Главная | Обратная связь

Культура и антикультура

Если культура – не все, что угодно, не вся жизнь человека и общества, хотя она и может быть связанной со всем, воплощаться чуть ли не во всем, то значит, во–первых, в жизни есть что–то, что не является культурой, в чем культура не воплощается. Во–вторых, тогда, очевидно, есть явления, направленные на разрушение культуры и ее ценностей, на уничтожение культуры, или по меньшей мере на сведение ее к низшему уровню. По–видимому, бывают такие феномены, которые представляют собой фактически антикультуру, не обязательно в чистом виде. И то и другое, и культура и антикультура в жизни сосуществуют, будучи порой взаимосвязанными моментами и повседневности, и сознания, и поведения людей, и действий социальных групп, социальных институтов, государств.

Но что же такое эти антикультурные явления, антикультурное в жизни людей?

Если культура – это духовный опыт человечества (разумеется, позитивный и реализуемый), то антикультурные явления и процессы направлены против духовности.

Если культура вместе с тем – совокупность духовных ценностей, ценностных смыслов (выраженных в знаковой форме), значит, антикультура – то, что направлено на обесценивание, то, что ведет к утрате духовных ценностей.

Если культура к тому же – содержательная форма, форма человечности, то антикультура – то, что направлено на исчезновение содержания (формализация человеческих действий и отношений), или то, что прямо направлено на разрушение человеческой формы, а значит, ведет к бесчеловечности, к превращению человека в зверя, скота или бездушный механизм, автомат.

Но в чем же особенно ярко проявляется антикультура? Каковы антикультурные явления и моменты жизни человека и общества?

Прежде всего, поскольку культура принципиально духовна, ей враждебна бездуховность. Основанием бездуховности является приоритет значимостей, ценностей, оппозиционных духу. Ведущими в жизни при этом оказываются материальные блага, сама по себе власть, удовольствия, сомнительные с точки зрения культурных людей, псевдоэстетические ценности. Характерными становятся вещизм, потребительство, отношение к другому человеку как к вещи, товару. Бездуховная или малодуховная среда действует так, что культурному или стремящемуся к культуре человеку в такой среде быть трудно и даже опасно. Английский эстетик ХШ в. У. Моррис как–то отметил, что вещи нехудожественные чрезвычайно воинственны. Они не дают развиваться эстетическому и художественному вкусу или портят вкус. Активно воинственны вещизм и потребительство, что сейчас отчетливо выражено в так называемом массовом потреблении.

Но и в духовности самой по себе может воплощаться антикультура. Вопрос всегда заключается в том, какова духовность? Духовность, ориентированная на физическое, социальное и духовное же порабощение другой нации, другой личности, антикультурна. Геббельс, один из вождей национал–социализма в фашистской Германии, при слове «культура» хватался за пистолет. Некоторые из фашистов были прекрасно образованы, любили классическое искусство. Но их духовность вполне сочеталась с уничтожением ценностей духа, памятников чужой, да и своей (немецкой) культуры, миллионов людей.

Конечно, все это связано с отношением к ценностям культуры. И недаром мы, когда обозначаем эти ценности, противопоставляем им то, что называют антиценностями. Добро существует в оппозиции злу, красота – безобразию или уродству, любовь – ненависти, свобода – рабству, совесть – бессовестности, порядочность – подлости, истина – лжи т. д.

Как и ценности культуры, антиценности реализуются в жизни людей, в их взаимоотношениях. Ни то, ни другое не реализуется абсолютно. В действительности нет абсолютного добра или абсолютного зла, абсолютной любви или абсолютной ненависти. Но зло, как и добро, ненависть, как и любовь, реальны. Антиценности, случается, бывают проявлены, выражены, означены, оформлены, хотя обычно не так явно, как ценности. Дело в том, что устойчивость любого общества связана с наличием ценностей. Откровенные проявления бесчеловечности, ненависти, лжи, бессовестности чаще всего блокируются и осуждаются. Поэтому их стараются прикрыть, замаскировать, оправдать (жестокость, скажем, необходимостью). Нравственное поведение оформляется в виде правил, заповедей, этикета. Безнравственное, антикультурное может быть и не оформленным специально, но как–то выражено и действенно. В чем именно выражено?

К примеру, в разных формах и видах насилия. Теоретики различают применение силы и осуществление насилия. Сила может применяться со злыми и добрыми намерениями. И насилие не в каждом случае, не в каждой жизненной ситуации бесчеловечно, антикультурно. Антикультурная суть насилия бывает проявлена в том и тогда, в чем и когда оно «ориентировано на унижение, подавление личностного начала в человеке и человеческого начала в обществе. Оно глубинно, сущностно антигуманно».^[393] В. А. Микляев далее отмечает, что у такого насилия нет подлинно духовного оправдания. На его стороне ложь, цинизм, моральная и политическая демагогия, оправдываемые обычно через необходимость и якобы достигаемую с его помощью благую цель. Насилие в этом своем виде может быть и физическим, и социально–экономическим, и духовным, а следствием его может быть физическое, социально–экономическое или духовное рабство. Ясна поэтому антисвободная суть такого насилия.

Насилие связано с весьма значимым явлением в истории человечества вообще и в человеческой жизни в частности – с войнами. Войны исторически и регионально разнообразны. И в них очень сложно проявляются взаимоотношения культурного и антикультурного. Авторы книги «Нравственные ограничения войны: проблемы и примеры» отметили:

Война была ужасна с самого начала – еще тогда, когда основным оружием были копье, кинжал, булава, праща и лук. Кровавая схватка, в которой противника закалывали или рубили насмерть, очаровывала одних и вызывала внутреннее опустошение и отвращение у других. Часто после битвы ужасы войны продолжались, например, в массовых убийствах стариков, женщин и детей. Затем, по пятам войны, следовали голод и болезни, которые часто сводили в могилу больше людей, чем сама война.^[394]

Войны в цивилизованных обществах не стали менее кровавыми, зато стали более масштабными по размаху причиняемых бедствий. Достаточно вспомнить Первую и Вторую мировые войны. Да и более мелкие в сравнении с ними вооруженные конфликты ХХ – начала ХХI в. вызывали у нормальных людей чувства ужаса и отвращения. Антикультурность войны представляется очевидной, если исходить из того, что под культурой мы понимаем нечто позитивное. И впрямь, война непосредственно связана с убийствами людей людьми, разрушениями их жилищ и памятников культуры.

Война немилосердна. В ходе войны творятся зверства. Войны иногда пытаются оправдать их неизбежностью и даже будто бы необходимостью. Война – это ведь и то, «что создавало империи, расширяло цивилизации».^[395] В истории человечества были нередки попытки «облагородить» военные столкновения, по возможности исключить из них мирное население, ввести правила честной, «рыцарской» войны. Однако из этого мало что получалось. Война всегда провоцирует на нарушение всяких правил, потому что слишком велика цена побед и поражений.

В военном деле, в армейской жизни видели известную красоту, которой можно наслаждаться. Пушкин любил «воинственную живость потешных марсовых полей, пехотных ратей и коней однообразную красивость». Правда, это он писал о параде. А война не парад. И хотя в изображениях войны до немецких экспрессионистов доминировала именно красивость, потом и в живописи, и в кино стали отражать реальное безобразие войны, связанное со всяческой грязью, нечеловеческими условиями военной жизни и самой этой жизнью.

Однако при этом постоянно твердили, что война (служба в армии) как ничто другое закаляет тело и дух, развивает мужество и стойкость. Кроме того, обращали внимание и на то, что не все войны захватнические, несправедливые, нравственно не обоснованные. Есть ведь и справедливые, освободительные, оборонительные и даже «священные» войны, когда речь идет о защите не только своей «хаты», но Родины, народа, ценностей культуры. И именно поэтому служба в армии в некоторых странах рассматривается не только как профессия, а как долг, почетная обязанность гражданина.

И конечно, в таких войнах действительно проявляется дух свободы, благородное стремление к спасению отчизны, человечества и культуры в том числе. Война может стать «народной». И в таких войнах нередки проявления жертвенности, когда одни люди гибнут, чтобы другие жили. В России так было в войне с Наполеоном в 1812 г., во время Великой Отечественной войны.

Все это так. Но вместе с тем любая, даже самая справедливая, война – это неизбежное зло, неизбежное организованное убийство и разрушение. Люди, вольно или невольно участвующие в войнах, так или иначе калечатся, и не только физически. У части из них наряду с мужеством появляется отношение к вооруженному насилию и убийству как к возможным, оправданным действиям. Таким, при которых нажимать спусковой крючок или кнопку, за чем последуют чьи–то смерти, становится, в общем, делом привычным, обычным. У некоторых возникает даже удовольствие от стрельбы по живым мишеням.

Если же на войну попадает человек культурно развитый, война калечит его по–другому. Он должен делать то, что против его совести, что не оправдывается ссылкой на неизбежность и справедливость войны, в которой он участвует. Тогда война – личная трагедия человека, который убивал. И трагедия не заканчивается с окончанием войны. Всю жизнь может давить тяжкая ноша греха, взятого на душу.

Это тем более так, потому что воюют не люди друг с другом, а их сообщества, государства. И отдельным человеческим жизням (каждая из которых представляет собой уникальную ценность) в мясорубке войны цена – копейка. Очень часто в условиях войн звучит приказ: взять высоту, укрепление «любой ценой».

Войны пока что, к сожалению, неизбежны. Они и есть неизбежное зло, даже если воевать приходится за родину, за будущее человечества. В целом война, какая бы она ни была, антикультурна в сущности. В ее ходе проявляются не только мужество, стойкость и жертвенность, но и масса жестокостей, низостей, предательств. И трусость тоже. Именно на этом фоне ярче, чем в обычной жизни, проявляются и героизм, и самоотречение, и милосердие вопреки сути войны.

Убийства совершаются не только на войне. И не только убийства. Жестокое физическое насилие, мучительство, характерное именно для людей и их сообществ. Животные крайне редко убивают представителей своего вида. И уж, конечно, намеренно не мучают. Пытки – человеческое изобретение. Среди животных одного вида возможны и даже обычны столкновения, выяснение отношений с целью утвердить чье–то доминирование. Но, как правило, эти столкновения происходят по определенному сценарию и чаще всего не приводят к смерти.

В человеческих сообществах наряду с бесцельными убийствами, убийствами и мучительствами с эгоистическими целями бытовали и формы ритуальных убийств разного рода. Появлялись формы убийств, применения оружия и силы и даже самоубийств, осуществлявшихся по специальным правилам. И если вообще убийства и мучительства очевидно античеловечны и антикультурны (недаром в Библии есть заповедь «не убий»), то с убийствами, например, на дуэли дело сложнее.

В определенных слоях общества в определенное время честь как ценность оказалась выше, чем жизнь (своя и чужая). И дуэль какое–то время могла быть элементом культуры такого социального слоя, как дворянство. Тем не менее, хотя честь и сейчас остается ценностью жизни и культуры, дуэль постепенно стала восприниматься как неразумный и антигуманный способ ее отстоять Честь надо беречь и отстаивать, но современному культурному человеку не обязательно убивать или умирать из–за кем–то затронутой чести.

Преступные виды насилия – разбой, грабеж, убийство с целью наживы, воровство – не только противоправны, но и антикультурны. «Порядочные преступники», благородные разбойники появляются в фольклоре, в художественной литературе (Робин–Гуд, Дубровский), а в жизни – только в совершенно исключительных случаях. Как правило, преступники обирают людей, не только отнимая кошелек, но и унижая человеческое достоинство своих жертв, если последние остаются в живых. Преступления совершаются и непосредственно против культуры путем уничтожения или кражи произведений искусства, вандализма в храмах и на кладбищах.

Государства пытаются если не искоренить преступность, то хотя бы существенно снизить ее уровень. Это касается и охраны ценностей, памятников, раритетов культуры. Любое государство заинтересовано в культуре прежде всего потому, что произведения искусства, кино, театры, музеи могут приносить доходы. Кроме того, культура престижна. Наличие достижений культуры обеспечивает высокое реноме государства в международном масштабе. И в остальном государство утилитарно относится к сфере культуры, особенно если она, как у нас, в России, финансируется по остаточному принципу. Для государства культура хороша, когда она полезна, удобна в плане содействия устойчивости самого же государства, утверждает в сознании людей его ценности, вводит поведение людей в достаточно четкие рамки, способствует внедрению государственной идеологии.

Государство через политические институты следит за состоянием и характером культуры населения. Через идеологию, цензуру, ангажированную критику воздействует на то, что происходит в культуре и с культурой. Но любая культура, помимо преемственного, традиционного, непременно предполагает появление нового. Культура тяготеет к свободе, которая может реализоваться как одна из высших ценностей той же культуры. Культура не поддерживает устойчивости ни общества, ни государства только ради устойчивости, порядка. И отношения государства с культурой частенько бывают конфликтными. Для государства ценность отдельного живого человека, его духовного мира никогда не бывает высшей по сравнению с важностью сохранения и укрепления власти, эффективности управления.

Любопытно, что государству труднее всего иметь дело с культурой, с ее деятелями, творцами тогда, когда они не находятся в прямой оппозиции к нему, а как–то «не укладываются» в государственные стандарты, понятные и доступные чиновникам разного ранга. Так, советскому государству очень сложно было с поэтом Иосифом Бродским, с Владимиром Высоцким, которые никогда не были антисоветчиками. Но и «советскими», по государственным (партийным) меркам, тоже не были. Выдающиеся деятели культуры нередко объективно выступают в роли не столько граждан этого государства, сколько в качестве «граждан мира». Последнее существенно. Культура какой бы то ни было страны или региона содержательно общечеловечна. Государство, третирующее такую содержательность культуры, занимает антикультурную позицию, хотя в государственных документах по отношению к «послушной», идеологически удобной культуре оно представляет себя защитником культуры.

Поскольку культура содержательно общечеловечна, антикультурны по своей сути расовая, национальная, религиозная, социальная враждебность, ненависть, тлеющая в обычных условиях в качестве, скажем, бытового антисемитизма и вырывающаяся на простор в межнациональных конфликтах, братоубийственных гражданских войнах.

Антикультура порождается и выявляется не только в ужасах столкновений людей с людьми, обществ с обществами, но и во всем «прогрессивном» движении человечества. Ведь прогресс (движение вперед) в одних отношениях автоматически не ведет к прогрессу во всем. Более того, прогрессивное в одних отношениях может приводить к регрессу (движению вспять) в других.

Цивилизационный прогресс все более и более явно включает в себя то, что С. Кьеркегор, К. Маркс и другие мыслители описывали как ситуацию отчуждения. Человечество в своем развитии порождает искусственное, неприродное, которое становится чуждым, враждебным ему же, человечеству, и человеку. В ходе истории между людьми рождаются отношения, не объединяющие их, не сплачивающие, а отчуждающие друг от друга. Другое видится в качестве чуждого и враждебного на новом уровне (в первобытности это уже было: чужой как враг, как опасность). Развивая технику, двигаясь к социальной упорядоченности, человек в ряде отношений становится рабом техники и им же создаваемых порядков. Творя все новые и новые блага, вещи, человек попадает в зависимость от них и от неизбежности дальнейшего ускоренного увеличения их количества и качества. Потребление всего производимого усиливает тенденции к растущему потребительству. И это касается не только сферы быта, но и сферы духа, сферы культуры. Постепенно формируется феномен так называемой массовой (или потребительской) культуры.

В этих условиях, да еще с помощью самой совершенной техники, идут процессы массового оболванивания людей, культура большой части населения остается на низшем уровне. Замечательное достижение человечества современная информационная техника – может содействовать, конечно, невиданному расцвету культуры, обеспечивая доступность ее ценностей, преимущества быстродействия и широту охвата культурного контактирования, и т. д., и т. п. Но эта же техника, во всяком случае пока что, во многом содействует стандартизации, обезличиванию человеческих отношений.

Помимо всего этого, в обычной жизни существует множество антикультурных тенденций и явлений, таких как элементарное хамство, наркотизация, алкоголизация, безразличие и жестокость в отношении слабых, инвалидов, детей и стариков и, наконец, антикультурное отношение к окружающей нас среде, разрушение природы, порождающее экологические проблемы.

Культура и антикультура существуют не порознь. Ведь даже в одном человеке порой уживаются противоположные движения души и к культуре, и от нее. В обществе сосуществуют наслоения прошлого культуры и антикультуры и их настоящего. То и дело мы сталкиваемся с кризисными для культуры явлениями, мнимыми и действительными. И это настолько мощные явления, что иногда говорят о близкой гибели человеческой цивилизации и культуры.

Люди все более осознают остроту проблем, связанных с сохранением, развитием, воспитанием и трансляцией культуры.

Но чтобы решать эти проблемы, чтобы верно оценивать состояние культурных и антикультурных тенденций в современности, надо представлять себе особенности нынешней культуры, которые связываются многими исследователями с развитием не только информационного общества, промышленности, науки и техники, но и с постмодернистской реальностью и мировыми глобализационными процессами.