Глава восьмая. Душа клоуна

Любовь не убережет вас от судьбы.

Джим Моррисон, 1970

Все собрались?

К январю 1970 года американцы высадились на луну. Другие полмиллиона американцев находились в Южном Вьетнаме, где уже погибли тридцать тысяч молодых парней. Джим Моррисон продолжал почти маниакально писать большие поэмы и тексты песен о стране своего рождения, которой был одержим: «American Night»; «American Prayer»; «Американские парни и девушки / Самые красивые люди в мире».

Джеймс Дуглас Моррисон вернулся в печать, опубликовав в частном порядке финальную версию антимилитаристской поэмы «Американская молитва», в количестве ста штук в твердой обложке из оберточной манильной бумаги и с рисунками выполненными золотом. Напечатанные поэмы были разложены в офисе Doors за столом Джима и в течение следующего года рассылались, зачастую с подписями и автографом, написавшим ему фанатам. Джим так же работал над большой вещью, названной «Anatomy of Rock» - сюрреалистичная, женоненавистническая медитация о психически больных образах средней школы: крушении автобусов, изнасиловании девушки из группы поддержки. Он также переработал поэмы «Dry Water», сделав более понятными, планируя опубликовать их в конце года в рок-журнале «Circus».

В те дни Джим, казалось, был в хорошем расположении духа. Его беспокойному окружению казалось, что, возможно, он пережил свой критический период, и это дало им временную надежду. В действительности Джим был в тени самого себя. Он толстел и много пил, но, по крайней мере, он все еще был жив. Джим стал мягче, тише, менее опасным. Он постоянно сочинял стихи, вел дневник, работал над песнями. Doors наняли для Джима профессионального телохранителя Тони Фанчеса, чернокожего гиганта ростом шесть футов шесть дюймов (примерно 201 см), который оберегал Мика Джаггера во время американского тура Rolling Stones и катастрофы в «Altamont». В тот год Тони Франчес много времени провел с Джимом и вместе с Бэйбом Хиллом по меньшей мере мог гарантировать, что лидер Doors не будет убит во время драки в таверне, как Кристофер Марло.

Джим побрился и привел себя в порядок для фотосъемки Памелы. Хватаясь за такую редкую возможность показать безбородого Джима на обложке альбома, Doors спешно назначили фотосессию, пока Джим снова не оброс. Генри Дитц – такой же хороший музыкант, как и фотограф – сделал серию снимков и видео записей Doors в Венеция-Бич туманным, тусклым зимним днем, как группа идет вдоль пляжа под пирсом и прямо у стены, где была корявая надпись «pot» (марихуана). Джим выглядел отстраненно, тихо, скоординировано. Позднее Дитц отвез группу в своем автобусе марки «Фольксваген» в неблагополучный район деловой части Лос-Анджелеса Скид Роу, где фотографировал их в «Hard Rock Café» - бар на Пятой улице – который находился там со времен Великой депрессии 1930-ых. Они потратили целый час, покупая «ёрш» местным завсегдатаем, болтая с ними.

«Сам Джим не много разговаривал, - позднее вспоминал Дитц. – Он сидел там, словно просто зашел выпить, и наблюдал за людьми и жизнью вокруг». Под конец Джим пожелал навестить еще несколько ветхих, загибающихся баров до того, как они закончат съемку в отеле «Morrison», по адресу 1246, Саут-Хоуп стрит – ночлежка с оплатой в 2.50$ за ночь, которую нашел Рэй. (Менеджер не хотел, чтобы Doors фотографировались в вестибюле отеля. Когда его отозвали ненадолго, Doors проскользнули внутрь, и Дитц сфотографировал их через толстое оконное стекло). Несомненно обнищавшие образы на фотографиях вызывали интерес. Doors говорили фанатам, что уже достигли самого дна. Отель «Morrison», распложенный на границе с пустыней, был клоповником для последних отбросов города. Ниже опускаться было уже нельзя, теперь только вверх и – какое-то время – так оно и было.

В действительности Джим Моррисон жил в тихом и комфортабельном рок-отеле на бульваре Сансет «Continental Hyatt House». Когда там остановились Led Zeppelin, местные фанатки прозвали отель «Riot House» (Дом бунта), но большую часть времени он был тихим и неотличимым от других. Джим выглядел более оживленным, чем обычно, изредка пугая управляющий персонал, изображая человека-муху на балконе одиннадцатого этажа. Он также проявлял больше интереса в сведении нового решающего альбома Doors.

Песни альбома «Morrison Hotel» документируют возвращение Doors к основам R&B, на котором они все выросли. Их менеджер, Билл Сиддонс, позднее заявлял, что этот альбом убил группу, но для фанатов Doors лучшие треки стали желанным взрывом сурового социального реализма ранних семидесятых, идущих за гедонистическими шестидесятыми. Попсовый и джазовый, Джим называл «Morrison Hotel» «альбом об Америке». Так же он называл группу, новыми Doors.

Шесть песен на первой стороне формировали сюиту под названием «Hard Rock Café». «Road House Blues» стал хитом для водителей грузовиков, байкеров, для всех героев дороги, кто постоянно находился в пути. Их единственным убежищем было социальное дно за кабаками, где люди медленно приходили в упадок. Рок-гитара и блюзовая гармоника поддерживали поразительное страстное исполнение песни Джимом Моррисоном, которое достигало почти невыносимого эмоционального напряжения, пока Джим выпускал энергию в своей вакханалии «Let it roll, baby, roll» (поехали, детка, поехали или пусть идет, как идет, детка, пусть идет).

Но это был единственный шедевр Джима в новом альбоме. «Waiting for the Sun» была запоздалой психоделической балладой, от которой отказались в 1968, потому что в честь нее был назван альбом того года. «You Make Me Real» была форсированным буги-вуги. «Peace Frog» имела в основе забавную и очень классную импровизацию Робби Кригера, нуждающуюся в стихах, которые Ротшильд нашел в одной из записных книжек Джима под заголовком «Abortion Stories» (Недоношенные истории). «Кровь на улицах в городе Нью-Хейвен». Другие упомянутые места включали Венецию, Чикаго, «фантастический Эл-Эй». Умирающие индейцы на предрассветном шоссе спектрально появились в проигрыше одной из величайших песен Doors. Затем шла лицемерная эстрадная/пародийная песня «Blue Sunday», и «Ship of Fools» - высокомерная песня об экологии, исполненная в джаз-рок-стиле, высмеивающая гордыню и обман высадки на луну.

Как-то вечером во время сессии «Morrison Hotel» Джим поздно пришел в студию с группой гостей, встреченных на событии, посвященном киноиндустрии, которое посещал с Аньес Варда и Жаком Деми. Мужчины были в строгих костюмах, а женщины в вечерних платьях. Одним из них был Лоуренс Харви, английская кинозвезда. Никто не обратил особого внимания, и Пол Ротшильд продолжил скручивать свои маниакально откалиброванные косяки. Затем кто-то узнал другого гостя Джима по имени Том Реддинг, и медленно до всех начало доходить, что это шеф полиции Лос-Анджелеса. Ротшильд трухнул – он уже попадал за решетку из-за травы – и благоразумно свернул свой атташе-кейс, пока Джим давился смехом, потешаясь над чрезвычайной растерянностью продюсера.

Вторая сторона альбома называлась «Morrison Hotel». «Land Ho» была морской запевной песней Робби Кригера, задорно исполненной Джимом. «Spy» стала вялым детективным блюзом, где было расстроенное пианино, жуткая паранойя, и мысли о глубоко укоренившихся, тайных страхах. (Название снова было позаимствовано из новеллы, Анаис Нин «Шпион в доме любви»). Робби Кригер написал очаровательную мелодию для «Queen of the Highway», а Джим сочинил милые, элегические стихи калифорнийских грез – «Take us to Madre». Рэй Манзарек использовал модное электронное пианино «Fender Rhodes» (замеченное в группе Майлса Дэйвиса того периода) в джазовом эффекте экстремально трогательной «Queen». (Нагие, как дети / Пришедшие с лугов) – одна из величайших песен позднего периода Doors. «Indian Summer» было закатной рагой базирующейся на секции фламенко из «The End». Альбом заканчивался с Лонни Маком, ведущим глухое биение баса в «Maggie M’Gill», где Джим разглагольствовал, буяня, словно пьяный, с угасающей храбростью вожака стаи, словно запись производилась в придорожной закусочной по дороге в ад.

В этот месяц Doors репетировали в своей «студии» на первом этаже. Группа планировала гастролировать так долго, как только смогут, и теперь разрабатывала более хаотичный, импровизированный стиль, который будет обходиться без устаревших черт рок-театра, превращаясь в раннее R&B и рок-шоу, грубо смоделированное по образцу смешанных импровизационных групп, на подобие Allman Brothers и Dead. Услужливо исполняя свои синглы из игральных автоматов и главные треки выступлений в 1970 году как, например, «Back Door Man» и «Five to One», Doors разрабатывали долгую концертную последовательность наподобие импровизации «People Get Ready», начинавшейся негритянской классикой Кёртиса Мэйфилда, непосредственно переходя в «Mystery Train» Элвиса, а затем сливаясь с «Away in India» - вокально-инструментальная импровизации, базировавшаяся на их старой песне «Latin BS #2», исполняемой в ранний период группы в «Whisky». Также использовались песни: «Crossroads», жуткий блюз Роберта Джонсона, обновленный группой Cream в их live альбоме «Wheels of Fire»; песней «Carol» Чака Берри, которую Stones играли на каждом выступлении во время своего тура 69-го; «Money» Баррета Стронга; «Who Do You Love»; «Heartbreak Hotel»; «Little Red Rooster»; неувядаемые песни для баров «Louie Louie» и «Universal Mind» («Я уже отбывал срок / В универсальном мышлении»), в основу которой Джим положил центральные образы из «Озарений» Рембо. По настоянию Джима Моррисона, концерты Doors в 1970 стали менее трагическими, преследуя целью позволить зрителям просто хорошо провести время, и «шли сами по себе, детка, сами по себе – ночь напролет».

Тур «Roadhouse Blues» начался 17 января 1970. Doors отыграли четыре шоу за две ночи в «Felt Forum» - театр на четыре тысячи мест возле «Madison Square Garden» в Нью-Йорке. (На открытии играло трио Лонни Мака). Первое шоу они начали с горячей «Roadhouse Blues», а затем к микрофону подошел Джимбо в своей манере проповедника.

Джим: «Ладно. Ладно. (Аплодисменты). Эй, слушай, слушай, слушай, старик. Я не знаю, многие ли из вас верят в астрологию…»

Девушка в первом ряду: «Ты стрелец!»

Джим: «Да, все верно, детка, все верно. Я стрелец – самый философский из всех знаков».

Девушка в первом ряду: «Я люблю тебя. Я тоже стрелец!»

Джим: «Но в любом случае, я не верю в это».

Девушка в первом ряду: «Я тоже не верю!»

Джим: «Думаю, что все это само по себе большая куча дерьма». (Громкие крики одобрения). «Но я говорю об этом, приятель. Я говорю об этом. Я не знаю, что случится, приятель… НО Я ХОЧУ ВЫСКАЗАТЬ СВОЙ ПРОТЕСТ ПЕРЕД ТЕМ, КАК ВЕСЬ ЭТОТ СОРТИР НЕ ЗАГОРИТСЯ. (Громкие одобрения). ВОТ ТАК! ВОТ ТАК!» (Овации в забитом под завязку театре).

Doors в эту ночь стоили потраченных зрителями на билеты денег. Во время первого выступления они играли такие новые песни, как «Peace Frog», «Blue Sunday» и «Ship of Fools». Молодая аудитория, дети Led Zeppelin, не слышали этого прежде и не врубались в мурлыкание Джима во время исполнения «Blue Sunday». Они кричали, требуя «Light My Fire» и обезумели, когда ее наконец сыграли. На бис шла убийственная «Soul Kitchen». В промежутке между выступлениями что-то обеспокоило Джима за сценой, но никто не знал, что, так как он уже прибывал на концерты отдельно от группы со своей компанией, и они никого не пускали в раздевалку. Когда он вышел на сцену в начале второго шоу, то проворчал: «Что ж, все обосрали – как обычно».

Это выступление стало практическим занятием Doors в области R&B: «Crawlin’ King Snake», «Build Me a Woman», «Back Door Man». Они не исполнили ни одной песни из альбома «Soft Parade», хотя дважды безуспешно пытались запустить «Wild Child». («Parade» продавался хуже других альбомов группы, и вероятно был обузой, но он уже разошелся тиражом больше миллиона экземпляров – рекорд для американской группы). Джим с сарказмом отозвался о Нью-Йорке, показав брошенный на сцену косяк, сказав, что это было типично для Нью-Йорка. После того, как несколько подростков прорвались на сцену, и их пришлось оттаскивать от Джима, он сказал: «Типично для Нью-Йорка. Люди атакуют сцену, выставляя себя клоунами».

Они закончили берущей за живое версией «The End», начавшейся с бренчания колоколов в исполнении Рэя и криком Джима: «Выведите смерть», произнесенным пьяным голосом, как собиратель трупов, прибирающий за «черной смертью» (название чумы в Европе XIV века). Сегодня история песни о духовном путешествии, заканчивающимся отцеубийством и инцестом, могла быть принять за шутку. «Когда убийца проснулся затемно», подростки в первом ряду завизжали «Он надел ботинки!» Было сложно выступать в такой обстановке, поэтому Джим пел об убийце ироничным голосом, «пока тот шел к двери». Робби играл свою песню андалусского козла. «Эй ты, старый дурак – я хочу убить тебя… Женщина? Я хочу… ТРАХАТЬ ТЕБЯ, МАМОЧКА, ВСЮ НОЧЬ». Группа сделала паузу, затем взорвалась белым шумом за жуткими воплями Джима и его корчащимися падениями на сцену, по-видимому в жуткой агонии.

Выступления в Нью-Йорке записывались, так что следующим вечером, в воскресенье 18 числа, Doors начали на разогреве с «Roadhouse Blues» и забавной, кипящей «Peace Frog», а затем оттянулись по полной с такими раритетами, как «Moonlight Drive» и всей «Celebration of the Lizard». Джим добился от разнузданной публики тишины. («Тссс. Прямо сейчас. Тсссс. Окажите немного уважения. Покажите, как вы умеете уважать. Тссс»). Его техника контроля толпы всегда работала. Когда воцарилась тишина, как в церкви, Джим с жаром начал: «Когда я вернулся в семинарию», и подростки взорвались, начав аплодировать, заглушив даже безумное радиовыступление Джима в роли проповедника. Записи этого концерта выявляют, что спев «Я говорю тебе, что мы все умрем», во время «Alabama Song» Джим сказал не в микрофон: «Надеюсь, что нет».

Перед началом финальной импровизации «Gloria» Джим просто сказал зрителям: «Пожалуйста, поприветствуйте очень талантливого парня». Это был Джон Себастьян, местный любимец еще с тех времен, когда выступал с Lovin’ Spoonful. Он уже появлялся в «Morrison Hotel», и Пол Ротшильд работал над его новым сольным альбомом. Себастьян собирался отыграть несколько вечеров в «Bitter End» на Бликер Стрит, и пару дней спустя Джим пошел заценить позднее выступление. Те, кто узнал Джима, стоявшего у черного входа в клуб в шерстяной рубашке и в ковбойских сапогах, были шокированы его стеклянными глазами, отрешенностью, распухшим видом. Газета «Village Voice», которая прежде поддерживала Doors, теперь спустила на них всех собак: «(Моррисон) стал тенью себя прежнего, его лицо располнело, на теле жировые складки, его некогда достающие до плеч волосы, едва достигают лба».

В ту неделю Джим напился и вырубился в «Max’s», став предметом насмешек. Пол Моррисси сказала, что он выглядел переполненным. Одна из нью-йоркских подруг Джима говорила, что о нем ходило много диких слухов в гейском демимонде, слухов среди людей Уорхола (как, например, Дотсон Рэйдер, который и распространял их), что Джиму Моррисону нравится секс с мужчинами. Джим лишь смеялся над этим и говорил женщине, что он не гей.

Джим возобновил контакт с Патришией Кеннели, редактором ежемесячного музыкального журнала «Jazz & Pop». Он уже встречал ее в отеле «Plaza» двумя годами ранее. Ей было двадцать четыре года, милая, очень умная, с рыжими волосами. После смерти Джима Патришия Кеннели начала делать поразительные заявления. Пока ясным остается только то, что у нее и Джима Моррисона была некая связь в 1970-ом (Их сфотографируют вместе в офисе журнала, и «Jazz & Pop» в сентябре 1970-го опубликует новую поэму Джима «Anatomy of Rock»), остальная часть того, что описывала Кеннели как страстную мелодраму, закончившуюся оккультной свадьбой и клятвами на крови, не подтверждено достоверными, независимыми источниками.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Вместе сделаем перевод книги лучше :)

Сейчас главы выкладываются сразу в процессе перевода, в черновом варианте. После завершения перевода всей книги, текст будет окончательно вычитан и выложен в свободный доступ для скачивания в fb2 и др. форматах. Спасибо всем, кто уже помог с вычиткой!

Королева Ящериц

Холодным вечером в понедельник, после выступлений в Нью-Йорке, «Electra» закатила для Doors шикарную вечеринку в пентхаусе отеля «Hilton». Контракт группы с лэйблом заканчивался, и другие компании несомненно были заинтересованы в том, чтобы подписать его. «Electra» хотела сохранить Doors, и вечеринка стала способом Жака Хольцмана дать знать группе, что их ценят. Это была тусовка людей, связанных с миром музыки и кино. Ожидали Энди Уорхола, но завалился один из его окружения. С Джимом была Памела при параде: красивая рубашка с аппликациями, персидские туфли и украшенная марокканская жилетка. Как и обычно она была самой красивой женщиной, но в центре внимания был Джим, поскольку люди подходили поцеловать его или просто прикоснуться к его плечу. Он оставался трезвым и вежливым. Они были одними из последних, кто покинул вечеринку, и когда выскользнули за дверь, Памела прошептала Хольцману: «Ну, Жак, на случай, если мы на следующий год будем в «Atlantic», спасибо за великолепную вечеринку».

На это подтолкнул ее Джим. «Я почти умер», - вспоминал позднее Хольцман.

По этому вопросу Джим возобновил контакт с Патришией Кеннели, редактором ежемесячного музыкального журнала «Jazz & Pop». Он уже встречал ее в отеле «Plaza» двумя годами ранее. Ей было двадцать четыре года, милая, очень умная, с рыжими волосами. После смерти Джима Патришия Кеннели начала делать поразительные заявления. Пока ясным остается только то, что у нее и Джима Моррисона была некая связь в 1970-ом (Их сфотографируют вместе в офисе журнала, и «Jazz & Pop» в сентябре 1970-го опубликует новую поэму Джима «Anatomy of Rock»), остальная часть того, что описывала Кеннели как страстную мелодраму, закончившуюся оккультной свадьбой и клятвами на крови, не подтверждено достоверными, независимыми источниками.

В то время как секс-партнеры в Лос-Анджелесе описывали Джима жестоким импотентом, Кеннлеи говорила, что он был воспитанным жеребцом, способный к неоднократной эрекции и любовным марафонам в ее кровати. Она сказала Джерри Хопкинсу, после смерти Джима, что однажды он вытащил из ее вагины диафрагму для контрацепции, потому что это начало его раздражать.

Она описывала Джима преимущественно трезвым. В Западном Голливуде Джима видели пересекающим улицу на нетвердых ногах, направлявшимся в «Monaco Liquors» в полдень, но потом оказывалось, что он с ней в Нью-Йорке, и она заявляет, что они употребляли только кокаин и немного травы. В Лос-Анджелесе Джима обычно видели угрюмым, молчаливым, лаконичным. В Манхеттене с Кеннели, по мере необходимости, он был образцом остроумия, классического символизма и поэзии.

Она говорит, что стала женой Джима во время брачной церемонии, проведенной при свечах жрицами черной магии – религии древних богинь. Этот обряд включал обмен кровью, заклинания и магические круги. Она опубликовала документ свадебной мессы с перечнем имен вступивших в брак людей, засвидетельствованный 24 июня 1970, в комплекте с подписью, похожей на Моррисоновскую. (Имена других жриц затемнены в доступной общественности копии, предположительно, чтобы сохранить в тайне). Она говорит, что Джиму стало нехорошо во время свадебной процедуры и он рухнул на пол. Когда он пришел в себя, они продолжили, и она говорит, что Джим после трахнул ее семь раз за два часа внутри магического круга.

По ее словам, она забеременела от Джима. Кеннели бегала за ним, но он старался избегать ее, если не считать тайной встречи в Майами, когда слушалось его дело в суде. Она говорит, что Джим обещал быть с ней во время аборта в Нью-Йорке и что он не сдержал этого обещания. Кеннели заявляет, что Джим писал ей много писем, последние из которых свидетельствуют, что он собирался оставить Памелу Курсон, чтобы быть с ней.

Она добавила букву в свою фамилию (сменив Kennely на Kennealy) и пересказала свою историю, удлинив ее, в мемуарах 1993-го «Strange Days», описывающих в жутких подробностях альтернативного Джима Моррисона, образ которого не узнавали даже близкие друзья. Ее тон на протяжении всей книги остается злобным, язвительным, скрытным и направленным на защиту. Но она умолчала о некоторых своих экстравагантных заявлениях, написав, что это, возможно, были галлюцинации. Кеннели также писала, что была накуренной, под кокаином и наглотавшейся транквилизаторов, когда отвечала на вопросы. Закончив с музыкальной журналистикой, она писала мифические любовные книги в жанре фэнтези, чтобы заработать на жизнь.

Не все верят заявлениям Патришии Кеннели. Она еще так и не предоставила ни одного письма, которые, по ее словам, писал ей Джим. Только бывшие служащие «Electra», которые знали и работали с Джимом и Кеннели, могли поручиться, что она находилась в определенных местах в определенное время, а так же за ее заявления, что она была беременна от Джима. С течением лет она грамотно поместила себя в сагу Джима Моррисона посредством СМИ: сначала в «No One Here Gets Out Alive», затем в фильме Оливера Стоуна 1991 года «The Doors». Кеннели даже появилась в фильме, как одна из жриц в ее не внушающей доверия мистической свадьбе с Джимом. (Позднее она снова изменила свое имя на Патришия Кеннели-Моррисон).

Беременность и аборты подруг были обыденностью для Джима, адвокат которого работал со множеством исков об установлении отцовства. Но оккультная свадьба была чем-то новым. Никто не знает, будут ли заявления Кеннели касательно Джима Моррисона когда-либо подтверждены достоверным источником, превратившим ее яркие рассказы в исторические факты, или останется романтической басней легенды.

Альбом «Morrison Hotel» был выпущен в начале февраля 1970 года, став пятым золотым альбомом Doors – за два дня было продано полмиллиона штук. Это возродило карьеру группы. Лонни Мак и Рэй Неаполитан отвечали за бас. Имя Джона Себастьяна заменили на «Дж. Пульези», как говорят, потому что слащавый композитор-песенник смущался оказаться в компании Doors. Они играли для Билла Грэма в «Winterland Arena» 5 и 6 февраля – их последние выступления в Сан-Франциско. Джим шел на всех парах, а гитара Робби была такой громкой, что людям казалось, будто у них из ушей идет кровь. Следующим вечером они выступали в «Long Beach Arena». Все билеты были распроданы. На открытии играли Flying Burrito Brothers и блюз-герой Альберт Кинг. Когда Doors вышли, Джим буквально дышал огнем. Он взорвался «Roadhouse Blues» и с жаром отработал с остальными восемнадцатью песнями перемешивая их со стихами, шутками и неблагозвучным блеянием его гармоники. Под конец, на бис шла «Soul Kitchen». Когда публика потянулась к выходу, Джим появился с включенным микрофоном. «ОК, слушайте, слушайте. Кто-нибудь должен прийти сегодня домой раньше? … Вы бы хотели послушать еще, верно?» Подростки спешно вернулись на свои места, и Doors отыграли еще час, закончив один из своих самых долгих концертов ближе к двум часам ночи. В зале, как говорят, была целая куча одетых в штатское копов и детективов отдела нравов, но Doors были предупреждены, и Джим ни разу за весь вечер не произнес слово «fuck». После шоу четверка Doors зависла на приеме для прессы. «Лучше чем когда-либо», - написала о них «L.A. Free Press».

На следующей неделе Doors снова дали два хороших концерта в Кливленде в «Allen Theater». С момента, когда «Ангелы ада» убили вооруженного человека перед сценой в парке «Altamont», во время выступления там Rolling Stones прошло меньше двух месяцев, поэтому появление на концерте Doors местного чаптера мотоциклистов, выстроившихся в линию перед сценой и одетых в цвета клуба, вызывало некое оцепенение. Но они просто хотели подергаться под музыку и побалдеть, как все остальные. Те толстые, бородатые байкеры отожествлялись с Джимом, выглядевшим почти как они, одетым как они, заявлявшим, что представляет последние идеалы свободы и поющим о придорожных закусочных, королевах магистралей и божественной привлекательности американских дорог. «Roadhouse Blues» стала сильной привязкой Doors к байкерам, которая продолжается и по сей день.

Два вечера спустя, Doors играли в «Chicago Theater». На открытии выступали Staple Singers. Первое шоу прошло хорошо, но для второго Джим оказался слишком пьян, превратив его в демонстрацию своих поэтических навыков, которые разочаровали и сбили публику с толку.

ОГЛАВЛЕНИЕ

Нашли ошибку, напишите на admin@vavikin-horror.ru или в комментарии. Вместе сделаем перевод книги лучше :)

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒