Главная | Обратная связь

Часть первая. СООРУЖЕНИЕ 2 страница

Таркин вздрогнул. Неважно, откуда взялся этот Вейдер, – у него была власть и расположение императора. Однако всё это ерунда. Для Таркина имело значение лишь то, что строительство станции шло быстрыми темпами. Если Вейдер или кто-то другой попытается этому помешать, с ними придётся разобраться раз и навсегда. Его самая большая мечта должна воплотиться. Всё остальное по сравнению с этим неважно.

Неважно.

Глава 3

Имперский тюремный транспортник ГТЛБ-3181, направляющийся по суборбитальной траектории к сортировочной станции № 9 "Звезды Смерти"

Тила Карз сидела, уставившись на пустую стену слева от себя. В пассажирском трюме челнока иллюминаторов не было, поэтому и смотреть было не на что – разве что на других заключённых. Их было сотни три – представители десятка различных гуманоидных рас, плотными рядами набитые в транспортник. В воздухе стоял сильный кислый запах – смесь испарений разнообразных тел. Кроме неё, других мириалан видно не было. Она знала, что вместе с ней на проклятую планету Безнадёга попало ещё несколько обитателей её родного мира, и они должны быть здесь, если ещё живы. На тюремной планете опасность подстерегала повсюду: дикие животные, ядовитые растения, ужасающие бури и резкие перепады температуры, причиной которых была непостоянная орбита. Ни один из представителей её расы, да и любой другой, не поехал бы сюда добровольно – разве что имея суицидальные наклонности.

У Тилы не было таких наклонностей, но её желания здесь никого не интересовали. У неё отобрали право на желания вместе со всеми остальными правами. Она больше не была гражданином галактики. Один стандартный год назад она стала преступницей и заключённой.

"Преступление" Тилы состояло в том, что она поддержала не того кандидата на планетарных выборах. Император решил, что он предатель, и его самые влиятельные сторонники – тоже. Поэтому имперские власти собрали два десятка состоятельных мириалан, устроили над ними короткий "судебный процесс" и признали виновными в государственной измене. Из опасения народного гнева в отношении этой пародии на правосудие было решено, что казнить их здесь и сейчас политически нецелесообразно. Поэтому Тилу и её соотечественников отправили умирать за много световых лет, на далёкую планету – мир настолько опасный и недружелюбный, что, казалось, он был создан с единственной целью: служить тюрьмой.

Её шокировало то, что она оказалась среди уголовников. За один оборот планеты она из влиятельного и состоятельного специалиста превратилась в преступницу, и пребывала в этом состоянии весь последний стандартный год. На её счастье – и к её глубочайшему удивлению – Тиле удалось прожить этот год. Она была архитектором, специалистом по герметизированной аркологии[5] – вовсе не та профессия, которая могла бы подготовить к выживанию в мире, где любое животное считает тебя добычей, а крохотная царапина, оставленная побегом или колючкой, заставит корчиться от боли, пока яд в конце концов не оборвёт мучения.

До того, как на неё обрушилась беда, Тила была на хорошем счету, её услуги были нарасхват, по её проектам построили инкапсуляцию Ралтхок на Кореллии и кольцо "Чёрная звезда" в системе Сагар. Ей воздавали почести, её принимали монархи и сенаторы, министры и адмиралы. Ей ничего не стоило слетать на воздушном скиммере на другую сторону Мириала, чтобы пообедать с друзьями.

Нынче же просто пообедать было роскошью.

Тиле повезло, но выжила она не только благодаря везению. Её отец увлекался спортивным туризмом, и в детстве она частенько ходила с ним в походы. Отец научил её жить в лесу, и, хотя растения и животные на тюремной планете Безнадёга, мягко говоря, отличались от мириалских, основные принципы отношения к ним были те же. Если у них есть зубы и когти, их лучше избегать. Если есть колючки и острые края, не стоит бродить слишком близко. Нужно хорошо представлять, где находишься, и не позволять себе роскоши грезить наяву или мечтать, пока надёжно не укроешься за стенами из списанных бронелистов или на кое-как огороженных полях. И даже там не следовало терять бдительности, поскольку внутри лагерных стен тоже имелись хищники – не на четырёх или шести ногах, а на двух, но от этого не менее смертоносные.

Один год. И до сегодняшнего утра у неё не было причин надеяться, что она когда-нибудь покинет Безнадёгу, вне зависимости от того, сколько ей ещё оставалось жить. Но когда за стенами, окружавшими городок, который сами заключённые называли Склепом (он представлял собой просто кучку хижин), высадились имперские войска, слухи распространились быстро. На орбите планеты что-то строится, и нужны рабочие руки.

– Я слыш'л, на эт'й шт'ке раб'тают двадц'ть тыс'ч раб'в-вуки, – сказал один из попутчиков. Он обращался к своему соседу с другой стороны, но Тиле надо было бы оглохнуть, чтобы не слышать их разговор. Её собственным соседом был грубый бакурианин, осуждённый, как он похвастался своим спутникам, за многочисленные преступления: грабёж, насилие, контрабанду оружия и убийства. От него пахло болотом.

– Правда? – его собеседником был бригиец, высокий гуманоид с пурпурной кожей, которого Тила несколько раз встречала в Склепе. По слухам, он был единственным бригийцем в городке. Когда он отвечал бакурианину, его голос был тих, но она также слыхала, что он был убийцей – и убивал голыми руками, редко прибегая к оружию. Ещё рассказывали, что однажды он убил вирвола – разновидность крысы размером с волка и с острыми как сабли зубами, водившуюся только на Безнадёге – обыкновенной палкой. А потом зажарил и съел.

Грабители и убийцы. Отличная компания для женщины, которая до ареста даже правила воздушного движения никогда не нарушала. Но рассказывать об этом она не стремилась. В Склепе чем более опасным преступником тебя считают, тем больше шанс, что тебя оставят в покое. Когда Тилу спрашивали, за что её посадили, она лишь загадочно улыбалась. После такого интересующийся дважды подумает, прежде чем что-то замыслить.

– Ага, – кивнул бакурианин. – Полмиллиона дроид'в плюс множ'ство стр'ительных роб'тов – экструдеры, резчики, пресс'вальщики и всё т'кое. Б'льшую ш'тку стр'ят, чт' бы за д'рьмо это ни было.

Пурпурный гуманоид пожал плечами.

– Помереть в космосе или на планете – без разницы.

Транспортник сбавил скорость и остановился. Через секунду раздался скрежет и весь корабль содрогнулся.

– Похоже, спустили трап, – сказал бригиец. – Значит, прилетели.

Бакурианин повернулся к Тиле, смерил её с головы до ног долгим плотоядным взглядом и осклабился.

– Есл' бут тесно, бум спать в одной койке.

– Последний парень, с которым я спала в одной койке, случайно умер во сне, – сказала Тила и улыбнулась.

Бакурианин моргнул.

– Да?

Она не стала ничего добавлять. Просто продолжала улыбаться. Ухмылка сбежала с лица бакурианина.

Появился охранник.

– Всем встать и построиться в затылок, – приказал он.

Ближе всех к проходу находился бригиец, за ним бакурианин, за ним Тила. Бакурианин всё ещё оглядывался, бросая на неё нервные взгляды, пока они друг за другом шли по кораблю и по извилистой переходной кишке герметичного трапа.

Попав в огромное холодное помещение, где собирали узников, Тила увидела, как тысячи других заключённых входят в него по десяткам трапов, поданных с транспортников. Она ощутила запахи пота и страха в затхлом регенерированном воздухе с резким металлическим привкусом. Каждая цепочка заключённых текла через рамку, у которой стояли охранники. Когда заключённый проходил под сканером, тот издавал мелодичный звук.

Считывают импланты, догадалась Тила. В основном звучание было однотонным, но изредка раздавались звуки другой высоты, ниже на целую октаву, тогда заключённого отделяли от остальных и направляли к лестнице, ведущий уровень ниже. Она заметила, что так происходило примерно с одним узником из пятидесяти.

Кто же они? Отбраковка? Отбросы? Люди, обречённые на прогулку в один конец через ближайший воздушный шлюз?

Когда Тила прошла под рамкой сканера, та издала низкий звук. Сердце забилось сильнее, а дыхание остановилось, когда охранник отрывисто приказал ей выйти из строя.

Очевидно, она скоро узнает, что означал этот звук.

 

Глава 4

 

Центральные миры, сектор Корускант, Имперский город, округ 19, район "Южное Подземелье", кантина "Горячее сердце"

– Шеи сворачивать? – уточнил Родо.

– Нет. Просто вышвырни их вон, – ответила Мима Рутис.

– Ты уверена? А то я могу.

– Я восхищаюсь людьми, которые обожают свою работу, но настоятельно прошу тебя: поумерь пыл.

– Как скажешь.

Хозяйка кантины "Горячее сердце" стояла за барной стойкой, у которой она время от времени смешивала очередной коктейль, и смотрела, как Родо, здешний вышибала, шагает в направлении праздных разгулявшихся клиентов. Эти двое имперских штурмовиков, пьяные и готовые вцепиться друг другу в глотки, её не беспокоили. Родо – если у него и имелось другое имя, никто, насколько она знала, о нём не слышал – был одним из самых сильных людей, которых она когда-либо видела. Он родился и вырос на Регите III, и был потомком людей-колонистов, в течение поколений генетически адаптированных к гравитации, составлявшей 1,5 стандартной. Никто бы не захотел, чтобы Родо, вымахавший выше двух метров и весивший 110 килограммов, на него обиделся. Однажды кто-то поставил рядом с кантиной лендспидер на месте, где обычно парковался Родо. Тот посчитал это оскорблением и решил разобраться.

Вид спидера, без посторонней помощи перевёрнутого вверх дном, произвёл сильное впечатление – с тех пор занимать это место больше никто не решался. Ещё он был необычайно быстр и очень, очень хорошо владел каким-то фантастическим видом боевых искусств, позволявшим завязать пьяного и буйного посетителя в узел раньше, чем кто-то успевал вызвать имперский патруль.

Одно лишь присутствие Родо способствовало тому, что в кантине было очень спокойно – даже сегодня, в день получки. Если кто-то проявлял излишнюю агрессию или начинал шуметь, Родо было достаточно приблизиться к столику, и, как правило, всё решалось само собой.

Как правило, но не всегда...

Мима отвернулась, чтобы закончить приготовление напитка. Краем глаза она заметила, как мужчина человеческой расы – космический бродяга, судя по одежде – мечтательно смотрит на неё, склонившись над стаканом и подперев ладонью подбородок. Она не подала виду. Мима, рутианская тви'лека с Рилота, с зеленовато-синей кожей, которая казалась сияющей в свете цветных ламп, привыкла к таким взглядам. Цвет и фактура кожи были одной из её отличительных черт, и Мима охотно её демонстрировала, надевая короткие платья без рукавов.

Тви'лека знала, что по меркам большинства гуманоидных рас она потрясающе красива, даже её лекку – два больших мясистых отростка, свисавшие на плечи вместо человеческих волос – казались людям эротичными. Она поддерживала хорошую форму благодаря ежедневным заплывам и тренировкам при нулевой гравитации, хотя ей всегда казалось, что можно сбросить ещё пару килограммов с бёдер.

К тому моменту, как галактика сошла с ума, она управляла кантиной уже два года, а владела ей вдвое дольше. Конечно, война была выгодна для кантинного бизнеса. Солдаты, готовые отправиться воевать на захолустную планету, один хатт знает, в какой преисподней, понимали, что в перерывах между стрельбой по повстанцам им уже не оттянуться по полной. В итоге их траты превышали все разумные пределы, чему Мима была только рада.

Сегодня в "Сердце" было полно посетителей, и Родо понадобилась минута, чтобы добраться до потенциальных дебоширов, сидевших за двухместным столиком у восточной стены. Когда громадный вышибала подошёл, один уже вскочил на ноги, а другой только поднимался. Родо был на голову выше клиентов и шире в плечах обоих, вместе взятых. Он заслонил свет, и оба подняли глаза – выяснить, что же отбрасывает такую гигантскую тень.

Мима опять усмехнулась. Она не могла слышать слов Родо, потому что в зале было слишком шумно от смеха, разговоров, звона стаканов и скрипа ножек стульев по грубому полу. В баре работали ещё двое помощников, оба деловито смешивали напитки и выписывали счета. Вокруг вовсе не стояла тишина. Но Мима совершенно точно знала, о чём здоровяк говорит солдатам. Они потревожили покой "Сердца", и им придётся немедленно покинуть его.

Если солдаты достаточно умны, они улыбнутся, кивнут и начнут пробираться к дверям. Если они глупы, они примутся спорить с Родо. Если они чрезвычайно глупы, один или оба могут решить, что их поведение миротворца не касается, и они будут счастливы продемонстрировать ему имперскую боевую выучку, предварительно обложив матом.

От этого зависел ответ Родо. Приняв правила игры, они могли вернуться на следующий день и начать по новой – без обид. Но сейчас всё было по-другому. Эти двое, должно быть, решили, что громила не так силён, как кажется, и заслуживает как минимум нескольких забористых слов, возможно, касавшихся ближайших родственников и его аморальных отношений с ними.

Прежде чем хоть один из солдат успел сделать или сказать что-то ещё, Родо схватил обоих за грудки, двигаясь невероятно быстро для такого крупного человека, и, весьма впечатляюще продемонстрировав грубую силу, поднял их над полом и столкнул лбами. Если после этого они не потеряли сознание, то в любом случае были ошеломлены и перестали рыпаться. Так и держа их, Родо спокойно прошествовал к двери, будто транспортировка двух здоровых мужиков требовала от него не больше усилий, чем доставка к столику клиента двух больших кружек эля.

Дверей он достиг быстро – все, кто находился между ним и выходом, с величайшей готовностью расступились, создав широкий проход. В зале было почти тихо, когда зашипела открывающаяся дверь и Родо выбросил парочку на улицу.

Когда дверь закрылась, шум опять поднялся до обычного уровня, а Мима вернулась к заказу. Никто не пострадал, поэтому не возникало надобности обращаться к властям. А если у солдат хватит глупости вернуться с товарищами, и они решат воспользоваться своим положением "защитников Империи"... ну что же, на нижних уровнях всегда можно найти поддержку против подобной навязчивости.

Мима вздохнула. Когда она только начинала работать официанткой в забегаловке "У Виллиная", на нижних уровнях Корусканта, в Кривогороде, большинство имперских солдат ещё были клонами, и все они без исключения были уравновешенны и вежливы. Хватив лишнего, они само собой становились пошумнее, но сами никогда не создавали проблем и всегда без колебаний помогали выпроводить того, кто их создавал. По слухам, их каким-то образом программировали, чтобы они выказывали враждебность только по отношению к неприятелю. Так или иначе, работать с клонами было приятно.

Но то было раньше, а не сейчас. Может, она и смотрела на прошлое сквозь розовые светофильтры, но, на её взгляд, сейчас изменилось многое. Теперь редкий вечер обходился без нового конфликта, и Родо работал не покладая рук, вышвыривая расходившихся пьяниц.

Мима как раз встряхивала приготовленный "банта-бластер", когда заметила ещё одну пару клиентов. Они не шумели – наоборот, были слишком тихими. Мужчина и женщина человеческой расы – как и большинство посетителей в это время суток – одетые в неприметные чёрные спецовки, сидели лицом к лицу за двухместным столиком в углу, не спеша потягивая из кружек мемброзию. Похоже, оттуда они могли наблюдать за залом, не бросаясь в глаза.

Мима не заметила, чтобы они смотрели прямо на неё, но у тви'леки было чёткое ощущение, что она их интересует особо.

Родо опять пристроился рядом – будто у стойки припарковался тяжёлый краулер. Он осмотрел зал, выискивая очаги новых конфликтов. Пока ничего подобного не наблюдалось.

Мима закончила "бластер" и поставила коктейль на стойку.

– Эль-девять, заказ!

К бару подкатился новый дроид-официант, похожий на мусорное ведро на колёсах (его модель она никак не могла запомнить).

– Понял, босс, – чирикнул он. Схватив раздвижными манипуляторами поднос, дроид поставил его на магнитный держатель в голове и отправился разносить напитки.

Мима подошла к другому концу барной стойки.

– Родо, видишь двоих в чёрном, вон там, в углу?

Родо ответил, не глядя ни в ту сторону, ни на неё:

– Ага.

– Знаешь, кто они?

– Кто – не знаю. Никогда раньше их не видал. Хотя догадываюсь, откуда эти парни...

И умолк. В конце концов Мима потеряла терпение:

– Может, просветишь?

Он слегка улыбнулся. Тви'лека знала, что нравится ему, но он никогда не делал попыток сблизиться. И никогда не сделает.

– Опера из имперской разведки.

Она удивлённо нахмурилась. Интересно, что парочка "глаз императора" делает в её кантине? Её бар предназначен для работяг, и навряд ли здесь могла развернуться сложная афера или шпионская интрига. В конце концов, большинство обитателей Южного Подземелья не смогут даже выговорить слово шпионаж, не то, что им заниматься.

– Ты уверен?

– Более чем. Они за кем-то следят. Хочешь, я потолкаюсь вокруг и проверю?

Она покачала головой.

– Нет. Неприятности нам ни к чему. Просто не спускай с них глаз.

Родо занялся своим делом.

– За это ты мне и платишь, леди-босс.

Глава 5

Система Хоруз, ИЗР "Стальной коготь", офицерские казармы

Главный старшина Тинн Гренит спустил ноги с койки и встал на холодный металлический пол. Это довольно быстро его разбудило. Надо бы коврик постелить. Тинн собирался это сделать с тех пор, как восемь недель назад его назначили на этот корабль, но был постоянно занят более важными делами, а ни С'рейна Друта, ни Вилвели – других старшин, деливших с ним каюту – холод, похоже, не беспокоил. Ну конечно, ступни Друта скорее походили на подушки, а Вилвели привык к гораздо более низким температурам, поэтому, насколько знал Тинн, проклятый пол его ногам казался тёплым. На этой неделе они дежурили в ночную смену, поэтому возвращались в каюту, как раз когда он заступал на пост.

Тинн мысленно пожал плечами. Когда-нибудь он это сделает. Может, подкатить к той алдераанке, которая в свободное время занималась вязанием, чтобы сделала на пол коврик из синтешерсти – не такой уж нужен и большой. Он всегда мог уговорить любую женщину на что угодно.

Тинн прошлёпал по коридору к санузлу, быстро принял акустический душ, побрызгал щетину депилятором, вытерся насухо и, завернувшись в полотенце, пошёл надевать форму.

Тинну Грениту было далеко за пятьдесят, но для своего возраста он находился в очень хорошей форме. У него имелось несколько несглаженных шрамов, оставшихся от боёв, когда его батарея попадала под вражеский огонь, или когда что-то выходило из строя и взрывалось, и парочка отметин от кантинных потасовок, когда он не успевал убраться с пути разбитой бутылки или виброножа. Он всё ещё оставался поджарым и мускулистым, и водил дружбу с техниками вдвое моложе себя, хоть и не так запросто, как привык. Времена, когда он мог пить всю ночь, а потом отпахать полную смену, миновали, это верно, но даже новички знали, что на полосе препятствий перед ним лучше не становиться, если не хочешь быть раздавленным. Он мог гордиться, что и сейчас, когда он прослужил уже более тридцати лет, никто из артиллерийского расчёта под началом Тинна Гренита не мог ни перепить, ни побороть его, ни превзойти по числу любовных интрижек.

Он натянул самую старую форменку, некогда светло-серую, а теперь выцветшую до грязно-белого цвета. Всё равно он сегодня весь вымажется и провоняет, так что нет смысла портить новую. Сверху просочились слухи, что в середине смены будет ещё одна внеочередная учебная тревога. Командир тяжёлой бластерной батареи левого борта, капитан Нэст Хоберд, и помощник адмирала подполковник Луэ были собутыльниками: в результате расчёт ТББ-Л всегда знал, если намечалась учебная тревога или инспекция. Капитан хотел, чтобы вверенное ему подразделение было на хорошем счету, и, поскольку они всякий раз заранее знали, к чему готовиться, они всегда были на хорошем счету. Они начисто вылизывали орудийные башни всех шести турболазеров и двух тяжёлых ионных пушек так, что на них не оставалось и пятнышка грязи. В дни, когда проходила инспекция, с пола поста управления огнём смело можно было есть. Когда объявляли боевую тревогу, батарея левого борта первой докладывала о готовности к бою. Всегда.

Считалось, что у Хоберда большие перспективы, и "цирковые" представления, которые он и всё его подразделение безукоризненно разыгрывали во время проверок и учений, поддерживали это мнение. Конечно же, в расчёте не было неумех. Нельзя стрелять из большого орудия, если перед этим хорошенько не потренируешься на маленьких, и любого, кто не справлялся с работой, Тинн вышвыривал мгновенно. Он дорожил репутацией. Главстаршина Тинн Гренит был лучшим во флоте командиром артиллерийского расчёта. Если дать ему цель, которую можно поразить, команда её поразит. Это так же верно, как то, что на Кристане-5 живут маленькие зелёные человечки.

Одевшись, Тинн взглянул на себя в зеркало. На него смотрело лицо, которое могло принадлежать лишь старому седому флотскому старшине. Он хмыкнул. Гренит пошёл служить во флот, когда тот ещё не стал имперским, и надеялся, что закончит свою жизнь на посту. Он считал, что это прекрасно. Провести всю жизнь на военной службе совсем неплохо, думал он. Тинн вышел из каюты и направился в коридор.

"Стальной коготь" был девятым по счёту кораблём, на котором он служил; на четырёх последних он исполнял обязанности командира артиллерийского расчёта. "Коготь" был звёздным разрушителем типа "император", которые составляли основу имперского флота. Тинн надеялся, что когда-нибудь получит назначение на один из четырёх строящихся в настоящее время суперразрушителей. Это и в самом деле были монстры, в восемь или десять раз больше "императоров", которые сами достигали полутора километров в длину. Сам СЗР больше всего напоминал клиновидный кусок астероида, усаженный орудиями. Возможно, если он в нужное время напомнит о себе соответствующим людям, то сможет добиться назначения на следующий, как только тот сойдёт со стапелей "Верфей Куата". Ему оставалось служить ещё несколько лет, но кто бы смог управиться с батареей на одном из этих чудовищных кораблей лучше него? Он уже послал запрос, и, быть может, если Хоберд получит повышение, он замолвит словечко за Гренита перед уходом. Пока Хоберд командует батареей, это вряд ли произойдёт. Капитан говорил, что не хочет терять лучшего старшину сектора.

Да, думал Тинн, хорошо, когда тебя ценят. Но в глубине души он знал, что не успокоится, пока не сможет заявить, что управляет самым большим и самым лучшим орудием.

Начиналась новая смена, коридоры заполнили офицеры и члены команды, спешившие занять свои посты. Хотя предстояли лишь учения, Тинн предвкушал, как услышит вой генераторов, заряжающих конденсаторы, затем ощутит сильную вибрацию и запах гари, когда заговорят ионные и лазерные орудия, выплёвывая в пустое пространство энергию, чтобы уничтожить учебную мишень. Преодолеть расстояние в сто или более километров и распылить на атомы корабль – вот настоящая сила. И никто не управлял ею лучше, чем он.

Как всегда, Тинн прибыл на место за пять минут до начала смены. В блоке, имевшем пятьдесят метров в диаметре, было спокойно. Он заметил Друта и кивнул:

– Что нового, старшина?

– Всё в норме, босс. – Высокий чагриан, один из немногих экзотов, доросших до звания в имперском флоте, огляделся вокруг. – Знаешь, что в двадцать тридцать внеплановые учения?

– Ага.

– Мы отдраили палубу, вставили капсюли и подготовились к стрельбе.

Тинн ухмыльнулся.

– Спасибо, Друт. Я твой должник.

– Неа, я должен тебе вдвое. Ты же перед последней инспекцией довёл станцию до зеркального блеска. В тот раз я удостоился улыбки самого адмирала.

Тинн кивнул. Все на корабле следили, кто кому обязан, и никто не стал бы выставлять сослуживца мишенью для критики, если мог помочь. Даже если инспекция проходит не в твою смену, рабочее место всё равно остаётся твоим, а один лишь неодобрительный взгляд может привести к тому, что все они предстанут в невыгодном свете. И наоборот, конечно.

– Принимай пост, – сказал Друт, – а я пойду поем. Слышал, в столовой сегодня бербезийский краб.

– Скорее всего, подделка из сои, – ответил Тинн.

Друт пожал плечами.

– Ну, так мы же на флоте, а не в "Звезде Юуз-4".

И он вышел, пригнувшись, чтобы не задеть рогами притолоку.

Дневная смена уже была на месте – старшина Тинн Гренит требовал, чтобы все были на постах за пятнадцать минут до начала, и если кого-то не было, тому впоследствии приходилось об этом пожалеть. После первого раза создавалось впечатление, что задницу погрыз голодный риик. После второго можно было искать новую работу.

– Доброе утро, народ, – поздоровался Тинн.

– Доброе утро, шеф, – эхом отозвался расчёт.

– Начищаем пуговицы, ребята, – объявил командир. – Не хочу, чтобы сегодня что-нибудь заело как раз в тот момент, когда мы начнём стрелять.

Подчинённые улыбнулись. Все они знали про учения. Все они были готовы. И никто из них не собирался подводить главного старшину Тинна Гренита. Нет, сэр...

 

Медицинский фрегат "Медстар-4", полярная орбита планеты Безнадёга

 

– Капитан медицинской службы Корнелл Дивини?

Ули кивнул.

– Да.

– Медработник второго класса Варли, сэр, – представился мужчина. Он был человеком, как и сам Ули, или, по крайней мере, принадлежал к близкой расе. Ули не стал бы утверждать обратного, а уж он-то кое-что понимал в человеческой анатомии.

– Сюда, сэр.

Медтех повёл его по пустым серым коридорам вглубь корабля, в административный комплекс. Ули полубессознательно отмечал маршрут, зная, что сможет быстро найти дорогу, если понадобится. У него было прекрасное чувство направления, хотя это и не было его заслугой – просто Ули с ним родился.

Конечно, его привели в административный отдел медцентра. На всех кораблях медотсеки одинаковы: те же бледные, почти белые стены, широкие коридоры, разноцветные люминесцентные полосы на полу, причём каждый цвет ведёт в своё отделение. Здесь работало человек десять, в основном секретари и биологи, и ещё несколько дроидов. Он знал, что сам медицинский персонал располагается где-то дальше.

– Коммандер Хотайс, доктор Корнелл Дивини.

Хотайс оказался низеньким полным человечком лет семидесяти, с седыми волосами и подстриженной бородкой, одетым в медицинскую форму, явно сшитую на заказ. Он сверился со списком на мониторе, поднял глаза и кивнул технику:

– Благодарю вас, Варли.

Техник наклонил голову, ответил "Да, сэр" и удалился.

– Добро пожаловать на "Медстар-4", доктор, – сказал Хотайс. – Рад, что вы будете работать у нас.

Ули кивнул.

– Благодарю вас, сэр, – ответил он. Надо было открыто показать отсутствие энтузиазма. Старик встопорщил бровь, более густую, чем волоски на спине гусеницы.

– Недоволен назначением, сынок?

Ули наградил нового командира скептическим вглядом.

– Недоволен? Моё первое назначение было в РЕМСО[6] на болотистой планете, где лёгкие за пять минут заполняются спорами, если не надеть маску. Я заштопал, наверно, тысячу клонов, и предполагал, что в конце концов выйду в отставку и вернусь домой. С тех пор я отслужил... сколько – пять? шесть? сроков. Я сбился со счёта.

Хотайс кивнул.

– ДО СВИданья, счастливая жизнь, – сказал он.

– Точно.

ДОСВИ означало "Директива о сокращении военных издержек". Слишком много квалифицированных кадров, призванных во времена Войн клонов, устали от военной службы и по окончании её срока рвались домой. Поскольку разгорелись боевые действия против повстанцев, Империя не могла позволить им выйти в отставку и тратить средства на обучение замены. Особенно не хватало врачей – и тут вступала в действие ДОСВИ. Приказ, имевший обратную силу, означал, что, вне зависимости от давности мобилизации, ты был обречён подчиняться командованию, пока в тебе присутствовала нужда – или пока тебя не убьют. В любом случае, ты мог распрощаться с планами на другую жизнь.

Директива о сокращении военных издержек. Существовала и другая расшифровка, почти наверняка нацарапанная где-нибудь на стене остроумным граффитистом, которая распространилась за последние несколько лет: Добейте Обречённого! Совесть Вообще Имеется? Воспоминания вызвали на губах Ули невесёлую улыбку.

– Извини, сынок, – сказал ему командир. – Не я это придумал.

– Но вы – кадровый флотский офицер.

Тот кивнул.

– Все мы сами выбираем себе путь.

– По-моему, не совсем так. Если бы я сам выбирал путь, скорее всего, мы с вами никогда бы не встретились.

Хотайс пожал плечами.

– Что я могу ответить? Не в моих силах вернуть цивилизованные порядки – я просто делаю то, что приказывают. Нам не хватает хирургов. Я подал запрос на пополнение личного состава, и прислали тебя. В любом случае, ты служил бы если не здесь, то где-то ещё – там, где Империя сочла бы нужным. Конечно, у нас не ЦКБ Центра Империи и не "Большой зоопарк"[7], но здесь, по крайней мере всё спокойно. Всё-таки не палатка РЕМСО в диких зарослях. В нас никто не стреляет. Единственное, с чем приходится иметь дело, – несчастные случаи на производстве или обычное переутомление. Всё могло быть и лучше, капитан, но могло быть и гораздо хуже. Война ужасна, но такова жизнь.