Главная | Обратная связь

III Курганные могильники эпохи Древней Руси на территории Лоевского района

 

В VIII – Х вв. в Верхнем Поднепровье сформировались этнические объединения восточных славян. В восточной части Беларуси такими объединениями были дреговичи и радимичи. Днепр был своеобразной границей между ними. На правом берегу Днепра жили дреговичи. Посожье являлось территорией расселения радимичей [7, c. 29].

Отсюда вытекает, что большая часть Лоевского района в раннем средневековье была заселена дреговичами. На левом берегу Днепра существовали поселения радимичей. Распространена мысль, что название «дреговичи» происходит от слова «дрыгва» (болото). Однако высказывают предположения, что название «дреговичи» произошло от имени собственного, например Драг или Драговит. В летописи «Повесть временных лет» дреговичи названы среди этнических групп, которые имели «своё княженье» ещё до возникновения Киевской Руси. Главным дреговическим городом являлся Туров. Правобережья, границы которых точно не установлены. По Припяти известны археологические памятники дреговичей. IX-Х вв.: остатки земледельческих поселений, курганы с трупосожжениями и небольшие городища. В курганах дреговичей XI-XII вв. обычны трупосожжения, иногда встречаются погребальные сооружения в виде деревянных домиков с двускатными крышами. Летописи не сообщают сведений об истории дреговичей, известно лишь, что в древности у них было своё княжение с главным городом Туровом на Припяти. В Х в. земля дреговичей вошла в состав Киевской Руси, явившись позднее основой Туровского кня.жества [7, с. 58-59].

Радимичи – восточнославянская этническая общность, население которой в юго-восточной части современной Беларуси. Название племени происходит от слова Радим – имени человека, во главе с которым радимичи пришли, как сказано в «Повести временных лет», из польских земель. Наиболее значительным городом был Гомель. Видимо, он был одним из племенных центров. С ХI в. территория радимичей относилась к Черниговскому княжеству [4, с. 74-79].

Важнейшие вопросы истории дреговиче и радимичей – территория и время расселения, генетические связи и взаимоотношения с соседями решаются по материалам исследования археологических памятников разного характера. Важнейшими источниками являются погребальные памятники. Основной формой погребальных памятников дреговичей курганные насыпи над покойником. Погребальные обряды дреговичей внешне очень близки. Они круглые в плане и имеют полусферическую форму, которая часто разрушается.

Для радимичей характерен обряд сожжения и погребения останков с погребального огня в посуде «на столпе на путех», о которых рассказывает летописец, все время были археологически не известны. Объясняется это тем, что бескурганные погребения с трупосожжением очень непрочные, потому и не сохраняются. Все же в 1982 г. на земле радимичей возле деревни Нисимковичм-1 удалось найти несколько таких погребений.

Но в VIII – X вв. на территории радимичей появляются погребения с трупосожжением под курганной насыпью.

 

Под влиянием природных факторов курганы принимают вытянутую, овальную форму, их поверхность повреждена ямами и деревьями.

Возле подножья кургана часто можно заметить кольцевые канавки – ровики, которые образовались при выемке земли, когда насыпался курган. Нередко ровики перекапываются перемычками для подхода к кургану при насыпании. [3, c. 38-68].

Курганные могильники на территории Лоевского района были выявлены в таких населенных пунктах как:

 

Абакумы. Обнаружен курганный могильник радимичей который насчитывал 26 курганов высотой 0.5 – 1.3 м. В 1965 г. археологами были исследованы курганы 11 – 12 ст. погребальный обряд – трупоположение головой на запад на горизонте на угольной прослойке, вокруг которой «огненное кольцо» -- остатки сожженной ограды, что характерно для погребений радимичей в то время [2, с. 89]. Изучением данных погребений занимались К. М. Поликарпович в 1926 г., в 1963 году 2 кургана было исследовано Г.Ф. Соловьевой. Начиная с 1997 по 2000 гг. волонтерской экспедицией ГГУ им. Ф. Скорины, возглавляемой О. А. Макушниковым было исследовано 17 курганов. В ходе исследования были найдены проволочные перстнеобразные височные кольца, стеклянные бусы, так же дреговичская зерненая бусина, бронзовые пуговицы, керамика и прочее другое.

Колпень. Деревня находится в 7-8 км к западу от Лоевского городища на развилке старых дорог в Лоев и Мохов. К югу от деревни был выявлен могильник. На площади могильника в котором в 1890 году, В. З. Завитневичем было исследовано 18 курганов с ингумациями на горизонте. Местными жителями были собраны предметы вооружения: два наконечника копья и железный топор. При раскопках бронзовые бляшки и прочее.

Синск. В урочище Козлово Курганье распаханный могильник насчитывал 25 курганов. В.З. Завитневич в 1890 г. обследовал 9 курганов. Погребения были представлены только кремацией. Найден железный топор. железное кресало для высекания огня, железный наконечник копья, свинцовые круглые подвески, височные кольца, маниста из мелких бусин. Могильник отличается обрядностью и находкой предмета вооружения. [ 12, c. 16-18].

Хоминка. В конце XIX в. Найдено несколько курганов. По данным Е. Р. Романова в кожаной сумке найдено несколько сот хазарских монет, которые датированы VI в. [ 27, c. 32].

В начале XX в. Несколько курганов были обнаружены в деревнях Бывальки и Карповка. Местные жители упоминали о том, что недалеко от деревни Подречицкое, что находится на левом берегу Днепра так же находятся курганы. Но без предварительного обследования этого утверждать нельзя.

Лоев. Недалеко от урочища Грегорово Поле существовал курганный могильник. Всего тут было 74 кургана. В 1890-х годах В.З. Завитневич исследовал 15курганов. Их высота составляла 0.7 – 1.5 м, диаметр 6-8 м. в 14 курганах погребальный обряд головой на запад (в одном случае на восток). В некоторых курганах обнаружены остатки дымовин. В погребениях найдены железные ножи, серебряные кольца, которые носились на висках, бронзовая пряжка, стеклянная позолоченная бусина ХI ст. [23, c. 29] А. Г. Тимофеенко в 2004 г. насчитал здесь 53 кургана.

Особое внимание нужно обратить на курганный могильник возле деревни Мохов, так как он является крупнейшим на территории Беларуси. Данный могильник размещался на берегу Моховского озера. Могильник занимал площадь около 4 га. , в нем было насчитано свыше 600 насыпей. В 1890г. В. З. Завитневичем было исследовано 26. Раскопки курганов выявили необычную для сельских поселений региона картину. [19, c.78]. Курганы имели высоту от 0,8 до 2,6 м, диаметр 6-17 м. . В 3-х выявлено сожжение в насыпи в урне, в 6-ти - на горизонте, в 1-м – ингумация в насыпи, в 14-ти – ингумация на горизонте, в 2-х – ингумация в яме. В одном кургане погребение ориентировано на север, в другом – на восток, в остальных - на запад. В 4-х курганах выявлены остатки гробов. Инвентарь представлен топорами, копьем, киркой, кресалом, бронзовыми бубенчиками, браслетами, кольцами, стеклянными бусами и др. [ 23, c. 29]

С 2003 г. их изучение продолжается экспедицией ГГУ им. Ф. Скорины. Зафиксировано свыше 300 насыпей (включая раскопанные и разрушенные). Курганы «спускаются» с высокой террасы к берегу Моховского озера. Насыпи имеют полусферическую и блинообразную форму, высоту преимущественно 0,3–1,8 м, диаметр – 3–10 м. В плане курганы круглые, есть 7 удлиненных (рисунок 66). В 2003–07 гг. исследовано 25 курганов. Характер обряда и инвентаря позволяет датировать памятник X–XI вв., отнеся большинство его комплексов ко второй половине X – первой половине XI вв. и допуская наличие единичных захоронений конца IX в. Материалы исследований демонстрируют разнообразие погребального обряда (ингумации на горизонте и на подсыпке – 21, ингумации в яме – 2, кремации – 8, неполная кремация – 1). Кроме западной ориентировки умерших (15 – в кургане 19 (погребения 1,2), 20 (погребения 1,2), 21,24, 25, 30, 97 (погребения 1, 2), 140 (погребения 1, 2), 220, 246, 278), отмечена северо-западная (4 – в кургане 17 (погребение 1), 105 (погребение 2), 109, 131), юго-западная (в кургане 28), восточная (в кургане 1), северная (в кургане 105, погребение 1), южная (в кургане 138). Погребение в кургане 278 совершено по обряду неполной кремации, костяк ориентирован на запад. Возможно, в случаях северной и южной ориентировки костяков имеют место захоронения выходцев из финно-угорских областей. [19. с. 79]

Погребение 1 в кургане 105 Мохова необычно «разбросанным» состоянием костей. Такое их нахождение может говорить о т.н. «сидячем» захоронении. Погребения тел умерших в сидячей позе характерны для курганов Северной Руси, причем максимальная их концентрация наблюдается на Ижорском плато (Ю.М. Лесманом здесь учтено более 545 погребений в 35 могильниках; вне этого региона сидячие погребения единичны) [19, с. ].

В Мохове широко представлены типично восточнославянские круговые горшки [приложение И]. Часть образцов посуды относится к «шес­товицкому» типу, характерному для ряда памятников Руси X – начала XI вв. Впрочем, широко присутствует и «общерусская» керамика XI в. Важно заметить, что в Мохове представлена как керамика «с манжетом», так и «доманжетная». Последняя по материалам Шестовицы датируется концом IX – первой половиной X вв. или первой половиной X в.

Раскопки Мохова показывают распространение предметов кривичского, балтского, прибалтийско-финского происхождения. Данная картина наблюдается на фоне отсутствия этноопределяющих украшений местного населения (крупнозерненых бус, семилучевых колец и пр.) [7, с. 99].

Учитывая количество изученных в Мохове погребений, наши наблюдения являются корректными. Отсутствие элементов дреговичского и радимичского женского убора тем более примечательно, что дреговичское захоронение XI–XII вв. выявлено всего в 6 км восточнее Мохова в кургане у д. Абакумы. В 18–20 км к северу от Мохова на берегу Днепра в могильнике Холмечь (Заужельская группа) крупнозерненые бусы дреговичского типа в 1890 г. нашел В.З. Завитневич . Ближайший к Мохову пункт с находками семилучевых колец радимичского типа – могильник возле д. Студеная Гута Гомельского р-на – расположен примерно в 20 км северо-восточнее Мохова [7, с. 148].

Набор женских украшений из кремации моховского кургана 77 [приложение Г] включает крупные орнаментированные под­­вески трапециевидной формы, литые петлевидные трехдырчатые держатели, «ром­бо­видные» подвески, проволочные спи­ральки и плетеные звенья-цепочки [приложение Д]. Он имеет ближайшие аналогии в кривичских курганах конца I тыс. н. э., которые выделены рядом исследователей в культуру смоленско-полоц­ких длинных курганов. В кургане у д. Устье (север Беларуси) обнаружены украшения, состоявшие из крупной спиральки, трехдырчатого держателя, на котором были закреплены две крупные трапециевидные подвески, весьма схожие с моховской [31].

«Северные» элементы культуры Мо­хова представлены кривичскими завязанными браслетообразными височными кольцами (11 экз. в 3-х захоронениях) [приложение Е], проволочными спиральками (курганы 1, 4, 77), остатками накидки-виллайне, расшитой бисером (курган 1). Последняя находка может быть связана с латгальско-земгальским кругом древностей [29, с. 361].

В Мохове встречены оружие и воинские принадлежности (топоры, наконечники копий, сулицы, детали воинских поясов, фрагменты тордированных железных гривен и др.) [приложение Ж]. По сведениям местных жителей при уничтожении курганов находили и клинковое оружие. В могилах радимичей и дреговичей предметы вооружения и воинского снаряжения встречаются редко. Большинство находок сосредоточено на «племенных» пограничьях и отнесение многих комплексов с оружием к радимичам и дреговичам спорное. Показательно, что оружие редко встречается с этноопределяющими вещами радимичей и дреговичей. Рассмотрим соотношение предметов вооружения и этноопределяющих предметов в могильниках, относимых к радимичам и дреговичам Гомельского Поднепровья и всему радимичско-дрего­вич­скому ареалу.

Единичные находки предметов воинского круга в захоронениях X–XI вв. не являются сколь-нибудь заметной чертой этнографии ра­димичей и дреговичей. Их появление на землях Белорусского Поднепровья было связано с социально-политическими «перестройками» и военными конфликтами, сопровождавшими бурные процессы государственного формирования Руси. В какой-то степени могло сказаться (особенно на землях кривичей) и влияние балтской обрядности, предусматривавшей помещение предметов вооружения в могилы. Что касается немногочисленных находок пред­метов вооружения и воинского быта в могильниках с радимичскими и дреговичскими захоронениями, то они, скорее, отражают распространение военизированных групп в среде местного населения и выступают индикатором пребывания представителей таких групп как в «глухих» районах, так и в зонах повышенной военно-политической напряженности [19, c. 85].

Погребение 2 моховского кургана 105 дало грушевидные крестопрорезные бубенчики [приложение З]. Из того же комплекса происходит пластинчатый завязанный перстень. Он имеет широкий круг аналогов на Руси и за ее пределами. Полное соответствие ему имеется в кургане 43 конца X – начала XI вв. могильника Избище на севере Беларуси [32]. «Шишечные» бусы (курган 105) по большинству аналогий относятся к X–XI вв. Коллекция бус Мохова продолжает исследоваться. Присутствие в ней стеклянных желтых лимоновидных, бочкообразных и цилиндрических золотостеклянных бус, синих пронизок и др. указывает на X–XI вв. Поздних бус в погребениях нет. Можно утверждать, что Мохов функционировал в конце IX–XI вв., причем большинство захоронений было совершено во второй половине X – первой половине XI вв. Это не означает, что дальнейшие работы на памятнике не выявят как более поздние, так и более ранние погребения.

При определении хронологии курганов Мохова важно заметить, что в их инвентаре отсутствуют предметы, вошедшие в обиход после середины XI в. и вышедшие из обихода в IX в. Следует учесть, что инвентарь некоторых захоронений невыразителен или содержит вещи с широкой датой бытования. Однако эти обстоятельства вряд ли меняют представление о хронологии основной части курганов. Раскопки велись преимущественно в восточной и северо-восточной части могильника. В.З.Завитневич копал во всех частях памятника.

Можно выделить датирующие предметы из сожжений. Указанные выше аналогии держателям, подвескам, спиралькам из кургана 77 датируются VIII – первой половиной X в., хотя большинство комплексов с изделиями такого круга и отдельные предметы относят к IX – началу X вв. Учитывая, что в кургане 77 встречен типичный для шестовицкой керамики круговой сосуд, дату комплекса следует определить первой половиной X в. или концом IX – первой половиной X вв. Пряжка из кургана 2 может быть отнесена ко второй половине X в. Курганы с ингумацией дают более поздние вещи. Денарий и сребреники указывают, что содержащие их комплексы не могли сформироваться ранее конца X в. в первом случае и второго десятилетия XI в. – во втором. К датирующим предметам из курганов можно отнести следующие. Топор из кургана 24 относится к типу IV по классификации А.Н. Кирпичникова, который имел широкое распространение на Руси в X–XII вв. [14, с. 310]. Копье из кургана 19 относится к редкому типу II по схеме А.Н. Кирпичникова (IX – начало XI вв.) [14, с. 308]. В кургане 17 (погребение 1) найдено калачевидное кресало. Моховское кресало следует отнести к раннему варианту изделий подобного рода, датируемому в Новгороде Великом X в. . В Заславле-Изяславле под Минском такие вещи найдены в погребениях X – начала XI вв. [17, с. 60.].

 

Курганы Мохова показывают, что его население было иноэтничным по отношению к местным радимичам и дреговичам. Его жителями были выходцы из северных, северо-западных районов Восточной Европы, вероятно, Северной Европы и иных регионов. Чуждые для Гомельского Поднепровья традиции представлены как в погребальном обряде, так и в вещевом наборе. В строении курганов отмечено применение камней, часть ингумаций ориентирована по финскому «меридиональному» обряду. «Северный» вектор отчетливо прослеживается уже в инвентаре наиболее ранних сожжений. Несомненно присутствие в Мохове кривичей и носителей латгало-земгальских традиций. Предметы вооружения и воинского быта определенно показывают, что среди жителей Мохова воинство составляло более чем заметную часть. Ведь главной задачей было окончательное подчинение земель радимичей и дреговичей. С ней оно успешно справилось. В связи с началом массовой раздачи земель в феодальную собственность, формированием сословия бояр-землевладельцев, Мохов ближе к концу XI в. сходит с исторической сцены как сколь-нибудь заметное явление [19, c. 95].

 

 

 

Заключение

 

Таким образом, вся многовековая история Лоевщины связана с Днепром, который связывает северные моря с Черноморским бассейном, т.е. Скандинавию и Византию. В древности это был торговый путь «из варяг в греки».

Поскольку Гомель и Речица в те времена относились к Чернигово-Северскому княжеству, есть все основания утверждать, что территория Лоевского района тоже относилась к этому княжеству.

Эпоха Древней Руси представлена достаточно большим количеством археологических памятников, среди которых особое место занимает Моховский археологический комплекс. Его изучение началось ещё с ХIХ в. И продолжается по сей день.

В эпоху феодальной раздробленности земли дреговичей были ареной междоусобных столкновений. Борьба князей за власть и землю несла народу горе и разорение. Свидетели той трагической эпохи - остатки поселений, сожженные во время нашествий, наконечники стрел, застрявшие в оборонительных валах. На Лоевщине обнаружено несколько могильников периода Киевской Руси. Раскопка курганов длительное время велась лишь кладоискателями. О них складывались легенды. Только в конце XIX века благодаря трудам В.З.Завитневича, сына киевского священника, курганы на Лоевщине были подвергнуты раскопкам и изучению.

Археологические памятники Лоевщины являются ценнейшим источником изучения древней истории нашего края, Беларуси. Не угас интерес к ним и у современной исторической науки. С 1986 года на могильнике у д.Абакумы и д.Мохов работает группа студентов Гомельского государственного университета под руководством доцента кафедры истории О.А.Макушникова.

Раскопки показали, что на окраине д.Мохов располагается комплекс археологических памятников каменного, бронзового, железного веков и средневековья. Его территория охватывает не менее 30 га площади. Курганный могильник в д.Мохов известен с конца XIX века, он насчитывал свыше 600 насыпей.

Среди находок Моховского городища – фрагменты женских костюмов и уборов (сохранились спиральные и бронзовые пронизки, стеклянные и каменные бусы, редкая западноевропейская монета X-XI веков, ножи, военные доспехи и оружие, гончарные изделия).

Результаты раскопок свидетельствуют, что в X-XI веке в Мохове располагалось крупнейшее в Беларуси и одно из самых крупных в Восточной Европе поселений эпохи становления Киевской Руси. В курганах погребены воины и торговцы. Особенности погребальных обрядов и обнаруженных при раскопках предметов археологии свидетельствуют, что здесь были захоронены не только восточные славяне, но и выходцы из стран Восточной и Северной Прибалтики.

Предварительное научное заключение сводится к тому, что на рубеже I-II тысячелетий нашей эры в окрестностях Мохова находилось военно-торгово-ремесленное население, контролировавшее крупнейшую транспортную артерию Восточной Европы -Днепр (летописный путь «из варяг в греки»).

Что касается Лоева, то и на территории современного городского поселка обнаружено несколько поселений относящихся к IX-XI векам. И первое летописное упоминание о Лоеве 500 лет назад - это не дата основания поселения, а дата очередного сожжения города и крепости крымскими татарами Ахмед Гирея, которые совершали набеги на земли Восточной Европы и Прибалтики. Данные археологических раскопок на замковой горе в Лоеве свидетельствуют, что город существовал уже в X-XI веках.

Благодаря усилиям выдающихся археологов на территории Лоевского района было исследовано более 30 городищ и селищ. Некоторые из них являются памятниками республиканского значения (Чаплин, Мохов, Деражичи).

Еще в 1950-х гг. Ю.В. Кухаренко, П.Н. Третьяков и Л.Д. Поболь исследовали остатки общинного центра в Чаплине на Днепре. Он существовал в роменское и древнерусское время на месте раннего городища.

Датирующие находки Чаплина показали, что первые восточнославянские поселенцы появились здесь в VIII – первой половине IX вв. К их культуре относится серьга «аварского» типа. Прочие предметы имеют начальной датой начало, первую половину или середину X в. (дирхам 903 г., подковообразная фибула, крестопрорезной бубенчик, шиферные пряслица и др.) . На поселении нет предметов, вошедших в обиход в XI в. и позднее. По сочетанию датирующих предметов с находками роменской лепной и раннекруговой керамики, Чаплин может быть отнесен к IX–X вв.

Поселения и курганные могильники относящиеся к периоду Древней Руси были выявлены и во многих населенных пунктах Лоевского района. Но не все они были изучены в полной мере, что дает возможность для дальнейшего изучения данного региона страны.

 

В своей дальнейшей истории на протяжении почти пяти столетий Лоевщина входила в состав Великого Княжества Литовского – одного из крупнейших государств Европы эпохи средневековья, и разделила судьбу народов, населяющих это государство.

Список использованной литературы

 

1. Алексеев, Л.В. Археалогия и краеведение Беларуси ХVІ в. – 30-е годы XX в. – Мн., 1996. – 254 с.

2. Алексеева, Т. И. Этногенез восточных славян: По данным антропологии / Т. И. Алексеева. – М.: Изд-во МГУ, 1973. – 330 с.

3. Археалогія Беларусі: У 4 т. / рэдкал.: М.В. Біч (гал. рэд.) [і інш.]. – Мінск: Беларуская навука, 1997, 1999–2001. – Т. 3. Сярэдневяковы перыяд: ІХ—ХІІІ ст. / Э.М. Зайкоўскі [і інш.]. – Мн., 2000.

4. Археалогія Беларусі: энцыклапедыя. У 2 т. Т. 1. А-К / рэдкал.: Т.У. Бялова (гал. рэд.) [і інш.] – Мн., 2009. – 496 с.

5. Археалогія Беларусі: энцыклапедыя. У 2 т. Т. 2. Л-Я / рэдкал.: Т.У. Бялова (гал. рэд.) [і інш.] – Мн., 2011. – 464 с.

6. Археалогія і нумізматыка Беларусі: энцыклапедыя. – Мн., 1993. – 702 с.

7. Богомольников В.В. Радимичи (по материалам курганов X–XII вв.) / В. В. Богомольников; под ред. О. А. Макушникова. – Гомель, 2004. – 226 с.

8. Булкин, В. А. Среднее Поднепровье и Неманско-Днепровский путь IX–XI вв. / В. А. Булкин, В. Н. Зоценко // Проблемы археологии Южной Руси: мат-лы ист-археологич. семинара «Чернигов и его округа в IX–XIII вв.», Чернигов, 26–28 сентября 1988 г. / АН УССР, Ин-т археологии и др.; редкол.: П. П. Толочко (отв. ред.) [и др.]. – Киев: Наукова думка, 1990. – С. 117–123.

9. Гістарычны атлас Беларусі. Том І. Беларусь ад старажытных часоў да канца XVIII ст. / М.Ф. Спірыдонаў (гал. рэд.) [і інш.] – Варшава – Мінск, 2008. – 164 с.

10. Грыцкевіч, А. Лоеў / А. Грыцкевіч // Энцыклапедыя гісторыі Беларусі: у 6 т. – Мінск, 1997. – Т. 4. – С. 389–390.

11. Збор помнiкаў гiсторыi i культуры Беларусi: Гомельская вобл. – Мн., 1985. – 384 с.

12. Завитневич, В. З. Вторая археологическая экскурсия в Припятское Полесье / В. З. Завитневич // Чтения в историческом обществе Нестора-летописца. – Киев, 1892. – Кн. VI. – С. 11–74.

13. Кирпичников, А. Н. Древнерусское оружие. – Вып. 3. Доспех, комплекс боевых средств IX–XIII вв. / А. Н. Кирпичников. – М.: Наука, 1971. – 92 с.

14. Кирпичников, А. Н. Вооружение / А. Н. Кирпичников, А. Ф. Медведев // Древняя Русь. Город, замок, село; под ред. Б. А. Рыбакова. – М.: Наука, 1985 – С. 298–363.

15. Коваленко, В. Археологические исследования Шестовицкого комплекса в 1998– 2002 гг. / В. Коваленко, О. Моця, Ю. Сытый // Мат-ли Міжнародн. польового археолгічн. семінару, Чернігів–Шестовиця, 17–20 липня 2003 р. / Ін-т археології НАН України та ін.; редкол.: П. П. Толочко (головн. ред.) [та ін.]. – Чернігів: Сіверянська думка, 2003 – С. 51–83.

16. Колчин, Б. А. Черная металлургия и металлообработка в Древней Руси (домонгольский период) / Б. А. Колчин // МИА. – М.: Изд-во АН СССР, 1953. – Вып. 32. – 260 с.

17. Колчин, Б. А. Железообрабатывающее ремесло Новгорода Великого / Б. А. Колчин // МИА. - М.: Изд-во АН СССР, 1959 . – Вып. 65. – 120 с.

18. Лесман, Ю. М. О сидячих погребениях в древнерусских могильниках Ю. М. Лесман // КСИА. – 1981. – Вып. 164. – С. 52–58.

19. Макушников, О. А. Гомельское Поднепровье в V - середине XIII вв. Социально-экономическое и этнокультурное развитие. – Гомель, 2009. – 218с.

20. Макушников, О. А. Мохов – крупнейший археологический комплекс X – XI вв. на юго-востоке Беларуси / О. А. Макушников // Славянский мир Полесья в древности и средневековье: мат-лы Междунар. историко-археологич. конф., Гомель, 19–20 октября 2004 г. / Гомельск. обл. исполн. ком-т и др.; редкол.: О. А. Макушников (гл. ред.) [и др.]. – Гомель, 2004. – С. 131–134.

21. Макушников, О. Новые данные о характере и производстве клинкового вооружения восточнославянского ратника конца XII – первой половины XIII в. (по материалам раскопок в Гомеле) / О. Макушников, Ю. Лупиненко // ГАЗ. Навук. выд. / ІГ НАН Беларусі. – Мінск, 2004. – Вып. 19. – С. 204–217.

22. Олейников, О. М. К вопросу о производстве стеклянных браслетов в Древней Руси / О. М. Олейников // Тр. VI Междунар. конгресса славянской археологии, Новгород, 26–31 августа 1996 г. – М.: Эдиториал УПСС, 1998. – Т. 4. – С. 314–320.

23. Памяць: Гісторыка-дакументальная хроніка Лоеускага раёна. У 2 кн. Кн. 1. – Мн., 2000. – 358 с.

24. Плавінскі, М. А. Клінковая зброя X–XIII стст. на тэрыторыі Беларусі / М. А. Пла­вінскі. – Мінск: ІГ НАН Беларусі, 2006. – 112 с.

25. Поболь, Л. Д. Славянские древности Белоруссии (ранний этап зарубинецкой культуры) / Л. Д. Поболь; под ред. Ю. В. Кухаренко. – Минск: Наука и техника, 1971. – 232 с.

26. Рабцэвіч, В. Н. Манеты арабскага халіфату на тэрыторыі Беларусі / В. Н. Рабцэвіч, А. А. Стуканаў // Помнікі гісторыі і культуры Беларусі. – № 4. – 1973. – С. 35–39.

27. Романов Е.Р. Археологический очерк Гомельского уезда / Е. Р. Романов // Записки Северо-западного отдела Императорского Русского археологического общества. – Вильна, 1910. – Кн. 1. – 33 с. (отд. Оттиски)

28. Соловьева, Г. Ф. Славянские курганы у с. Ботвиновка Гомельской области / Г. Ф. Соловьева // КСИА. – Вып. 171. – 1982. – С. 75–80.

29. Седов, В. В. Латышские племена / В. В. Седов // Финно-угры и балты в эпоху средневековья. – М.: Наука, 1987. – С. 354–380.

30. Сымонович, Э. А. Поселение эпохи Киевской Руси в с. Чаплин в Южной Белоруссии / Э. А. Сымонович // СА. – 1961. – № 2. – С. 200–209.

31. Фехнер, М. В. К вопросу об экономических связях древнерусской деревни / М. В. Фехнер // Тр. ГИМ. – М.: Советская Россия , 1959. – Вып. 33. – С. 149–224.

32. Штыхаў, Г. В. Крывічы: Па матэрыялах раскопак курганоў у Паўночнай Беларусі / Г. В. Штыхаў; пад рэд. М. А. Ткачова. – Мінск: Навука і тэхніка, 1992. – 191 с.