Главная | Обратная связь

Лучший шейк во Флориде Ч.2 2 страница

— И кто? — спрашивает Леннокс. — Кто тебя подгонял? Мама?

— Мама и другие.

Леннокс смотрит на девочку. Та уставилась в пол, мусолит во рту прядь волос.

— Другие — это типы вроде Ланса и Джонни?

— Рэй, я не хочу о них говорить. — Личико сморщилось, голосок звенит. — Давай не будем о них говорить, пожалуйста!

— Ладно, ладно, солнышко, не будем, успокойся. — Леннокс неловко гладит острое плечико. Лучше не давить. Путь неблизкий. Девочка сама расскажет, когда будет готова. Кстати, она в первый раз обратилась к нему по имени. Вот сучки. Времени у них нету. Ребенок, можно сказать, вырос на мангровых болотах, а живого аллигатора не видел. Кого она имела в виду под «другими» ?

Леннокс включает джаз-авангард, для успокоения, однако успокоительность зашкаливает — такое впору в доме престарелых слушать. У Леннокса мороз по коже, Тианна судорожно тянется к кнопке, убирает звук.

— Меня от этой музыки тошнит!

— А что ты там в торговом центре купила? Давай-ка сюда!

Девочка роется в своей сплющенной овечке, с гордостью достает диск Келли Кларксон и пытается загнать его в плеер. Леннокс в душе рад, что плеер упорно выплевывает диск. Остальные диски постигает та же участь.

— Дурацкая система!

— Нажалуемся в пункт проката, — говорит Леннокс, пытаясь сдержать улыбку. Улыбка прорывается, Тианна шлепает Леннокса по руке.

— Ты знал! Ты нарочно!

Они настраиваются на волну 101.5 Лучшего РМ, которая сама себя анонсирует как «Радиостанцию Номер Один в Южной Флориде». Звучит «Как трудно сказать «извини» группы «Чикаго», Леннокс думает о Роббо.

За композицией следует обильная реклама. Разнообразные голоса с преувеличенным, хотя и искренним восторгом предлагают ссуды частным лицам и кредиты практически на все, но главным образом на недвижимость и автомобили. Золотым дождем проливаются серьезные предложения серьезных агентств по оптимизации долгов и сокращению расходов. Кажется, одни и те же граждане вещают, прикидывает Леннокс, поднося к губам бутылку минералки «Эвиан». Очередной залп по распоясавшемуся сушняку.

Рекламу прерывает замогильный голос: «Если вы сидите в темноте с дробовиком и разрабатываете план уничтожения собственного босса, настройтесь на лучшее. Настройтесь на РМ».

По настоянию Тианны Леннокс переключает каналы. Нарывается на битловскую «Люби меня», вспоминает о Труди, обгоняет грузовик со стикером «Поддержи наших ребят» и начинает подпевать с преувеличенным ливерпульским акцентом. Тианна присоединяется — чуть слышно, однако быстро входит во вкус. Задолго до конца композиции они уже дерут глотки исключительно друг для друга.

Смолкают последние аккорды. Леннокс и Тианна оба смущены вкравшейся в их отношения искренностью. Они едва не отшатываются друг от друга, точно парочка из голливудского мюзикла, завершившая красноречивый танец. Тианна откидывает волосы с лица и робко спрашивает:

— Там, на заправке, ты своей девушке звонил, да?

— Да. Да, девушке.

— В Шотландию?

— Нет, она, гм, сейчас в Майами. — Леннокс кивает на журнал на Тианниных коленях. — У нас свадьба через несколько месяцев.

Некоторое время Тианна размышляет. Затем спрашивает:

— А какая она, твоя невеста?

— Она хорошая, — говорит Леннокс, ив тот же миг чувствует, как бедно звучат его слова. Труди столько с ним натерпелась, а он вот он, здравствуйте пожалуйста: катит от нее с девочкой, которую второй день знает.

Во взгляде Тианны бдительность.

— Ты же моей маме не бойфренд, правда?

— Нет! — поспешно заверяет Леннокс. Он почти видит лохматый, как гусеница, лобок Робин, почти чувствует ее руку у себя в трусах и только что не корчится от отвращения. — Мыпросто друзья.

Кажется, девочка довольна.

— Рэй, ты мне нравишься, — произносит она, широко улыбаясь.

— А ты мне нравишься, — улыбается и Леннокс, и тут соображает, что делает. В следующий момент он каменеет, потому что девочка, ничтоже сумняшеся, обеими руками обнимает его за талию. Заметив его панику, немедленно ретируется на свое место, подгоняемая и рукою Леннокса.

— Больше так не делай. — Леннокс мгновенно меняет тон. — Я же за рулем!

Он стискивает на руле пальцы правой руки. Переломанные кости впиваются в сухожилия. Тианна уже откинулась на сиденье, глаза у нее сияют. Она снова берется за бейсбольные карточки.

Леннокс вдруг понимает: он боится этой девочки; боится ее физического присутствия в непосредственной от него близости, боится, что теперь, когда девочка почувствовала свою над ним власть, она может натворить дел. Жертвы нередко становятся тиранами, причем тиранами расчетливыми и хладнокровными; Ленноксу не раз приходилось наблюдать этот процесс. Единственное, что он может — пытаться ненавязчиво взывать к уму и доброте Тианны.

Звучит композиция «Ангел утра». Не дожидаясь слов «Пусть тени шепчут о грехе — ну что же, я сама хотела», Леннокс торопливо жмет на кнопки, останавливается на каком-то хипхо-повском канале, слышит визг диджея: «С нами Бейонси — и ее большие сиськи!»

Тианна хихикает, наблюдая за Ленноксовыми судорожными манипуляциями. Он чувствует, как она поедает его глазами. Молчание затягивается. К счастью, они проезжают бутафорскую индейскую деревню, и Леннокс тормозит. Ему необходимо размяться. Напряжение и недосып дают о себе знать. Леннокс надевает новую бейсболку с символикой «Ред Сокс», возится с ремешком — как ни застегни, все неудобно, не то что в старой. Замечает вывеску, приглашающую на экскурсию по болотам. Они только что говорили об аллигаторах, а Леннокс, кстати, тоже ни разу их живьем не ввдел. Он—ладно, но Тианна-то во Флориде живет. Лишний час погоды не сделает. Тианна тянется к водительскому сиденью, кладет журнал на приборную панель. Ленноксово горячее дыхание будоражит тоненькие волоски у нее на запястье. Леннокс выскакивает из машины, в процессе соображает, что рубашка прилипла к спине, как вторая кожа. Встряхивается, тщится привести себя в божеский вид, смиряется. Разминает руки и ноги, подставляет их щедрому солнцу.

—Давай-ка посмотрим, что за звери эти аллигаторы, — улыбается Леннокс, ловит Тианнин восторженный взгляд, ждет от нее очередного «клево», и Тианна оправдывает ожидания.

Они покупают билеты на экскурсию. По бортам катера закреплена металлическая сетка, двояко воздействующая на пассажиров — вроде внушает уверенность, но и на мысли наводит. Поодаль от гида с диковатым взглядом (Леннокс и Тианна сидят напротив, Леннокс почти упирается коленями в гидовы тощие коленки) расположились две пожилые женщины и две молодые пары, у одной пары малыш лет полутора. Мотор с треском заводится, катер срывается с места, и гид, представившийся как Четыре Реки, предупреждает:

— Если хотите вернуться с пальцами, не суйте их в ячейки!

Катер тарахтит по мангровому болоту, буквально кишащему разнокалиберными аллигаторами. Тианна под впечатлением. Некоторые твари дрейфуют, точно бревна, над ватерлинией только глаза и видны, другие нежатся в грязи. Большинство же блаженствуют на заиленных участках в тени мангровых деревьев и в зловещей неподвижности.

— Супер! — верещит от восторга Тианна.

Не доверяет Леннокс этим аллигаторам. Особенно вон той группе крупных экземпляров. Мордастые, склабятся, будто чего замыслили — ни дать ни взять футбольные фанаты со стажем под маркизой континентального кафе. Такие не станут носиться в поисках жертвы себе на ужин. Такие дождутся, пока жертва сама проскочит в непосредственной близости от безжалостной пасти. Не удивительно, что брэнд «Лакоста» так популярен в криминальной среде.

Внезапно раздается звук, вызывающий ассоциациях иерихонской трубой. Четыре Реки улавливает напряжение пассажиров, ухмыляется:

—- Это аллигатор.

— Не думала, что они так рычат, — произносит пораженная Тианна. Очень уж рев рептилии похож на рев млекопитающего.

— Кстати, днем аллигаторов почти не слыхать. Зато как стемнеет, только держись. Ночь напролет ревут — перекликаются. Ночью сюда и врагу не пожелаешь сунуться, — авторитетно заверяет гид. Дальше следует стандартный набор леденящих кровь историй из жизни аллигаторов. Непосредственная близость гида и его диковатый взгляд давно уже напрягают Леннокса. Наконец он понимает, что с парнем не так: голос. В голосе гида смешались с полдюжины акцентов, не поддающихся Ленноксовой идентификации. Вдобавок гид проявляет явный

интерес к Тианне.

— А вы, юная леди, неужто ни разу не видали живого аллигатора? В зоопарке не считается, я имею в виду, в дикой природе.

— Я их не видела, потому что спала на заднем сиденье, зато моя мама на хайвее чуть не наехала на аллигатора. Говорит, он полз к обочине, хотел обратно в болото. Мы остановились, но из Машины не вышли.

Четыре Реки нарочито хохочет; Ленноксу открывается набор гнилушек, из гидова рта разит перегаром. На ум приходит полицейский участок дома, в Шотландии.

— И правильно. Потому что аллигаторы в длину бывают до семнадцати футов и прыгнуть могут, что твой лев, и вообще...

— Так уж и семнадцать футов? — встревает Леннокс. — А сами-то вы таких длинных видели?

— Почти таких. Попался один не меньше пятнадцати футов, — склабится коварный Четыре Реки. — А вы, сэр, откуда будете?

У Леннокса привычный столбняк. Что ответить: из Шотландии? из Британии? из Европы?

— Я из Шотландии, что в Соединенном Королевстве Великобритании и Северной Ирландии, которое, в свою очередь, является членом Европейского Союза, — заявляет Леннокс и сам же пугается собственной напыщенности.

— Как ни назови, а этот ваш островок и есть островок, и уж там-то точно ни одной зверюги в дикой природе не осталось, — подначивает Четыре Реки с расчетом на поддержку остальных туристов.

— Верно, по сравнению со Штатами Великобритания не велика, — признает Леннокс. — Но вот в Египте, на Ниле, я таких крокодилов видел, по сравнению с которыми ваши аллигаторы — просто плотва.

На катере хихикают. Поединок всех забавляет, особенно Тианну.

— Крокодилы больше аллигаторов, да, Рэй?

— Аллигатор, как наш друг только что нас просветил, — Леннокс нарочито потягивается и кивает на Четыре Реки, взгляд которого заметно потяжелел, — могут достигать семнадцати футов в длину. А крокодилы бывают до тридцати футов, то есть вдвое длиннее этого катера.

Леннокс ловит себя на отличном самочувствии. Да, он устал, но теперь усталость приятная, потому что похмелье отпустило. Четыре Реки ему противен, однако угрызений совести никаких. Причина? Пожалуйста: если бы он проникался симпатией к каждому представителю расы воинов с гипертрофированной гордыней, от которых разит перегаром, он бы в Шотландии ни одного отморозка не арестовал, И тем не менее Леннокс поверить не может, что оспаривает Тианнино внимание.

Катер тарахтит мимо причала, и Леннокса бросает в дрожь. Там, на причале, поджидает полицейская машина, в ней двое копов и трое харизматичных краснокожих на подхвате. Краснокожий указывает на Леннокса, Тианна в панике стискивает ему локоть. У обоих замирают сердца, но удар пропущен всего один — и Леннокс, и Тианна мгновенно понимают, что поли-ции нужен гид. Полицейские заталкивают понурого Четыре Реки в патрульный автомобиль.

Леннокс, испустив мысленный вздох облегчения вслед полиции, спрашивает индейца о причине ареста гида и узнает, что Четыре Реки не имел разрешения управлять катером и вдобавок нарушил границу резервации.

— Выходит, он не из племени миккосуки?

Ухмылка.

— Он вообще не индеец. Он чокнутый ирландец, Я посудину свою в покер выиграл.

Леннокс и Тианна переглядываются, одновременно хмыкают. Уф, пронесло.

Они обедают тут же, в индейской деревне. Жареная зубатка очень хороша; хороши и мелкие твари, из тех, что, вроде креветок, питаются донной слизью. В Шотландии, в какой-нибудь забегаловке, пошли бы на ура с печеными бананами и сладким картофелем, на замену родным пирогам. Завершается обед мороженым, а Леннокс берет еще и двойной эспрессо: дорога долгая, надо взбодриться.

Тианна заметно повеселела. Рассказывает о Мобиле, который в штате Алабама. Утверждает, что это Новый Орлеан в миниатюре. Девочка увлеклась, южный выговор особенно заметен. Признается, что скучает по старой школе и подругам. Вскоре, однако, искра гаснет, Тианна мрачнеет, утыкается в «Идеальную невесту».

На развороте ослепительный жених обнимает за талию свою нареченную. Довольная физиономия вызывает в памяти Винса — и отчаянное желание продлить обязательную вспышку нежности без примесей; но в следующую секунду Тианна видит лицо, искаженное животной, какой-то щенячьей потугой, и спешит вернуть образ Винса нежного. Она постоянно жаловалась Винсу: больно, неприятно. — Однажды тебе станет приятно, солнышко, -— уверял Вине. — Просто для тебя, крошка, оно в новинку, тебе надо привыкнуть, привыкнуть быть женщиной». А после обнимал маму, а она смотрела на него снизу вверх сладким взглядом, и он улыбался нам обеим, будто больше ничего и не было.

— Смотри! — От размышлений Тианну отвлекает голос Рэя, Шотландца Бобби-Рэя, что это он чуть не в ухо кричит. Бобби-Рэй указывает на крупную белую цаплю. Их там, на болоте, вдоль шоссе, полно. Рэй останавливает машину, чтобы взглянуть на аллигаторов, которые, словно бревна, свалены прямо за изгородью, разделяющей дорогу и болото. Столько они даже с катера не видели. Эти тоже разнокалиберные, и тоже блаженствуют в иле, под мангровыми деревьями. Бобби-Рэй снимает солнечные очки, жмурится. Тианне ужасно хочется солнечные очки, но Бобби-Рэй и так уже и одежды ей накупил, и кормил ее — она не решается поднять тему очков.

Растительность, в предместьях Майами заметно поблекшая, теперь, когда они добрались до Большого Кипарисного заповедника, снова стала пышной, даже буйной.

— А здесь «Тарзана» снимали, — произносит девочка.

- Да ну?

— Представь себе. Первого «Тарзана». Ну, там еще этот тип из Европы играл. Ему роль дали, потому что он умел петь йодлем.

— Джонни Вайсмюллер, что ли? — Леннокс удивлен. Они с Труди дома, в Эдинбурге, состоят в клубе любителей кино и друзей кинотеатра «Филмхаус». Для Леннокса кинотеатры — те же храмы; в них служат искусству. Кинотеатр — чуть ли не единственное место, где Леннокс может полностью расслабиться, отдаться зрелищу (качество фильма тут совершенно ни при чем) и забыть о позывах напиться. Леннокс порой ходит на три

сеанса подряд, часто задремывает прямо в зале, саундтрек проникает в мысли и сны, и получаются вариации на тему, куда более впечатляющие, чем сам фильм.

— Да, кажется.

Странно, что девочка ее лет знает такие подробности.

— Откуда тебе известно про Джонни Вайсмюллера?

— Дядя Чет рассказывал. Он по Флориде спец.

Еще пища для размышлений. Сколько, интересно, этот Чет знает о Робин? О ее проблемах с наркотиками, о ее исчезновении? Или о Стэрри. Или о Лансе Диринге и Джонни. Чет представляется Ленноксу этакой дружественной стихией, в нем, незнакомом, проступают черты его собственного отца. Леннокс вспоминает, как отец шутил с внуками, сводив их в музей. Он-то воображал, что быть адресатом этих милых шуток — привилегия его самого, Джеки и Стюарта. Секунды две Леннокс даже ненавидел сыновей Джеки, юных узурпаторов.

— Смотри скорей! — кричит Тианна. Перед ними дорожный знак:

Болонья 32 Пунта-Горда 76

Просто бальзам на душу. Они это сделали, пересекли штат от побережья Атлантики до Мексиканского залива. На картах Флорида такого же размера, как Великобритания, на месте же оказывается, что она меньше. Наконец можно расслабиться. Хоть в плечах напряжение спадет. По Америке на машине ез-дить легче легкого, когда привыкнешь. Дороги шире, лучше, а главное, они прямые. Осталось выяснить, можно ли доверять этому Чету. Потом позвонить Труди, извиниться за свое поведение и двигать назад в Майами.

Леннокса гложут мысли о Робин. Впрочем, это Четова головная боль; он, Леннокс, свою миссию выполнил и перевыполнил. Благодаря ему малютке Тианне больше не грозят извращенцы вроде Джонни или Диринга. До них он тоже доберется, уж придумает как. Есть же, в конце концов, международные связи, правоохранительные органы ими пользуются. Леннокс шепнет словцо-другое кому следует. Главное — цель поставить, а средства найдутся.

Снова эта песня по радио — Брэд Пэйсли, «Алкоголь». Теперь они с Тианной оба подпевают. Леннокс несколько смущен: Тианна знает слова наизусть. «Неправильно это, она совсем ребенок. Впрочем, она не испорченная, не то, что называют «порочная». Она веселая, умненькая, ее так просто не сломить. Ей можно доверять. Она лучшей доли заслуживает».

Тианна под впечатлением от «Идеальной невесты».

— А вы в замке будете жениться? Свадьба в замке — это же просто сказка!

— Слишком дорогое удовольствие.

— Зато память на всю жизнь, — возражает Тианна. — Вот Мадонна выходила замуж в шотландском замке.

— Ну да. В горах где-то, — кивает Леннокс. За англичанина, режиссера, который на криминальных драмах специализируется. Леннокс смотрел один его фильм. Понравилось. Бред, конечно, как почти все, что снимают на эту тему для кино и телевидения, зато динамично. Не оторвешься.

Неужели преступление — необходимо? Необходимо для развлечения и отвлечения мозгов? Что бы мы делали без людских пороков? Голливуд и дня бы не продержался. Может, мы в неоплатном долгу у гангстеров и прочих отморозков. Снабжая нас преступлениями, они обеспечивают спрос. Спрос на телохранителей, полицейских, тюремщиков, судей, строителей, душе-приказчиков, электриков, сантехников, политиков, писателей, актеров, режиссеров. Куда мы без них?

А вот названия замка Леннокс припомнить не может.

— Большой такой. Кажется, в окрестностях Перта. Его часто в аренду сдают.

— А это близко от твоего дома?

Хороший вопрос. Часа три на машине? И да и нет. Вот, например, Муирхаус близко от Баритона? И да и нет.

— Недалеко.

Теперь Тианна объясняет ему правила игры в бейсбол. Достала из рюкзака блокнот и рисует ромб, вдается в подробности. Очередь подачи мяча: от начала до конца. Питчеры, бьющие, кетчеры. Четыре мяча. Три подачи. Дома. Перебежки. Площадки для питчеров. Тианне нравятся «Брейвс» из Атланты, штат Джорджия, потому что они — ближайшая к Алабаме команда главной лиги.

Она показывает свои карточки. Ценности никакой не представляют, все переиздания выпуска не раньше 1992 года. Шотландец Бобби. Микки Мэнтл. Джо Димаджио. Бэйб Рут. Реджи Джексон. Вилли Мэйз. Большинство умерли прежде, чем Тианна на свет появилась. Впрочем, для Леннокса эти имена зне киношного контекста ничего не значат. Вроде один из бейсболистов спал с Мэрилин Монро. Димаджио. «Вот-вот, в точности как в песне Саймона и Гарфункеля. Монро вечно трахалась с типами вроде ДФК и Артура Миллера. Интересно, кем она была? Охотницей за денежными мешками — или их трофеем? Или, как сказал бы какой-нибудь слюнявый беллетрист, имело место всепоглощающее взаимное влечение харизматичных личностей, которому не могла противостоять ни одна из сторон?»

— И все-таки вам надо жениться в замке, — гнет свое Тианна. — Это было бы клево.

Леннокс пробует идею на зуб. Сам он в полном облачении горца, Труди в неизбежном белом платье. Для Леннокса все невесты на одно лицо, особенно когда волосы назад зализывают, будто пытаются подогнать себя под некий шаблон. Вид сразу такой... неумолимый. Скверно, если Труди будет выглядеть так же. Когда у Труди волосы сколоты на затылке, а не в свободном полете находятся, упреки в десять раз болезненнее. Леннокс успел прочитать в «Идеальной невесте», что среднестатистическая британская новобрачная в день свадьбы весит на девять фунтов больше, чем обычно. Логично было бы предположить, что девушки перед свадьбой голодают с целью хорошо получиться на фотографиях, потом, во время медового месяца, расслабляются и разъедаются и вступают в борьбу с ожирением длиною в жизнь. Ан нет: перед свадьбой невеста на нервах, следовательно, переедает, и под венец идет с девятью лишними фунтами. Похоже на правду: по крайней мере объясняет наличие толстух на фото в «Ивнинг ньюс».

— Ну, не знаю. В замке, конечно, эффектно. — Леннокс поджимает губы. —- Труди, моя девушка... моя невеста, — поправляется он, — Труди хочет пышную церемонию. А я думаю, лучше потратить деньги на отпуск. В смысле, на медовый месяц.

— А вы сразу попробуете завести ребеночка? — Тианнина настырная осведомленность коробит Леннокса, а в следующую секунду вызывает тошноту. Она всего лишь десятилетняя девочка, она просто поддразнивает тебя. Он смотрит в зеркало заднего вида, и его пробирает озноб. Серебристая машина нагоняет их, сбавляет скорость. Уже во второй, если не в третий раз.

— Такие вещи касаются только супругов. Это не принято обсуждать вслух. — Тон высокомерный, Леннокс сам себе на поминает собственную сестру.

Тианна призадумалась.

— Нет, это обсуждают вслух. Вот Брэд Питг в интервью сказал, что у них с Анджелиной Джоли будет ребенок.

— Так ведь они голливудские звезды. Звезды стремятся всех посвятить в свои дела, потому что известность — она как наркотик... как сладости. Звезды без нее жить не могут. К известности много народу стремится, только вскоре выясняется, что известность действительно слишком уж на конфеты похожа — тошнит, если переесть, — размышляет Леннокс, глядя на серебристый автомобиль. Он теперь впереди. Козел. Куда эта скотина направляется?

Тианна отворачивается, запускает щетку в спутанные волосы. Зачесывает их назад, закрепляет эластичной лентой. Такие мягкие, не то что Клемсоновы — у того волосы торчали как иглы, а кожа была вечно влажная. Тианна думает о его вонючей пасти, внутри все сжимается. Следующая мысль — о том, как она дрожала на чердаке и вдруг громыхнула приставная лестница и послышался рев Клемсона: «Вот ты где, грязная сучка». Мама спала на первом этаже, Клемсон предусмотрительно накачал ее седативными. Тианна тогда решила, лучше спуститься и пройти через это, чем жить в страхе.

 

Болонья Ч.1

 

Труди мелкими глоточками пьет черный кофе и смотрит в телевизор. Там пара с искусственными улыбками и в спортивных костюмах использует дэух раскормленных, флегматичных кошек в качестве гантелей. Смысл в том, чтобы дать высокооп-лачиваемым трудоголикам возможность сочетать фитнес и качественное общение с домашними питомцами. На растопыренную ладонь женщины грудью навалился рыжий кот, другой рукой женщина поддерживает зверя под брюхо. Медленно и ритмично она качает кота — вверх-вниз, вверх-вниз — и приговаривает:

— Двадцать раз в одну сторону, двадцать раз — в другую.

— Великолепно, Мелани, — исходит улыбкой мужчина. — По-моему, и Фебу это тоже нравится, судя по его довольной мордочке.

Сам ведущий, сидя на кровати, качает пресс, удерживая на лодыжках окладистого полосатого кота.

— Это упражнение потрудней. Помните: если кошка ерзает или вовсе убегает, значит, вы задали слишком быстрый темп. — Он медленно поднимает зверюгу на вытянутых ногах. — Не спешим. Такой темп для кошки наиболее комфортный. К счастью,наш Хайдеггер сейчас как раз немного устал. Раз... два... три...

Не побоюсь еще раз подчеркнуть, насколько важно удерживать размеренный темп и контролировать ситуацию... Мелани? Как у вас дела?

Труди Лоу укладывает в сумку спортивный костюм и направляется на Вашингтон-авеню, в фитнес-клуб «Кранч». Аарон Резингер говорил, что тренируется в «Кранче» — там удобно и атмосфера ненапряжная. Народ разный — и толстые, и очень толстые — но у каждого цель и решимости хоть отбавляй. Не люблю, сказал Аарон, фитнес-клубы, куда ходят мускулатуру демонстрировать.

Женоподобный юноша на ресепшене сначала практикует высокомерное безразличие, однако, услышав акцент Труди и идентифицировав его как экзотический, решает, что патетика больше соответствует его настроению.

— Боже, какой прелестный акцент! Откуда вы родом?

Пока юноша выписывает абонемент за двадцать четыре доллара, Труди обстоятельно отвечает на вопрос. Как истинная дочь Каледонии, она немедленно забывает о лирике, едва абонемент оказывается у нее в руках. Изучает его до последней запятой, прикидывает, стоит ли рассчитывать на бонус в лице Аарона, приходит к выводу, что вряд ли. Аарон наверняка на работе, впаривает фешенебельные особняки. Конечно, его здесь нет. Как я рад тебя видеть. Извини, что ушла не попрощавшись. Не обижаешься? Может, кофе? С удовольствием.

Приходится думать об Аароне, потому что, когда Труди думает о своем женихе, ее охватывают гнев, разочарование и отчаяние. И он еще смел — имел наглость —- спрашивать ее о мужчинах, с которыми она встречалась во время их разрыва — разрыва, спровоцированного его же изменами. А теперь Рэй везет чужого ребенка — девочку — из Майами бог знает куда.

От ресепшена в зал ведет узкая лесенка. Труди бросает в дрожь. Ей вспомнился Рэй, как он сидел на голой земле, обхватив голову руками, и мычал нечто маловразумительное о тайских девочках. Тогдашнее подозрение, глубоко запрятанное в подкорку, теперь оживает, становится ярче, долбит в виски, качественно меняется — Труди осознает, что страшно ей не за Леннокса.

Сорок первый хайвей прорезает парк Эверглейдс. На подступах к Болонье хайвей идет уже по берегу океана; так продолжается до самой Тампы. Несмотря на кондиционер, Ленноксовы ладони взмокли на руле, едва не соскальзывают. Труди все дальше, Тианна снова впала в угрюмое молчание, перебирает свои карточки. Такие периоды повторяются с пугающей регулярностью — девочка несмело поднимает головку, вдруг нечто вызывает у нее ассоциации с прошлым, точно гнилью с помойки потянуло: очередной уход в свою скорлупу предопределен. Ничего, Леннокс умеет играть на длинных пасах.

Юго-западный, флоридский участок Тамайами-Трейл засижен, словно мухами, фастфудовскими забегаловками, магазинами и рынками подержанных автомобилей, которые на поверку оказываются пригородами Болоньи. В атласе Флориды имеются рудиментарные сведения на тему, что Болонья, названная в честь одного итальянского города, проектировалась по образу и подобию города другого — немыслимой Венеции. За основу в обоих случаях бралась обширная система каналов. Во флоридской Болонье, однако, каналы выполняют по большей части развлекательную функцию. Военные в отставке и лица, предпочитающие жить ирямо на яхтах, в восторге от водных путей сообщения, берущих начало прямо у заднего крыльца особняка, по сути являющегося пристанью, и охватывающих десять тысяч островков Мексиканского залива.

Леннокс смотрит на свеженькую разметку шоссе, на кондоминиумы с охраной у ворот, неизбежной бермудской травой и искусственными прудиками. Местные рекламные агентства понапридумывали пасторально-тропических названий без оглядки на географические реалии и окружающий пейзаж — сплошные «Луговые ручьи», «Океанские водопады» да «Коралловые лагуны». Вероятно, военные в отставке, всю жизнь прослужившие родине в северных штатах, где зимы беспощадны, а солнце имеет сакральное значение, иначе на глянцевые и сетевые посулы не ведутся. Вот застройщики и уничтожили на корню пышную растительность, понаставили стандартных коробок, детализированных панелями ПВХ, гипсокартоном и шлакоблоками, обнесли каждую оградой, несмотря на то что коробки шли в комплекте с гарантией низкой преступности в регионе. С последними штрихами не заморачивались — на флагштоках вяло, без вариантов, трепыхаются звездно-полосатые полотнища.

Леннокс и Тианна движутся к центру едва ли не старейшего на юго-западе Флориды поселения. Особняки, один другого роскошнее, окружены матерыми пальмами, мангровыми деревьями и не столь тропической растительностью. В центре Болоньи, небольшом по площади, в первых этажах теснятся фешенебельные магазины, над ними нависают ажурные балкончики, скопированные с фасадов Саванны, Чарльстона, Нового Орлеана и других городов американского Юга. Чем ближе к пляжам, тем меньше вкуса — там высятся шеренги кондоминиумов и щетинятся геометрически правильные газоны. Лен-нокс опускает окно; они едут по узким раскаленным улочкам, зеленый «фольксваген» явно не к месту среди внедорожников и шикарных кабриолетов. При такой всеобщей роскоши преступление должно бы отмереть как жанр. Похоже, здесь у каждого достаточно денег, однако деньги зачастую только возбуждают аппетит к другим маленьким радостям. Какой соблазн — считать, что не одни деньги делают тебя особенным. Шоссе упирается в стену с воротами и вывеской:

КЛУБ «МАНГРОВЫЙ ПЛЯЖ» И ЧАСТНАЯ ПРИСТАНЬ

— Приехали! — подпрыгивает на сиденье Тианна.

Леннокс паркуется на задворках торгового центра. В гавани яблоку негде упасть. Яхты в основном непристойно огромные, на почтительном расстоянии жмутся суденышки нормальных размеров. Над гаванью нависают башни кондоминиума. Одна еще в лесах, на мостках балансируют латиносы в оранжевых касках.

Стоянка полнехонька. Не успевает Леннокс застолбить место и выйти из машины, как черный «порше» (за рулем блондин в красной рубашке и солнечных очках) при попытке выехать цепляет бампером припаркованный пикап. Ущерб ничтожен, однако блондин, взбешенный собственной неосторожностью, выскакивает из автомобиля и вопит на водителя пикапа:

— Идиот! Отклячился, как у себя дома, твою мать!

Низенький коренастый латинос в каске и рабочем комби-незоне, уж на что с виду забитый, и то возмущен такой несправедливостью:

— Вы же... вы же сами в меня въехали!

— Я в тебя не въезжал! У тебя у самого, что, глаз нету? Ты где работаешь? На каком участке? — У белого скачет кадык, трясется зоб. Белый тычет в сторону стройки.

Латинос при мысли асвоем бригадире проглатывает язык.

Белый смотрит на Леннокса и Тианну — свидетелей наезда, ищет поддержки. Леннокс избегает его взгляда.