, папа.

От неожиданности, невероятности услышанного я некоторое время не знал, что и сказать. Потом почти выкрикнул:

— Бред! Полный бред придумал ты, Володя.

Потом, я немного подумал и сказал уже более спокойно:

— Конечно, если ядерные кусочки рассредоточить по разным местам, глобальной катастрофы можно избежать. Но, будут подвержены опасности миллионы семей, решивших жить в поместьях. А ведь, все люди хотят жить в экологически чистой местности.

— Да, папа, все люди хотят жить в экологически чистых местах. Но таких мест уже почти не осталось на земле.

— И здесь, в тайге, тоже не экологически чистое место?

— Здесь место относительно чистое. Но, не идеальное, не первозданное. Идеальных — нигде не осталось.

Облака из разных мест, бывает, и сюда приносят кислотные дожди. Травинки, деревья, кусты пока справляются с ними, но ведь, грязные места с днём каждым лишь грязнее получаются.

И с каждым днём таких мест всё больше. Вот потому не отступать от грязного, а наступать сейчас необходимо.

«Творить самим необходимо чистые места», — так мама говорит.

Из множества возможных вариантов, мысль моя выбрала один, нет у неё другого варианта.

Рассредоточить, приручить, для жизни пользу извлекая, хранить в поместье маленький кусочек — безопаснее, так мысль говорит.

— А, где в поместье? В кладовке? В сейфе? В погребе эту капсулу с радиоактивным содержанием хранить? Тебе мысль твоя ещё не подсказала?

— В земле закопанной, не менее, чем на девять метров, хранить необходимо капсулу.

Я задумался над невероятным, на первый взгляд, предложением сына и всё больше стал склоняться к мысли: рациональное зерно в нём, всё же, есть.

По крайней мере, предложенный им вариант хранения ядерных отходов действительно полностью исключает возможность масштабных катастроф.

Что же касается загрязнения в конкретном поместье, то его действительно можно избежать, да ещё и пользу извлечь.

Может, придумают учёные что-то, наподобие маленького реактора. Или ещё что-нибудь.

Вдруг, меня тоже осенила мысль.

Это надо же! Вот она! Вот ещё одна причина, объясняющая необходимость рассредоточения хранилищ с радиоактивными отходами. Деньги!

Огромные деньги платят иностранные государства за хранение этих отходов.

На них и строятся хранилища, содержится обслуживающий персонал и целые охранные управления.

Часть денег, как водится, исчезает неизвестно куда. А пусть эти деньги платят каждому поместью, где хранятся капсулы с радиоактивными отходами.

Здорово! И безопасность заражения будет гарантирована, да, при этом, ещё и деньги людям платить будут.

В настоящее время никто не может безопасность гарантировать даже тем, кто живёт вдали от хранилищ.

Когда случилась авария на Чернобыльской АЭС в Украине, заражению подверглись части территорий не только Украины, но и России, Белоруссии. Облака могли разнести загрязнение на сотни и даже тысячи километров.

Таким образом, предложение сына, пусть пока концептуальное, требующее детализации, всё же, заслуживает самого пристального внимания и учёного мира, и правительств, и главное — общественности.

Прохаживаясь вдоль берега озера и занятый своими мыслями, я совсем забыл о сыне. А он — молча стоял на том же месте, наблюдая за мной.

Воспитание не позволяло ему первым обратиться ко мне. Прервать мысль размышляющего человека здесь считалось недопустимым.

Я решил перевести разговор на другую тему.

— Ты, значит, всё время размышляешь о разных проблемах, Володя, а обязанности у тебя есть какие-нибудь? Какую-нибудь работу тебе поручено выполнять?

— Работу?.. Поручают?.. Я всегда занимаюсь тем, чем захочу. Работу? Что подразумевается под словом «работа», папа?

— Ну, работа — это когда ты делаешь какое-то дело, и тебе за него платят деньги. Или делаешь дело, которое приносит пользу всей семье.

Вот мне, например, в твои годы, родители поручали за кроликами ухаживать. И я ухаживал. Траву для них рвал, кормил, клетки чистил. А кролики приносили семье нашей доход.

Володя, выслушав меня, вдруг, сказал немного возбуждённо:

— Папа, я тебе сейчас расскажу об одной обязанности, которую я сам себе поручил. Это — очень радостная обязанность. Только ты сам определи, работой она называется или нет.

— Расскажи.

— Тогда, пойдём, покажу тебе одно место.

«ГУСИ, ГУСИ!» - «ГА-ГА-ГА» ИЛИ – СУПЕРЗНАНИЯ, КОТОРЫЕ МЫ ТЕРЯЕМ

Мы с сыном стали удаляться от озера. Володя шёл впереди. Он как-то изменился: из рассудительного и сосредоточенного превратился в радостно-возбуждённого.

Иногда перекруживался на ходу, подпрыгивал и быстро рассказывал:

— За кроликами я не ухаживал, папа. Делал другое дело. Как же его назвать? Рожал... не подходит. Сотворял? Тоже не очень подходит. Да, вспомнил. У вас это называется высиживать яйца. Значит, я высиживал яйца.

— Как это — высиживал? Яйца высиживает курица-наседка или иная птица.

— Да, я знаю. Но мне необходимо было самому их высидеть.

— Зачем? Ты по порядку всё расскажи.

— По порядку. Хорошо, всё случилось по такому порядку. Я попросил дедушку найти мне несколько яиц диких уток и диких гусей. Дедушка сначала поворчал немножко, но, через три дня, принёс мне четыре больших гусиных яйца и пять поменьше — утиных.

Дальше — по порядку: я выкопал небольшую ямку, положил на дно оленьего навозу с травой, закрыл всё это сухой травой, сверху положил все принесённые Дедушкой яйца.

— Зачем навоз понадобился?

— Он даёт тепло. Яйцам необходимо тепло, чтобы вывелись из них птенцы. И сверху им тепло необходимо. Сверху я иногда сам ложился, закрывая ямку животом своим. Когда прохладно было или дождь шёл, поручал над ямкой лежать медведю.

— А как же медведь яйца не подавил?

— Так медведь большой, а ямка с яйцами маленькая. Он же лежал над ямкой, а яйца на дне. А я — то волчице поручал охранять яйца, то сам спал рядом, пока они не стали проклёвываться. Это — так радостно смотреть, когда проклёвываются. Только не все высиделись.

Из девяти яиц получилось два гусёнка и три утёнка. Я кормил их зёрнышками травы, протёртыми орешками и сам поил водой. Всегда, когда кормил их, приглашал разных зверей, которые живут на нашей территории.

— Зачем?

— Чтобы видели они, как я ухаживаю, поняли, что их нельзя трогать, а наоборот, нужно охранять. Спал тоже рядом с ямкой, в которой родились утята и гусята, а когда холодные ночи случались или дождь шёл, медведю рядом спать поручал. Птенцы прятались в его теплой шерсти, и им было хорошо.

Дальше, если по порядку... Вокруг ямки я натыкал колышков и сплёл плетень из веток, сверху тоже гнездо закрыл ветками. Гусята с утятами подросли и научились вылезать из своей ямки.

А я ходил вокруг их гнезда и вот так отрывисто посвистывал: «Тю-тю-тю». Они сразу вылезали и бежали за мной.

За медведем бегать пытались, но я их отучил. Медведь может уйти далеко, а они погибнуть могут.

Но ничего с ними не случилось. Подросли, перья на них появились, научились летать. Я их вверх подбрасывал, чтобы научились. Потом они стали улетать куда-то, но возвращались в своё гнездо.

Когда наступила осень и разные птицы стали собираться в стаи и готовиться лететь на юг, мои повзрослевшие утки примкнули к стае уток, а гуси — к гусиной стае, и все улетели в тёплые края.

Но я предполагал, почти уверен был: они вернутся весной. Они вернулись. О, как же это было здорово, папа! Когда вернулись, я услышал их радостный крик: «Га-га-га».

Побежал к гнезду и тоже стал кричать: «Тю-тю-тю». Кормил их семенами травы и заранее приготовленными растолчёнными ядрышками орехов.

Они брали корм из рук. Я радовался, и звери местные прибежали на крики, тоже радовались. Смотри, папа, мы пришли. Смотри!

В укромном месте между двух смородиновых кустов я увидел сплетённое сыном гнездо. Но никого рядом не было.

— Ты говоришь, вернулись, а здесь никого нет.

— Сейчас нет, они улетели куда-то гулять, кормиться. Вот и нет их, но, смотри, папа.

Володя раздвинул ветки, расширяя вход, и я увидел три лунки-гнезда. В одной лежали пять штук небольших по размеру яиц, наверное, утиных. В другой — одно побольше — гусиное.

— Надо же, вернулись, значит, и несут яйца... Только мало.

— Да! — восхищённо воскликнул Володя. — Они вернулись и несут яйца. Они могут и больше снести, если забирать из гнезда часть яиц и подкармливать чаще несушек.

Я смотрел на счастливое лицо сына, но не мог до конца понять причину его радостного возбуждения. Спросил:

— Чему ты так сильно радуешься, Володя? Я знаю никто из вас, ни дедушка, ни мама, ни ты не употребляете яйца в пищу, следовательно, твои действия нельзя назвать делом или работой, потому что нет от них практической пользы.

— Да? Но ведь, другие люди едят яйца птичьи. Мама говорит, можно употребить всё, что животные сами отдают человеку. Особенно тем людям, которые привыкли питаться не только растительной пищей.

— А, при чём здесь люди и твои действия?

— Надо так сделать, решил я, чтобы Люди, живущие в поместьях, не обременяли себя заботой о своём хозяйстве. Или почти не обременяли. Чтобы было у них время размышлять.

Это — возможно. Если понять задуманное Богом, сотворившим наш мир. Мне нравится наука познания Его мыслей.

Это — самая величайшая наука, и её необходимо познавать. Например, познать: зачем Он сделал так, что птицы осенью на юг улетают, но не остаются в тёплых краях, а снова возвращаются?

Я много думал об этом и предположил, Он это для того сделал, чтобы не утруждать человека зимой.

Зимой птицы не могут сами найти себе корм и улетают. Но не остаются на юге, они возвращаются, хотят быть полезными человеку. Так задумал Бог.

Человеку необходимо многое понять из задуманного нашим Творцом.

— Значит, ты, Володя, предполагаешь, что в каждом поместье или во многих могут жить утки, гуси, нести яйца, сами кормиться, а осенью улетать на юг и весной возвращаться?

— Да, так можно сделать. У меня ведь, получилось.

— У тебя получилось, согласен. Но, есть одно обстоятельство... Я, наверное, огорчу тебя, но, всё равно, мне необходимо сказать правду. Чтобы ты не выглядел смешным со своим предложением.

— Скажи мне правду, папа.

— Есть такая наука — экономика. Учёные-экономисты рассчитывают, как рациональнее поступить для производства разных товаров, в данном конкретном случае — яиц.

В нашем мире построено много птицеферм. Там содержится очень много кур в одном месте.

Они несут яйца, которые потом поступают в магазины. Человек приходит в магазин и спокойно покупает необходимое ему количество яиц.

Всё сделано так, чтобы на производство одного яйца уходило как можно меньше трудозатрат и времени.

— Что такое трудозатраты, папа?

— Это — количество затраченных средств и времени на производство одного яйца. Надо внимательно считать, как поступить эффективнее, то есть, лучше.

— Хорошо, я постараюсь посчитать, папа.

— Когда посчитаешь всё, сам поймёшь. Но, для расчёта, необходимы данные о затратах. Я постараюсь взять их у какого-нибудь экономиста.

— Но, я смогу всё высчитать сейчас, папа.

Володя слегка нахмурился или напрягся и через минуту сказал:

— Минус два к бесконечности.

— Что это за формула? О чём она говорит?

— Эффективность Божественной экономики выражается бесконечным рядом чисел. Научная экономика сегодняшнего человека даже от нулевой точки уходит вниз на две единицы.

— Какая-то странная у тебя методика подсчётов, непонятная. Ты можешь пояснить, как считал?

— Представил точку отсчёта, выраженную в данном случае нулём. Все затраты птицефабрики, связанные с её строительством, содержанием и доставкой яиц в магазины выражаются числом минус один.

— Почему минус один? Эти затраты должны выражаться в рублях и копейках.

— Денежные единицы всегда разные и условные, а потому в данной методике они не существенны, их нужно брать все вместе под условным названием «минус один». Раз затраты существуют, значит и получается от нулевой отметки они и могут выражаться — минус один.

— А вторая минус единица откуда взялась?

— Это — качество. Оно не может быть хорошим.

Неестественные условия содержания, отсутствие разнообразного корма непременно понизят качество яиц, и появляется ещё одна цифра — минус один. В сумме получается минус два.

— Хорошо, пусть будет так. Но ведь и в твоём случае, получаются огромные временные затраты. Вот ты, Володя, скажи: сколько времени ты затратил, пока, как сам выражаешься, высиживал яйца, потом выкармливал своих утят да гусят, охранял их?

— Девяносто дней и ночей.

— Девяносто суток, значит. И это всё — ради того, чтобы, аж через год, получить всего несколько десятков яиц.

Для людей, живущих в поместьях, намного рациональнее будет приобрести на рынке цыплят или самим их вывести зимой с помощью электроинкубатора, через четыре-пять месяцев они начнут нестись.

На второй год, перед наступлением зимы их, как правило, забивают, потому что яйценоскость к третьему году снижается. Вот и убивают, а новых заводят. Такая технология.

— Это технология вечно повторяющихся забот, папа. Необходимо кур каждый день кормить, заготовить корм на зиму, а через год ещё и новых выводить.

— Ну да, кормить и новых выводить, но, по современной технологии, это — не так трудоёмко, как в твоём варианте.

— Но, ведь, девяносто дней — это срок запуска вечной программы. Вернувшись, птицы уже сами будут выводить своё потомство, учить его общению с людьми и возвращаться на родину.

Они так будут делать тысячи лет. Человек, запустивший эту программу, подарит её будущим своим поколениям... Вернёт для них маленькую частичку Божественной экономики.

Затраты в девяносто дней, в расчёте на одно произведённое яйцо, через сто лет будут исчисляться минутами и уменьшаться с каждым годом.

— Но, всё же, затраты есть, а ты их не учёл в своих расчётах.

— Затратам есть противовес великий, не менее он значим, чем продукт, произведённый птицами.

— Какой противовес?

— Когда весной из дальних стран вновь прилетают птицы в леса, поля родные, им люди радуются. От благотворной радостной энергии болезни многие уходят от людей.

Но в девяносто раз сильней энергия та будет, когда не просто прилетят с юга они.

Когда вернутся непосредственно к тебе и радостными криками или пением восторженным приветствовать начнут живущего в поместье человека.

Их пение не только человеку, всему пространству радость принесёт и силу.

Володя говорил вдохновенно и уверенно. Дальнейший спор с ним выглядел бы глупо.

Я сделал вид, будто размышляю или считаю что-то про себя. Немножечко досадно стало оттого, что нечего мне сыну подсказать или научить его чему-то.

И что ж это за воспитание такое здесь, или обучение своеобразное. Сын мой передо мной, а будто бы с другой планеты иль цивилизации иной ребёнок.

Иное представление о жизни в нём, иная философия и скорость мысли.

Расчёты делает мгновенно. И ясно, ведь, понятно стало, хоть год на компьютерах считай, а его расчёты поточнее будут.

Всё как-то в нём, как будто, перевёрнуто. Или точнее, может быть, сказать: так, до какой же степени мы извратили жизнь свою? Её понятия и смысл. И катастрофы все от этих извращений происходят.

Всё это, несомненно, так, и всё же. Как хочется хоть чем-то быть полезным сыну. Но чем? Уже не надеясь ни на что, я его спросил небрежно так, спокойно:

— Я, в общем-то, подумаю над экономикой твоей. Быть может, ты и прав... А вот, скажи, сынок. Ты здесь задачки разные решаешь, играешь. А проблема у тебя хоть какая-то есть?

Володя глубоко и как-то очень горестно вздохнул, немного помолчал и ответил:

— Да, папа, есть проблема у меня большая. И только ты можешь помочь её решить.

Володя был грустным, а я, наоборот, обрадовался, что он нуждается в моей помощи:

— И в чём же заключается она, твоя большая проблема?

БОЛЬШАЯ ПРОБЛЕМА

— Ты помнишь, папа, я говорил тебе в прошлый твой приезд, как готовлюсь уйти в ваш мир, когда подрасту?

— Да, помню. Ты говорил, придёшь в наш мир, найдёшь свою девочку-вселенную, чтобы сделать её счастливой. Будешь с ней поместье строить, воспитывать детей. Я помню, как ты говорил. И что же, ты не отказался от своей идеи?

— Не отказался. И часто думаю о будущем, о девочке своей и о поместье. В деталях представляю, как будем жить мы вместе с ней. И как с мамой вы приедете к нам в гости, увидите, как наши с девочкой той сотворённые мечты в реальность претворяются.

— Ну, а проблема в чём? Боишься девочку не отыскать свою?

— Не в этом. Девочку искать я буду и найду. Пойдём, тебе я покажу ещё одну полянку небольшую. И ты поймешь всё сам, почувствуешь проблему.

Мы с сыном пришли на небольшую поляну, которая располагалась совсем рядом с поляной Анастасии.

Когда остановились посредине поляны, Володя предложил мне сесть, а сам, сложив руки рупором, громко и протяжно прокричал: «А-а-а».

Сначала в одну сторону кричал, потом в другую и третью. Буквально через две-три минуты на кронах деревьев, окружающих поляну, началось шевеление: стремительно с ветки на ветку запрыгали белки.

Они в большом количестве собирались на одном кедре. Некоторые просто садились на одну из веток и смотрели в нашу сторону, другие, видно, самые непоседливые, продолжали прыгать с ветки на ветку.

Ещё через несколько минут из кустов выбежали три волка, сели на краю поляны и тоже стали смотреть в нашу сторону.

Метрах в трёх от волков вскоре улёгся соболь. Появились две козы, они не ложились, а стояли на краю поляны, уставившись на нас. Вскоре к поляне пришёл олень. Самым последним, с шумом, через кусты пробрался огромный медведь.

Он тоже сразу сел на краю поляны, продолжая часто дышать, и с его языка скатывалась слюна, наверное, был далековато от поляны, и ему пришлось долго бежать.

Володя всё время стоял за моей спиной, положив руки мне на плечи. Потом он отошёл от меня на несколько шагов, сорвал несколько каких-то травинок и, вернувшись, сказал:

— Открой рот, папа, я дам тебе несколько травинок. Чтобы они видели, как я кормлю тебя с рук, и не волновались, при виде постороннего для них человека.

Я взял в рот принесённые травинки и стал жевать. Володя присел рядом, положил голову мне на грудь и сказал:

— Погладь меня по волосам, папа, чтоб они окончательно успокоились.

Я с удовольствием гладил сына по русым волосам. Потом, он сел рядом со мной, стал рассказывать.

— Я понял, папа: Бог создал весь мир, как колыбель для своего сына — человека. Растения, воздух, вода и облака — всё создано для него. И звери тоже с радостью великой готовы человеку услужить.

Но мы забыли, и теперь надо понять, какую службу звери могут выполнять, в чём их призванье и предназначенье.

Сейчас ещё понятно людям многим: собака охранять должна жилище, или искать утерянную вещь, или за порядком в хозяйстве наблюдать.

Кошка — мышей ловить, если они запасы станут воровать. Лошадь — возить. Но и всем остальным зверям тоже какое-то дано предназначенье. Его нужно понять.

Я стал искать, определять предназначение вот этих всех зверей. Они сидят сейчас и ждут моей команды.

Уж третий год пошёл, как стал я заниматься с ними, их предназначение определяя.

Вот, например, медведь. У него большие и сильные лапы. Он может яму для погреба вырыть, запасы в яме схоронить, потом отрыть. Мёд из дупла достать.

— Да я знаю, Володя, мне Анастасия рассказывала, что раньше медведей в хозяйстве люди использовали, как рабочую силу.

— Мне тоже мама об этом говорила. Но, посмотри, чему я научил медведя.

Володя встал, вытянул правую руку в сторону медведя.

Тот весь напрягся, даже дышать, как будто, перестал, а когда Володя хлопнул рукой по своей ноге, огромный медведь сделал несколько стремительных прыжков и лёг у ног сына.

Володя присел на корточки рядом с огромной головой зверя и похлопал его, почесал за ухом. Медведь урчал от удовольствия.

Володя встал, и тут же, рядом, вскочил медведь, внимательно за сыном наблюдая.

Володя пошёл к краю поляны, нашёл сухую ветку и в метрах десяти от того места, где я сидел, воткнул её в землю.

Потом снова вернулся к краю поляны, подошёл к маленькому, высотой, примерно, с метр кедрику, потрогал его, хлопнул два раза в ладоши.

Медведь тут же подбежал к кедру и обнюхал его. А дальше стало происходить невероятное.

Вместе с сыном, который сел рядом со мной на траву, мы стали наблюдать такую картину.

Медведь некоторое время обнюхивал маленький кедрик, то отходил от него, словно к чему-то примеряясь, то подбегал к месту, где торчала вставленная Володей сухая ветка.

И вдруг, там, где торчала из земли сухая ветка, он стал скрести передними лапами землю.

Работая мощными когтистыми лапами, он через несколько минут вырыл яму, примерно сантиметров восемьдесят в диаметре и глубиной с полметра.

Осмотрел свою работу, даже голову сунул в яму, наверное, обнюхал её.

Далее медведь подбежал к кедру, на который указал Володя, и стал рыть землю вокруг него.

Когда получилось что-то, наподобие траншеи, медведь сел рядом с кедром на задние лапы, передние сунул в траншею и вытащил кедр вместе с большим комом земли.

Потом он встал и пошёл на задних лапах, держа в передних этот ком, к выкопанной им ранее ямке.

Подошёл, осторожно присел и опустил ком в ямку. Она оказалась больше, чем необходимо, сантиметров на пятнадцать.

Медведь отбежал, посмотрел на свою работу. И снова вытащил кедр, поставил его, подсыпал в ямку землю, снова посадил кедр. Теперь всё было в норме.

Медведь отошёл, снова разглядывая свою работу. Видно, она его удовлетворила. Потому что он, подойдя к посаженному кедру, стал засыпать образовавшуюся щель между комом земли, из которого рос кедр, и краями вырытой ямки.

Медведь подгребал землю, заталкивал её в расщелину и хлопал лапой, утрамбовывая почву вокруг только что посаженного им деревца.

Наблюдать за происходящим было довольно интересно, но и раньше мне доводилось видеть, как приносили белки сушёные грибы и орехи для Анастасии. Или как играли с Анастасией волки, как обороняли её от диких собак.

Да и многие люди могли наблюдать всевозможные трюки с разными зверями, посещая цирковые представления.

Живущая у меня собака, по имени Кедра, тоже с удовольствием выполняет множество команд.

Происходившие на таёжной полянке действия тоже внешне были похожи на цирковое представление, только, показывалось оно не на арене, огороженной высокой сеткой, а в естественных условиях.

И участниками были не живущие в тесных клетках цирковые звери, а свободные, как мы их называем, дикие обитатели тайги.

Это — для нас они дикие, но для сына — просто друзья и помощники. Словно наши домашние животные.

Однако, одно таинственное и невероятное различие, всё же, было.

Преданность домашних животных можно объяснить тем, что человек их кормит, поит, предоставляет кров.

Те люди, которые посещают цирковые представления с участием зверей, тоже могут наблюдать, как, после каждого удачно выполненного трюка львом или тигром, дрессировщик поощряет их — достаёт из висящего на поясе мешочка или из кармана лакомства и даёт их животным.

Цирковым животным, проводящим годы своей жизни в клетках, самим пищу добыть невозможно. Они — полностью зависимы от человека.

Но здесь, в тайге, звери полностью свободны, сами находят себе пропитание и кров.

Но, тем не менее, приходят. Не просто приходят, а стремительно прибегают на зов человека и выполняют его команды. Выполняют с большим желанием и даже подобострастием.

Почему?

И что получают взамен?

Володя никакой пищи медведю не дал. Но, тем не менее, радость медведя была намного ярче выражена, чем у животных в цирке, получивших вожделенный кусочек.

Посадивший по указке Володи деревце медведь, переминаясь с лапы на лапу, внимательно смотрел на него, словно хотел повторить только что сделанную работу или выполнить ещё какое-то задание.

Странно, огромный таёжный медведь очень хочет ещё что-то сделать для человека, да ещё ребёнка, к тому же.

Володя не стал давать медведю нового задания.

Он жестом подозвал зверя к себе, схватил руками за шерсть на морде, слегка потрепал, потом погладил медвежью морду и сказал: «Молодец ты у меня, не то, что козочки».

Медведь — урчал от удовольствия. Тон его урчания был таким, будто грозный зверь находится на самом верху блаженства.

Анастасия говорила: «От человека может исходить невиданная благодатная энергия. Всему живому на земле она необходима, как воздух, солнце и вода. И даже солнца свет является лишь отражением великой, исходящей от людей энергии».

Наша наука открыла множество энергий и даже научилась самостоятельно производить электроэнергию, расщеплять атом и делать бомбы.

Но, как и насколько продвинулась наша наука в более значимом и главном — изучении энергии, исходящей от человека?

Есть ли вообще научное направление, изучающее эту энергию, её таинственные возможности?

Возможности человека в целом и его предназначение в нашем мире и во Вселенной?

Может быть, кто-то, всевозможными способами, пытается воспрепятствовать познанию человеком самого себя. Именно воспрепятствовать.

Ну, не может, никак не может быть предназначением человека просиживание годами в казино или баре, за рюмкой водки.

Сидение годами за кассовым аппаратом в магазине или менеджером в офисе. И даже топ-модель, или президент, или певец эстрадный не тянут на предназначение главное для человека.

А ведь, именно их, современные профессии, зарабатывание денег, всячески выпячивает «нечто», как главное для жизни человека. О них в большинстве фильмов говорится и телепередачах...

Нет размышлений лишь о сути бытия.

В придурка превращают человека.

Не потому ли идёт война то тут, то там. И всё грязней становится земля. И растерявшись, не видя смысла жизни, люди пьют водку и наркотики употребляют.

Остановить кто должен вакханалию, с землёй происходящую?

Наука? Но молчит она.

Религия? Какая? Где плоды?

Быть может, каждому необходимо всё обдумать? Самому. Обдумать!

Чтобы обдумать, надо думать. А где? Когда? Ведь, наша жизнь — сплошная суета.

Даже попытки рассуждений на тему смысла человеческого бытия мгновенно пресекаются.

Продавать журнал с полуобнажёнными похотливыми телами — пожалуйста.

Смаковать сексуальные извращения — пожалуйста.

Показывать и рассказывать о зверствах маньяков-извращенцев — пожалуйста.

Писать и рассуждать в эфире о проститутках — пожалуйста.

Но, при этом, всё реже и реже затрагивается тема смысла жизни человека и его предназначения.

Она становится всё более запретной.

Я прервал свои размышления и взглянул на сына. Он на траве рядом сидел, внимательно за мною наблюдая. Наверное, он показать ещё что-то хотел, подумал я. Спросил:

— А, что ты о козах медведю говорил, Володя?

— Никак я, папа, не могу определить, какое их предназначение.

— Так, что ж его определять? Всем ясно предназначенье коз — давать для человека молоко.

— Да, молоко. Но, может быть, ещё их научить чему-то можно.

— Чему же ещё? Зачем?

— Я наблюдал за ними. Козы с деревьев и пней могут обдирать кору. И ветки обкусывать могут с кустов. В поместье их впустишь, они вред растениям могут причинить. А чтоб такого не случилось, я их пытаюсь научить стричь изгородь зелёную в поместьях.

— Стричь?

— Да, папа, стричь. Ведь, люди же, для красоты, стригут кусты, то ровной стенку делают, то фигурами стригут.

Мне дедушка рассказывал, — ландшафтным дизайном это у вас называется. Но козочки никак не могут сообразить, чего я от них хочу.

— А, как ты их учишь?

— Сейчас покажу.

Володя взял сплетённую из волокон крапивы, примерно, трехметровую верёвку, один конец привязал к небольшому дереву и протянул верёвку через кусты.

Потом жестом подозвал двух козочек, погладил каждую из них, потрогал рукой кусты и даже сам откусил меленькую веточку. Что-то сказал козочкам, и они принялись темпераментно обгладывать ветки кустов.

Как только козочки приближались к очерченной верёвкой границе, Володя несколько раз дергал верёвку и издавал недовольным тоном звуки.

Козы останавливались на некоторое время, вытянув мордочки, вопросительно смотрели на сына, но вскоре вновь принимались обгладывать ветки кустов, не обращая внимания на верёвку.

— Вот видишь, папа, не получается. Не понимают они, что надо ровненько по верёвочке кустики подстригать.

— Да, вижу. Так в этом, что ли, проблема твоя заключается?

— Это — не главная проблема, папа. Главное — в другом.

— В чём?

— Ты обратил внимание, папа, с какой радостью прибежали разные звери на мой зов?

— Да.

— Не один год я с ними занимаюсь, они привыкли к общению со мной, только со мной.

Они ждут общения, хотят ласки. И когда уйду я в твой мир, они будут тосковать. От того, что не придёт к ним человек, и не призовёт их никогда больше к себе, и ни о чём не попросит.

Я почувствовал — общение с человеком и служение человеку стало главным смыслом их жизни.

— А разве с Анастасией они не могли бы общаться?

— У мамы свой круг, свои звери, с которыми она дружит. И, к тому же, она занята и у неё не хватит времени на всех.

А этих, — Володя показал на по-прежнему сидящих по краю поляны зверей, — я сам подбирал и только сам занимался с ними несколько лет.

Вот уже три месяца прошло, как я попросил дедушку, чтобы он постоянно при занятиях со мной находился.

Дедушка хоть и ворчит, но, всё же, всегда рядом присутствовал, а недавно сказал, что не сможет заменить меня.

— Почему?

— У меня нет такого, как у тебя, интереса к дрессировке, — сказал дедушка. И ещё он стал ворчать, что не надо было мне так много заниматься с ними отдельно. И ласкать много не следовало.

И ещё, эти звери не только считают меня своим вожаком, но и ребёнком, потому что старшие из них видели меня маленьким и нянчились со мной.

В общем, какую-то ошибку я допустил, теперь исправить её необходимо. Только один исправить её я уже не смогу.

Я смотрел на зверей, по-прежнему сидящих на поляне и, судя по всему, ожидающих от Володи каких-то указаний или занятий с ними.

Представил, как будут они тосковать. Как тоскует моя собака Кедра, когда уезжаю я из своего загородного дома на несколько дней или недель.

И будка у нее — тёплая, и не привязываю я её, гулять может в поле, в лесу или в деревне. И сосед её кормит каждый день. Кашу варит, кости даёт.

Но, говорит сосед: «Тоскует она без Вас, Владимир Николаевич. Часто сидит у калитки и смотрит на дорогу, по которой Вы возвращаетесь, и скулит иногда».

Когда я приезжаю, Кедра стремглав подбегает, трётся о ноги, а иногда от переизбытка чувств, подпрыгивает и пытается лицо лизнуть, при этом, своими лапами одежду пачкает. И я никак не могу приучить её более сдержанно выражать свои эмоции.

Но, эти сидящие на поляне звери... Они молча и внешне сдержанно смотрели на нас с сыном всё время, пока мы разговаривали.

Что они хотят? Никто ведь, не заставляет их вот так сидеть и ждать какой-то команды от человека...

Боже мой... Ярко вспыхнула и защемила душу мысль.

А ведь, не только эти сидящие на таёжной поляне... Но и все звери на земле имеют своё предназначение и ждут контакта с высшим существом планеты — человеком.

Они созданы для того, чтобы помочь человеку выполнить свою высочайшую миссию. Их, как и всё живое на планете, создал Бог для помощи человеку в осуществлении его великой миссии... А человек...

Я смотрел на сидящих на таёжной поляне зверей и начинал понимать: у сына действительно возникла серьёзная проблема, он не сможет просто так бросить этих зверей и не сможет расстаться со своей мечтой о девочке, с которой будет строить поместье.

— Да, Володя, действительно, это — проблема. И её, похоже, не решить. Не найти выхода, — сказал я сыну.

— Один выход есть, папа, но он не зависит от меня.

— А от кого?

— Только ты можешь решить эту проблему, папа.

— Я? И каким же образом? Здесь я ничего не смогу поделать, сынок.

ВЫХОД ЕСТЬ

— Я думаю, ты сможешь, папа, помочь мне, если захочешь, — тихо произнёс Володя.

— Ты думаешь? Но я не знаю, что должен сделать, понимаешь? Ты думаешь, а я не знаю.

Я сидел на траве. Мой сын стоял передо мной и смотрел мне в глаза каким-то умоляющим взглядом, губы его что-то беззвучно шептали.

Судя по губам, он очень тихо произносил одно какое-то слово. Потом он чётко, не отводя взгляда, произнёс:

— Сестричку. Очень тебя прошу, папа, — родите мне с мамой сестричку. Я сам её вынянчу и воспитаю. Они помогут мне. Мы не будем отвлекать вас с мамой от ваших дел.

Я научу её, когда она подрастёт немножко. Расскажу ей. Она останется с моими зверями и пространством. Родите мне с мамой сестричку, папа. Если ты, конечно, не болен... или не устал.

Если, конечно, можешь. Дедушка мне сказал, что от образа жизни, нечеловеческого воздуха, скверной воды мужчины в вашем мире часто болеют, быстро стареют.

Тебе немножко, папа, больше чем пятьдесят лет. Но если ты, папа, устал... Если сил растратил много. То три дня. Всего три дня. Я приготовил всё, и много сил к тебе вернётся.

Сын волновался, и я его прервал.

— Ты подожди, Володя, успокойся. Конечно, я устал слегка. Но думаю, найдутся ещё силы. Не в этом дело.

Я, в общем-то, совсем не против того, чтобы у тебя была сестричка, но чтобы детей рожать, желание двоих родителей необходимо.

— Уверен, папа. Точно знаю я, тебе в рожденье мама не откажет. Если ты согласен, давай, чтоб времени зря не терять, прямо сейчас начнём готовиться к рождению сестрёнки.

Я изучал. Мне дедушка во многом помогал. Я рассчитал, всё подготовил. Три дня и ночи три со мной побудь, и никуда не отлучайся, и ни на что не отвлекайся, папа. В тебе прибавятся энергия и силы.

— С чего ты взял, что недостаточно их у меня, Володя?

— Я думаю, достаточно, но будет больше.

— Хорошо, я буду только с тобой все три дня, только надо пойти маму предупредить.

— Я, папа, сам ей объясню. Скажу, у нас есть дело общее. Она не будет уточнять и возражать не станет.

— Ну, хорошо, давай начнём.

Мне стало даже интересно, что приготовил такого сын, что к человеку, всего за три дня, может вернуться много сил и энергии.

И, сразу скажу, подготовленные им процедуры немного странными могут показаться, но ощущение от них на третий день такое, что описать словами или пером непросто.

Сказать, что молодеет человек на десять или двадцать лет, тоже не подходит.

Внешне, может, лет на пять всего помолодеешь. Но внутри...

Как-то всё по-другому заработало внутри. И силы новые, и мир вокруг другой немножко.