ТРАДИЦИЯ КАК «ЭЙДОС»
1. ТРАДИЦИЯ И «ЭЙДОС» ПЛАТОНА.
Всегда говорят, что основной «идеей» какой-либо идеологии, философской системы, научной концепции или художественного произведения было то-то или то-то. Или основной «идеей» общественного устройства или того или иного типа хозяйства было то-то и то-то. Говоря это, упускают из вида, что эта идея и есть тот платоновский «Эйдос», который в отличие от него реально погружен в реальность и выражает какие-то устойчивые образования, способные к трансляции, - т.е. Традиция. Традиция – это и есть та сущность, которую неполноценно стремился выразить Платон в концепте «Эйдос». Именно такого рода «Эйдос», погруженный в реальность, проявляясь в разнообразных формах, является предметом теории традиции и является атомарным элементом традиций. Самое главное, как подчеркивал еще И. Кант, уже сам Платон «…находил идеи преимущественно во всем практическом…» (Кант И. Сочинения в 6-ти томах. М. 1965. Т.3 .С.350). Как известно, современная ментальность отличается радикальным антиплатонизмом, ибо основным отличием современного миропонимания является утверждение об исходной онтологичности и историчности всех «первоначал»: сознания, природы и культуры. Именно сутью философии как теории традиции является не анализ замкнутых ментальных структур, которым занималась прежняя философия по преимуществу; не анализ эпистемологических проблем, не анализ состояний сознания, не анализ языка, не анализ природных и социальных систем, и, тем более, не многословное патетическое философствование на бытовые, эстетические и моральные проблемы современности, – а анализ культуры во всем многообразии её проявлений. Задача теории традиции состоит в том, чтобы проследить переплетение традиций различных форм ментальности, социальной жизни и хозяйственной деятельности во всем многообразии их взаимодействий друг с другом и процессе их перманентных изменений. Все это многообразие переплетенностей рассматривается именно как Традиция, т.е. как динамическое образование, то, что транслируется и образует темпоральные последовательности. Если прежняя философия была увлечена поиском «Истины», т.е. нахождением каких-то надвременных, «вечных» концептов и универсалий культуры, то постфилософская теория традиции, являющаяся методологией культурологии, вневременной и вечной «Истины» не ищет; - она занимается вопросами не «Истины», а «Хроноса» культуры. Не «Истина», а «Хронос» является исходным символом теории традиции. «Истина», применяя слова Ф. Бэкона в несколько ином контексте (см. «Новый органон», LXXXIV), есть лишь «дочь Времени». И нет «Бога» как надвременной трансцендентальной сущности - «Бог умер» – есть только «История» человечества и его «Время». И если уж и сохранять «Бога» как концепт, то как «символ жизненного потока» (Х. Ортега-и-Гассет); а религию лишь в форме «зурванитской ереси» в зороастризме (авестийское слово «зурван» означает «Время») или форме орфической мифологии, где «Хронос» занимает место главного божества. Все это предполагает и новые этические интенции. Не преклонение перед трансцендентными вневременными сущностями, а «преклонение перед Жизнью» (А.Швейцер) и её Временем. Как утверждал в свое время Х. Ортега-и- Гассет: «Речь идет о новой направленности культуры. Речь идет об освящении жизни, являвшейся до сих пор лишь ничтожным фактом, как бы космической случайностью, о возведении ее в принцип и в право. Восстановление жизни в ее правах вряд ли покажется удивительным, но ранее жизнь возводила в принцип самые различные сущие и никогда не пыталась сама сделаться принципом. Она жила для религии, для науки, для морали, для экономики; вплоть до того, что прислуживала фантазии искусства или наслаждения. Единственное, что она не пробовала делать, - сознательно жить ради жизни» (Ортега-и-Гассет Х. Что такое философия? М., 1991. С.30) Ни «Бог» ни «Логос», нистатичный«Эйдос», ни мертвое«Понятие», ни «Структура», ни«Эпистема»; а также ни иррациональная «Длительность» и«Экзистенция», ни неуловимое «Бессознательное» или «Архетип», или же смутное «Присутствие» должны быть предметом философии, а «Традиция», которая вбирает в себя статичные и динамичные; рациональные и иррациональные; религиозные, научные и эстетические аспекты человеческого менталитета; включает в себя социальные и хозяйственные аспекты человеческой культуры. Именно традиция сочетает в себе «бытие» и «время», «мыслящую» и «протяженную» субстанции, «субъективное» и «объективное» и т.д. Именно традиция есть базовое понятие синергетической картины культуры, которая начинает пробивать себе дорогу в современных философских исследованиях. «Традиция» – это «Идея» («Эйдос»), существующая как путь («Дао»), как движение «Судьбы» в конкретном культурном «Ландшафте», составленном не только из «Идей» («Эйдосов»), но и из «Поступков» и «Товаров», которые являются «репрезентантами», разновидностями «Эйдосов» в сфере «Обществ» и «Производств» соответственно, и составленном также из мира «Страстей и Желаний» сферы «Жизненного мира» повседневности, где человек, – этот несчастный Homo Viator («Человек-странник» - Г. Марсель),- живет в Сети Традиций и странствует по её Ландшафту, следуя тропами Судьбы. Традиция включает в себя как частное эти «эйдосы» и их аналоги, которые присутствуют неизменно во временном протяжении. Но она включает в себя эти элементы не как жесткую «архитектурную» конструкцию. Эти константные элементы составляют гибкую сеть, которая формирует топологическое культурного Ландшафта, вплетенное в изначальный Хаос. Сеть традиций имеет довольно сложную конфигурацию, которая трудно поддается описанию. Вообще, как правильно подчеркивал Н. Кареев: «История не прямая линия, не правильный узор, построенный по математическому плану, а живая ткань линий, неправильных и извилистых, переплетающихся самыми разнообразными и неожиданными способами, то спутывающихся до бесконечности, то слагающихся в несколько ограниченных систем, то сближающихся, то удаляющихся, то идущих по одному направлению, то по разным – ткань, полная узоров, обрывков, причудливых узоров, невообразимой путаницы и невероятного хаоса» (Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. 3-е изд. СПб., 1897. С.33) Узлы этой «ткани» - сети составляют устойчивые образования, эти устойчивые образования представляют либо определенный тип сознания, оформленный в тот или иной тип логики и в канонические тексты; либо определенный тип социальной организации, оформленный в правовые нормы и обычаи; либо определенный тип деятельности, оформленный в тот или иной вид технологий и хозяйственных систем. Эти узлы сцеплены друг с другом, и без этой сцепленности ни один узел не может быть крепким и устойчивым. Эти узлы завязаны на ряды последовательностей, должны иметь поддержку в прошлом. Любая традиция только тогда может приобрести устойчивость, когда она имеет фундаментом прошлое, и совершенно не обязательно, чтобы это прошлое отнесено не к ближайшему, а к крайне далекому прошлому, ибо ряды последовательностей традиций не совпадают со временем истории культуры. Но, кроме этого существует еще важнейший момент для понимания того, как действует сеть традиций в культуре, как она в ней существует. Она существует не как какое-то единое целое, в культуре сеть традиций – это часто перепутанные обрывки отдельных сегментов сети, которые как «паутины» витают в хаосе потока истории. Бывает «сжатия» и «растяжения», стоические «тонусы» этой сети традиций придают крайне причудливые фигурации культуры. Эта сеть традиций не однослойна, а многослойна, она выгибается в горные цепочки, вершины которых есть «откровения» культуры, она также прорезается пещерами и глубокими каньонами, которые вскрывают её смутные глубины, входит в эти глубины своими «нервными окончаниями», т.е. эта сеть традиций образует богатый разнообразием объемный культурный Ландшафт, - крайне подходящий геолого-географический термин для описания человеческой культуры, который сейчас начинает становиться одним из базовых философских концептов. Ландшафт, сформированный сетью традиций, имеет «складки», «изгибы» и «разрывы», он имеет «фрактальный» характер и составлен из поверхностей «случайного переноса» и «сложения» (см. Б. Мандельброт). Узлы, придающие устойчивость сети традиций и ландшафту культуры, есть вышеуказанные статичные «эйдосы» и его разновидности (или, если следовать мысли известного современного немецкого философа К. Хюбнера - «теменосы» Ландшафта), которые находятся в либо валентной системе родства друг с другом, либо в антагонизме, либо в виде соподчиненности. Что важно, прочность отдельного элемента зависит от прочности сопряженных с ним элементов, от «Другого», вне зависимости в каком типе вышеуказанных отношений он находится с другими. Если один узел всей конструкции сети разрушается, то происходит разрушение прочности либо всей сети, либо отдельного её участка. Тогда возникают провалы и глубокие каньоны в ландшафте культуры. Сеть традиций имеет несколько основных «центров ойкумены», которые задают определенную конфигурацию всему остальному «периферийному» ландшафту культуры. Все это находится в постоянном движении. Сеть традиций «играет», задавая тот или иной ландшафт культурного пространства. И сам ландшафт культуры и сама сеть традиций движутся в едином хаотичном, турбулентном потоке истории культуры, а судьба традиций задает кодовые интенции траекторий потока истории культуры. Судьба традиций, образующая темпоральные последовательности, отлична от потока истории культуры, от траекторий исторического времени. Последовательность отлична от времени – измеренной продолжительности, это подметил неплохо, в частности, Дж. Локк в четырнадцатой главе II книги своего знаменитого труда «Опыт о человеческом понимании» (understanding, в свете современного опыта философии по поводу значения «понимания», мне кажется лучше переводить не как «ум» или «разумение», а именно так). Бывает, традиция прошлого (и очень далекого) существует наряду с традицией настоящего, её поддерживает и вплетена в настоящее, представляет крайне важный элемент. Бывает, что давно утерянная конфигурация традиции – этот «дрейфующий геном» культуры (В. Степин) - возникает в конфигурациях традиции настоящего. Более того, одновременно, в разных слоях культуры существуют совершенно разные по возрасту и динамике движения традиции. И, что самое удивительное, эти древние и новые с разными «скоростями интерпретаций» традиции абсолютно необходимы для обеспечения прочности и устойчивости всей культуры. Наличие же только «одновозрастных» с «односкоростной» динамикой интерпретаций традиций в слоях культуры приводит в дестабилизации и потере устойчивости культурного Ландшафта, к разрыву прочной Сети традиций. В сети традиций происходит процесс постоянного изменения, некоторые её части рвутся, возникают напряжения, идет постоянно деятельность по «ремонту» и «модернизации» состояния этой «сети». И в этой деятельности, к слову сказать, активную роль играет именно философия. Этот процесс перманентен и будет идти до тех пор, пока существует культура. Изучение этого процесса движения сети традиций, изменяющей конфигурацию культурного Ландшафта, его «географии» и «геологии», - есть дело будущей философии. Под конец следует подчеркнуть, что в эпистемологическом плане концепт «сеть традиций» – это замена прежней топологии мысли, построенной по «древесной» логике абстрактных понятий. Топология современной мысли более всего напоминает квазистабильный «сплав» (типа стали) из часто «химически» несовместимых компонентов: образований из гомогенных областей «растворов», областей химически устойчивых соединений, из областей кристаллических дендритных образований, сформированных из центров кристаллизации, которыми служат те или иные наиболее устойчивые традиции мышления. Что удивительно, этот эклектичный массив мысли, обладает своим качественным своеобразием, которое отлично от качеств, образующих его элементов. Эта квазистабильная эклектичная структура мысли задает темпоральное измерение любой мысли; она также задает «объемность» и «ризомное» многообразие мышления, придает конкретную «онтологичность» мысли. Следует еще заметить, что основным минусом «эйдосной», «древесной» ментальности является то, что она никогда не рассматривала «идеи» в движении конкретностей культурного пространства-времени. «Идеи» даны статичными как сингулярные «Истины», «Традиция» же не есть сингулярная «Истина». Более того, в этой точки зрения современной топологии мысли не признается неподвижный абсолютный субъект классической философии, а во главу ставится конкретный, телесный блуждающий субъект. И этот блуждающий субъект не только мыслит, он переживает и действует, т.е. он живет.
2. ТРАДИЦИЯ И «СОЦИОКОД» ПЕТРОВА
3. ТЕОРИЯ ТРАДИЦИИ КАК ГЕОЛОГИЯ КУЛЬТУРЫ
Видение культуры как сети традиций, которая образует культурные формы, – это определенный возврат к механистическому редукционизму «социальных физиков» XVII столетия и возврат к историцизму, в противовес которому, как известно, сложился структурализм, постструктурализм и многие иные модные направления философии двух последних третей XX века. Но это возврат в форме синергетического физикализма, вернее синергетического «геологизма» (методологию которого разрабатывает сейчас в теоретической геологии, в частности, И.В. Круть), более напоминающего древнестоический «онтологизм»; и синергетического историцизма, наметки которого нам дал Н.И. Кареев в конце XIX века. Теория традиции – это «геология» культуры. Тогда как для самой Философии Ландшафта ближе понимание её как «географии» культуры. У М.Фуко есть второе название своей главной культурологической работы «Слова и вещи»(1966) – «Археология гуманитарных наук». Что симптоматично, действительно исследователь культуры – это археолог. Но я бы смотрел радикальнее и глубже. Исследователь культуры более похож не на археолога, а на геолога. Если «археолог» культуры занимается в основном обломками артефактов культуры - «архивами», то «геолог» культуры старается проникнуть в реальную жизнь прошлого, радикально «взрывая» и «проникая» в самую толщь её живого бытия. Реальная культура – это не «архивный» парк, созданный по определенному плану, а представляет собой джунгли, где каждое органическое образование ведет борьбу за существование, и эта борьба приобретает причудливые формы. Представляя органическое единство, связанное общим ландшафтом, тем не менее все части этого органического целого причудливо переплетены. Иногда бывает, что в определенные моменты система ландшафта этих джунглей приобретает уродливые очертания, испытывает неестественные временные флуктуации. Вообще геологическая методология приемлема для многих артефактов культуры, к примеру, для анализа («деконструкции») литературных текстов. В нем как и в фациях видны отложения тех или иных культурных влияний, разломы смысла, смещения сюжета и складки композиций. «Геолог» культуры - «деконструктивист», он врубается в пласты культуры с острым философским концептом - «кайлом» и критической мыслью - «молотом», с опытом человека начала III тысячелетия и «детской наивностью» Лао-цзы и Сократа; он проникает в пласты её текстов и иных «отложений», выявляет разломы тектонических плит культуры, её пликативные и дизъюнктивные дислокации складок, типологии фаций (отложений) в ментальности, обществе и хозяйстве. Он, не как сторонник «малых делишек» (эгоистичных и грязных, как правило), чем любит заниматься та «по - абрамовски» живущая русская интеллигенция, которую с болью в сердце правдиво изобразил А. Чехов, - а как «критически мыслящая личность» П. Лаврова - выясняет: что произошло, почему человеческая культура находится на грани самоуничтожения, что нужно сделать для ее «sustainible development». (Хотя, если быть до конца правдивым, в современной культуре так все запущено, что он часто выглядит идиотом – вольно гуляющим по мусорной свалке современной культуры Шизофреником – генетическим отпрыском Сократа и незаконнорожденным сыном «постмодернизма»; и не афинским «Оводом» - кем был Сократ, а вернее - «навозной мухой» цивилизации). ©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|