Принцип экологичности
Перед нами неизбежно возникает проблема, которую мы были бы рады обойти молчанием, соблюдая декларированный неоднократно принцип избегания содержательных оценок убеждений любого рода - моральных, философских, культуральных, социально-политических, религиозных и т. д. Однако эта неприятная тема нуждается в освещении, причем твердом и недвусмысленном. Причина заключается в том, что она имеет и другой, практически важный аспект - это критерий истинности и ложности, а также точка отсчета, от которой мы можем оценивать качество работы терапевта и направление проведенной им коррекции. Вспомним рассмотренные нами выше примеры. Всякий раз, когда мы сталкиваемся с определенным мировоззрением или с его фрагментами (картами), даже самыми элементарными, когда мы вынуждены определять их как сущностные или несущностные, истинные или ложные, когда в результате структурной работы содержание уровня убеждений меняется (а это неизбежно происходит), названная проблема возникает перед нами. Разумеется, мы всячески стремимся уйти от содержательной стороны убеждений, сосредоточиваясь на структурных моментах. Разумеется терапевт в идеале, представляет собой лишь зеркало, в котором пациенту становятся очевидны его собственные неконгруэнтности. Как мы увидим ниже, иногда, для того чтобы получить хороший терапевтический эффект, можно даже и не знать о содержательной стороне проблем, с которыми работаешь. Но ход и результат терапии в любом случае необходимо отслеживать, в любом случае надо по каким-то параметрам знать, что коррекция произошла и что она ко благу. Конечно, единство человеческого существа по вертикали позволяет твердо опираться на телесные признаки: если удалось снять зажим, если недуг отступил, значит работа выполнена правильно. Другой верный признак - неконгруэнтности. Они носят структурный характер, и переход от состояния, в котором пациент демонстрирует больше неконгруэнтностей, к такому, в котором их фиксируется меньше, - это хороший признак. И все же - и пример А. С. здесь показателен - мы должны иметь и еще какой-то базовый принцип. Дело в том, что структурные дефекты сложны, простираются и в глубину структуры человеческого существа, и вдоль его уровней. Кроме того (это подробно было раскрыто в главе о работе с патологическими стратегиями), коррекция лишь одной составляющей психофизического единства человеческого существа не дает и не может дать результата. Снятие зажима еще не гарантирует исцеления - он может вернуться, а может быть и хуже: проблема проявится в другой зоне, иногда более остро и тяжело. Таким образом, мы неизбежно приходим к содержательному анализу убеждений и более глубинных логических уровней сознания. Многие убежденческие схемы, многие карты социально, культурально и исторически обусловлены. То, что конгруэнтно в одной среде и одном обществе, неконгруэнтно в другом обществе и другой среде. Это вполне очевидно, если мы мысленно сравним две какие-нибудь поведенческие модели: скажем, индейца из племени черноногих и современного англичанина. Часто одно противопоставляется другому, и при этом делается вывод, что какое-то поведение более естественно, чем другое. Мы глубоко убеждены в том, что это неверная формулировка проблемы. Говоря о неконгруэнтностях, мы уже частично касались этой проблемы, но несколько с другой стороны - мы говорили о некоторых постоянных свойствах человеческого существа и о том, что один-единственный человек может быть в чем-то вполне конгруэнтен, а все общество в этом же - неконгруэнтно. Рассмотрим другую сторону, отталкиваясь от основы - отражения-отреагирования. Кроме постоянства (в пределах индивидуальной изменчивости) природы человеческого существа, очевидна изменчивость окружающей его среды. Причем эта среда не только природная, но и социальная, культуральная, историческая. Что касается первого, то это достаточно ясно - никто не будет спорить, что принципы поведения эскимоса и готтентота во многом не совпадают друг с другом, но вот относительно социального, культурального, исторического окружения мы обычно склонны ошибаться в том смысле, что считаем их производными от человека. А это верно лишь в суммарном смысле - они производны от человеческого общества, от той общности, в которой действуют; что касается конкретного индивида, то он производен и зависим в значительной степени от этих факторов, а это значит, что многие карты в разном общественном окружении будут различны и при этом - истинны. Конкретный человек, как фрактальный элемент различных человеческих сообществ, от семьи до человечества, должен быть адекватен (и конгруэнтен) им. Этот принцип может быть сопоставлен с упомянутым нами принципом дхармы. Должное в смысле Дхармы целиком зависит от конкретных условий. Не может быть дхармы вообще. «Махабхарата» рассказывает о царе-основателе Лунной династии, великом аскете, который, в соответствии с принятым обетом, не имел супружеских отношений. В этом смысле его поведение казалось бы, вполне соответствовало дхарме, но в результате его род должен был пресечься, а это уже было бы нарушением дхармы. Когда чудесным образом, как и подобает в эпосе, царь осознал это противоречие, он обзавелся женами (что, вроде бы, нарушало дхарму аскета) и стал отцом ста одного сына. Традиция оценивает такое поведение как должное. Тот же источник рассказывает о другом мудреце, одном из двенадцати риши, который во время наводнения питался собачатиной, тем самым дважды нарушив законы Ману, т. е. поступив против дхармы (один раз, поскольку был брахманом, который вообще не может есть мяса, а второй раз, поскольку собака - животное, ритуально нечистое). Однако традиция признает и этот поступок должным, поскольку сохранить жизнь важнее, чем ритуальную чистоту. Более того, в исключительных условиях поступающий, казалось бы, против закона ради того же сохранения жизни ритуальной чистоты не теряет. Может показаться, что такой подход лишь осложняет дело. Как увязать личное и общественное, индивидуальное и универсальное, и как из всего этого вывести некоторые приемлемые принципы, применимые к практике терапевта, вынужденного так или иначе оценивать содержательную сторону убеждений, так или иначе ориентироваться в собственной практике? На самом деле, как нам кажется, выход достаточно прост - необходимо лишь обратиться, как мы это и делаем всегда, сталкиваясь с той или иной проблемой, к первооснове человеческого существа, его природной данности. Тогда мы можем вынести моральные, философские и прочие оценки за скобки, заменив их принципом экологичности. Как мы помним, базовым структурным импульсом, нормализующей и образующей вибрацией является ядерное воление, которое мы можем интерпретировать в форме: «Я хочу быть!». Экологичность - это периферическое проявление такого воления, она может быть сформулирована достаточно просто: это та «внешняя» и «внутренняя» деятельность, которая способствует нормальной жизнедеятельности человека, т. е. реализации глубинного воления «Я хочу быть!» на всех уровнях организации - от уровня окружения до ядра личности и от индивида до человечества в целом. Таким образом, экологично то, что способствует жизни, здоровью и благополучию, то, что ведет к стабильности и постоянству. Этот принцип может быть равно отнесен и к любым содержательным убежденческим, мировоззренческим и т. п. конструкциям, и к результатам работы терапевта, и к самой этой работе. В идеале она должна быть равно экологичной и для терапевта, и для пациента. Лишь при невнимательном взгляде экологичность может показаться в чем-то тождественной эгоизму. Даже с точки зрения индивида, существует огромное множество ситуаций, когда несоблюдение общественных интересов ведет к прямому ущербу и для него самого. Можно сказать и определеннее: человек всегда кровно заинтересован в соблюдении общественных правил игры и статус кво - их нарушение может, на первый взгляд, принести и какие-то другие плоды, но неблагоприятные моменты все же всегда мощнее. Нарушение дхармы оборачивается неблагоприятной кармой. Поведение С. Н. - прекрасный пример. Его агрессия позволяла избегать некоторых неприятных последствий, но, будучи антисоциальной, являлась и неэкологичной - и страдал от нее в первую очередь он сам (это, в частности, несколько раз приводило его в тюрьму). Вместе с тем, мы должны четко осознавать, что в целом ряде контекстов интересы сообщества людей превалируют по сравнению с индивидуальными, причем существуют генетические механизмы, обеспечивающие соблюдение таких предпочтений. Такую тенденцию мы можем проследить даже на уровне одноклеточных существ[64], что же касается людей, то вот простейшие примеры: зависимость рождаемости от средней продолжительности жизни и фиксируемые колебания процентного соотношения рождающихся мальчиков и девочек в случаях массовой гибели, например, во время войны. Таким образом, принцип экологичности объединяет две стороны человеческого существа — его природность и его социальность, его индивидуальность и его общественную обусловленность. Экологично то, что позволяет в конкретных обстоятельствах места и времени, при наличии определенных природных, социальных, культуральных, исторических условий обеспечивать максимальное качество жизни как отдельного индивида, так и любого человеческого сообщества. Здесь одна сторона - человеческое существо как таковое, в своей видовой данности - то человеческое существо, которое отвечает типу Адама с его естественными жизненными потребностями (не очень точно, но интуитивно ясно определяемыми как «простое человеческое счастье»), а другая сторона - конкретная ткань человеческой жизни, диктующая условия и возможности реализации этих потребностей, причем так, чтобы это не входило в противоречие с писаными и (что еще важнее) неписаными законами общества. Вернемся к нашим примерам. Экологична ли агрессивность С. Н.? Разумеется, нет. Экологичны ли убеждения К., не позволяющие ему быть социально успешным, и С, мешающие ему «продавать свой труд»? Также нет. Экологична ли работа терапевта, который, сняв телесный зажим, «наградил» пациента мощным нересурсным состоянием, потерей жизненных ориентиров? Безусловно, нет. Такая позиция может показаться кому-то холодной, имморальной, даже циничной. Она действительно лишена сентиментальности, но мы предпочли бы охарактеризовать ее как последовательно третьепозиционную.
3. 4. Имплантации: сектантское сознание
И. С, 37 лет, одна из участниц семинаров по структурной психосоматике, в ходе индивидуальной терапии предъявила следующую проблему: почти полный разрыв внутрисемейных связей, сложные взаимоотношения с родственниками (особенно с матерью и мужем), которые неодобрительно относятся к ее занятиям некоторой новой системой психотехнической коррекции (будем дальше для краткости называть ее Технологией), которым она отдает все свои силы в течение последних трех лет. Дальнейшие расспросы выявили следующее: некогда деятельная и активная женщина, И. С. практически забросила все семейные и домашние обязанности, посвящая все свободное время (в том числе и ночи) чтению сочинений основателя Технологии К-ва и тренингу по его методу. Результатом явилась почти полная социальная дезадаптация, разрыв всех социальных, прежде всего, семейных связей, а также серьезные телесные проблемы, в том числе большая киста правого яичника (с И. С. в качестве терапевта работал ученик К-ва Н-в). Начальный этап работы с И. С. был построен на очень подробном, детальном и четком выяснении вопроса: что именно она хочет получить от занятий, которым отдает все свои силы и время? Одновременно проверялось, известны ли ей «правила игры» при такого рода практиках и критерии правильности движения. Была выявлена полная непроработанность карт этой зоны, инфантильность ее структуры -именно то, что мы называем «пробелом». Там присутствовал некоторый аморфный конгломерат, не содержащий даже никаких реперных точек, никаких сколько-нибудь проработанных вербальных конструкций, даже чисто дигитальных. Следовали самые общие ответы типа: «Я хочу стать спокойнее, гармоничнее». Или: «Я хочу внутренне вырасти, поверить в собственные силы». При этом физиология падала, проявлялись сильнейшие базовые неконгруэнтности и возникало ощущение холода и сжатия в нижней части живота. Здесь мы прервемся и разберем сказанное. Случай И. С. весьма характерен - это имплантация сектантского сознания, целой группы несущностных карт в зону, где собственная структура И. С. в силу обстоятельств ее «личной истории» оказалась несформированной. Он типичен и представляет для нас ценность потому, что авторам знакома и личность К-ва, и суть созданной им Технологии, и история перерастания организованного им семинара в настоящую секту[65], со всеми вытекающими отсюда последствиями - в том числе и появлением приверженцев типа И. С, носителей несущностного сектантского сознания. Разбирая этот пример с двух сторон: со стороны самой И. С. и со стороны практики К-ва, - мы можем лучше понять сам феномен и на его основе разобраться в столь важном явлении, каковым является имплантация ложных элементов структуры. Несколько слов о К-ве и его Технологии (хотя, как мы увидим ниже, их можно было бы и опустить). К-в - успешный терапевт, применяющий свой собственный метод и имеющий хорошие результаты. С некоторого времени он ведет постоянный семинар по своему методу, пишет и публикует работы, которые распространяются, главным образом, среди его учеников. Что касается осмысления практики, то здесь все не так просто — книги К-ва вызывают ряд вопросов. Так или иначе, Технология как совокупность приемов работы существует. Для нас абсолютно неважно, насколько эти приемы эффективны, новы и т. д., - это можно было бы обсуждать в другом месте и при других обстоятельствах; нам также неважно содержание этих приемов, их технические особенности и теоретические основания - достаточно сказать, что большое значение в подготовке своих учеников К-в уделяет, в том числе и специальным медитативным практикам. А вот как раз ученики интересуют нас в первую очередь. Первое, что бросается в глаза, - учеников, как таковых, у К-ва нет. В любом значении этого слова - в «западном», поскольку никто из них не работает на уровне, хоть сколько-нибудь сравнимом с уровнем учителя, в «восточном», поскольку отношения между учителем и учениками не строятся по принципу «гуру - шишья парампара» и никакой передачи традиций не происходит. Ее не происходит хотя бы потому, что и самой традиции нет. Есть некоторая информация, исходящая от учителя и носящая характер непререкаемой истины. Есть также отрицание всякого прочего опыта или, по крайней мере, умаление его значения как «неполного», «недостаточного», «не соответствующего современным условиям» и т. д. На этом фоне семинары К-ва постепенно превратились в некий зародыш своеобразной секты: в центре учитель, основатель нового «провозвестия», который «творит чудеса», владеет «ключом от всех знаний» и черпает эти знания из «таинственных источников»; рядом - апостолы (такие, конечно, появились взамен учеников - тот же упомянутый Н-в и другие, которые претендуют на особую близость к учителю и особое право толковать его слова и высказываться от его имени; далее фанатичные последователи, которые не станут с тобой разбирать суть проблем, связанных с учением, его истинностью, оригинальностью, истоками и т. д., их интересует только одно: веришь ли ты слепо в личность учителя и его Технологию или нет - по этому принципу происходит разделение на «свой» - «чужой»; и отношение к этим двум категориям разное: к первой - до некоторой степени доверительное («мы посвящены в общую тайну») и, одновременно, ревнивое («я понимаю это лучше тебя, мне учитель кивнул, а тебе нет»), ко второй -снисходительно-спесивое. Вокруг этого мирка искусственно возводится идеологическая стена: подчеркивается избранность «призванных», исключительность проповедуемого учения, его превосходство над всем, что было прежде, и независимость от предыдущего человеческого знания. Раздаются уже и вовсе нескромные, но закономерные речи о Христе, Будде и других Учителях, с которыми все смелее сопоставляется учитель. В связи с этим подчеркивается и то, что его многие «не понимают» и «отвергают», - это тоже признак избранности, содержащий к тому же заманчивый «крючок»: «Они все не поняли и отвергли, но ты-то понял и принял; значит, и ты - избранник». К этому добавляется возможность постичь нечто действительно высшее, причем такое, что позволит понять и устройство Мироздания, и человека, овладеть способами воздействия на себя, людей, общество, предметы и явления - пределов возможностей Технологии не существует. Разумеется, говорится, что для этого придется приложить определенные усилия, но говорится достаточно вскользь: да, надо трудиться, но, во-первых, все необходимые знания можно получить в книгах и на семинарах учителя, а прочие знания и не важны, а во-вторых, именно учитель, его личность, его воздействие на семинарах, добросовестное изучение его трудов и следование его рекомендациям - вот истинный путь. При этом в скобках (пусть даже сам этого сам и не скажет или даже будет возражать против такой формулировки) предполагается: научение или, лучше сказать, применение самого качества личности в сторону овладения Технологией может произойти и очень быстро, и очень легко - все зависит от преданности, увлеченности и т. д. Может показаться, что в чем-то это подобно традиционным школам - тот же авторитет учителя и т. д., но это не так. Традиция, если только это не сектантская традиция, всегда честно обозначает трудность учения. Успех многих современных «неовосточных» сект в том и заключается, что они обещают очень быстро и очень легко достигнуть того, чего другие даже не обещают, а только указывают на это как на возможный результат целого жизненного пути. Сравним, например, путь врача (или целителя, или специалиста в области Технологии, ведь последняя и возникла как некая врачебная система) с «восточной», «западной» и сектантской точек зрения. Тибетскому врачу предлагается на многие годы (15-16 лет) удалиться от мира и все это время, каждый день не менее чем по 8 часов, изучать огромный свод медицинских, философских, психологических и других знаний и, одновременно, работать над собой - тренировать и физические, и ментальные, и психологические возможности, совершенствоваться морально и культурно (отсюда занятия ушу, каллиграфией, музыкой, стихосложением и т. д.). Эта практика начинается в раннем детстве (в возрасте 4-7 лет) и вовсе не обещает обязательного успеха. Западный врач должен получить твердые знания хотя бы по базовым школьным предметам. Затем ему нужно достаточно долго учиться в институте и ординатуре, а затем в течение всей жизни проходить переподготовку; если он хочет стать специалистом, то его ученичество также будет длиться более десяти лет. От сектанта не требуется никаких базовых знаний, более того, можно предположить даже, что они вредны (ведь всё, предшествующее Технологии, с ее появлением потеряло свое значение), от него не требуется также определенно долгого учения - ему противопоставляется неопределенно долгое следование учителю, подчинение ему и его авторитету. Все, что необходимо делать сектанту - посещать регулярно семинары, изучать труды учителя, заниматься (очень недолго по традиционным меркам) по его методике медитации и, самое главное, верить. Последнее принципиально. Рассмотрим теперь, чему и как учит К-в, рассмотрим опять-таки, не вдаваясь в содержательную сторону Технологии. Это вполне возможно - ведь мы подходим к вопросу структурно. Здесь мы замечаем несколько особенностей. Первая: К-в скрывает истоки своего учения, и в смысле собственного опыта (т. е. не раскрывает, каким образом пришел к нынешним взглядам), и в смысле оснований, и в смысле подготовительных практик (например, предварительных медитативных практик, которыми сам он, разумеется, занимался). Таким образом, он предлагает своим ученикам начинать если не с конца, то с последней главы (используем такую метафору: летописец вслед за своими предшественниками, веками ведущими хронику, написал пару страниц, а затем начал учить всеобщей истории, предлагая ученикам читать лишь с того первого слова, которое написал сам, и при этом еще не обучил их чтению). Второе: К-в не излагает своего учения сколь-нибудь последовательно. Всякий посетитель его семинара (и даже читатель его книг) выносит впечатление довольно разрозненных, хотя и пространных, размышлений обо всем, а не цельного курса. Этому способствует несколько личных причин, существует и причина объективная. Личные: непроработанность системы как таковой, возникновение ее основных положений в момент произнесения, и незаинтересованность К-ва именно в обучении своих учеников. В личных беседах он этого не скрывает, и за этим стоит объективная, структурная причина: обучение не есть цель секты; цель иная - рекрутизация последователей, объединенных не по принципу «ученики - учитель», а по принципу «паства -пастырь». Имеется в виду, прежде всего, суть «условий игры»: отношения «ученик» - «учитель» содержательно совершенно иные, чем «паства» - «пастырь», даже если «учитель» воспринимается как провозвестник некой «Высшей силы». Дело в том, что контекстуально эти отношения различны, они даже относятся к разным, хотя и смежным, контекстуальным зонам : зона «школы» (где даже непререкаемый авторитет учителя не приобретает сакрального смысла) и зона «храма» (где сакральный смысл сохраняется, даже если «пастырь» теряет авторитет как конкретная личность). Итак, какова же паства? Авторы достаточно близко знают некоторых из приверженцев К-ва, помимо И. С, и могут дать ряд портретов, а затем типизировать некоторые отдельные черты. Итак, Н-в, претендующий на роль ближайшего ученика и «первоапостола». Человек, демонстрирующий множество явных структурных неконгруэнтностей, при этом - категоричный, нетерпимый, фанатичный. Впрочем, он фанатичен не «потому что», а «для того чтобы». Как истинный «ученик чародея» он ищет именно такой власти (и за счет структуры секты, и за счет мастерства, которое надеется обрести), которая Позволила бы ему реализовать собственные немалые амбиции. Технология - далеко не первая попытка Н-ва обрести искомую позицию. Конечно, он верит в метод, хотя и не понимает его (однако при этом старается слепо следовать приемам учителя, практикуя и ведя собственные семинары), и верит в личность К-ва. Вместе с тем, он 278 очень полезен: ведет все дела, организует семинары, занимается издательской деятельностью и т. д. Таким образом, он не фанатик, а прагматик. В. Б. Это совершенно другой тип: дипломированный врач, человек достаточно высокой культуры и образованности. Однако, закончив институт, ординатуру, поработав некоторое время практическим терапевтом-специалистом, В. Б. понял только, что не владеет «волшебным словом» и «волшебным взглядом», не видит за суммой симптомов причин проблем пациента и не может уверенно находить пути к их исцелению. Одновременно он воспринял К-ва, который проделывал у него на глазах как раз то, что В. Б. никак не мог научиться делать. Действия К-ва сопровождались соответствующими «объяснениями». И В. Б. решил - вот искомое, стоит лишь овладеть Технологией, научиться ей - и все будет в порядке. Он достаточно фанатичен, склонен игнорировать факты и аргументы, так или иначе свидетельствующие пусть не против Технологии, а хотя бы против ее интерпретации. Вместе с тем, он достаточно критичен - его вовлеченность в действо не распространяется так далеко, как у других; он не испытывает личной привязанности к учителю, готов видеть его недостатки, но рассуждает очень просто: «Пусть К-в плох, но Технология-то хороша, она работает, а значит, ее можно освоить. Не стоит ставить знак равенства между методом и автором метода». Впрочем, это лишь одна сторона медали. На самом деле В. Б. глубоко инфантилен в одной из важнейших контекстуальных зон. Это тип «вечного студента», человек, который стремится как можно дольше оставаться в «подмастерьях» не потому, что неспособен или жаждет новых знаний (всякий нормальный специалист учится всю свою жизнь), а потому, что не умеет быть самостоятельным и боится ответственности, связанной с самостоятельностью. Он никак не может переступить ту грань, когда человек должен перейти от изучения чужого опыта к накоплению своего. Это явный дефект социализации, дефект «личной истории». Авторам приходилось общаться с В. Б. в совершенно ином контексте - совместной профессиональной деятельности. И здесь проявлялась та же инфантильность - неумение и нежелание брать на себя ответственность, страх перед последствиями самостоятельных поступков. Рядом с такой личностью, как К-в, можно до смерти сохранять такую позицию, при этом утешая себя тем, что добросовестно стремишься к знанию, вот только «что-то ускользает», «что-то не получается». Еще один пример - Н-я, женщина около 40 лет. К-в вылечил ее Дочь, и это убедило ее в силе Технологии. Однако и прежде, и теперь Н-я увлечена целым рядом эзотерических направлений и практик: она перепробовала многие из них, продолжает пробовать и сегодня. Ее убеждения разнообразны и фрагментарны - они включают в себя и православие, и телесные практики (типа цигуна), и Технологию, а сознание даже не пытается как-то увязать противоречия в ней самой, что и неудивительно, поскольку центр ее осознания не углубляется до пятого логического уровня (уровня космограммы). Одна из личных проблем Н-и - неполная семья. На этом фоне она демонстрирует целую гамму неконгруэнтностей, которые особенно заметны в области стиля, речи, поведения. Это, безусловно, честный человек, причем ищущий возможности нести пользу людям, «сделать свою жизнь осмысленной». Она действительно хочет овладеть Технологией и с ее помощью исцелять страждущих. При этом она безусловный фанатик: с ней просто невозможно содержательно говорить о Технологии и К-ве - она не слышит слов собеседника и повторяет формулы и термины учителя, которые употребляет к месту и не к месту. При более глубоком общении выясняется, что Н-я «не владеет вопросом», не разбирается в тех вопросах терапии, философии, религии, эзотерики, которые необходимы для осознания истоков, особенностей, методов и перспектив Технологии; к учению, личности учителя и всей активности, связанной с этим, она абсолютно некритична. Здесь мы имеем дело с глубоким конфликтом в области смысла жизни и самоидентификации, так сказать, с инфантильностью смысла жизни - пробел заполняется участием в таком очень важном и очень особенном, «избранном» деле (в данном случае - деле становления и дальнейшего - предположительно - торжественного шествия Технологии). Таким образом (учитывая ее постоянные попытки такого рода), Н-я - «фанатик по способу существования», точнее, один из двух видов такого рода людей. Другой тип фанатиков, которые и составляют большинство последователей К-ва - это люди, для которых само учение в действе, «приобщении к тайне», заполнение при помощи близости к ней и соответствующих идеологических схем структурных пустот стали своеобразным «наркотиком». Они ходят на семинары, читают книги, общаются и медитируют, чтобы соответствующим образом «взбодриться». Так можно ходить на корриду или сеансы Кашпировского. Эти люди потакают своим структурным дефектам. Они вовсе не хотят чему-либо научиться - им это не надо: сфера их потребления - сектантская идеология и практика как таковая, так сказать, не «учение», но «обряд». Это, в большинстве своем, глубоко больные люди, весьма неконгруэнтные во всех составляющих вертикали. Итак, в центре - учитель, действительно или мнимо владеющий знанием, рядом - ближайшие ученики, «апостолы», толкователи его слова и воли. Но между ними - та интерпретация истины (опять-таки, истинной или мнимой - неважно), которую учитель придал ей. Дальше - круг жаждущих учения, еще дальше - те, кому нужен обряд. За пределами структуры - окружение: слухи, пресса, любопытствующие, среди которых тоже потенциальные сектанты. Что делает эту структуру сектой? Модальность образующего импульса, исходящего из центра. Мы попытались описать эту модальность, рассказывая, как и чему учит К-в. Можно остановиться и на его целях - они не имеют ничего общего с «просвещением», «развитием» и т. д. Семинары, которые он ведет, это и метод работы с собой, и способ удовлетворить свою жажду власти, и, наконец, просто источник денежных средств. Необходим ли для существования подобной структуры учитель? Необходим - в принципе, т. е. его существование должно подразумеваться - в прошлом, настоящем или будущем, в нашем мире или мире ином. Это может быть историческая, легендарная или мифическая личность, потусторонний оракул или ожидаемый грядущий мессия. Если его нет в реальности «здесь и сейчас», ученики первого круга смогут прекрасно поддерживать существование структуры, выступая от его имени. Сущностна ли такая структура? Разумеется, нет. Об этом можно судить по результатам ее деятельности. Например, по случаю И. С. Но, в таком случае, является ли учитель истинной базовой матрицей? Если анализировать секту как явление методами структурной психосоматики, то мы можем уверенно сказать: нет. На уровне «+0» этой структуры лежит некоторая реальность (если, разумеется, мы не имеем дело с полной мистификацией и профанацией, но давайте рассмотрим другой случай: «чудо» действительно есть - что же делается с этим «чудом»?), но между этой реальностью и паствой стоит «учитель», а иногда и некоторый круг «пастырей», на уровне которых и происходит (если происходит) искажение. Все периферические по отношению к искаженной зоне уровни заведомо не могут быть сущностными - они дефектны изначально и несут дефектное мировоззрение вовлеченным в них людям. Что это значит? Прежде всего то, что на базе любой истинной, в принципе, системы может возникнуть секта, несущностная структура. Рассмотрим, например, христианство. Его история дает нам множество самых разнообразных сект, объединяющих несомненных носителей сектантского сознания (таковы в наши дни, например, мормоны и Свидетели Иеговы), но значит ли это, что изначальная «благая весть» ложна? Ни в коей мере. Второе. Искажение, структурный дефект может возникнуть на любом уровне организации. Рассмотрим, опять-таки, историю Церкви. Нетерпимость изначально вовсе не является атрибутом учения, для которого «нет ни эллина, ни иудея», однако именно нетерпимостью, неприятием чуждой идеологии, которая распространяется вплоть до физического уничтожения инакомыслящих, отмечены многие страницы Церковной истории. Опять-таки, говорит ли это о ложности Нагорной проповеди? Конечно, нет. Искажение произошло на уровнях трансляции базовой матрицы к периферии. Здесь мы подходим к очень важному обстоятельству. Признаком несущностности сектантского сознания является его безальтернативность, некритичность и безапелляционность, т. е. отсутствие третьей позиции и линейность мышления. Ниже, когда мы будем говорить о методах мышления, это обстоятельство еще раскроется в полном своем значении. Именно фанатизм, ксенофобия, отсутствие третьей позиции и отрицание общего корня со всеми предшествующими культуральными реалиями и является отличительной чертой сектантской идеологии. Но именно поэтому она и внедряется, имплантируется столь просто. Сектантское сознание агрессивно, оно не образует многочисленных связей вокруг себя и, значит, ограниченно, замкнуто. В таком «компактном» виде оно не требует от адепта ни готовности принять знания (структурной подготовленности), ни личной тяжелой работы по собственному структурированию, познанию суммы культурных знаний, «личной эволюции» и т. д. Сектантская идеология проста: некоторый (весьма ограниченный) набор терминов и формулировок, несколько непререкаемых постулатов, отрицание всего альтернативного и слепая вера в слово и волю учителя или лиц, его представляющих. Приняв этот имплантант, адепт может заполнить брешь в собственной структуре, не прилагая усилий по ее развитию, коррекции, нормализации. Имплантант действует подобно пробке или протезу, не срастающемуся с основной структурой, но внедренному в нее. Такое активное включение -подобно раковой опухоли, оно способно разрастаться и вширь и вглубь, оставаясь при этом чуждым человеческому существу, в структуре которого паразитирует. Активность и авторитарность секты, с ее ведущей модальностью центрального воления «Надо!», наличие в структуре конкретного человека пробелов, аморфных и несущностных зон и компактность, замкнутость имплантанта - сектантского сознания - все это и делает возможным легкое внедрение соответствующей идеологии. Отметим, что сказанное является верным не только в отношении сектантской идеологии, но и вообще в отношении всяких и всяческих социальных, культуральных, сословных и других подобных стереотипов. Здесь структуру секты заменяет соответствующая среда - семья, общественная группа, страна, государство и т. д., а структура самого имплантанта - его компактность, «простота», ограниченность, замкнутость - и структура человека, воспринимающего его (инфантильность, несущностность некоторых структурных зон), - те же. Стереотипы - имплантанты могут быть очень простыми и касаться самых разных сфер (например, «есть лягушек могут только «чужие» (французы)», «только некультурные варвары носят штаны» (помните, у древних греков?), «мужчина - глава семьи» и т. д.); они могут быть и очень сложными - например, некоторые политические, или расовые системы. Как и в случае сектантских идеологий, разного рода стереотипы могут отражать (и отражают) определенного рода истину, но истину деформированную и несущую все те же черты безапелляционности, агрессивности и ксенофобии (действительно, лягушки входят в состав французской кухни, но не потому, что они «гадость», а совершенно по другим причинам). Три перечисленные особенности имплантаций любого рода: активность внедрения, компактность и замкнутость имплантанта, инфантильность структуры в зоне имплантации - порождают два феномена, связанных с имплантацией: достаточно легкое замещение одного имплантанта другим и невозможность осуществить устойчивую имплантацию в зоне сущностной, проработанной структуры. О смене идеологий мы уже писали - это известный феномен, приведем интересный пример попыток имплантации, который наблюдался одним из авторов. 3., психотерапевт высокого уровня, владеющий, в частности, суггестивными техниками НЛП, вместе с тем является убежденным гомосексуалистом, т. е. подобная сексуальная ориентация для него не просто факт собственной личной жизни, но целая философия, включающая убеждение, что однополая любовь во всех отношениях превосходит двуполую. Наблюдалось, как он пытается время от времени склонить к «своей вере» людей, с которыми имеет профессиональные и деловые контакты. Речь идет не о попытках завязать с ними сексуальные отношения, а о том, чтобы пробудить у них «вкус к мальчикам». Это проделывается очень тонко, с применением всего профессионального искусства. Интересно было наблюдать, как такие попытки предпринимаются в отношении человека, чья структура карт в области секса вполне оформлена и гетеросексуальна, но структура, в целом, не слишком развита и допускает сторонние воздействия типа имплантации. В таком случае 3. удавалось на какое-то время вызвать у объекта своих манипуляций соответствующий интерес, но очень быстро (в течение часов или считанных дней) обычная структура карт этой зоны вытесняла имплантированный фрагмент - сколь-нибудь серьезно и сколь-нибудь надолго поколебать сформированную сущностную структуру не удавалось. (Здесь мы не рассматриваем феномен гомосексуализма как таковой: его генезис, природу и т. Д.; это предмет отдельного разговора, отметим лишь, что это - явный и очень глубокий дефект структуры.) Еще одно замечание: не следует путать имплантант - например, на уровне карт - и несущностную зону тех же карт, имеющую глубинную структурную природу: имплантация может быть полностью изолирована от проблем уровня самоидентификации, хотя и базироваться на слабости этого уровня; несущностный дефект, связанный с глубинными проблемами генетически, является их частью. Иногда содержательная сторона такой дефектной идеологии позаимствована из социального или культурального окружения (так было в случае С. Н. - он позаимствовал «философский базис» своей агрессивности у одного из знакомых), но это лишь внешность - сущность проблемы глубже (агрессивность С. Н. не была имплантирована, лишь идеологическое оправдание поведенческой аномалии было воспринято со стороны, а не сама аномалия как таковая). Сказанное дает повод высказаться и по поводу обучения. НЛП говорит очень часто о формировании у человека эффективных навыков, калькированных с подобных навыков заведомо успешных в данной области людей. Несколько утрируя проблему, можно сказать, что речь идет о перенимании чей-то удачной стратегии. С точки зрения структурной психосоматики, это ложный путь, имплантация. Можно перенять какие-то стратегии Моцарта, но Моцартом от этого не станешь -для этого необходимо обладать всей структурой этого гения. Таким образом, обучение (или, лучше, формирование) должно вестись не извне (от стратегий) вовнутрь, но изнутри (от природных задатков) вовне - от верной самоидентификации, истинной космограммы, сущностных карт. Такой путь сложнее, но только он надежен. Вернемся, однако, к случаю И. С. Он достаточно прост. Проблемы И. С. проявились в период, когда личность становится вполне самостоятельной. К возрасту 33-34 лет, когда И. С. столкнулась с Технологией и К-вым, она. имела обширную зону инфантильности структуры. Часть проблем была заполнена соответствующими стереотипами, что и позволяло ей проявлять себя в качестве «хорошей хозяйки», активной личности и т. д., но существовала общая неудовлетворенность собой, поиск «смысла жизни» и т. д. Через этот пробел и произошла имплантация того, что мы называем сектантским сознанием. В дальнейшем, имплантант, будучи сам по себе активным, а также подкрепленный воздействием семинаров и сочинений К-ва, распространился на всю непроработанную зону структуры, вытеснив прочие имплантанты и породив все периферические явления социальной дезадаптации, конфликтов в семье, телесных проблем и т. д. Его распространение шло как вширь (зона карт семейных отношений), так и вглубь (уровень самоидентификации). Мы можем изобразить весь этот процесс схематически, использовав привычную для нас схему концентрических кругов - логических уровней сознания, и спиральную схему «личной истории» (рис. 68).
Рис. 68. Случай И. С. - имплантация сектантского сознания: а) структура II. С. перед имплантацией; б) первичная имплантация; ©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|