Психотехники буддизма
Мировоззренческая основа буддийских психотехник сформулирована в Четырёх Благородных истинах, суть которых мы рассматривали выше. В этом разделе мы вернёмся к их рассмотрению, прибегнув к помощи уже цитированной нами книги Е.А.Торчинова «Религии мира: опыт запредельного», глава 3 «Расцвет психотехники в буддизме». В предыдущей главе 2 «Наука психотехники: индуистская йога» автор пишет об индуистской основе всех восточных психотехник[404]:
«Собственно, для обоснования предложенной нами концепции[405] достаточно было бы проанализировать религии Индии[406], однако тогда возникло бы подозрение, что данная концепция применима только к данной региональной форме религии и не работает в других случаях (хотя при таком возражении был бы правомерен вопрос, каким образом религии Индии, будучи именно религиями, могут иметь особую, отличную от других религий природу). Поэтому мы предпочли обосновывать наши взгляды на более широком религиеведческом материале. И тем не менее буддизм одновременно и индийская религия, несущая в себе все специфические особенности индийской культуры, ее шкалу ценностей (в формировании которой буддизм принял весьма существенное участие) и ценностные ориентации. И где бы буддизм ни распространялся, он всегда репрезентировал именно индийскую духовную культуру и ее традицию. Как бы ни трансформировался буддизм под влиянием культур иных народов (например, под воздействием китайской культуры на Дальнем Востоке), он всегда сохранял сложившееся в Индии доктринальное ядро, бывшее основой самотождественности буддизма во всех его региональных формах. И потому рассмотрение буддизма как религии Индии вполне оправданно, правомерно и естественно. Теперь перейдем к вопросу о месте психотехники в системе религиозных традиций, сложившихся на индийском субконтиненте. Прежде всего сразу же отметим, что индийская психотехника ориентирована сугубо на самые глубинные трансперсональные состояния сознания и практически не интересуется уровнем перинатально-архетипическим (своеобразным исключением является тантра). Поэтому индийским религиям не свойственны мотивы смерти-возрождения, характерные для традиций с психотехнической ориентацией на перинатально-архетипический уровень[407] (элементы символики, связанной с этим уровнем, сохранились в индуистской космологии – образ Хираньягарбхи, Золотого Зародыша вселенной, – и в очень опосредованной религиозно-философской рефлексией форме – в буддийском понятии "татхагатагарбха" – Зародыш или Лоно Будды). Есть в санскрите и специальный термин для обозначения психотехники. Это йога».
Религиозные доктрины в индуизме и буддизме различны, “философия” — тоже. А психотехники весьма схожи:
«В индийских религиозно-философских учениях выделяются три взаимодействующих уровня: доктринальный, логико-дискурсивный (философский) и психотехнический (йогический). Первый из них представляет собой идеологический каркас системы. Это мировоззренческая база того или иного учения, не выводимая путем умозаключения, а декларируемая как некая базовая истина. Но что же является источником доктрины? В случае с индуизмом это ведическое откровение и содержащиеся в нем фундаментальные идеологемы (такие, как атман и Брахман). В случае с буддизмом – это трансперсональный (психотехнический) опыт его основателя».
Вышеназванным трём «взаимодействующим уровням» индийских учений в общем примерно соответствуют три части, на которые разбит Восьмеричный путь в буддизме[408]: · Первая часть (ступени 1-2) связаны с нравственным поведением — началом «мудрости». · Вторая часть (ступени 3-5) связны с подчинением сознания — воплощением нравственных критериев в жизнь. · Третья часть (ступени 6-8) связаны с мудростью, приходящей в результате практического очищения сознания.
Е.А Торчинов совершенно справедливо выдвигает «гипотезу» о том, что основой религиозных систем индуизма и буддизма является Восьмеричный путь — его завершающие этапы,связанные с началом непосредственно психотехник, подготовка «сознания» (психики) к которым может быть весьма разнообразной:
«Мы постараемся обосновать гипотезу, что и в индуизме[409] в конечном итоге именно психотехнический опыт лежит в основе доктринального авторитета. Философия возникает впервые в качестве полемического диспута для отстаивания доктринальных принципов перед лицом иноверцев, но постепенно приобретает самоценность и собственную проблематику.Философия тесно связана с доктриной и психотехникой. Первая задает направление дискурсу и одновременно полагает его границы: например, ни один индусский (индуистский) философ не может в ходе философствования провозгласить идею несуществования атмана, поскольку это вывело бы его за пределы традиции; буддийский же философ, напротив, должен был оставаться в пределах доктрины анатмавады ("не-я", "не-душа") и не допускать противоречащего доктрине субстанционализма (хотя, как мы увидим, бывали и довольно сложные и неоднозначные случаи). Что касается психотехники, то, с одной стороны, она выступала средством реализации религиозной прагматики (цели) учения[410] – освобождения, а с другой – снабжала философию сырым материалом, который и становился объектом ее рефлексии. Чтобы понять это, рассмотрим вслед за В.И.Рудым и Е.П.Островской вопрос о носителе философского знания в индийской культурной традиции. Ими были исключительно члены монашеских сообществ или отшельники-йогины, занимавшиеся психотехникой и интересовавшиеся прежде всего природой сознания (психики) и способами (механизмами) ее перехода из профанического состояния в просветленное. Это обусловливало психологическую направленность индийской философии, предметом которой была психология (что превращало философию в значительной степени в своего рода метапсихологию). Таким образом, йогический уровень не только был тесно связан со всеми другими уровнями, но и обладал значительно большей степенью автономности от них, чем они от него.Думаем, что мы можем считать психотехнический (йогический) уровень индийских систем ведущим и определяющим в архитектонике их структурного полиморфизма».
Восьмеричный путь буддизма, все его этапы — “философски” обоснованы Четырьмя Благородными истинами. Причины сансарического страдания признаются объективным фундаментальным фактором, избавиться от которого можно лишь персонально с помощью психотехник (Е.А.Торчинов «Религии мира: опыт запредельного», глава 3 «Расцвет психотехники в буддизме»):
«Что касается страдания, то под ним следует понимать принципиальную неудовлетворительность любой формы существования. По справедливому замечанию В.И.Рудого, сукха (удовольствие) в буддизме не противопоставляется дукхе (страданию), а включается в объем последнего понятия, ибо в сансарическом существовании любое наслаждение предполагает и страдание (недостаточная интенсивность наслаждения по сравнению с ожидаемой, его быстротечность, боль его утраты, мучительное стремление к его повторению и т.п.). Другими словами, существование неизбежно предполагает психологическую фрустрацию[411] как свою коренную характеристику. Страдание, согласно буддизму, не является следствием утраты некоего совершенного состояния (грехопадение[412]), а есть фундаментальная и безначальная характеристика существования как такового, что сильно отличает позицию буддизма от позиции других мировых религий».
Теперь последовательно рассмотрим все стадии восьмеричного пути[413], то — как избавляются буддисты от земных наслаждений и страданий.
1. Правильное понимание, взгляды (Самма диттхи). 2. Правильная мысль, решимость (Самма санкаппа). 3. Правильная речь (Самма вача). 4. Правильное действие, поведение (Самма камманта). 5. Правильный образ жизни (Самма аджива). 6. Правильное усилие (Самма ваяма). 7. Правильная внимательность (Самма сати). 8. Правильное сосредоточение (Самма самадхи).
Первые две ступени называются в буддизме «этапами мудрости» («прадясня», «праджня»), что, по утверждению Е.А.Торчинова есть — понимание или «экзистенциально пережитое знание»[414]. Экзистенция (человеческое существование)[415]; основные модусы (проявления) человеческого существования — забота, страх, решимость, совесть; человек прозревает экзистенцию как корень своего существа в пограничных ситуациях (борьба, страдание, смерть). Считается, что, постигая себя как экзистенцию, человек обретает свободу, которая есть выбор самого себя, своей сущности, накладывающий на него ответственность за всё происходящее в мире. Как видите, философская постановка вопроса о цели человеческого существования (о смысле жизни), которая соответствует двум первым этапам Восьмеричного пути — верная: этим буддизм и привлекает множество людей, стремящихся найти себя в жизни. Мало того, эта постановка вопроса совершенно справедливо включает в себя и правильный акцент на необходимость и важность поиска ответов на основные проявления человеческого существования (заботу, страх, решимость, совесть…), а также на назначение в жизни человека пограничных ситуаций (борьбу, страдание, постоянный выбор, обусловленный мировоззрением и нравственностью человека…). Неверные ответы[416]. Эти ответы полностью соответствуют общей фундаментальной мировоззренческой основе индоиранского Востока (посмертная “справедливость”), которую буддисты изложили на свой манер в Четырёх Благородных истинах. Понятие «экзистенция» (экзо, от греческого exo - вне, снаружи, приставка, означающая: внешний, наружный, указывающая на связь с внешней средой) само по себе обязывает к созданию адекватной декларациям социологической доктрины — как оптимальном и гармоничном общественном строе, объединяющем всех людей общей целью земного существования. Ведь социальная среда — одна из самых главных, согласно постановке вопроса о проявлениях человеческого существования. В буддизме решили этот вопрос «раз и навсегда», попутно отыскав эффективный способ избавляться от лишних хлопот относительно пограничных ситуаций и переживаний, связанных с ними. Нравственность буддиста таким образом по мере прохождения первых этапов, приближается к стандартной догматической — тем критериям, которые зафиксированы первыми двумя ступенями Восьмеричного пути (правильное понимание, взгляды, правильная мысль, решимость). Правильные взгляды это — необходимость верить в Четыре Благородных истины. Правильная решимость — готовность овладеть своими чувствами и желаниями, стремление сосредоточиться на том, чтобы вести жизнь в соответствии с Четырьмя Благородными истинами. Таким образом, цель жизни (по-буддийскому — существования) человека заключается в преодолении сансарических привязок, мешающих личностному “освобождению”. Начавшись именно с этих “философских” позиций (Четыре Благородные истины), разворачиваются все дальнейшие этапы Восьмеричного пути. Речь, способ жизни, усилия буддистов направлены на выставленную религиозную цель. Не случайно слово «праджня» (первые два этапа пути) помимо смысла «понимание» имеет ещё два смысла «различающее знание» и «способность интуировать истинную реальность как она есть, помимо категорий и представлений рассудка субъекта и его рефлексий». Это свидетельствует о следующем:
· «Различающее знание» буддисты получают раз и на всю жизнь в процессе религиозного обучения, в основном на первых двух этапах Восьмеричного пути. Ясно, что это не Различение от Бога, а религиозные догматы, призванные стать нравственным руководством для буддистов на всю жизнь. В итоге Различение от Бога подменяется «пониманием» религиозных догматов и следованием им. · В связи с перечисленным выше, мировоззренческая картина всех буддистов достаточно однообразна, устойчива, и её “мозаика”[417] основана на «интуировании истинной реальности как она есть, помимо категорий и представлений рассудка субъекта и его рефлексий». Интуирование (от латинского intuitio, intueor - пристально смотрю) это — субъективная способность выходить за пределы опыта путем мысленного схватывания (озарения) или обобщения в образной форме непознанных связей, закономерностей. Как видите, «интуирование истинной реальности» (формирование мировоззренческой картины мира) происходит на первых двух этапах Восьмеричного пути в основном через познание религиозных “истин” (правильные взгляды + решимость мыслить в соответствие с этими взглядами). На этой нравственной основе формируется мировоззренческая “призма” (система образных взглядов) в психике учеников, через которую они смотрят на реальный мир «помимо категорий и представлений рассудка». Иными словами, буддисты “озаряются” на базе того мировоззрения, которое они получили в процессе обучения на первых двух этапах. Это мировоззрение атеистично.
Опять могут быть возражения, мол буддисты учатся обретать Различение через способность интуирования истинной реальности…Но о каком Различении может идти речь, если буддисты не признают ни Бога, ни душу, ни судьбу?[418] От кого они могут ждать обретение Различения?[419] Все последующие этапы Восьмеричного пути, лишь убеждают правильности наших выводов. Шила — этапы соблюдения усвоенных обетов и обретённой в процессе первых двух этапов нравственности. Если говорить ещё точнее, то на первых двух этапах (праджня) происходит нейро-лингвистическое программирование («зомбирование») психики учеников религиозными догмами, а на последующих трёх этапах (шила) ученики проходят жизненную проверку на устойчивость «зомбирования» — на психическую лояльность буддийской системе ценностей. Эти этапы («правильная речь», «правильное действие, поведение», «правильный образ жизни») являются для гуру и учеников своеобразной обратной связью, с помощью которой и те и другие убеждаются в степени соответствия жизни учеников — религиозной нравственности. Согласно третьей ступени, правильная речь должна быть — правдивой, благожелательной, миролюбивой, лишённой напрасной болтовни и ненормативной лексики. Как известно, речь, особенно если язык соответствует возникающим в психике образам, является выражением этих субъективных образов в единообразно понимаемой обеими сторонами (учениками и гуру) системе лексической языковой символики. Через правдивую[420] речь ученик показывает своё миропонимание, которое соответствует его мировоззренческой “мозаике” и религиозной нравственности. Нелживость обеспечивает адекватное соответствие речи миропониманию (отсутствие двойных стандартов), что крайне важно для качественной проверки истинных целеустремлений ученика на соответствие его мировоззрения (миропонимание основано на мировоззрении) — религиозной нравственной системе “координат”. А благожелательность, миролюбивость, отсутствие напрасной болтовни и ненормативной лексики является определённой гарантией от возможности несанкционированного “случайного” вторжения в нравственно-мировоззренческую картину учеников — чуждых нравственных стандартов, основанных на ином миропонимании[421]. На четвёртой и пятой ступенях ученики проходят практическую проверку на двойные стандарты — на соответствие их речевых деклараций, целеустремлений (результат усвоения религиозных норм) и поведения в конкретных жизненных ситуациях. Эти ситуации чуть выше были названы пограничными ситуациями и связанны с основными проявлениями человеческого существования (забота, страх, решимость, совесть…). Правильное поведение (четвёртая ступень) основано на не причинении вреда всему живому, воздержании от чувственных удовольствий, воздержании от умышленного поиска выгоды. Правильный образ жизни (пятая ступень) — социальное выражение Правильного поведения. Это мирный, честный, чистый образ жизни, некорыстное отношение к жизни, получение только заслуженного. Короче говоря, в системе ценностей религии есть огромный набор стандартных пограничных ситуаций (жизненных ситуаций) и соответствующий каждой из них набор «эталонных» проявлений человеческого существования. Все проявления помимо «эталонных» считаются «привязками» к удовольствиям, приводящими к «страданиям». Следование «эталону» — есть буддийская свобода. Ясно, что это всего лишь разновидность религиозных системных ограничений под весьма благообразной вывеской. Опять многие скажут, мол, декларации весьма благородные, что же тут плохого, если все будут жить согласно им? — Главное: во имя чего нужен такой социальный порядок[422]. Ответ на этот вопрос находим в описании шестой ступени (первой ступени третьего этапа). Третий этап (самадхи), 6-8 ступени — этап сосредоточения предполагает собственно йогу, “благодаря” которой в конечном итоге и достигается нирвана. Предыдущие этапы, собственно, являются необходимым предварительным условием успешного занятия йогой (подобно ступеням яма и нияма в индусской йоге). Шестая ступень Восьмеричного пути — правильное усилие. Считается что в ходе этого этапа ученики обретают способность к усилию, направленному на достижение четырёх великих целей: · Избегать всего, что мешает спасению[423]. · Победить то, что привязывает к жизни[424]. · Развить достигнутые успехи[425]. · Сохранить накопленные заслуги[426].
Если обобщить эти «великие цели», то усилия (цели) учеников направлены на обретение и накопление «заслуг», которые, согласно буддийским Благородным истинам, позволяют улучшить либо исчерпать карму во имя лучшего перерождения «сознания» в будущей жизни, либо полного освобождения от сансары (аналог библейского рая). Иными словами, буддисты выслуживаются перед неким космическим универсумом в земной жизни, чтобы обрести мифическую свободу. Чтобы не повторять здесь критерии Человечности, которые мы увидели, изучая истоки восточного дуализма и связанные с ним религиозные иллюзии — следует перечитать Заключение к главе «Религиозная система древнего Ирана» пятой книги курса «Сравнительное богословие». Ниже мы приведём лишь заключительный вывод (с некоторыми изменениями и добавлениями), указывающий на те религиозные иллюзии, которые являются критериями нечеловечного понимания смысла жизни.
Смысл жизни (который всегда выражался у людей в поиске Высшей Справедливости) не состоит в заслужении посмертного воздаяния, как учит идеалистический атеизм церквей. Но смысл жизни не состоит и в обретении посмертных (или даже пожизненных) славы, почёта и общественной признательности («за заслуги перед Отечеством»), что приравнивалось в советский период к «бессмертию». И то и другое — людское выражение холопско-господских отношений (что характеризует внутреннюю трусость людей): первое — холопство перед Богом[427], «космическим универсумом»; второе — холопство перед скрывшимися за громкими и красивыми лозунгами о справедливости “господами”[428]. Состоявшемуся Человеку не должно быть свойственным искать стимулирования его мыслей и поступков страхом перед “господами” (и любыми другими людьми) или “Господом”, «космическим универсумом», либо поощрением оттуда же[429]. Праведность надо распространять на Земле добровольно, сообразуя её критерии с Богом с помощью Языка Жизни. Также добровольно нужно служить Отечеству — а не из желания прославиться перед людьми (а тем более “элитой”) и заслужить «вечную память». Но почувствовать, что стоит за этими словами, можно лишь пребывая хотя бы близко к Человечному типу строя психики (и хотя бы иногда), который лишь один сопричастен Божией Любви, что проявляется в умиротворённости человека, признающего всех людей добрыми[430].
Иными словами, Бог терпеливо ожидает, когда люди созреют до того, что смогут обходиться совсем без религиозных и идейно-социальных стимуляторов их мыследеятельности и поведения (психических стимуляторов)[431], а последние будут во всех случаях земной жизни соответствовать Божией Праведности. Богу не нужны «зомби»-исполнители: Ему нужны добровольные помощники, наместники, которыми не надо руководить, будто выпасаемым стадом[432]. На пути движения к этой цели общество впало в массовую имитацию праведности, что выразилось в благообразности многих религиозных систем, из которых самым благообразным и загадочным (из-за психотехник) выглядит буддизм. Праведности по религиозному убеждению из страха посмертного наказания, и/либо из вожделения посмертного “блага” (и других разновидностей религиозных и светско-идейных стимуляторов — производных от этих) быть не может. Это не праведность, а имитация праведности людьми, находящимися в не Человечных типах психики (преимущественно — «зомби»). Праведность обретается лишь в Человечности (в Человечном типе психики), которая не совместима с доктриной посмертного воздаяния, но всегда направлена на общественную Справедливость. Так что шестая ступень буддийского пути[433] является своеобразным «доказательством» того, что буддисты впали в изощрённую имитацию праведного образа жизни и связанных с ним усилий. Но, как мы уже говорили, буддийская система для очень многих людей, тяготеющих к атеизму — весьма привлекательна. Это связано с тем, что буддизм не только умело имитирует праведный образ жизни, но последними ступенями Восьмеричного пути предоставляет особо продвинутым ученикам возможность убедиться в том, что они достигли вершины «просветления». Если обретение психикой Человечности характеризуется умиротворённостью человека, признающего всех людей добрыми, то имитация этой умиротворённости предоставлена психотехниками буддизма — собственно йогой[434]. Но разница всё же имеется, даже если у большинства людей нет возможности сравнить состояние Человеческой умиротворённости и буддийского «просветления» (вплоть до нирваны): чем ближе к буддийской нирване — тем больше безумия[435] (отключка сознания, ясновидение, бесчувственность к жизни, бессознательные видения). Человек же должен всегда сохранять ясным ум (разум), и нормальную (как мы это описывали в первой книге курса) согласованность работы сознания и бессознательных уровней психики, напрямую связанную с нравственным развитием. Шестая ступень Восьмеричного пути предполагает настойчивость в занятиях духовной практикой. Поскольку шестая ступень приближает ученика не к праведному образу жизни, а к безумному бегству от мирских страстей и страданий, обретаемая в ходе шестой ступени настойчивость — ничто иное, как одержимость алгоритмикой эгрегора буддийской религиозной системы. Эта одержимость — следствие обучения на всех предыдущих этапах, включая и шестой. Таким образом, обретение устойчивой одержимости и её дальнейшее совершенствование (последние три ступени) и является сутью психотехник Востока. Следующая седьмая ступень —правильное внимание (памятование) предполагает полную поглощенность духовной практикой на трёх уровнях: физическом (тело), вербальном (речь) и психическом (мысль), а также созерцательное рассмотрение природы сознания[436]. Если сравнивать индусскую йогу и буддийский Восьмеричный путь, то седьмой ступени последнего примерно соответствуют индусские ступени с 3 по 7 включительно[437] (подробно см. пятую книгу курса главу «Религиозная система древней и современной Индии»). Правильное внимание ещё называют активной бдительностью сознания (психики), концентрация его на четырёх задачах:
1. Отречение тела от осознания своего единства с ним, выработка привычки видеть в нём исключительно внешний объект по отношению к своему «Я». 2. Отречение от чувств, освобождение от их влияния, из-за которого мы привязываемся к жизни, рассмотрение их как быстротечных телесных функций. 3. Отречение от мыслей, которые порождаются нашими чувствами и эгоистическим «Я» и побуждают человека к действиям, превращающим его в заложники сансары[438]. 4. Отречение от объектов мыслей, т.е. от предрасположенности воспринимать окружающий мир через его внешние материальные проявления. В общем, эти четыре задачи решают проблему окончательного отречения личности от Языка Жизни по всем возможным параметрам таковой связи с одновременным овладением способностью «концентрации» на иллюзиях восточной духовности. Именно с этого момента и начинается знаменитая буддийская «просветлённость». А заканчивается «просветление» — нирваной[439]. Рассмотрим четыре вышеприведённые задачи. Понять, о каком отречении идёт речь в первой задаче, можно, вспомнив, что в буддизме подразумевают под собственным «Я». Понятно, что речь идёт о том, что тело нужно считать объектом управления, субъектом управления которым является собственное «Я» — либо сознание, по-буддийски. Обратимся к книге Е.А.Торчинова «Религии мира: опыт запредельного», глава 3 «Расцвет психотехники в буддизме»:
«Об атмане в собственном смысле (то есть как об абсолютном субъекте, истинном Я упанишад) в буддийских текстах (по крайней мере, ранних) вообще ничего не говорится, равно как ничего не говорится о теории тождества атмана и Брахмана. Собственно, если большинство упанишад и многие ведантисты говорят об атмане как абсолютном субъекте, трансцендентном содержанию эмпирического сознания, которое в конечном итоге вполне объектно и вполне может быть описано в предикативной форме ("я думаю", "я чувствую", "я желаю", "мои чувства", "мои мысли" и т.д.), то буддисты утверждают, что все известные состояния сознания с его содержаниями не есть атман, или (что то же) отрицают понятие атмана как корректное для обозначения эмпирической личности. Ничто, известное нам из опыта, как внутреннего, так и внешнего, не является атманом, заявляют буддисты. Вряд ли это так уж сильно противоречит атмаваде упанишад, как это обычно предполагается. Ведь и в них атман скорее трансцендентальное условие психического опыта, нежели нечто, относящееся к его содержанию, организации или субстанции. Другое дело, что ранний буддизм, не отрицая учение об атмане, данное в упанишадах, и не утверждал его, храня о нем полное молчание и разрабатывая совсем другие пласты философии сознания. Что же касается позднего буддизма, то, как мы увидим, он в значительной степени конвергировал с ведантой, в другой терминологии и другом теоретическом контексте вернувшись, по существу, к знаменитой формуле упанишад: "Этот атман есть сам Брахман"».
В разделе «Теория всеобщей изменяемости» мы рассматривали буддийскую версию происхождения собственного «Я». Согласно ей, сознание и физическое тело представляет собой сборку дхарм, соответствующую кармическому предопределению. Если сознание (психика) освободится от сансарических привязок, то собственное «Я» объединится с нирваной, что равнозначно самоустранению из всех земных сфер, уходу в “Космос”. Но то же самое мы видим и у индусов, о чём и пишет в приведённом выше отрывке Е.А.Торчинов. У индусов мокша приравнивается к Атману, а у буддистов нирвана к “Космосу”, полному «просветлению». Пока же этого не достигнуто, на седьмой ступени буддисты учатся постепенно отрекаться от собственного «Я» — того, которое считается рецедивом не «просветлённого» сознания и оказывает влияние равнозначное субъекту управления на физическое тело (объект). Подлинное «Я», как считается на Востоке, может быть постигнуто лишь в состоянии будды (к чему и стремятся): в индуизме это объединение с Атманом самадхи[440] — «вершина, пик сосредоточения, транс, ведущий к состоянию освобождения. Во время самадхи всякая психическая деятельность (психика понимается в йоге как одно из материальных образований) прекращается, и тогда трансцендентный дух, пуруша, подлинное «я», являет свою истинную природу». Рассматривая в пятой книге курса индусские “определения” Атмана, мы сделали вывод, что они подходят под определение эгрегора, управляющего всеми нечеловеческими психиками людей и позволяющего людям пребывать в состояниях разных стадий восточного “освобождения”. То же самое и в буддизме. Иными словами буддийско-индусский идеал собственного «Я», к которому стремятся верующие — «просветлённость», когда субъектом управления их личности (физической и психической составляющих) исключительно через бессознательные уровни психики[441] станет внешний объект под индусским названием Атман, что имеет в буддизме эквивалент достаточно абстрактного “Космоса”[442]. На стадии первой рассматриваемой нами задачи седьмой ступени пути ученики приучают свою психику считать все физиологические привязки организма лишними, что необходимо для будущего объединения с “Космосом”. Этому соответствуют определённые йогические упражнения в ходе которых практикуются отключение стандартных реакций психики на раздражители[443], воздействующие на тело. Перейдём ко второй задаче:отречение от чувств, освобождение от их влияния, из-за которого мы привязываемся к жизни, рассмотрение их как быстротечных телесных функций. Если первой задаче в индусской йоге можно найти соответствие в третьей и четвёртой ступенях (асана — позы, пригодные для медитации, созерцания; пранаяма —дыхательные упражнения), то второй задаче можно грубо сопоставить пятую ступень (пратьяхара — отвлечение чувств от предметов чувств, достижение бесстрастия). Вторая задача касается уже не физического тела (считается, что физиологию тела уже научились отделять от влияния «лишних» психических импульсов в ходе первой задачи), а — психики. В ходе её буддисты обучаются не реагировать на внешние чувственные раздражители, которые воздействуют не на физическое тело, а на органы чувств (в основном — уровень сознания: зрение, слух, вкус, обоняние, осязание). Третья и четвёртая задачи (отречение от мыслей, которые порождаются нашими чувствами и эгоистическим «Я» и побуждают человека к действиям, превращающим его в заложники сансары; отречение от объектов мыслей, т.е. от предрасположенности воспринимать окружающий мир через его внешние материальные проявления) — примерно соответствуют шестой и седьмой ступеням индусской йоги (дхарана — сосредоточение на избранном объекте; дхъяна— созерцание, медитация). В то же время шестая и седьмая стадии йоги являются уже стадиями вхождения в транс и могут относиться к восьмой ступени Восьмеричного пути — Правильному сосредоточению. Однако нужно не забывать, что на седьмой ступени Правильное усилие или внимание (которую мы рассматриваем) происходит обучение приложению усилий (предподготовка к трансу) — в ходе которого обретаются необходимые автоматизмы. Именно поэтому седьмая ступень называется усилием (либо вниманием), вслед за которым должно происходить сосредоточение. Приведём одно из описаний сосредоточения-созерцания. «Что касается элемента, так называемого "сосредоточения" или углубления мысли, то он также в зачаточном виде имеется налицо в каждом, хотя бы и самом простейшем, акте познания. Это просто факт направления на что-либо своего внимания. Внимание есть простейший вид самоуглубления как особого психического элемента. Путем специальных упражнений эта обыкновенная способность внимания может быть развита. Тогда достигается совершенно особое состояние:созерцаемый предмет, или мысль, на которую усиленно направляется внимание, начинает занимать целиком все сознание и вытесняет из него всё остальное. Достигается устойчивость одной картины, состояние транса, завершающееся иногда каталепсией[444]. Способы и предметы таких упражнений над сосредоточением внимания подробно описаны в буддийской литературе. Все почти буддисты много ими занимаются. Сам Будда Шакьямунипосвящал им часть своего обычного дня… Это то средство, или одно из тех средств, через которые постепенно достигается конечное успокоение мирового процесса жизни. Отдельные элементы перестают функционировать, перестают проявляться в жизнь, и, прежде всего перестают являться, окончательно исчезают страсти, привязанности, элементы суетные, греховные. Среди прочих элементов бытия есть много таких, которые нейтрализуются и перестают являться вследствие одного только прозрения истины путем правильного познания. Но другие могут быть уничтожены только самоуглублением и экстазом мышления. Тот, кто достиг полного навсегда уничтожения всякого волнения, называется Буддой». В ходе третьей и четвёртой задач седьмой ступени происходит выработка навыков отключения психики и отстройки биополей от всего, что считается несовместимым с чистотой освобождаемого «Я». Следует напомнить, что своё собственное сознание (психику) люди ведического Востока считают «нечистой»[445], «привязанной» к земным чувствам и мыслям до тех пор, пока психика не избавится от этих привязок. Полная бесчувственность ко всему, что связано с субъектностью индивида — означает открытие ему возможностей для транса. Сам же транс возможен лишь в состоянии полной бесчувственности и безумия — когда индивид становится полноценным объектом управления эгрегора, обеспечивающего состояние транса. Никаких посторонних физических и биополевых чувствований, связанных с ними мыслей, а также мыслей, вызванных работой интеллекта (ума) к моменту наступления транса быть не должно. Сосредоточение на выбранном объекте медитации[446] (им может быть воображаемый объект, не обязательно вещественный символ) обеспечивает полное самоустранение от всех остальных объектов, вызывающих «нечистые» мысли[447]. Только после вхождения в состояние бесчувственности и безумия эгрегор даёт “добро” на слияние психики медитирующего с его алгоритмикой. В этом состоит защита эгрегора от постороннего несанкционированного вторжения[448] — «нечистых» мыслей, вызванных даже непроизвольным влиянием на индивида Языка Жизни. Восьмая ступеньВосьмеричного пути — Правильное сосредоточение.Несмотря на мифические сказания о том, что состояния полной нирваны (освобождения от сансары) достигают лишь будды, растворяющиеся в “Космосе”, ей соответствуют вполне определённые описания разных людей, которые отнюдь не исчезли с Земли и не являются воплощениями будд[449]. Иными словами, достижение транса-нирваны — дело вполне возможное для тех, кто поверил в теорию «просветления», встал на её путь и успешно занимался йогическими практиками. Согласно преданию, сам Будда Гаутама неоднократно подчёркивал, что Восьмеричный путь — не лестница, по которой нужно карабкаться, преодолевая ступень за ступенью. Просветления можно достичь только одновременным культивированием каждого из его аспектов в единстве со всеми остальными. В соответствие с этим люди распределялись по всему спектру способностей: от весьма посредственных до высших. Кроме этого, буддисты стараются по возможности избегать буквы “канонов” и придерживаться лишь практического опыта. Но всё же именно в “канонах” люди разделены по способностям и в соответствие с последними, менее способные нуждаются в большей лексической подготовке[450]:
«Очень рано было замечено, что сутры содержат разные концепции и зачастую противоречат друг другу. Тогда буддийские герменевты выделили два типа сутр: нитартха и нейартха. Первый тип – сутры "окончательного значения", не требующие никакой дополнительной интерпретации и предназначенные для людей высших способностей, могущих прямо и без околичностей понимать учение Будды. Второй тип – сутры "условного значения", требующие дополнительной интерпретации и предназначенные для людей или посредственных способностей, которых нужно постепенно готовить к пониманию собственно Дхармы, или же для людей, привязанных к ложным учениям тиртхиков (небуддистов). Но проблема состояла в том, что каждая школа начала считать именно сутры, на которых базировалось ее учение, "окончательными", тогда как сутры, базовые для других школ, расценивались как "условные"»[451].
Считается, что индивид, прошедший Восьмеричный путь, достигает сначала «просветления» (самадхи), а потом и нирваны. Слово «нирвана» в переводе с санскрита означает «угасание»[452]. Это — внутреннее состояние, когда угасают, притупляются все чувства и привязанности, а вместе с ними и восприятие окружающего мира. Это внутреннее угасание чувственности и телесности словно освобождает индивида от страдающего «Я»[453] и жажды жизни, которая тянет всех живых существ к бесконечным перерождениям. Тем самым отменяется власть кармы, и «просветлённый» таким образом мудрец растворяется в абсолютном покое[454]. Приведём некоторые “канонические” и мифические описания нирваны, чтобы попытаться вообразить, чего добиваются буддисты и проверить наши выводы, сделанные выше. Прежде чем его привести, Е.А.Торчинов комментирует нижеприводимый текст следующим образом: «Основная схема буддийской медитации базируется именно на практике шаматха-випашьяна. Вот как о ней говорится в махаянском трактате (приписываемом Ашвагхоше, I в., но, видимо, созданном в Китае в VI в.) "О пробуждении веры в Махаяну" ("Махаяна шраддхотпада шастра", кит. "Да чэн ци синь лунь")»:
«Если человек хочет практиковать "прекращение", ему следует оставаться в спокойном месте и сидеть прямо в спокойном расположении духа. Его внимание не должно сосредоточиваться ни на дыхании и ни на какой форме или цвете, ни на пустом пространстве, ни на земле, воде, огне, ветре и ни на чем из того, что может быть видимо, слышимо, вспоминаемо или мыслимо. Все мысли по мере их возникновения должны пресекаться, и даже мысль о пресечении мыслей должна быть отброшена прочь, так как все вещи в своей сути находятся за пределами мыслимого и не создаются с каждым новым моментом времени и не разрушаются в каждый новый момент. Так можно обрести единство с сущностной природой реальности (дхармата) через практику прекращения. И не следует понимать это так, что вначале надо созерцать, сосредоточившись на объектах органов чувств, находящихся вовне, а потом отрицать их вместе с созерцающим их сознанием. Если сознание блуждает, его следует вернуть назад и сосредоточить на "правильной мысли". Следует понимать, что "правильная мысль" заключается в том, что мысль, какой бы она ни была, есть лишь одно только сознание, и не существует никакого внешнего мира объектов помимо сознания, и даже это сознание лишено каких-либо своих собственных свойств, которые указывали бы на его субстанциальность, и поэтому не может быть мыслимо субстанциально как таковое ни в один из моментов времени. Тот, кто практикует аналитическое созерцание, должен наблюдать то, что все обусловленные явления в мире являются непостоянными и находятся в процессе постоянного изменения и разрушения; что все состояния сознания возникают и исчезают с каждым новым моментом времени и что поэтому все это предполагает страдание. Ему следует созерцать, что все, мыслимое как прошлое, есть лишь иллюзия, подобная сновидению, что все, что может мыслиться как настоящее, есть лишь подобное вспышке молнии и что все, что может мыслиться как будущее, есть лишь подобное облакам, внезапно разгоняемым ветром. Ему также следует созерцать, что всякое телесное существование всех живых существ в мире является нечистым и что среди всех этих презренных вещей нет ни одной, способной вызвать радость. Ему следует рассуждать следующим образом: все живые существа с безначального начала, будучи пропитанными неведением, позволяют своему сознанию оставаться на сансарическом уровне. Они уже страдали от великих бед, связанных с телом и психикой, они в настоящее время находятся в состоянии перенесения неисчислимых форм гнета и подавленности, и в будущем их страдания также будут беспредельными. Эти страдания трудно отбросить, трудно стряхнуть, и тем не менее эти живые существа не осознают того, что они находятся в таком плачевном состоянии, и посему они в высшей степени достойны сострадания... Гуляя, стоя, сидя, лежа или вставая, он должен практиковать и прекращение, и созерцание одновременно».
Состояние бесчувственности (частичной, либо полной — «прекращения») достигается в процессе йогических упражнений лишь в религиях ведического Востока. Их назначение — практическое подтверждение теории о сансарических привязках, которого добились последователи восточных религий, практикуя медитативные методики в течение многих веков. Как мы уже говорили ранее, йогические упражнения сопровождаются изменением «нормальной» (привычной для большинства людей) физиологии организма. Эти изменения завязаны на перераспределение обмена веществ между компонентами организма и тканями, вызываемое способностью искусственного перераспределения носителей сигналов, называемых в медицине медиаторами. Таким образом буддисты искусственно достигают состояния умироворённости (имитации Человечности), оставаясь в нечеловечном типе психики. При Человечном типе психики подобного рода процессами в организме (но в наилучшем исполнении) естественным образом управляет сама психика без надобности применения специальных йогических усилий со стороны субъекта, что одновременно обеспечивает и физическое здоровье. Чуть ниже мы увидим, что этот процесс нормально должен быть связан с позитивной динамикой нравственности. В самом конце раздела «Антидиалектичность буддизма» (пред тем как перейти к теме главы «Восьмеричный путь») мы показали принципы, по которым формируется нравственность буддистов. Наши рассуждения были связаны с ролью и местом эмоций (положительных и отрицательных) в жизни человека, в формировании его нравственности. Эмоции — это плотно упакованная информация, поступающая из бессознательных уровней на уровень сознания. Но, прежде чем это произойдёт, информация должна поступить на бессознательные уровни через шесть органов чувств человека — из внешней по отношению к человеку среды. Как мы увидели из механизма психотехник Восьмеричного пути (особенно шестая и седьмая ступени), буддисты учатся с помощью «правильных усилий» (шестая ступень), вслед за которыми начинается непосредственно йога (7 и 8 ступени) — избегать всего, что мешает спасению, привязок к жизни, отрекаться от тела, чувств, мыслей. Иными словами буддисты, после получения некоего нравственного стандарта (1 – 5 ступени — «просветление», связанное с “вычищением” психики), обучаются ещё и особым образом закрываться от “лишней” информации, поступающей через их шесть органов чувств из внешней среды. Говорить о том, что в результате психотехник информация не поступает в «сознание» (психику) буддистов — не правильно: какая-то часть поступает, но в адаптированном виде, пройдя “преломление” через «изменённое сознание». Под последним термином, который употребляют буддисты надо понимать все каналы поступления и обработки информации, взятые под контроль психотехинками — изменённые йогой. Как мы уже знаем[455], иллюзорным миром в буддизме названы — информация, убеждения, обретённые индивидуальной психикой верующих людей (мировоззрение, миропонимание и соответствующая им нравственность) в начальный период ученичества. В этот период ученики занимаются тем, что приучают себя избавляться от «эмоций, которые преобладают над разумом» (что имеет место в реальном мире буддистов) с помощью буддийской теории и практик. По мере избавления от эмоций, свойственных жителям реального мира, полного страданий — ученики избавляются от иллюзорности мира (всего “лишнего”, не соответствующего буддийской «чистоте сознания» — психики) и готовятся перейти в мир чистого сознания — как считают буддисты. Иллюзорный мир это уровни с 12 по 27-й[456] — составляют формы (видимо, субъективные образы, понятия, убеждения), которые возникают в сознании (психике) медиатора[457] (в общем смысле это понятие «медиатор» означает — средство побуждения к действию, сигнал), поэтому их содержание в достаточной степени индивидуализировано (что в буддизме не приветствуется).Но считается, что сферы иллюзорного мира составляют последовательность попыток верующего осмыслить при помощи каждой из четырёх Благородных истин содержание трёх остальных. Иными словами, иллюзорным миром характеризуется некое переходное состояние психики верующих буддистов, которое свойственно в период обучения. При рассмотрении понятия иллюзорный мир слово «медиатор» употребляется как средство, побуждающее психику реагировать на внешние раздражители определённым образом[458] (так, как это оригинально сложилось у индивида по жизни на период начала ученичества) — что в буддизме считается не верным, иллюзорным восприятием, от которого нужно избавляться, чтобы достичь “свободы”. Не вдаваясь в подробности того, как в нашем понимании нужно правильно реагировать на медиаторы (этим мы займёмся позже), скажем, что одним из главных “медиаторов”, предназначенных для правильного согласования уровней психики (настройки психики) и формирования праведной нравственности являются эмоции (о чём мы говорили в разделе «Антидиалектичность буддизма»). Буддисты же учатся избавляться от нормального (в смысле «как у всех») влияния на психику большого спектра медиаторов, как можно понять из практик йоги. Поскольку отменить влияние внешних “медиаторов” (раздражителей) на своё биополе и органы чувств, буддисты не могут, логично предположить, что они работают со своим внутренним миром — физиологией и психикой. Да и сами буддисты говорят о том же, считая восприятие иллюзий реального мира — следствием неправильной настройки «сознания». Поскольку изменения касаются организма буддиста в целом, логично рассмотреть термин «медиатор» с медицинской точки зрения. Медиаторы (нейромедиаторы) — (от латинского mediator — посредник), химические вещества, молекулы которых способны реагировать со специфическими рецепторами клеточной мембраны и изменять ее проницаемость для определенных ионов, вызывая возникновение (генерацию) потенциала действия - активного электрического сигнала. Выделяясь под влиянием нервных импульсов, медиаторы участвуют в их передаче с нервного окончания[459] на рабочий орган и с одной нервной клетки на другую, в том числе и на нейроны головного мозга[460]. В общем, йогические практики, направленные на отречение от чувств и мыслей, приводят к ослаблению воздействия целого спектра медиаторов (вплоть до полного прекращения их воздействия) в смысле передачи импульсов (информационных сигналов, имеющих определённое значение) от нервных окончаний органов чувств на рабочие органы, клеточные структуры и в первую очередь на нейронные структуры головного мозга. Конечно, практикуя йогу, буддисты ничего подобного не знали (и не знают): они следуют за результатом, обучаясь практическому опыту и руководствуясь “космогонической” теорией[461]. Результатом такого рода почти полного отречения от чувств и мыслей является состояние нирваны (своеобразное поощрение за якобы “праведность”)[462]. Рассмотрим это состояние с позиции нравственных критериев. Приведём “канонический” текст из вопросов царя Милинды почтенному Нагасене[463] (выделения жирным и сноски наши):
«— Почтенный Нагасена! Нирвана — это полное счастье или же оно смешано с тяготой? — Нирвана есть полное счастье, государь, она не смешана с тяготой. — Нет, почтенный Нагасена, мы не согласны с утверждением, что нирвана есть полное счастье. Мы полагаем, почтенный Нагасена, что нирвана смешана с тяготой; мы и обоснование тому предоставим, что нирвана смешана с тяготой. Обоснование это вот каково: у всех тех, кто взыскует нирваны, почтенный Нагасена, и в теле и в мыслях заметны утруждения и натуга, ограничение в том, как стоять, ходить, сидеть, лежать и есть, подавление сна, сдерживание деятельности чувств, отказ от имения и состояния, разлука с любимыми, родственниками и друзьями. Те же все в мире, кто счастлив и исполнен счастья, тешат и ублажают пять своих чувств пятью чувственными усладами…[464]. Вы же зрение, слух, обоняние, вкус, осязание и ум давите и задавливаете, тесните и утесняете, гнетёте и угнетаете, отчего и тело утруждается, и мысль утруждается, а утруждённая мысль испытывает душевную боль…[465].Таково то основание, на котором я утверждаю, что нирвана смешана с тяготой. — Нет, государь, нирвана не смешана с тяготой, нирвана есть полное счастье. Что же до тяготы, которую ты назвал нирваной, государь, то эта тягота есть не нирвана, но начальная часть осуществления нирваны, это искание нирваны[466]. Сама же нирвана есть полное счастье, государь, и не смешана с тяготой. Сейчас я это обосную… Сначала все, кто взыскует нирваны, утруждают тело и мысль, ограничивают себя в том, как стоять, ходить, сидеть, лежать, есть, подавляют сон, сдерживают деятельность чувств, не щадят ни тел, ни самой жизни и в тяготах взыскуют нирваны, [а затем] наслаждаются в нирване полным счастьем, словно разбившие неприятелей[467] цари — царским счастьем. Одним словом, государь, нирвана есть полное счастье и не смешана с тяготами. Нирвана — это одно, а тяготы — это другое».
Как видите, чувственные материальные “животные” услады подменяются наслаждениями в нирване. И тут и там смысл жизни — наслаждения. Только чисто «животные» материальные наслаждения заменяются духовными наслаждениями «зомби». Разница всё же есть: употребляя понятие «царское счастье» Нагасена, не ведая того (это прёт из бессознательного с соответствующей “элитной” нравственностью), подсказывает царю, что толпо-“элитаризм” можно сделать весьма привлекательным и устойчивым лишь, превратив всех подчинённых в «зомби», избавившихся от доминирования «животных» инстинктов и удовольствий, чем самым можно даже сэкономить и на затратах, обусловленных содержанием «животной» толпы. Такова нравственность буддистов, которую явил “мудрец” Нагасена. Продолжим цитирование “канонов”, касающихся буддийской нравственности:
«— Почтенный Нагасена, есть ли такое место — будь то на востоке, будь то на юге, будь то на западе, будь то на севере, будь то наверху, внизу, сбоку — где находится нирвана? — Нет, государь, нет такого места ни на востоке, ни на юге, ни на западе, ни на севере, ни наверху, ни внизу, ни сбоку, где бы находилась нирвана… Пользуясь подлинным вниманием истинно-делающий осуществляет нирвану. Скажем, государь, огонь ведь существует, но места, откуда он берётся нет. Тот, кто трёт две чурки одну о другую, то и получает огонь. Вот точно так же, государь, нирвана есть, но места, откуда она берётся, нет. Осуществляет нирвану истинно-делающий, пользуясь подлинным вниманием… — Хорошо, почтенный Нагасена, пусть нет места, откуда берётся нирвана. А есть ли такое место, почтенный, находясь в котором истинно-делающий осуществляет нирвану? — Нравственность, государь — вот это место[468]. Стоя на почве нравственности и пользуясь подлинным вниманием, истинно-делающий осуществляет нирвану, где бы он ни находился…».
Нагасена, конечно, имел в виду некую абсолютную (“божественную”, “космическую”) нравственность, которой достигают «просветлённые» буддисты. Но это не так, он заблуждался: мы уже знаем, что невозможно даже приблизиться ко многим нравственным критериям праведности, обретения которых ждёт от людей Бог, следуя в жизни доктрине посмертной “справедливости”. Этим самым люди поддерживают толпо“-элитаризм” на Земле, пусть даже бессознательно, благонамеренно, что не поддерживает Бог. Тем более что буддийская нравственность — ни какая-то абстрактная и неописуемая никак нирвана[469], а вполне конкретный (огромный, но всё же объемлемый) перечень соответствий описаний жизненных ситуаций и их “канонических” оценок «хорошо», «плохо» «следует избегать» и прочих. Его изучают и осваивают на первых двух ступенях Восьмеричного пути и закрепляют достигнутые успехи на третьей-пятой ступенях. А “философской” основой такой нравственности являются Четыре Благородные истины. Нирвана, согласно учению о «Серединном пути», не является чем-то недостижимым в процессе земной жизни. Эта буддийская “мудрость” восходит к мифу о самом Будде. В возрасте 29 лет принц Гаутама (тогда еще бодхисаттва) отказался от мирской жизни, и в течение шести лет предпринял чрезвычайно строгие аскетические практики. В конце концов, он понял, что путь чрезвычайного самоотречения и голодания не был путем, и тогда он обнаружил Срединный путь. Вслед за этим, в возрасте 35 лет, он достиг «просветления» и стал Буддой. То есть, состояние вхождение в нирвану не обязательно является прекращением земной жизни. Согласно преданию, Будда сам сказал об этом: «Я зовусь Буддой, потому что я понял Четыре Благородные Истины». После этого сорок пять лет Будда проповедовал Дхарму всем, «кто имел уши, чтобы слышать, глаза чтобы видеть и ум, чтобы понимать». Он учил людей тому, что они должны сами осуществить «просветление» в своей собственной жизни. В возрасте 80 лет Будда вошел в Махапаринирвану, оставив учение как свое наследие. Так что нравственной вершиной буддизма и, соответственно, нирваны — являются Четыре Благородные истины, на основе которых осваиваются конкретные жизненные “канонические” соответствия возможных событий и явлений с оценками «хорошо», «плохо», «следует избегать», «следует поддерживать» и многие прочие религиозные стандарты. Их изучают на первых двух ступенях Восьмеричного пути, обосновывая правильность нравственных соответствий доктриной посмертной “справедливости”, изложенной в Четырёх Благородных истинах. Согласно учению о «Серединном пути», нирвана должна быть достигнута в течение жизни, это не состояние, достигаемое после смерти. Согласно этому, буддисты рассматривают два аспекта нирваны: · «Просветлённое» состояние (психика) в этой жизни, когда процессы, формирующие наше существование ещё присутствуют. · Нирвана после смерти (Махапаринирвана), где утрачены узы основных групп привязанности. Формирование нравственности буддистов происходит стандартно на первых двух ступенях Восьмеричного пути; закрепощение психики этой нравственностью происходит на третьей-пятой ступенях[470] (первый аспект нирваны — «просветление»); а шестая (частично), седьмая и восьмая ступени (непосредственно йога) — полное отключение от внешнего мира. Оба аспекта нирваны являются гарантией того, что нравственность не изменится в будущем. Первый аспект нирваны употребили в своём учении саентологи. ©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|