Главная | Обратная связь

Классификация форм бытия В.П. Тугаринова 9 страница

В противовес известному убеждению, что античные греки открыли "душу", французский философ эпохи Просвещения Вольтер в трактате "О душе" утвержал, что если кто и мог претендовать на честь изобретения того, что мы именуем душой, то, надо думать, это была каста брахманов и произошло это на берегах Ганга. Брахманы с незапамятных времен верили в существование души, они и придумали "метемпсихоз" — переселение

Т.Лушхевич 321

души, переходящей из тела в тело. Благодаря путешествиям в Индию первых греческих мудрецов, и в частности Пифагора, учение о душе и миф о ее переселении был привезен в Европу. Самый древний известный в Европе автор — Гомер отразил типичное для его времени понимание души. Она считалась небольшим воздушным образованием, легким и неосязаемым. В момент гибели тела она выходила из него вон и покидала его¹.

В то время душу называли многими именами: пневма.псю-хе, фантом, мана, квинтэссенция. Душа (от лат. anima) представала особой силой, обитающей в теле животного, человека и даже растения и покидающей свою обитель во время сна или после смерти. Отсюда легко прочитывалось ее этимологическое истолкование, понимание души как дыхания, вдоха и выдоха. После Гомера мыслители, называющие себя учителями, решили, что человеческая душа не просто дуновение ветерка, воздушная форма, фантом, но что она, кроме того, формирует и вожделения, желания, телесные страсти, она, наконец, рассуждает и выдвигает аргументы. Таким образом, душа предстала трехчастной сущностью: дыхание, творящее жизнь, стало называться растительной душой, псюхе стала душой чувственной, а нус — разумной. Проблема объяснения души была чрезвычайно трудной, особенно для материалистически мыслящих философов. И чтобы не подвергать сомнению эту особого рода тончайшую материю, неуловимую внутреннюю сущность, они объявили одушевленной всю природу. Эти воззрения нашли свое отражение в установке гилозоизма.

В "Государстве" Платона имеется несколько отличная от предшествующих иерархия трех частей души: "рациональной, эмоционально-гневливой и похотливой". Они локализованы соответственно в голове, груди и брюшной полости. У Аристотеля в трактате "О душе" душа и тело описываются как неотделимые друг от друга сущности, а учение о душе понимается как общее учение о жизни и ее формах. Различая растительное, животное и разумное начала души, Аристотель косвенным

образом формулирует идею развития применительно к психике. В человеке эти начала связаны в одно целое и проявляются в различных функциях: питательной, чувственной и рассудочной. Все душевные проявления тесно связаны с телесными, но зависят прежде всего от космических движений. И хотя душа изначально понималась как особая жизненная сила, внутреннее духовное начало, ее собственная активность объяснялась в античности исключительно как реализация общих законов космоса.

В средневековой философии установилось общее представление о душе как связующем звене между земной и божественной деятельностью. Фома Аквинский считал, что душа "актуализует" человека, делает его тем, кто он есть. Возможности души Фома именует потенциями.Они включают в себя пять разновидностей: способность роста, способность чувственного восприятия, способность желания, способность пространственного движения, способность умопостижения. Одни потенции тесно связаны с телом, другие же, как умопостижение и воля, более подчиняются высшему началу. Однако тело необходимо, так как обеспечивает соединение всех душевных потенций.

Для отцов церкви душа представляла собой лишь нечто, соответствующее или не соответствующее системе верований. Священник должен был обеспечить ее нормальное функционирование. В этом контексте душа интерпретировалась более как некое коллективно-всеобщее образование, на которое следует влиять, нежели фактор сугубо личной и индивидуальной жизни. Идея телесности души была поставлена церковниками под запрет. Разум и душа трактовались как атрибуты Бога. В человеке содержалась лишь крохотная искорка всепроникаю-щего божественного пламени, и чистота его духовных побуждений необходимым образом должна была быть сопряжена с божественным замыслом. Заботиться следовало лишь о спасении души, не чураясь при этом даже ущемления тела и в ущерб ему. Ибо бессмертна душа, человеческая же плоть смертна.

В новоевропейской философии понятие душистало отождествляться с глубинным, внутренним миром личности.Развитие частной инициативы и предпринимательства в капиталистической формации дало толчок к осознанию реальной ценности человеческих духовных стремлений. В ряде случаев происходила абсолютизация духовного начала, оно мыслилось более важным и значимым, нежели телесное, физическое, материальное. Люди объясняли свои действия из своего желания, вместо того чтобы связывать их со своими потребностями.

И все-таки концепция телесного происхождения души не была забыта. Ламетри называет даже орган пребывания души. "Достаточно лишь малейшего изменения в нашем мозгу, где пребывает душа у всех людей, чтобы мы тотчас были низвергнуты вниз". "...Наша душа зависит непосредственно от наших потребностей и она настолько быстро их удовлетворяет и предупреждает, что ничто не может устоять перед ними"². Активность душипозволяет провести образное сравнение ее влияния с деятельностью полководца, который оказывается тем более искусным и энергичным, чем с большим числом неприятностей ему приходится сражаться.

В душе присутствует весь мир. Она многолика. Блез Паскаль, удивляясь бесконечному разнообразию душевных порывов, хрупкости и богатству души, ее неповторимому своеобразию и непостоянству, пришел к выводу, что сущность человеческой души не может быть выражена формулой. О ней можно судить, лишь изучая жизнь, и наблюдая поведение человека. Эти проявления переводят глубинные духовные начала из плана внутреннего в план внешний. Душа выступает основой индивидуальности.

Итак, имеющиеся в истории философии представления о душе: душа как всеобщая одушевленность космоса, как функция тела и как способ поведения, средоточие мирового разума — по-своему правомерны, но недостаточны. Для объяснения этого уникального феномена, реальность которого (души и душевной

жизни) сомнения не вызывает, необходимы энергетические, динамические и темпоральные характеристики. В литературе и поэзии, в обыденной речи часто упоминают о беспокойстве души, ее влечениях, движениях, исходной противоречивости душевных порывов. Перу Пауля Флеминга принадлежат поэтические строки, раскрывающие бесконечность и интенсивность духовных борений.

С самим собой мирюсь и снова в бой вступаю,

Себя себе продав, себя я покупаю.

И мой заклятый враг в сей призрачной войне

То валит с ног меня, то поддается мне...

Я сам — свой друг и враг...

Душа изначально понимается как некая моторная сила, источник неуспокоенности, энергийный ток и движущее начало. Тело рассматривается то как поле выражения души, то как "могила" души. Психоаналитик К. Юнг, обращая внимания на то, что ни душа, ни работа ее большинству невидима, предполагает, что значимые для нее факторы лежат за пределами яркой освещенности сознанием, за горизонтом сознания. Говоря "о цветах, распускающихся только ночью", Юнг обозначает тот временной интервал, когда, по его мнению, строятся и формируются все духовные начинания³.

Практически всем философским течениям, школам и направлениям душа представляется как нечто глубинное, непостижимое, ускользающее от рационального анализа. И вместе с тем тематика, где присутствует апелляция к душе, где есть упоминание о чистоте души и душевных силах, голосе совести и доброте сердца, родстве душ и нравственном совершенстве, обширна. Можно говорить о некоей душевной автономии, имея в виду, сколь различны в своей качественной определенности должны быть душа воина и душа матери. Русский философ С.Н. Трубецкой, пытаясь вникнуть в суть душевных явлений, полагает, что "душа тот невидимый, реальный

субъект моей мысли и воли, носитель всех моих способностей и деятельностей, который проявляется эмпирически во внешнем и нравственном облике каждого человека и который сознает свое "Я" как свое личное местоимение"⁴. Бесспорным оказывается, что душа — это восприемница нравственности.Глубины подлиной душевности всегда ориентированы на справедливость и добро, а теневые стороны достойны порицания.

Родоначальник экзистенциализма датский философ С. Кьер-кегор (1813—1855) приходит к весьма значимому выводу — душу можно выбрать, твой выбор за тобой! Наличие индивидуального душевного строя, интимного внутреннего мира усложняет человеческую жизнь и делает чрезвычайно сложной проблему постижения феномена сознания. Однако право быть самим собой остается исконным правом каждого живущего на Земле.

Тема 32. О ДВУХ ТРАДИЦИЯХ В РАССМОТРЕНИИ ПРИРОДЫ СОЗНАНИЯ

Особенности картезианской традиции. — Сознание как замкнутая в себе духовность. Поход "внутрь" сознания. — Сознание как отражение бытия, субъективный образ объективного мира, совместно приобретенное знание (Маркс). — Детерминанты сознания — за пределами сознания. —"Бытие определяет сознание". — Общественная природа сознания, коллективность — "соборность" сознания. О необходимости интегрирования двух традиций. — Сознание — продукт высокоорганизованной материи мозга (онтологический аспект). — Сознание — отражение действительности ( гносеологический аспект). — Сознание — продукт развития биологической и социальной формы движения материи (генетический аспект). — Сознание — фактор управления поведением (функциональный аспект).

В философии Нового времени понятие сознания выделяется из более обширной сферы психического. Именно Декарту принадлежат приоритеты в оформлении понятия сознания, и именно с ним связан один из наиболее типичных подходов к этому феномену. Декарт предлагает понимать сознание как замкнутую в себе,отражающую не внешнее бытие, а самое себя, духовность.Сознание выступает как проявление внутреннего мира, который содержит в себе аффекты, эмоции, мысли, суждения, а также образы вещей. Оно источник собственной активности. Механизм развития сознания с точки зрения такого подхода следует искать в нем самом, в сфере духа. Сознание со всеми его компонентами: мысли, эмоции, воля, язык и т.п. — самодостаточно. Изучение сознания предполагало раскрытие составляющих его элементов. А совершенствование сознания становилось возможным

на основе совершенствования его структурных составляющих: мышления, эмоций, языка и пр.

Этот подход закреплял необходимость обращения сознания на самое себя. Постичь его можно было только путем самоанализа и самонаблюдения. Опыт личного сознания объявлялся онтологически предельным, вне которого не существовало никаких иных оснований и детерминант. В рамках подобной рефлексивной установки ни о какой предметно-практической деятельности как основе формирования сознания речи не велось. Главной формой деятельности сознания оказывался логический строй мышления. Отсюда декартовское "cogito ergo sum" (я мыслю, следовательно, существую), подчиняющее сознанию все способности и проявления вплоть до такой ипостаси, как существование.

Если попытаться прогнозировать особенности вытекающей отсюда естественнонаучной ориентации, то очевидным станет поход " внутрь" сознания:изучение физических условий его проявления, зависимости от физиологическиго аппарата, пристальное исследование механизмов мозга. Однако нейрофизиологи сомневаются в возможностях получения полной и удовлетворительной информации о феномене сознания на основе анализа структуры и деятельности мозга. Тем более, что при принятии картезианского подхода сразу же встает множество проблем. Как постичь другое Я? Можно ли что-нибудь сказать о характеристиках сознания как такового, о его общезначимой природе?

Декартовское индивидуальное сознание как замкнутая самодостаточная целостность, ограниченная лишь собой, опытом настоящих и прошедших состояний, отрицает всеобщность и логическую природу сознания. Последнее, тем не менее, — факт достоверный. Любое обобщение есть превращение компетенции личного сознания в высказывание от имени всеобщего. Само допущение бесконечной, субстанциональной реальности выходит за пределы индивидуальной компетенции сознания. В этом смысле акт осознавания есть некая универсальная функция

человечества. Столь многочисленные проблемы не могли не вызвать к жизни иной подход к рассмотрению природы сознания.

Во втором подходе точка отсчета в анализе сознания берется вне самого сознания, вне духовности. Предполагается, что образы сознания рождаются в результате воздействия на человека внешнего мира, и прежде всего в процессе деятельности. Еще Спиноза четко формулировал принцип, согласно которому в человеке мыслит сама природа. Мышление и сознание тем совершеннее, чем шире круг вещей, с которыми человек вступает в контакт, чем активнее сам субъект. Подлинными правилами мышления являются верно познанные формы и законы мира.

Второй подход, в соответствии с которым сущность сознания следует искать не в нем самом, а во внешних определен-ностях, в определенностях практики, был развит Марксовой традицией. "Бытие определяет сознание"— краеугольный камень марксизма. Сознание — субъективный образ объективного мира, отражение бытия,коллективно полученное знание демонстрировало свою зависимость от внешнего бытия. Исходная коллективность, общественная природа сознания или, как сказали бы русские философы, "соборность" должна была объяснить всеобщность и общезначимость содержания сознания. Оно должно было предстать не как личностное и индивидуальное отправление, а как универсальный процесс всего человеческого рода.

И именно нюансы этого подхода были проработаны отечественной философией и психологией. Все детерминанты сознанияс необходимостью отнесены за его пределы... "Ни мысли, ни язык не образуют сами по себе особого царства, они только проявления действительной жизни"⁵. Материалистическое понимание сознания ориентировано на выведение всех его формообразований из реального процесса жизнедеятельности. Люди не начинают свою жизнь с чисто теоретического отношения к предметам внешнего мира, вся жизненная активность разворачивается вокруг необходимости удовлетворения потребностей, и прежде всего самой элементарной

потребности в еде и питье. Данную константу бытия невозможно обойти или объявить несуществующей. Удовлетворение одной потребности влечет за собой другие, что в свою очередь является иницирующей причиной всего естественно-исторического процесса развития.

Логично предположить, что дальнейшее проникновение в суть феномена сознания потребует интегрированияэтих двух традицийв некоторый синтетический подход, при котором точка отсчета при изучении природы сознания будет находиться одновременно и в нем самом и вне его, и в сфере духовности и в сфере материальных, предметно-практических отношений.

Подобные дополнения необходимы и по чисто теоретическим обстоятельствам, их требуют в первую очередь основные идеи второго подхода, коль скоро он претендует на последовательность. Если сознание есть осознанное бытие, то само осознава-ние не может быть прозрачным и нейтральным, оно нагружено и преломлено формирующимися в процессе жизнедеятельности коллективными состояниями ментальности, национальными, географическими, конкретно-историческими особенностями "здесь" и "теперь" живущих людей. И процесс этой нагруженности (призматичности) осознавания протекает объективно, вне контроля отдельного самосознающего субъекта. Рождаясь, он априори застает и разделяет формы коллективной чувственности, обычаи и традиции, царящие в его среде. Вместе с "молоком матери" вбирает в себя национальные образы мира и способы мироотношения. Дворянская семья передавала по наследству последующим поколениям традиционные правила поведения, и выходцы из других слоев, даже имея высокие чины и титулы, не могли побороть впитанные с детства стереотипы своей среды и воспринять условности потомственно-дворянского быта. Зависимость сознания от первоначальной социализации и конкретно-исторической детерминации объясняет и ту парадоксальную ситуацию, когда ученые мужи, сделавшие крупнейшие научные открытия, так до конца дней и сохраняли внушенные им с детства предрассудки, религиозность и веру в мистицизм.

Никогда и ни в какой ситуации человек не может оградить себя от воздействий внешнего мира. Мир своими определеннос-тями, звуками, красками, многообразными информационными токами ежечасно и ежеминутно воздействует на организм, влияет, давит на него, перестраивает и организует. Можно говорить о некоем далее неразложимом первичном акте взаимодействия человека с миром, о таком континуальном потоке воздействий, в рамках которого еще нет оппозиции "субъект — объект". Акт осознавания по отношению к такому бесконечному, никогда не прекращающемуся потоку воздействий выступает как прерывание этой непрерывной континуальности, этого бесконечного процесса взаимодействий. В оппозиции Я и не-Я (мир) сознание оказывается не просто отражением, оно — отражение отражения. Ибо само не-Я уже преломлено и детерминировано исторически конкретным и специфически особенным способом отношения человека как уникального организма и мира как процесса бесконечных изменений, этакой "пляски электронов". Само сознание как осмысленность происходящего возгорается в момент встречи человека с миром, останавливающей эту континуальность формированием оппозиции: субъект — Я, объект — мир.

Основные принципы интегрального подхода к анализу сознания предполагают, что сознание отражает мир и творит его одновременно. Оно, во-первых, опредмечивает себя в реальности, и поэтому о качественной интенсификации сознания можно судить по всем продуктам человеческой деятельности от элементарных и до сложнейших. Во-вторых, весь строй сознания: ощущения, восприятия, представления, эмоции, память, воображение, речь, воля и др., — инициируясь глубинными духовными мотивами и потребностями, окрашивает действительность палитрой тонов сугубо индивидуального отношения. А это значит, что для того, чтобы познать глубинные пласты сознания, недостаточно только мира опредмеченных человеческих сущ-ностных сил или вербального (языкового) его выражения, важны также "показания" интимных переживаний, зачастую скрывающих и маскирующих себя нормами общепринятого.

Подытоживая существующие в теоретической философии позиции, необходимо выделить следующие основные аспекты рассмотрения сознания:

— по способу своего бытия сознание есть свойство мозга, нервные процессы головного мозга служат материальными носителями сознания. "Наше сознание и мышление, как бы ни казались они сверхчувственными, являются продуктами вещественного телесного органа — мозга"⁶. — Онтологический аспект;

— по содержанию сознание представляет собой отражение объективной действительности, содержанием сознания является информация о внешнем мире, полученная на основе его целенаправленного отражения субъектом. — Гносеологический аспект;

— по генезису (возникновению) сознание — продукт развития биологической и социальной форм движения материи, общественно-предметная деятельность субъекта есть условие исторического становления сознания. — Генетический аспект;

— по функциональному назначению сознание — фактор управления поведением и деятельностью, условие становления форм логического мышления.— Функциональный аспект.

И хотя существуют многоообразные нетрадиционные толкования сознания, отмечающие: а) его космичность; б) его парадоксальность; в) его энергийно-информационную природу; г) феномен его резервных возможностей, скрытую спонтанность и иррегулярность, а многие философы, и в частности М. Мамардашви-ли, позволяют себе роскошь на вопрос: "Что такое сознание? — ответить троекратным: "Не знаю, не знаю, не знаю", установившаяся практика дефинирования заставляет обозначить исходное рабочее определение. Сознание есть высшая, свойственная только человеку и связанная с речью функция мозга, заключающаяся в обобщенном, оценочно-целенаправленном отражении и конструктивно-творческом преобразовании действительности, в предварительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, в самоконтролируемом поведении человека.

Тема 33. ПРОБЛЕМА АНТРОПОСОЦИОГЕНЕЗА

Загадки антропосоциогенеза. — Материальные условия и предпосылки возникновения человеческой ступени сознания: сложная психическая деятельность высших животных, зачатки орудийной деятельности, стадная жизнь человекообразных предков. — Выход за рамки при-родно-биологического круга. — Инвариантное "поведенческое амплуа" высших животных и универсальная деятельность "по мерке любого вида" у человека. Теория двух скачков — как объяснительная модель антропосоциогенеза. Предметно-практическая деятельность как решающий фактор эволюции человека. — Синергетика и проблема возникновения человека. — Флуктуации и бифуркации эволюционного процесса.

Проблема происхождения сознания традиционно связана с вопросом о возникновении человека и человеческого общества — с проблемой антропосоциогенеза. И хоть происхождение человека таится в отдаленных глубинах времени и "в нашей эволюции не все понятно", бесспорным остается то, что последовательная смена поколений, связанная узами "от матери к сыну", свидетельствует о единой целостности человеческого рода. Так называемый "первый человек" — это непременно множество людей, их групповая организация, орудийная деятельность, речь и использование огня.

Широкое распространение трудовой теории антропосоциогенеза, имеющей во многом гипотетический характер, объясняется ее аргументированностью с опорой на археологические факты и вписанностью в эволюционную теорию развития. Согласно трудовой теории антропосоциогенеза, предшествующей эволюцией были сформулированы условия, которые выступили предпосылками возникновения человека и человеческого сознания. Речь шла о трех факторах, предваряющих генезис человеческой ступени сознания: сложная

психическая деятельность высших животных(1); зачатки орудийной деятельности,инстинктивный труд человекоподобных предков (2); стадная жизньвысших животных (3).

Причем каждая из названных предпосылок была трансформирована в новое качественное состояние. Так, сложная психическая деятельность высших животных, обусловленная чисто биологическими закономерностями, служит регулятором их адаптивного (приспособительного) поведения. Животное генетически приурочено к видовым "поведенческим амплуа".Человеку же свойственна индивидуальная вариативность поведения. В отличие от животных он может вести себя "по мерке любого вида"(Маркс). А там, где вариабельность поведения недоступна в связи с естественной природной ограниченностью, человек создает и использует искусственных посредников — орудия труда.

Эпизодически проявляющееся "ручное мышление" животных и их инстинктивный труд на этапе становления человека и человеческого сознания характеризуются переходом от присвоения готовых продуктов к систематической орудийной деятельности и созданию "второй очеловеченной природы". Новейшие данные археологии подтвердили известную мысль Энгельса о существовании стада "обезьян, берущих в руки палки".

Важнейшим обстоятельством в процессе превращения прого-минида (обезьяноподобного предка) в человека является сложная стадная жизнь высших животных, человекоподобных предков. Это подчеркивает справедливость тезиса о том, что "нельзя выводить происхождение человека — этого наиболее общественного из всех животных, от необщественных ближайших предков" (Энгельс).

Итак, три предварительных условия: сложная психическая деятельность высших животных; зачатки орудийной деятельности, инстинктивный труд человекоподобных предков; сложная стадная жизнь высших животных — способствовали возникновению человеческой ступени сознания.

Энгельс в работе "Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека", рассматривая проблему антропосоциогенеза,

указывал на обезьяну как на непосредственного предка человека. Однако современная антропология установила, что человек произошел от высокоорганизованных прогоминидов, близких как человеку, так и обезьяне. И современные высшие обезьяны— не предки наши, а только дальние родственники, имеющие с человеком общих "прародителей".

Не может быть и речи о мгновенном или быстротечном превращении животного в человека. Как показывают современные исследования, процесс антропосоциогенеза длился в течении 3 — 3,5 млн лет, из которых 95% времени ушло на формирование первых коллективов с четко выраженными человеческими чертами. Если взять за объяснительную модель антропосоциогенеза эволюционную логику, согласно которой человек в ряду высокоорганизованных животных признается наиболее организованным, то необходимо зафиксировать его сходство и отличие от предшествующих особей.

Общей предпосылкой всякого органического существования является обмен веществ между организмом и природой. В этом отношении и человек, и животное одинаково связаны с материальной средой вещественно-природными узами. Главной задачей оказывается перекачка из природной среды необходимой материальной энергии. Однако в отношении способов присвоения благ человек существенным образом отличается от животных.

Во-первых, в животном и растительном мире обмен веществ между организмами и природой происходит непосредственно. Животное воспринимает ферменты природы в том виде, в каком они ему даны. Животные являются только потребителями того, что дает природа или сами служат объектами потребления для других организмов. В производстве потребляемых объектов они участия не принимают и ограничиваются тем, что пожирают готовые запасы пищи и никогда не преступают границ элементарного непосредственно-потребительского отношения.

Во-вторых, отношение прямого потребления никогда не выводит процесс из природно-биологическогокруга. Каждый

новый акт потребления только повторяет качественно один и тот же процесс. При повторении этого процесса ничего нового не возникает, ничего нового не образуется, кроме естественных изменений в самой природе (рост, размножение биологического вида и стихийные изменения природной среды). В конце акта такого потребления, как и в начале всякого нового акта, мы имеем дело только с теми же двумя членами начального отношения: с определенным биологическим видом и природной средой, разумеется, несколько измененной. Между этими двумя членами не возникает никакой новой действительности. Процесс вращается в одной и той же плоскости, в границах природно-биологи-ческого отношения.

Существенно иного рода отношение людей к природной среде. Но чтобы это новое отношение возникло и был разорван круг природно-биологического потребления, необходим скачок в развитии, и, может быть, не один. Отечественные антропологи, осмысливая этот процесс и опираясь на данные археологии, создали теорию двух скачков, которая дала свое решение проблемы "недостающего звена". Теория двух скачковсоответствовала началу и концу антропосоциогенеза.

Первый скачок был ознаменован началом изготовления орудий труда, переходом от стадии животных к формирующимся людям, зарождением общественных закономерностей.

Второй — сменой неоантропа Homo sapiens (человек разумный), человеком современного физического типа, а также установлением и господством общественных закономерностей.

Итак, уже на первом этапе речь идет о производственной деятельности. Хотя, строго говоря, производственная деятельность предполагает создание таких орудий труда, которых в природе в готовом виде нет, а материальное творчество предполагает идеальное, духовное творчество, мышление, речь. Возможно ли нечто подобное на этапе первого скачка, где только начинается процесс формирования человека? Ведь, с одной стороны, предполагается, что имеется орудийная деятельность, которая, согласно устоявшимся представлениям, может быть

только сознательной и целеполагающей, и, следовательно, есть уже человек и его сознание, а с другой стороны, фиксируется, что этот первый этап — лишь зарождение и формирование человека и его сознания на основе орудийной деятельности, и что это главным образом стадия животных. Как быть с названным противоречием?

В 60-х гг. 20 в. последовало открытие в области археологии, которое многое прояснило. Выяснилось, что непосредственными предшественниками питекантропов были хабили-сы (Homo habilis — человек умелый). Хабилисы изготовляли орудия труда при помощи орудий (что доказывает наличие элементарной орудийной деятельности), но по своему строению и по морфофизиологической организации были чисто животными. С "производственной деятельностью" хабилисов и был связан первый скачок.

Таким образом, накопленный наукой материал потребовал отказа от признания того, что производственная деятельность с самого начала была сознательной и волевой. В свете последних данных стало ясно, что производственная деятельность, с одной стороны, и мышление и язык — с другой, возникли с разрывом примерно в 1 — 1,5 млн лет. Хотя производственная деятельность в собственном смысле слова может быть только сознательной и волевой, реально она не могла возникнуть иначе как в животной форме, прийти на смену "ручному мышлению" животных, животной поведенческой деятельности. Этот факт находится в соответствии с классическим положением трудовой теории антропосоциогенеза, согласно которому труд создал человека. С точки зрения данной теории каверзный вопрос, предшествовал ли труд сознанию, получает сугубо положительный ответ.