Главная | Обратная связь

Георг Вильгельм Фридрих Гегель.

Лекции по эстетике

[...]В идеале особенная индивидуальность и субстанциальное должны оставаться в неразрывном созвучии между собой, и так как идеалу присуща свобода и самостоятельность субъективности, то окружающий мир состояний и условий не должен обладать такой существенной объективностью, которая существовала бы сама по себе, независимо от субъективного и индивидуального. Идеальный индивид должен быть замкнутым внутри себя, объективное должно принадлежать ему, а не совершаться само по себе в качестве отрешенного от индивидуальности субъектов, потому что в противном случае субъект отступал бы на задний план как нечто второстепенное по сравнению с самим по себе уже готовым миром.

В этом отношении всеобщее должно быть действительным в индивиде как нечто теснейшим образом принадлежащее ему, и принадлежащее не в качестве мыслей субъектов, а как свойство его характера и чувства. Другими словами: для достижения единства всеобщего и индивидуального требуется форма непосредственности в противоположность опосредствованию и различению, присущим мышлению, и самостоятельность, на необходимость которой мы указываем, получает образ непосредственной самостоятельности.

[...] Чтобы яснее выступил определенный характер действительности, благоприятной для искусства, бросим взгляд на противоположный способ существования.

Последний имеется там, где нравственное понятие, справедливость и характеризующая ее разумная свобода выработали проверенную опытом форму законопорядка, которая существует во внешней действительности как неизменная внутри себя необходимость и не находится в зависимости от особенной индивидуальности и субъективности эмоционального строя души и склада характера. Это происходит в рамках государственной жизни.

Ибо искусство и его идеал и есть всеобщее, воплощенное в доступной для созерцания форме и составляющее непосредственное единство с частными явлениями во всей их живости.

Это находит себе место в так называемом веке героев — том времени, когда добродетель, в греческом понимании этого слова, составляет основание поступков. [...] В греческой добродетели имеется непосредственное единство субстанциального и индивидуальной склонности, влечения, воли, так что индивидуальность сама для себя является законом, не будучи подчинена никакому самостоятельно существующему закону, постановлению и суду. Так, например, греческие герои или выступают в век, когда еще нет закона, или сами становятся основателями государств, так что право и порядок, закон и нравы исходят от них и существуют как их индивидуальное дело, связанное с ними.

Уже Геркулес восхваляется древними греками в качестве такого героя и выступает перед нами как идеал первобытной героической добродетели. Его свободная самостоятельная добродетель, побуждающая его частную волю восстать против несправедливости и бороться с человеческими и природными чудовищами, не является всеобщим состоянием его времени, а принадлежит исключительно ему и составляет его характерную особенность. И притом он не является каким-то моральным героем, как это показывает случай с пятьюдесятью дочерьми Феспиоса, которые забеременели от него в одну и ту же ночь. Он также не аристократичен — вспомним об авгиевых конюшнях, — а выступает как образ совершенно самостоятельной силы, защищающей дело права и справедливости для осуществления которого он по свободному выбору и собственной воле подвергает себя бесчисленным тяготам и трудам. [...] Похожи на него и гомеровские герои. Хотя они также имеют общего верховного вождя, однако их союз не является заранее законно установленным отношением, которое заставляло бы их подчиняться этому вождю.

Они добровольно следуют за Агамемноном, который не является монархом в современномсмысле этого слова, и каждый из героев дает свои советы, разгневанный Ахилл самостоятельно уходит от Агамемнона, и вообще каждый из них приходит и уходит, сражается и перестает сражаться, когда ему это угодно. Такими, же самостоятельными, не связанными раз навсегда установленным порядком и не являющимися лишь частицами этого порядка выступают богатыри древнейшей арабской поэзии, а также «Шах-наме» Фирдоуси. На христианском Западе ленные отношения и рыцарство были почвой, на которой произрастало свободное богатырство и опирающиеся на себя индивидуальности. Таковыми являются рыцари круглого стола, а также тот круг героев, в центре которого стоит Карл Великий. [...]

В героическом состоянии общества субъект, оставаясь в непосредственной связи со всей сферой своей воли, действия, совершения, целиком отвечает за все последствия своих действий. Когда же мы действуем или оцениваем действия других, мы требуем для вменения поступка индивиду, чтобы он знал и понимал характер своего поступка и обстоятельства его свершения. [...] Героический же характер не проводит этого различия, а отвечает за все свое деяние всей своей индивидуальностью. Эдип, например. отправившись вопрошать оракула, встречает на своем пути мужчину и убивает его в ссоре, В те времена такой поступок не был бы преступлением: ведь убитый им человек хотел применить ж нему силу. Но этот человек был его отцом. Эдип женится на царице, но супруга оказывается его матерью; не ведая этого, он вступил вкровосмесительный брак. Однако он признаёт себя ответственным за всю совокупность этих преступлений и наказывает себя как отцеубийцу и кровосмесителя, хотя он и не хотел убить отца и вступить на ложе матери ине знал, что он совершает эти преступления. Самостоятельный, крепкий и цельный героический характер не хочет делить вины и ничего не знает о противопоставлении субъективных намерений объективному деянию и его последствиям, тогда как в наше время, совершив запутанный и разветвленный поступок, каждый ссылается на других и, насколько, это только возможно, отстраняет от себя вину. [...]