 |
|
В соседних домaх, но в рaзных мирaх 8 страница
Недостатка в женском внимании он конечно же не испытывал. Родни Бингенхеймер, один из представителей музыкальной тусовки Лос-Анджелеса, вспоминал, как они вместе с Джаггером отправлялись куда-нибудь на вечеринку и останавливались под утро у ресторана House of Pies на Норт-Вермонт-авеню, чтобы «подобрать девчонок. Все эти фанатки при виде Мика говорили: „А ты похож на Мика Джаггера!“ – на что он отвечал: „Ага, все так говорят“. А потом забирал с собой парочку».
Но ситуация резко изменилась, когда после первого концерта в Далласе пришло сообщение о том, что Марианна бросает Джаггера и переезжает к итальянскому художнику-постмодернисту Марио Скифано, одному из многочисленных бывших любовников Палленберг. Мик почувствовал себя униженным и оскорбленным и начал волноваться о том, как этот эпизод отразится на его образе беспечного распутника и рок-звезды. Он названивал Марианне в Рим и сквозь слезы упрашивал ее вернуться.
В конечном счете она вернулась. А тем временем мисс Памела решила использовать возможность подняться на несколько ступенек выше в мире рок-музыки. Она наконец-то ответила на ухаживания Мика, и тот овладел ею прямо в кабинке клуба Whisky a Go Go на Сансет-стрип. «Ах, эти губы! Я вас умоляю! – вспоминала Де Барр. – Мы занимались любовью несколько часов».
Что же касается американской аудитории в целом, то здесь его успехи были не столь внушительны. Отчасти это объяснялось «шероховатым» (по выражению самого Джаггера) исполнением группы, а отчасти и тем, что реальные музыканты на сцене казались бледным подобием своего идеального образа, который они так тщательно создавали на протяжении нескольких лет. После очередного выступления критики хором высказывали свои разочарования, и новость о приближении «Роллингов» уже не вызывала тех истерических восторгов, как раньше.
Но в День благодарения, когда «Роллинги» выступали в Нью-Йорке, им удалось завести зрителей по-настоящему. Свидетелями их успеха стали Джимми Хендрикс, Дженис Джоплин, давний приятель Мика Энди Уорхол и легендарный композитор и дирижер Леонард Бернстайн. Происходящее снова походило едва ли не на массовый припадок эпилепсии. Как вспоминал Уорхол, Бернстайна больше всего «впечатлило сексуальное обаяние Джаггера. Ленни буквально влюбился в Мика». Сам Бернстайн нисколько не постеснялся сообщить Джаггеру о своих чувствах. Мик был ужасно польщен, что такой великий человек удостоил его своим вниманием, но не принял предложение Бернстайна.
Поочередно изображая из себя то черноглазого скромника, то горделивого самца, Мик Джаггер, по выражению Кеннета Энгера, излучал «своего рода бисексуальное очарование», возбуждавшее американскую публику. «Роллинги» ставили один рекорд за другим по кассовым сборам и в итоге заработали крупнейшую по тем временам сумму в два миллиона долларов.
Не все, конечно, были довольны заоблачными ценами на билеты, самыми дорогими для любой рок-группы той поры. После того как «Роллингов» в прессе раскритиковали за то, что они едва ли не силой «выколачивают» деньги из своей аудитории, Мик провел конференцию, на которой заявил, что они собираются порадовать своих американских поклонников бесплатным концертом.
Правда, выступить перед журналистами Мик смог только после того, как один из них предложил ему валиум. Собравшись с духом, Джаггер сказал, что они давно раздумывали над этой идеей. «Мы еще когда прилетели в Лос-Анджелес, уже тогда решили сделать это под конец тура. Мы сразу выбрали Лос-Анджелес, потому что там погода лучше. Но там нет подходящего места, и нам сказали, что легче это устроить в Сан-Франциско».
В конце концов, это был весьма неплохой выбор. Район Хайт-Эшбери в Сан-Франциско прославился тем, что именно здесь зародилось движение «детей цветов», и, если уж на то пошло, он стал настоящим символом контркультуры. Лучшей площадки для первого бесплатного концерта «Роллингов» в Америке, чем великолепный парк «Золотые ворота», и представить себе было нельзя.
Власти города, сославшись на негативный опыт предыдущих рок-концертов, на которых вовсю распространялись наркотики, отказались от такого предложения. Поэтому «Роллинги» перенесли концерт в район гоночной трассы, Сирс-Пойнт, в тридцати пяти милях к северу от Сан-Франциско. Они уже закончили возводить сцену и начали устанавливать мачты освещения, когда владельцы трассы потребовали аванс в 125 тысяч долларов. Возмутившись, Мик отказался заплатить, не забыв сказать представителям Сирс-Пойнт, куда они могут засунуть свои осветительные мачты.
Тогда вмешался устроитель автомобильных гонок Дик Картер, предложив «Роллингам» воспользоваться его трассой в Алтамонте совершенно бесплатно. Официально это место считалось пригородом города Ливермора, в сорока пяти милях к востоку от Сан-Франциско, но в действительности здесь не было ничего, кроме поблекших от непогоды трибун под открытым небом и рекламных щитов вокруг овального трека. Попасть к гоночной трассе, расположенной вдали от цивилизации, можно было по единственной грунтовой дороге.
6 декабря 1969 года, чуть позже двух часов ночи, в центре гоночного трека приземлился вертолет, из которого выпрыгнул Мик в красном бархатном плаще и в сдвинутом набекрень красном берете, а за ним последовал Кит. Дрожа под влажным калифорнийским ветром, Мик прокладывал себе путь между несколькими тысячами уже подтянувшихся поклонников, словно генерал, осматривающий свои войска перед решающим сражением.
Поначалу казалось, что те же самые «вибрации мира и любви», которыми был пронизан фестиваль в Вудстоке, состоявшийся менее четырех месяцев назад, преобладают и в Алтамонте. Всю территорию освещали привезенные из Сан-Франциско работавшие от дизельных двигателей прожекторы; некоторые фанаты перекидывались летающими тарелками, другие играли в футбол, но большинство старалось просто согреться, прижимаясь друг к другу в спальных мешках и передавая бутылки с дешевым вином. На склонах холмов горели костры из обломков фермерских заборов. Те, кому не хватило сообразительности привезти свои спальные мешки или одеяла, забирались под ржавые корпусы брошенных автомобилей и с нетерпением ждали рассвета.
Увидев, что все готово к величайшему живому выступлению всех времен, Мик с Китом удовлетворенно кивнули, залезли обратно в вертолет и улетели в свой номер на верхнем этаже отеля «Хантингтон», расположенного на холме Ноб в Сан-Франциско. Этот ночной визит и другие события на протяжении последующих суток прилежно запечатлевали на пленку кинематографисты Альберт и Дэвид Мэйслзы (позже они совсем в другом стиле сняли документальный фильм «Серые сады»). Мик хотел утереть нос компании «Уорнер Бразерс», отказавшейся показывать его фильм «Представление» из-за обилия откровенных сцен, и решил выпустить свой собственный фильм, который превзошел бы широко разрекламированный репортаж о Вудстоке. Впоследствии документальная лента «Дай мне укрытие»(Gimme Shelter) действительно стала сенсацией, правда, не совсем такой, на которую рассчитывал Мик.
С самого начала находились люди, предупреждавшие о том, что вся эта затея может обернуться катастрофой. Астрологи сверялись со звездными картами и предсказывали несчастье; более серьезные опасения высказывали продюсеры, утверждавшие, что организаторы уделяют слишком мало внимания безопасности зрителей. Билл Грэм, управляющий концертными залами «Филлмор» в Сан-Франциско, и «Филлмор-Уэст» в Нью-Йорке, недвусмысленно давал понять, кого следует обвинить в первую очередь, если что-то пойдет не так. Грэм называл Мика «самодовольным болваном», готовым пойти на что угодно, лишь бы оказаться в центре внимания.
Когда на шоссе номер 50 стали скапливаться автомобили, местные диджеи предупреждали радиослушателей, что они не смогут подъехать к месту выступления. Но молодые люди просто бросали свои автомобили на обочине и шли несколько миль пешком.
К полудню к месту выступления подтянулось 350 тысяч человек – весьма заманчивый рынок для наркоторговцев, распространявших товары на любой вкус, от марихуаны, амфетаминов и ЛСД до кокаина, галлюциногенных грибов и героина. Количество тех, кто принял слишком большую дозу или кому стало плохо, исчислялось сотнями; дежурившие на концерте медики делали все возможное, чтобы помочь пострадавшим до прибытия машин «скорой помощи», которые отправляли пострадавших в местную ливерморскую больницу, где явно не хватало свободных мест.
На всю толпу, превышавшую по численности население Окленда, имелось не более десятка перевозных туалетов. Как и следовало ожидать, между стоявшими в длинных очередях людьми начались драки.
Далее сюрреалистичность происходящего только усилилась. Парочки занимались любовью прямо на земле, а рядом сновали бритоголовые кришнаиты в шафрановых одеждах, размахивая благовониями и распевая свои религиозные гимны. Один одурманенный подросток на нетвердых ногах подошел к бетонному водопроводному колодцу и упал в него. Позже его тело выловили из дренажной трубы в миле вниз по течению.
На то, что без несчастных случаев дело не обойдется, все указывало еще до прибытия «Ангелов ада». Об этой грозной банде мотоциклистов крайне почтительно отзывались музыканты из группы Grateful Dead, да и сам Мик Джаггер был доволен работой, которую выполнили их английские собратья в Гайд-парке. Особенно скаредному Мику понравилась цена: ангелы согласились обеспечить безопасность всего лишь в обмен за места в первых рядах и пиво – все, какое смогут выпить.
Кроме того, байкеры способствовали укреплению сатанинского образа, над которым Мик без устали работал в последнее время. Эти похожие на откровенных бандитов парни с татуировками, обтянутые черной кожей, с нацистскими шлемами и пиратскими банданами на головах, казались идеальными кандидатами на роль верных слуг Люцифера.
И они его не разочаровали. Примерно в полдень под рев моторов своих «Харлеев» они ворвались прямо в толпу, заставляя собравшихся разбегаться в разные стороны. Для начала они расчистили дорогу к сцене для желтого школьного автобуса, в котором перевозили наркотики, выпивку и неплохой запас оружия: пистолеты, ножи, цепи, бильярдные кии со свинцовыми наконечниками – всем этим они вволю попользовались на протяжении всего дня.
Первой среди звездных коллективов, выступавших на разогреве, была группа Santana. Ее фанаты, заслышав заводные латиноамериканские ритмы, ринулись было к сцене, но тут их встретили громилы с ножами и цепями в руках. «Ангелы ада» пинали зрителей прямо в живот башмаками со стальными каблуками и избивали до потери сознания медными кастетами и свинцовыми трубами.
«Господи Иисусе! – воскликнул Мик, взглянув из окна вертолета на собравшуюся толпу. – Вы когда-нибудь видели столько людей в одном месте?!» Но когда вертолет приземлился и «Роллинги» вышли, энтузиазм его быстро пропал – особенно после того, как один из зрителей закричал: «Я ненавижу тебя! Ненавижу!» и бросился на него с кулаками. В шоке Джаггер отпрянул и побежал к трейлеру «Роллингов», пока «ангелы» выколачивали дух из его обидчика.
Тем временем на сцене выступали Jefferson Airplain, и пока Грейс Слик усердно исполнял хитSomebody to Love («Кого-то любить»), Марти Балин постарался помочь одному молодому афроамериканцу, которого избивали байкеры, но в итоге только получил кием по лицу, да так, что кий сломался, а сам Балин упал без сознания.
Остановить насилие не смогли даже гармоничные и успокаивающие аккорды группы Crosby, Stills, Nash & Young. Наоборот, вся тусовка с лозунгами «мира и любви» еще сильнее потянулась к сцене, где байкеры набрасывались на хиппарей с удвоенной силой. Через полчаса группа прервала выступление и погрузилась в первый летевший обратно вертолет. «Тут все равно что Вьетнам, – сказал Грэм Нэш. – Я со страху чуть не обосрался».
Уже после наступления темноты на сцену вышел Мик в образе Люцифера: в стильном карнавальном костюме, созданном британским модельером (и любимцем королевского семейства) Осси Кларком. Посреди исполнения песни Jumpin’ Jack Flash («Джек-попрыгунчик») Мик был вынужден прерваться, и вовсе не из-за фанатов, а из-за того, что на сцену забралось столько «Ангелов ада», что даже сам «Сатана» передвигался с трудом.
Когда несчастные поклонники пытались приблизиться к своему кумиру, они платили за это сполна. Какой-то подросток, скинув с себя одежду, попробовал взобраться на сцену, но тут же получил ботинком по лицу и упал со сломанной челюстью. Во время песни Sympathy for the Devil(«Симпатия к дьяволу») одна фанатка, раздевшись догола, залезла на сцену, но ее сбили с ног и бросили головой в толпу. «Когда мы исполняем эту песню, всегда случается что-то забавное», – прокомментировал Мик этот эпизод.
На самом деле Мик просто не знал, как совладать с призванными им самим демонами. Пока он демонстрировал свои фирменные движения, по сцене расхаживала немецкая овчарка, а «Ангелы ада» без всякого смущения подходили к певцу и что-то шептали ему на ухо.
От гнева штурмовиков не были застрахованы даже близкие знакомые Джаггера. Один из «Ангелов ада» плюнул на Памелу Де Барр, после чего она поспешила покинуть концерт на ближайшем вертолете. «Как выяснилось, это было самым мудрым решением», – вспоминала она.
Когда «Роллинги» запели Under My Thumb («У меня под каблуком»), один из байкеров погнался в толпе за высоким восемнадцатилетним парнем – охраннику просто не понравилось, что у чернокожего Мередита Хантера была белая подружка. Хантер отступал, пока его не прижали к самой сцене, где его, облаченного в зеленый костюм и в большой шляпе, было видно как на ладони. В отчаянной попытке защитить себя он достал пистолет.
Даже посреди всего хаоса Мик разглядел мелькнувшее в огне прожекторов дуло пистолета. «Вот черт, – закричал Джаггер Мику Тэйлору, – этот ловкач наставил на нас пушку!»
Правда, Мик не слышал, как подружка Хантера умоляла его убрать пистолет и отойти. Не видел он и последующего избиения, происходившего прямо у него под носом. Хантер все еще размахивал пистолетом, когда один из «Ангелов ада» всадил ему в спину нож. Из последних сил Хантер попытался убежать от преследователей, но они гнались за ним среди толпы, нанося один удар за другим, пока не свалили с ног.
Когда «ангелы» сгрудились над Хантером, он вытянул руку вверх и сказал: «Я не собирался стрелять в вас», но нападавших это не остановило. «А зачем тебе пушка?» – рявкнул один из них, после чего схватил тяжелый бак для мусора и обрушил его на голову Хантеру. Затем члены банды по очереди избивали его ногами, оставив последний удар в лицо тому, кто первым напал на парня. Байкер, явно довольный собой, несколько минут стоял на голове своей жертвы, после чего вернулся к сцене и дослушал Under My Thumb.
Свидетели нападения, поспешившие на помощь жертве после того, как «Ангелы ада» отошли, увидели ужасные раны на спине, на боку и на правом виске. Когда Мик увидел, что Хантера несут на носилках, подняв их над головами собравшихся, он прервал песню и крикнул, чтобы кто-нибудь вызвал «скорую помощь».
«Вечер мог стать таким замечательным, – обратился Мик к толпе. – Прошу вас, примиритесь. „Ангелы ада“ и все остальные, не кипятитесь и расслабьтесь».
Но неразбериха продолжилась. Когда одна девушка с голой грудью в очередной раз попыталась взобраться на сцену, ее избили и бросили в толпу. Это произошло во время исполнения песни Midnight Rambler («Полуночный гуляка»), посвященной «бостонскому душителю» Альберту Де Салво.
«Эй-эй-эй! – завопил Мик. – Эй, чуваки, эй, кто-нибудь, успокойте ее!» Не зная, что в кабине комментатора уже лежит труп Хантера, Мик затянул жутковатый при сложившихся обстоятельствах припев песни Gimme Shelter («Дай мне укрытие»): «Насилие, убийство, на расстоянии выстрела!» – а потом собрал розы, которые накидали на сцену во время исполнения Satisfaction и Honky Tonk Women(«Кабацкие бабы»). Закончили свое выступление «Роллинги» песней Street Fighting Man («Уличный боец»). Более подходящей финальной композиции, учитывая происшедшее, придумать было нельзя.
Прежде чем уйти со сцены, Мик наклонился и послал воздушные поцелуи в толпу. «Мы целуем вас на прощание, а теперь и вы целуйте друг друга!» – крикнул он, словно это был переход к очередному шоу. – Вы были такие классные! Спокойной ночи!»
Но в разговорах между собой «Роллинги» вряд ли называли этот вечер «классным». «Вот зараза, едва сделали ноги, – сказал Мик. – Хотя фильм из этого выйдет просто потрясный».
Мик также понимал, что вся шумиха вокруг представления пойдет только на пользу новому альбому, который должен был выйти в тот же день, и поднимет его на первые места в чартах. После всего случившегося, на что и надеялись «Роллинги», обрастало новыми смыслами его название: «Пусть течет кровь».
Триста пятьдесят тысяч человек покидали место представления словно беженцы, и в каком-то смысле так оно и было: оставшиеся в ночи люди собирали свои вещи и шли пешком в темноте. Но не все добрались до цивилизации. Двоих спавших у костра бедняг задавил фанат, в спешке решивший проехаться на машине прямо по полю, и еще двоих сбил, причинив серьезные увечья.
Таким образом, концерт, который должен был стать прощальным знаком благодарности принявшей музыкантов Америке, обернулся настоящим бедствием: четверо погибших, десятки серьезно раненных, сотни получивших незначительные травмы и примерно две тысячи человек, пострадавших от передозировки наркотиков, как просто упавших в обморок, так и едва не погибших.
Вернувшись в отель в Сан-Франциско, Мик оттягивался, принимая наркотики с Китом и со знакомым рок-музыкантом Грэмом Парсонсом, ранее выступавшим с группой Byrds, а после с Flying Burrito Brothers. (Четыре года спустя Парсонс умрет от передозировки в возрасте двадцати шести лет.) Джаггер еще не снял свой маскарадный костюм, но настроение у него было далеко не радостное.
«Я виню себя за это, это я виноват, – повторял он Памеле Де Барр, которая присоединилась к вечеринке вскоре после того, как «Роллинги» вернулись с концерта. – Может, мне все это бросить, весь этот рок-н-ролл? Я этого не заслуживаю… Вся эта херня случилась из-за меня…»
Когда его в том же обвинил Билл Грэм, Мик не спорил. «Как ты мог уйти, просто поблагодарив всех за чудесное время и „ангелов“ – за помощь? – спрашивал Грэм, обращаясь к Мику через прессу. – Какое право этот „бог“ вообще имеет приезжать в нашу страну и так себя вести?»
А пока что Мик решил расслабиться и забыться, предложив заняться сексом втроем Де Барр и Мишель Филлипс, певице из группы The Mamas and The Papas, которая позже стала телезвездой, снявшись в 1980-х и 1990-х годах в телесериале «Тихая пристань». Случайно зашедшая поздороваться Филлипс охотно согласилась и на большее, но мисс Памела пребывала в дурном расположении духа и удалилась к себе в номер. Она никак не могла выбросить из головы сцены того, что несколько часов назад происходило в богом забытом местечке под названием Алтамонт.
Несколько месяцев спустя Мэйслзы смонтировали предварительную версию фильма «Дай мне укрытие» и показали ее «Роллингам». «Ого! Какой ужас!» – воскликнул Мик, посмотрев, как убивали Мередита Хантера. И в самом деле, эти эпизоды были ужасны – байкеры столпились вокруг молодого человека и яростно избивали его, нанося удары ножами. Несмотря на то что «ангел» Алан Пассаро не отрицал, что пырнул Хантера первым, невозможно было определить, кто же нанес удар, ставший роковым. Невероятно, но присяжные признали Пассаро невиновным.
За концертом в Алтамонте последовало несколько судебных разбирательств, в результате которых «Ангелы ада» объявили Мика своим заклятым врагом. «Этот Мик Джаггер свалил всю вину на „ангелов“. За дуриков нас держит», – негодовал предводитель байкеров Сонни Барджер, позже отсидевший несколько лет в тюрьме за то, что планировал взорвать штаб-квартиру враждебной группировки. Многие члены этой организации призывали к мести, но только много лет спустя Мик узнал, как пугающе близки они были к своей цели.
Многие критики называли Алтамонт поворотным моментом современной культуры, «темной стороной Вудстока» и, выражаясь словами сочинителя и певца Дона Маклина, «днем, когда умерла музыка». Для «Роллингов» это трагическое происшествие стало пятном на их репутации, но надо признать, что на тот момент оно сыграло на руку Джаггеру. Несколько лет он старательно создавал себе репутацию страшного и опасного человека, так что картина того, как певец в шелковых одеждах Сатаны подзуживает сотни тысяч поклонников на самоубийственное безумие, только укрепила его статус Антихриста от поп-музыки.
Тень Алтамонта еще несколько десятилетий висела над «Роллингами» – и, в частности, над Миком. Она также побудила Дона Маклина добавить пару строчек в свою ставшей классикой песню 1971 года American Pie(«Американский пирог»): «Не родилось в аду ни одного ангела, / Который мог бы рассеять эти чары Сатаны».
«Мик заглянул в глаза Бьянке и увидел… Мика. Это было почти как заниматься любовью с самим собой».
Дональд Кэммелл, друг
«Его брак с Бьянкой совершенно ничего не изменил. Он по-прежнему продолжал снимать девочек. Чем моложе, тем лучше».
Родни Бингенхеймер, друг
Журналист: Сколько у вас детей?
Мик: Не знаю. Не много.
«Мик, по сути, презирает женщин. Для него они существуют только как собственное отражение».
Марианна Фейтфул
«Тщеславия может быть лишь столько, сколько есть».
Мик
Глава пятая
«У меня под каблуком»
Конец шестидесятых ознаменовался для Мика сплошной вакханалией. Пока Марианна жила у своего итальянского любовника, Джаггер менял одну подружку за другой. Несколько дней на Чейни-Уок с ним провела Марша Хант, но она сбежала, когда к нему без предупреждения заявились накачанные героином Кит с Анитой.
После ухода Марши Мик поставил себе за правило спать каждую ночь с новой девушкой (а то и с несколькими сразу). Многие из них были американками, к которым он питал особую слабость. «Женщины, с которыми спал Мик, подходили к нам в ресторанах, и мы не имели ни малейшего представления, кто они», – вспоминал Кристофер Гиббс.
Но едва Марианна приехала в Лондон, чтобы провести выходные со своим сыном Николасом, как Мик постарался ее вернуть. Он встретился с ней и с ее новым любовником Марио Скифано в рождественский вечер. Марианна решила, что пусть двое мужчин разбираются между собой и добиваются ее благосклонности, и вышло так, что утром она проснулась в одной постели с Миком, а Скифано тем временем собирал свои вещи.
Впрочем, Мик больше не любил Марианну, и они оба это прекрасно понимали. Позже она сказала, что ему хотелось вернуть ее, «чтобы расплатиться за свое унижение на глазах у публики и сохранить свой статус мужика». Фейтфул казалось, что Мик обращается с ней «как с бабочкой или насекомым, наколотым на булавку… Он наколол меня на булавку и смотрел, как я корчусь».
Марианна не имела ни малейшего представления, что в это же время Мик строил планы расквитаться с ней, упрашивая Маршу Хант зачать от него ребенка. «Мисс Кудряшка» согласилась и семь недель спустя поведала ему, что ребенок родится в ноябре. Джаггер торжествовал. «Только никому не говори. Пусть это пока побудет тайной для прессы», – попросил он ее.
Но и Марианну он отпускать не собирался. После очередной перебранки, в которой Марианна снова угрожала уйти от него, Мик успокоил ее и спел песню Wild Horses («Дикие кони»), которую только что сочинил и посвятил ей: «Бесстыдная женщина, ты знаешь, кто я такой / Ты знаешь, что я не могу дать тебе выскользнуть из моих рук».
Растроганная Марианна обняла Мика и зарыдала. «Ах, какая прекрасная песня! – воскликнула она. – Ты сочинил ее для меня? Я люблю тебя!»
Конечно, особых иллюзий Марианна не питала. Она знала, что Мик встречается с Маршей в ее квартире на Сент-Джонс-Вуд и несколько раз привозил разных молоденьких девушек в Старгроувз. К тому же он не спешил избавляться от старой квартиры на Эдит-Гроув, чтобы в случае чего ему было где позабавиться. Именно там, как утверждала Памела Де Барр, Мик швырнул ее «на матрас и овладел, как дешевой проституткой», хотя, по ее же воспоминаниям, «это было фантастично». Де Барр даже однажды принимала Мика, ожидая своего нового любовника. Когда тот постучался в дверь, Джаггер поспешил скрыться. «Раз, два, три. Мик пришел, Мик ушел», – говорила мисс Памела.
Порой Марианне приходилось сталкиваться с конкуренцией и с другой стороны. Много лет Мик поддерживал близкие отношения с Миком Тэйлором. Однажды утром Марианна и вездесущий наркоторговец Тони Санчес по прозвищу Испанец зашли в дом номер 48 по Чейни-Уок и обнаружили двоих Миков, «спавших вместе в одной кровати, как маленьких мальчиков».
В конце концов Марианна все-таки ушла от Джаггера, переехала к своей матери и завела интригу с лордом Расселом, ирландским пэром на шестнадцать лет старше ее. Не желая, чтобы последнее слово оставалось за кем-то другим, Мик снова развернул целую кампанию по возвращению Марианны. «Единственным способом избавиться от него оставалось умереть – либо мне, либо ему», – вспоминала Марианна.
Ну или набрать лишних двадцать килограммов. «Мик очень гордился своей стройной фигурой и хотел, чтобы с ним были стройные девушки», – говорила Марианна Фейтфул. Превратившись в более солидную матрону, она поняла, что победа осталась за нею. «И это был конец наших отношений. Больше он не возвращался». Помимо всего прочего, Марианна жалела, что за пять проведенных с Миком лет утратила способность получать оргазм. Мик же в свою очередь утверждал, что Марианна его «едва не погубила».
Едва не погубили его и съемки в фильме «Нед Келли». Его показали до «Представления», и Мик впервые увидел себя на большом экране. Коммерческого успеха лента не имела, да и критики поспешили высказать свое разочарование. «Джаггер выглядит слишком изнеженным, – писал один критик о роли австралийского народного героя, – слишком уязвимым, слишком неуверенным, чтобы кому бы то ни было угрожать».
Джаггер справедливо решил не присутствовать на лондонской премьере, предпочтя вместо этого развлечься в своем своеобразном гареме. Участницы гарема были следующие: Дженис Кеннер, эффектная блондинка из Лос-Анджелеса, выполнявшая обязанности домохозяйки, повара и «личной помощницы»; Патти Д’Арбанвиль, девятнадцатилетняя модель и актриса из Нью-Йорка; длинноногая калифорнийка Кэтрин Джеймс, а также бывшая девушка Брайана Сьюки Пуатье.
И надо сказать, даже таких весьма нетребовательных девушек выводила из себя неразборчивость Мика. Когда Мик развлекался в Старгроувз с Кэтрин Джеймс и к нему заявилась еще одна красотка, он, недолго думая, предложил заняться сексом втроем. Джеймс пришла в ярость и выбежала из спальни. Перепихнувшись с «новенькой», Мик остаток вечера отговаривал Джеймс улетать домой ближайшим рейсом. Ему это удалось, но Джеймс вскоре пришла к мысли, что Мик ей не подходит. «Рано или поздно я бы прибила его, пока он спит. Я очень ревнива».
Иногда объектом ухаживаний становился сам Мик, и не только в буквальном смысле. Почти целый год его расположения добивался основатель звукозаписывающей компании «Атлантик Рекордз» Ахмет Эртегюн в надежде подписать контракт с популярной группой Rolling Stones. Этот лысеющий мужчина в очках и с бородкой был образцом учтивости. Эртегюн, сын турецкого посла в Великобритании, в 1947 году стал одним из основателей «Атлантик Рекордз» и прославился тем, что записывал таких исполнителей ритм-энд-блюза, как Рут Браун, Coasters, Drifters и Рэй Чарльз. В 1967 году его компания стала подразделением «Уорнер Рекордз», и к тому времени Эртегюн постарался расширить музыкальный спектр, привлекая талантливых исполнителей самых разных направлений. Среди его клиентов были такие замечательные исполнители и группы, как Арета Франклин, Led Zeppelin, Blind Faith, Crosby, Stills, Nash & Young, Yes, Бен Кинг, Iron Butterfl y, Перси Следж, Cream, The Rascals, Buffalo Springfi eld и Бетт Мидлер. Вечно стремившегося к новым вершинам Мика, пожалуй, не столько поражал список громких имен, сколько впечатляло врожденное чувство стиля Эртегюна. Его жена также обладала отменным вкусом; вместе с наследницей компании «Чесбро Понд» Чесси Рэйнер она основала фирму MAC II, занимавшуюся дизайном интерьеров. Так что Ахмет был заметной фигурой в высших кругах Манхэттена задолго до того, как он стал добиваться расположения Джаггера.
Поскольку Кит с Анитой к тому времени уже плотно подсели на наркотики, задача по освобождению группы от цепкой хватки Аллена Клейна была возложена на Мика. «Джаггер просто был обязан взять руководство в свои руки, – утверждал Виктор Бокрис. – Кто, кроме него, мог принимать важные решения?»
При поддержке принца Руперта Джаггер подал иск на 29 миллионов долларов против Клейна, обвинив его в незаконном присвоении денег группы. Несмотря на это, Клейн сохранил права на все оригиналы записей и на все произведения «Роллингов», созданные до 1970 года. Даже после его смерти в 2009 году эти права перешли к его правопреемнику.
Пока шло разбирательство, принц Руперт убедил Джаггера смириться с неизбежными потерями и согласиться на два миллиона компенсации и отказ Клейна от дальнейшего финансового руководства группой. Это привело к противостоянию с «Декка Рекордз», ведь согласно обязательствам первоначального контракта группа должна была записать последний альбом.
Джаггера всегда выводили из себя придирки руководства «Декка Рекордз» к содержанию его песен и попытки навязать цензуру; особенно его раздражал председатель компании сэр Эдвард Льюис. В качестве прощального жеста Джаггер появился в его кабинете, чтобы лично продемонстрировать новую композицию под названием Cocksucker Blues(«Блюз членососа»). Он едва пропел две первые строчки «О, где же у меня отсосут? / Где же меня отдрючат в жопу?», как сэр Эдвард недовольно прервал его и поспешил попрощаться.