Главная | Обратная связь

Хозяйственная реформа второй половины 60-х годов

Председателем Совета Министров после отставки Н. С. Хрущева стал А. Н. Косыгин, осознававший необходимость радикальных мер в экономике, дестабилизированной неудачным «рывком к коммунизму». Для укрепления стабильности экономики были, с одной стороны, ликвидированы совнархозы и восстановлены отраслевые министерства (сентябрь 1965 г.), которые, впрочем, не имели прежних диктаторских полномочий по отношению к предприятиям. Общеэкономическое руководство осуществляли Госплан, Госснаб, Госкомцен, ГКНТ (Государственный комитет по науке и технике).

С другой стороны, отличительной чертой «косыгинских реформ» стало расширение самостоятельности предприятий. Частично изменялась система планирования. До тех пор главным показателем работы предприятия считался валовой объем произведенной продукции, что приводило к неоправданно высокой стоимости изделий, выпуску низкокачественной, не пользующейся спросом продукции. Теперь вместо объема валовой продукции вводились показатели объема реализованной продукции, прибыли, рентабельности, фондоотдачи.

Предприятия переводились на хозрасчет. Основными принципами хозрасчета являются самоокупаемость, самофинансирование и самоуправление предприятий. Часть заработанных предприятием средств после выплаты платежей в бюджет оставалась в его распоряжении. Отношения между предприятиями должны были отныне строиться на взаимной материальной ответственности. За счет полученной предприятием прибыли создавались фонды материального стимулирования: фонд развития производства, фонд строительства объектов культурно-бытового назначения (жилье, дома отдыха, детские летние лагеря, турбазы и т. п.), фонд материального поощрения (премиальный).

Принятые меры должны были усилить заинтересованность предприятий и их работников в перевыполнении плановых заданий (премии за выпуск сверхплановой продукции были увеличены), в более полном и экономном использовании имеющихся ресурсов, в повышении качества продукции.

Первые 43 предприятия были переведены на новые условия хозяйствования в январе 1966 г. В марте 1966 г. XXIII съезд КПСС провозгласил переход от административных к экономическим методам управления. Решениями съезда предполагалось увеличить производительность труда на 33–35%, добившись за счет ее роста 80% прироста продукции (против 62% в предыдущее пятилетие). Особенно высокими темпами должна была развиваться промышленность группы «Б».

Первые годы восьмой пятилетки свидетельствовали о положительных результатах реформы. В новых условиях хозяйствования работали 15% предприятий. Они выпускали 37% продукции. С 1968 г. благодаря пересмотру оптовых цен все отрасли промышленности работали рентабельно. Удельный вес интенсивных факторов в развитии производства возрос с 34% в 1966 г. до 40% в 1970 г. Несколько увеличились темпы роста промышленного производства. Правда, плановые задания по увеличению производительности труда достигнуты не были.

В годы восьмой пятилетки был осуществлен так называемый щекинский эксперимент. Суть его сводилась к тому, что предприятию определялся стабильный фонд зарплаты, а вся экономия этого фонда за счет повышения производительности труда и высвобождения работников использовалась для увеличения оплаты труда остальных членов коллектива. За два года работы на Щекинском химическом комбинате численность работников сократилась на 870 чел., что было важно в условиях растущего дефицита рабочих рук. Однако с 1967 по 1969 гг. лишь 200 предприятий перешли на такую системы работы, хотя щекинский метод был официально одобрен ЦК КПСС.

В целом надежды, возлагавшиеся на хозяйственную реформу, не оправдались. Новые принципы хозяйствования «встраивались» в старую схему административного управления. Народное хозяйство все еще развивалось в основном экстенсивно, путем вовлечения новых ресурсов. Экстенсивный тип развития экономики приводил к ускоренной урбанизации. При этом соответствующая социальная инфраструктура не создавалась, что вело к формированию маргинальных по мироощущению и поведению слоев. Сохранялся высокий удельный вес неквалифицированного, в том числе ручного труда (в промышленности его доля составляла 40%, в строительстве – 60%, в сельском хозяйстве – 70%). Темпы вытеснения тяжелого ручного труда неуклонно снижались. В 1975–1982 гг. они составили всего 0,7% в год.

Формально осуществление экономической реформы успешно продолжалось. К концу восьмой пятилетки на новую систему хозяйствования перешли 41 тыс. предприятий из имевшихся в стране 49 тыс. Они производили 93% промышленной продукции. Однако неофициально, на практике осуществление реформы сворачивалось. Ведомственные инструкции и ограничения сводили новые принципы управления на нет. Фонды экономического стимулирования были ограничены лимитами. Сверхлимитную прибыль следовало отчислять в государственный бюджет, что ущемляло интересы наиболее рентабельных предприятий, дискредитировало идею хозрасчета, разрушало материальную заинтересованность работников. Оплата труда по-прежнему была слабо связана с результатами производственной деятельности предприятия.

Ряд современных исследователей полагают, что достижения восьмой пятилетки были вызваны не столько реформой, сколько тем, что диктат совнархозов был разрушен, а диктат министерств еще не восстановился. В результате предприятия оказались ненадолго «предоставлены самим себе». Когда же ведомства вновь набрали силу, самостоятельность предприятий была ограничена и положительный импульс в экономике стал затухать.

К тому же после крушения Хрущева в советской номенклатуре возобладали консерваторы, не допускавшие выхода экономики из-под контроля бюрократического аппарата и отдававшие приоритет развитию тяжелой, особенно оборонной, индустрии.

Важную роль в неудаче реформ сыграло и то, что сама их концепция не вписывалась в унаследованную от сталинской эпохи плановую экономику и в перспективе развитие преобразований могло поставить вопрос о выборе между плановой и рыночной моделью экономики. Также необходимо помнить, что реализация, например, щекинского эксперимента в масштабах всей страны неминуемо поставила бы ряд социальных проблем – прежде всего вопрос о том, что делать с высвобождающимися с неэффективных производств рабочими руками. Таким образом, косыгинские реформы грозили подорвать ту самую вожделенную верхами политическую стабильность, ради которой и был, собственно, свергнут Н. С. Хрущев.

Дальнейшее продвижение вперед требовало глубокого трансформирования всей экономической (а следовательно, и политической) системы, а это пугало тогдашнее политическое руководство.