КОНТИНЕНТАЛЬНАЯ ИМПЕРИЯ И КОНТРОЛЬ НАД ОКЕАНАМИ
Закончив формировать собственную сухопутную территорию, США заявили о своем понимании места и роли Соединенных Штатов в мировой политике. 2 декабря 1823 года президент Джеймс Монро в очередном ежегодном президентском послании Конгрессу США изложил новую внешнеполитическую доктрину Соединенных Штатов, которая стала определяющей вплоть до начала следующего столетия. В довольно резкой форме она провозглашала: «Американские континенты, на свободных и независимых условиях, которые они примут и поддержат, с этого времени не должны рассматриваться как объекты будущей колонизации любыми европейскими державами» [9, с. 162]. Объясняя свою мысль, Монро добавил, что политические системы европейских стран отличаются от американской, и поэтому «у нас есть моральный долг во имя чистосердечия и дружественных отношений, существующих между Соединенными Штатами и этими державами, заявить, что мы будем рассматривать любую политику с их стороны распространить свою систему на любую часть этого полушария как угрожающую нашему миру и безопасности» [9, с. 162]1. Со временем Т. Рузвельт дополнил мысль Д. Монро емкой формулировкой: «Соединенные Штаты не могут допустить возвеличивания какой-либо европейской державы на американской земле» [31, с. 202]. То есть США открыто заявили о том, что исключительно в их сфере интересов находится, ни много ни мало, все Западное полушарие. В соответствии с поставленными задачами Монро подчеркнул, что, если какое-либо европейское государство или коалиция держав установит контроль над любой из американских стран или приобретет на Американском континенте какие-либо территориальные права, Соединенные Штаты будут рассматривать это как враждебный или недружественный акт по отношению к себе. Ближе к середине XIX века доктрина Монро начинает постепенно реализовываться. Прежде всего все усилия американцев направляются на установление своего господствующего положения на Южноамериканском субконтиненте и в бассейне Тихого океана. В этих регионах геополитическая стратегия США определила ряд тактических задач: воспрепятствовать дальнейшим колониальным захватам со стороны европейских стран; провести ряд военно-политических мероприятий, направленных на ослабление позиций европейских конкурентов; закре-
1 Необходимо отметить, что главной составляющей внешнеполитической деятельности Соединенных Штатов было и есть стремление разрушить в каждой независимой стране, с которой США вступает в политические и экономические отношения, любую социально-политическую систему, отличную от американской. То есть Вашингтон совершает в отношении других государств то, что считает главной угрозой для своей национальной безопасности. Американцы называют это борьбой за торжество демократии во всем мире, которая обусловлена стремлением осчастливить все человечество. Однако вместе с тем существует одна очень важная закономерность: каждая демократизированная Соединенными Штатами страна теряла способность к самостоятельности и становилась сателлитом США.
пить американский контроль над Латинской Америкой, островами Карибского моря и создать военно-морские базы в Тихом океане (на подступах к Евразии). Главными инициаторами такой политики стали олигархические кланы Соединенных Штатов. Госсекретарь Соединенных Штатов Д. Г. Блейн, намечая пути экспансии США на Тихом океане, писал в инструкции американскому посланнику в Гонолулу: «Если принять Сан-Франциско за торговый центр Запада США, то линия, проведенная от него в северо-западном направлении, к Алеутским островам, обозначит нашу тихоокеанскую границу почти у берегов Азии. Аналогичная линия, проведенная от Сан-Франциско на юго-запад, к Гонолулу, является естественным рубежом той части Тихого океана, в пределах которой должна развиваться наша торговля с восточными странами, и, более того, является прямой линией коммуникаций между Соединенными Штатами и Австралазией. В пределах этой части Тихого океана лежит сфера торговых интересов нашего западного побережья» [39, с. 38]. В бассейне Тихого океана (в конце XIX в.) США стремились в первую очередь аннексировать Гавайские острова и острова Самоа — две ключевые стратегические точки1 между Американским континентом и азиатской частью Евразии. К концу XIX века американские бизнесмены завладели большинством природных богатств этих островов, а также в их руках оказались ключевые позиции в островных экономиках. В 1893 году, при поддержке морской пехоты армии США, группа американских плантаторов свергла гавайскую королеву, а потом, жестоко подавляя антиамериканские восстания, присоединила Гавайи к Соединенным Штатам, что было одобрено парламентом США в 1898 году. Американский президент Кливленд, который не был склонен к захвату Гавайев, писал министру юстиции Р. Одни: «Гавайи наши. Но когда я думаю о средствах, использованных для совершения этого преступления, мне становится стыдно» [32, с. 248]. Далее, воспользовавшись антииспанскими выступлениями жителей Кубы и таинственным взрывом на американском корабле «Мейн», США, уничтожив испанский флот, в 1898 году оккупировали Кубу, в дальнейшем силой оружия подавляя любое антиамериканское выступление на этом острове.
1 После начала боевых действий против Испании Гавайские острова приобрели особое значение как основная тихоокеанская база США для ведения операций против испанцев на Филиппинах.
Того же характера события имели место и на Филиппинах. Еще задолго до начала войны американское морское командование дало указание Тихоокеанскому флоту быть готовым к нападению на Филиппины. 1 мая 1898 года испанские военные корабли были потоплены в Манильском заливе, а затем, используя антииспанское восстание филиппинцев, американцы высадили на острове свои войска, установив там на долгие десятилетия свой оккупационный режим. Необходимо отметить, что, как правило, народы захваченных Соединенными Штатами стран оказывали отчаянное сопротивление, которое, как уже было сказано, подавлялось американской армией со звериной жестокостью. Не были исключением и Филиппины. В 1900 году в этой стране находилось более 75 тыс. американских солдат (т.е. три четверти всей американской армии). Перед лицом огромного военного превосходства США филиппинцы начали использовать тактику партизанской войны. На это американцы ответили массовым террором. 5 февраля 1901 года «New York World» писала: «Наши солдаты начали применять ужасные меры против туземцев. Капитаны и лейтенанты становятся судьями, шерифами и палачами. «Не посылайте мне больше пленных в Манилу!» — таков был устный приказ генерал-губернатора три месяца назад. Стало обычаем мстить за смерть американского солдата, сжигая дотла все дома и убивая направо и налево подозрительных туземцев». Действия американской армии на Филиппинах стали прообразом их стратегии во Вьетнаме, местные крестьяне сгонялись в концентрационные лагеря, называемые «реконсентрадос», где из-за ужасающих условий содержания гибли тысячами. Кроме того, пленные филиппинские солдаты и арестованные гражданские лица подвергались так называемым «водным процедурам» — их заставляли выпивать четыре-пять галлонов (15—18 литров) воды, азатем им на живот становились коленями. Это продолжалось до тех пор, пока истязаемый не начинал говорить или не умирал. Когда местное население оказывало сопротивление, американская армия проводила жестокие карательные акции. Такой стала «бойня Мэй Лай», произошедшая в 1906 году. Тогда американцы напали на первобытное племя моро, жившее на юге Филиппин. Около 600 коренных филиппинцев были истреблены все до одного — мужчины, женщины и дети. Офицер, командовавший этой «боевой операцией», получил телеграмму с поздравлениями лично от президента Теодора Рузвельта. Бригадный генерал Джейкоб У. Смит (ветеран бойни индейцев при Вундед Ни), после того как один американский отряд, попав в засаду, был уничтожен партизанами, приказал убить всех жителей на близлежащей территории, начиная с десятилетнего возраста. Подобные действия американской армии имели системный характер, наглядно демонстрируя англосаксонскую философию войны. Сенатор Сульцер после разгрома испанской эскадры возле Манилы и захвата Филиппин заявил в Конгрессе: «Орудийные выстрелы с кораблей Дьюи прозвучали новой нотой на Тихом океане, провозглашая миру, что мы находимся там для того, чтобы там остаться» [39, с. 150]. Итогом испано-американской войны стал мирный договор, подписанный в Париже Юдекабря 1898 года, по которому Куба де-юре объявлялась независимой1, де-факто превращалась в американскую колонию, а филиппинские острова, Пуэрто-Рико и остров Гуам официально отошли к США. Комментируя эти события, близкий друг Т. Рузвельта, У. А. Уайт, писал: «Когда испанцы сдались на Кубе и позволили нам захватить Пуэрто-Рико и Филиппины, Америка на этом перекрестке свернула на дорогу, ведущую к мировому господству. На земном шаре был посеян американский империализм. Мы были осуждены на новый образ жизни» [40, с. 319]. Необходимо отметить, что данные военно-политические успехи США стали возможными благодаря интенсивному строительству военно-морского флота, который был способен эффективно противостоять флотам основных западных государств. Доминирующее же положение на морях США (как ведущая талассократическая держава) заняли после окончания Второй мировой войны, создав самый мощный ВМФ в мире. Вашингтону был необходим контроль над океанами планеты. Первым же американским президентом, который в полной мере осознал первостепенную важность для США «морской силы», был Т. Рузвельт. В его внешнеполитическом алгоритме «большой дубинки» «дубинкой» был ВМФ, за увеличение и укрепление которого президент яростно, с целеустремленным упорством и большим успехом «боролся» с Конгрессом [38, с. 220]. Страте-
1 В 1901 году американский Конгресс принял так называемую поправку сенатора Платта к проекту кубинской конституции. Сущность поправки состояла в том, что Куба лишалась права самостоятельно заключать договоры с иностранными государствами и получать внешние займы от других государств, кроме того, США создали на Кубе военно-морские базы и получили «право» корректировать ее внутреннюю политику.
гическое значение для США доминирования на морях не хуже его понимал и Вудро Вильсон, при котором Америка впервые заявила о своих амбициях относительно мировой гегемонии. В письме к своему советнику Э. Хаузу он писал: «Давайте построим флот сильнее, чем у нее (Великобритании. — Авт.), и будем делать, что захотим» [38, с. 312]. Отражением этого процесса на концептуальном уровне становятся геополитические работы адмирала Альфреда Мэхэна, которого Т. Рузвельт называл своим учителем1. Именно Мэхэн впервые сформулировал концепцию преимущества морских (океанических) держав над государствами суши. То есть, иначе говоря, он заявил о превосходстве талассократии над теллурократией. Для А. Мэхэна главным инструментом внешней политики была торговля. Как писал Теодор Лимэн-младший в 1826 году в своей книге «Дипломатия Соединенных Штатов»: «В целом нашу дипломатию можно определить как имеющую коммерчески и характер» [31, с. 192]. Военный флот должен обеспечить возможность свободной торговли, а ведение войн — создать предпосылки наиболее благоприятных возможностей для возникновения торговой цивилизации в масштабах всей планеты. А. Мэхэн также сформулировал шесть критериев, с помощью которых можно проанализировать геополитический статус любого талассократического государства: • географическое положение государства, его открытость морям, доступ к морским коммуникациям, протяжность сухопутных границ, способность контролировать стратегически важные регионы, возможность угрожать своим флотом территории противника; • конфигурация морских побережий и количество портов, на них расположенных (от которых зависят стратегическая защищенность и процветание торговли); • протяженность территории, равная длине береговой линии; • статистическое количество населения (важное для оценки возможности государства строить корабли и их обслуживать); • национальный характер, т. е. способность населения к занятию торговлей — основе «морской силы»; • политический режим (форма правления), от которого за-
1 18 августа 1951 года в военно-морской академии в Ньюпорте (Род-Айленд) была создана кафедра военной истории для развития учения о «морской силе».
висит переориентация лучших природных и человеческих ресурсов на усиление «морской силы». При благоприятном сочетании всех этих факторов, по мнению А. Мэхэна, вступала в силу формула: N+MM+NB=SP,T. e. военный флот + торговый флот + военно-морские базы = «морская сила». Эту формулу он пояснял следующим образом: «Не захват отдельных кораблей и конвоев неприятеля, хотя бы и в большем числе, расшатывает финансовое могущество нации, а подавляющее превосходство на море, изгоняющее с его поверхности неприятельский флаг и дозволяющее появление последнего лишь как беглеца; такое превосходство позволяет установить контроль над океаном и закрыть пути, по которым торговые суда движутся от неприятельских берегов к ним; подобное превосходство может быть достигнуто только при посредстве больших флотов» [41, с. 110]. Этой идеей А. Мэхэн обосновывал необходимость превращения США в самую могущественную военно-морскую державу. Что и произошло после Второй мировой войны. Кроме того, А. Мэхэн был абсолютно убежден втом, что «морская сила» является чуть ли не определяющей в исторических судьбах западных стран и народов и что государства, основанные на «морской силе», представляют наилучший и наиболее оптимальный тип цивилизации, предназначенной к мировому господству. В соответствии с этим А. Мэхэн являлся ярым сторонником доктрины Монро, считая, что «морская судьба» США заключается на первом этапе в стратегическом объединении под руководством Соединенных Штатов всего Американского континента, а затем установлении ими своего мирового господства. Поэтому, после достижения контроля над стратегическими точками Тихого океана, американская экспансия была направлена в сторону Латинской Америки. Надо отметить, что американцы крайне презрительно относились к латиноамериканцам, считая их неполноценной расой. Так, например, американский госсекретарь Г. Фиш был убежден, что кубинцы, представляя собою «конгломерат индейской, негритянской и испанской крови», не способны создать свое государство [39, с. 12]. Т. Рузвельт, повторяя идеи Монро и действуя в контексте геополитических императивов Мэхэна, объявил США верховным судьей в делах всего Западного полушария, претендуя на роль «международной полицейской силы». Эта претензия камуфлировалась так называемым панамериканизмом, подразумевавшим объединение всей Латинской Америки под руководством США. Реализация этой доктрины позволяла Соединенным Штатам проникнуть на латиноамериканские рынки и затем взять государства данного региона под свой военно-политический контроль. В соответствии с этим еще в 1870 году госсекретарь США Г. Фиш в специальном докладе американскому президенту писал, что благодаря политическим, экономическим и военным преимуществам Америки, а также благодаря интеллектуальному превосходству ее народа «Соединенные Штаты неизбежно занимают выдающуюся позицию на Американском континенте, позицию, от которой они не могут и не должны отказываться, позицию, дающую им право первого голоса и возлагающую на них почетные обязанности решать все американские проблемы...». Фактически в этом докладе объединялись: давняя идея «предначертанной судьбы»1, которая была знаменем американских экспансионистов 40-х годов, с идеей панамериканизма, в ее толковании экспансионистами 80-х. Доклад предназначался для «внутреннего употребления» [39, с. 26]. В период с 1881-1889 годов идеи Г. Фиша начинают провозглашаться открыто. Именно тогда произошло окончательное формирование идеологии американского империализма. Особенно откровенно она формулировалась в работах профессоров Джона Фиске и Джона Барджеса, а также протестантского священника Джошуа Стронга. «Предначертанная судьба», теория исключительности, восхваление преимуществ государственных и других институтов США, геополитические и экспансионистские доктрины, социал-дарвинизм, расширенное толкование доктрины Монро в итоге синтезировались в общую идею вседозволяющего расового превосходства американцев над другими народами. Ощущая и олицетворяя экономическую мощь страны, они готовились от словесных домогательств перейти к широкой экспансии за пределами США [39, с. 27].
1 Суть «предначертанной судьбы» заключается в том, что якобы сам Бог предопределил Соединенным Штатам роль лидера всего человечества. Впервые идею «предначертанной судьбы» сформулировал Джон О'Салливан в своем журнале «Democratic Review» в 1845 году. Тогда он писал: «...Мы — нация человеческого прогресса; кто посмеет ограничить наше продвижение вперед? С нами Провидение, и ни одна земная сила нам не сможет помешать. <...> Для выполнения благословенной миссии по отношению к другим странам мира, для которых закрыт свет истины, была выбрана Америка... Кто же сможет усомниться в том, что наша страна будет великой нацией будущего?»
В 1895 году, высказываясь по поводу англо-венесуэльского конфликта1, Госсекретарь США Ричард Олни, интерпретируя доктрину Монро, заявил о безусловной необходимости американского арбитража по отношению к любому конфликту в Западном полушарии: «Сегодня Соединенные Штаты являются фактически державным владыкой на этом континенте, и их повеление — закон во всех тех делах, в которые они вмешиваются... Почему? Не потому, что к ним испытывают чувство чистой дружбы или доброй воли... и не потому, что благоразумие, право и справедливость неизменно характеризуют поведение Соединенных Штатов. Дело в том, что многочисленные ресурсы США, в сочетании с изолированной позицией, делают США хозяином положения» [39, с. 29]. Таким образом была сформулирована так называемая доктрина Олни, которая существенным образом дополнила доктрину Монро. Будучи примером применения со стороны США силовой, наступательной дипломатии, доктрина Олни обозначила в истории рубеж, после которого США стали активно демонстрировать свою весомость в международных делах, заявив о своем доминировании в Западном полушарии. В связи с этим и в Европе вдруг неожиданно обнаружили, что континентальная обособленность Америки, ее изоляционизм, который постоянно и нарочито декларировался, подчеркнутое нежелание принимать участие в блочных структурах европейских государств фактически обернулись свободой военно-политических действий на международной арене. После испано-американской войны американцы начали усиливать свой контроль над странами Карибского бассейна. Некоторые из них они подчиняли себе целиком, другие превращали фактически в свои колонии. В «банановых республиках» Центральной Америки экономическую и политическую жизнь определяли две могущественные американские компании — «Юнайтед фрут» («United Fruit»)2 и «Кайямель фрут» («Cuyamel Fruit»). Они целиком контролировали внешнюю торговлю стран региона. Местные администрации, подкупленные их представителями, беспрекословно выполняли указания американцев, а банды наемников уничтожали недовольных. Банки США, устанавливая высокие процентные ставки, с готовностью финансировали правительства Центральноамериканских республик. Однако такие страны, как Бразилия, Мексика, Аргентина,
1 Венесуэла не отдавала Великобритании долги. 2 Впоследствии куплена Джорджем Х.У. Бушем.
Колумбия и Чили, где властвовала Британия, оставались пока вне сферы американского контроля. Оккупация Кубы и Пуэрто-Рико (оба острова расположены на пути к перешейку между Северной и Южной Америками) позволила американцам форсировать планы сооружения канала, который должен был связать Тихий и Атлантический океаны. То есть, установив свой контроль над стратегическими точками Тихого океана (благодаря чему он стал «внутренним озером» США) и бассейном Карибского моря, Соединенные Штаты поставили перед собой задачу обеспечения более простой коммуникации между восточным и западным побережьем США. В послании Конгрессу президент США У. Мак-Кинли заявил: «Сооружение канала между океанами стало ныне более чем когда-либо необходимым в интересах установления быстрого сообщения между восточным и западным побережьями нашей страны. Аннексия Гавайских островов и перспектива расширения нашего влияния и нашей торговли на Тихом океане, вся наша национальная политика настойчиво требуют утверждения контроля над этими морскими путями» [39, с. 64]. В контексте этой задачи, в 1901 году Соединенные Штаты подписывают с Англией договор, предоставивший США монопольное право на сооружение канала и контроля над ним. Колумбия, которой принадлежал Панамский перешеек, не согласилась принять условия, предложенные ей Соединенными Штатами. Тогда американские спецслужбы инсценировали на территории перешейка «революцию», и возникшая в ее результате марионеточная республика Панама заявила о своем отделении от Колумбии (1903 году). США немедленно ее признали и навязали ей договор, по которому получили под свой постоянный контроль территорию, на которой в будущем был сооружен канал1. Именно в связи с событиями вокруг Панамы американский президент Т. Рузвельт провозгласил «политику большой дубинки» относительно латиноамериканских стран. Одновременно с ее реализацией Соединенные Штаты начали осуществлять в отношении стран Карибского бассейна стратегию полного финансового контроля. Вначале она была апробирована на Доминиканской Республике, а затем, к 1918 году, ее действие распространилось на одиннадцать из двенадцати стран Латинской Америки. Вдобавок многие из них были оккупированы (даже по нескольку раз) армией США. Таким образом, латиноамериканские государства постепен- 1 Канал начал действовать в 1914 году. но превратились в протектораты Соединенных Штатов, лишенные всякой финансово-экономической и политической самостоятельности, а потому и государственного суверенитета, сохранив лишь их внешние, символические атрибуты. Схемы установления контроля над странами Латинской Америки стали основой для будущих аналогичных мероприятий в других регионах Земли, включая Европу и страны бывшего соцлагеря.
МИРОВАЯ ИМПЕРИЯ
Подчинив себе оба американских континента, а также взяв под контроль бассейн Тихого океана, американцы направили все усилия на установление своего господства за пределами Западного полушария. Из географически ограниченной континентальной империи США начали постепенно превращаться в мировую империю, превосходящую все великие империи прошлого, осуществляя к концу XX века глобальный экономический контроль, обладая неоспоримым политическим лидерством и решающим перевесом в военной силе практически над любым государством или регионом. То есть имперский экспансионизм становится категорическим императивом американской внешней политики. В соответствии с ним история Америки представляет собой прежде всего историю лабильных, все время расширяющихся границ американской гегемонии. Теоретической основой этой политики в XX веке стала доктрина «открытых дверей», выдвинутая в 1899 году госсекретарем Джоном Хеем в «нотах открытых дверей». Сформулирована она была в контексте американской политики в отношении Китая, но, несомненно, приобрела универсальное значение, так как, апеллируя к принципам «открытых дверей и равных возможностей», помогала США не раз обосновывать свою экспансию. Эта доктрина оказалась наиболее эффективным методом реализации американских экономических, а потому и политических интересов на международной арене. Суть политики «открытых дверей» сводилась к комплексу внешнеполитических и военных мероприятий, направленных на то, чтобы «открыть» финансово-экономические и политические системы других стран для соответствующего американского проникновения. В определенном смысле эта доктрина была логическим развитием теории «лабильных рубежей». Передвигая рубежи американского влияния за границы Соединенных Штатов, данная доктрина требовала, чтобы американские компании имели возможность беспрепятственного доступа на рынки иностранных государств, могли там свободно торговать и использовать местные ресурсы. За требованием соблюдения принципа «открытых дверей» стояла возросшая экономическая мощь США, завоевавших к концу XIX века мировое промышленное первенство. Об этом образно, но емко и точно сказал один австрийский экономист: «...американская опасность приходит... в форме товарных тюков, они режут остро, как меч, а разрушительная сила прейскурантов не уступает новейшему взрывчатому снаряду» [39, с. 194]. Наиболее откровенно по данному вопросу высказался Б. Адаме, под влиянием идей которого находился Т. Рузвельт: укрепившись на берегах Тихого океана «и наступая на Европу достаточными силами, чтобы предотвратить закрытие для нас внутренних областей Китая... мы тем самым устраним причины, которые могли бы помешать США стать финансовым и политическим центром мира». Постепенно «Америка будет все более вытеснять Европу с нейтральных рынков и, предприняв соответствующие усилия, наводнит саму Европу товарами по ценам, с которыми Европа не сможет конкурировать» [39, с. 203]. Таким образом, внешнеполитическая доктрина «открытых дверей» стала «мягким» дополнением политики военной интервенции, к которой активно прибегали США в процессе расширения своего контроля над миром. Она «представляла собой усилие по достижению всех преимуществ неограниченной экономической экспансии, не обремененной невыгодным положением содержания формальной колониальной империи» [42, с. 479]. Большой вклад в разработку «политики открытых дверей» внес уже упоминавшийся ранее основоположник американской имперской геополитики А. Мэхэн. Доктрина «открытых дверей» была для него, как и доктрина Монро, провозглашением принципов национальной геополитической стратегии, но не нормой международного права, поэтому ее осуществление было возможным прежде всего благодаря односторонним действиям США. «Доктрина «открытых дверей», — отмечал А. Мэхэн, -...является еще одним выражением... желания расширить пространство для достижения экономических выгод» [39, с. 203]. Фактически она заменила в американской внешней политике доктрину Монро там, где последнюю нельзя было применить. Доктрина «открытых дверей» стала своеобразной экстра- поляцией идеалов американского общества «равных возможностей» на весь мир. Ее возникновение было обусловлено тем, что американские правительственные круги стали использовать в своей внешней политике принцип рентабельности затрат, как материальных, так и человеческих. В связи с этим элита Соединенных Штатов пришла к выводу, что обладание колониями в традиционной форме крайне обременительно и является экономически нерентабельным. Для обеспечения национальных интересов за рубежом американцы сделали упор не только на силовые, но и коммерческие методы, а также частично использовали просветительскую деятельность миссионеров (которых заменили в XX в. транснациональные СМИ). Вместе с тем для местного населения стран, которые оказались в орбите влияния США, господство последних означало не только широкомасштабную экспроприацию, но и насаждение элементов западной цивилизации [39, с. 8]. Таким образом, отказавшисьот прежних, малоэффективных для XX столетия форм традиционного западного колониализма, американский гегемонизм выдвинул принципиально новую концепцию мировой империи.Политическая практика «открытых дверей» стала доктриной, приспособленной к силовому созданию новых рынкови так же, как и доктрина Монро, она воплощала идею «лабильных рубежей» американского влияния. Эта доктрина концептуально определяла мир как единый абстрактный мировой рынок, двери которого должны быть постоянно открыты для США.Причем Соединенные Штаты в одностороннем порядке присваивали себе право на интервенцию, гарантирующую, что вышеуказанные двери никто не сможет закрыть. Это было вызвано в первую очередь тем, что экономическое развитие США непосредственно зависело и зависит от американского контроля над международными финансово-экономическими рынками. Внешняя политика Соединенных Штатов руководствовалась и руководствуется «твердым убеждением и даже догматической верой в то, что от настойчивой и постоянно усиливающейся экономической экспансии за рубеж зависит внутреннее благополучие Америки» [31, с. 189]. «Капиталистическая политическая экономия, — говорил У. Э. Уильяме, обосновавший экономическую целесообразность доктрины «открытых дверей», — органически империалистична» [31, с. 189]. Основными инициаторами расширения американского влияния и создания империи были могущественные финансово-экономические круги США.Контроль промышленников и финансистов над формированием внешней политики, как писал Уолтер Лафебер в своей книге «Новая империя», имел своим результатом создание де-факто, а не де-юре американской империи, в рамках которой Соединенные Штаты использовали экономическое преимущество для обеспечения своей гегемонии, не дискредитируя себя при этом традиционным колониализмом [31, с. 190-191). Тяга к экспансии, имеющая свое основание в специфике американской экономики, обеспечила в XX веке преемственность внешней политики всех американских администраций, соответствующих стратегическому курсу на создание империи. Нации, пытавшиеся оградить себя от американской экономической и политической агрессии, объявлялись носителями угрозы американским национальным интересам. Все войны, которые вели США, в том числе и «холодная», были производными от стремления захватить мировые рынки в соответствии с доктриной «открытых дверей». Основным ее проводником, наряду с правительством Соединенных Штатов, становятся транснациональные корпорации (ТНК), в которых после Второй мировой войны начинает доминировать американский капитал. По своей сути, они становятся наследницами европейских Ост-Индских и Вест-Индских компаний. Позднее инструментом проникновения США (и ведущих государств Европы) в национальные экономики других стран становятся международные финансовые организации типа Всемирной торговой организации, Международного валютного фонда или Всемирного банка, а также разнообразные частные западные финансовые структуры. Фактически «политика открытых дверей» была направлена на создание таких условий, при которых США, пользуясь своим военно-политическим и финансово-экономическим превосходством, будут в состоянии распространять американскую политическую, экономическую, финансовую, культурную и т.п. системы на весь мир, стандартизируя его в соответствии с собой. Как писал Шлезингер-младший: «Американцы поверили, что им действительно по силам перестроить мир по-новому...» [31,с.81]. Так возникла идея Нового Мирового Порядка, с ведущей ролью США, выступающих в качестве социально-политического, экономического и культурного эталона, к которому должны стремиться все народы Земли. В связи с этим необходимо отметить, что большинство американцев глубоко убеждены в том, что они народ-мессия. В XVIII веке это нашло отражение в провиденческой теологии Джонатана Эдвардса, вХIХ веке — в теологии экспансии Джошуа Стронга, в XX веке — в проповеди мирового порядка Вудро Вильсона и призывах Джона Фостера Даллеса к священной войне против коммунизма [31, с. 79]. В феврале 1991 года президент Соединенных Штатов Дж. Буш-старший заявил по этому поводу следующее: «Это великолепная идея: Новый Мировой Порядок, в котором разные народы объединяются друг с другом ради общего дела, для осуществления всеобщих стремлений человечества — мира и безопасности, свободы и правопорядка... Только Соединенные Штаты обладают как моральной выносливостью, так и средствами для того, чтобы поддерживать его» [43, с. 113]. Впрочем, по этому поводу раздавались и более откровенные заявления: «Судьба американского народа с самого начала предопределена самим Богом и ему суждено стать образцом подражания для всех остальных народов земного шара» [44, с. 455]. Рост американского могущества укрепил в сознании американцев ощущение собственного мессианства. Первым президентом Соединенных Штатов, который начал руководствоваться в своей внешней политике данными идеями, был Вудро Вильсон. Именно он последовательно добивался того, чтобы США стали мировым арбитром. Его правая рука, советник Э. Хауз, обратил внимание на стремление президента «захватить в свои руки моральное руководство человечеством». Он оценил это стремление как «революцию» в американской внешней политике и окончание традиционного изоляционизма и невмешательства в дела Европы, как «закат старого порядка и поворот в международных отношениях» [45, с. 316]. Шлезингер-младший заметил: «...Вудро Вильсон не мог заставить себя признаться в том, что, не допуская концентрации всей мощи Европы в одних руках, США руководствуются своими национальными интересами. Вместо этого он представлял себя пророком некоего мира, пребывающего вне сферы действия реальной политики...» [31, с. 82]. Именно поэтому американский президент настойчиво повторял мысль: «Мы пришли спасти мир, дав ему свободу и справедливость» [31, с. 82]. Уже весной 1916 года В. Вильсон составлял конкретные планы создания Всемирной ассоциации государств, где ведущую роль играли бы Соединенные Штаты (осенью 1918 г. он, в своих «14 пунктах», призвал к созданию Лиги Наций). Основой таких претензий американцы считали свою экономическую и финансовую мощь, а также возрастающую военную силу [31, с. 321]. Главную роль в усилении могущества США сыграли британские военные займы, побудившие американских банкиров перейти от инвестиций на внутреннем рынке к предоставлению внешних займов, которые сделали Соединенные Штаты главным банкиром мира. То есть шел процесс медленного, но неуклонного вытеснения с господствующих позиций английского финансового капитала американским. Уже в 1916 году В. Ратенау отметил переход гегемонии в мировых финансах от Великобритании к США и скорое преобразование Лондона в «филиал Нью-Йорка» [38, с. 313]. Естественно, что европейцы не были в восторге от подобных американских амбиций и относились к внешнеполитическим демаршам Соединенных Штатов крайне настороженно. В связи с этим В. Вильсон в письме к Э. Хаузу писал: «Англия и Франция не имеют тех же взглядов на мир, которые свойственны по известным причинам нам. Когда война окончится, мы сможем заставить их думать по-нашему» [45, с. 40J. В соответствии с этим с односторонне провозглашенным правом финансово-экономического и военно-политического вторжения во внутреннее национальное пространство любой страны, США заявили о необходимости централизованного устройства мира.После того как президент В. Вильсон провозгласил в 1917 году доктрину Монро мировой доктриной, а политику «открытых дверей» основным принципом организации мирового экономического пространства, начался процесс гомогенизации мира и его превращение в одно большое геополитическое пространство под контролем США. Подобная геополитическая реорганизация мира позволила Соединенным Штатам самым простым и надежным способом захватить мировые рынки, источники сырья и неограниченную, глобальную военно-политическую власть. Именно поэтому после окончания Первой мировой войны, и в особенности после окончания Второй мировой, внешняя политика США трансформировалась в процесс глобализации американской империи, стремившейся к расширению сферы своего контроля над мировыми финансово-экономическими рынками и установлению над ними своего военно-политического господства. Государства, попавшие в сферу американской гегемонии, хотя и сохраняли внешние атрибуты суверенитета, тем не менее во всех других отношениях становились зависимыми от США государствами. Понимая важность Евразийского континента как территории, где расположен Heartland1, т. е. геополитический центр мира, являющийся ключом к мировому господству, Соединенные Штаты начинают проводить активную внешнюю политику в отношении его государств. В 1918 году они направили в Европу, в ходе Первой мировой войны, до 42 дивизий. В годы Гражданской войны в России (1918—1920-х гг.) американские войска в составе Антанты находились на территории бывшей Российской империи. А в июне 1944 года, принимая активное участие во Второй мировой войне, США снова высадили экспедиционную армию в Европе, открыв «второй фронт». Фактически его открытие и стало началом появления США на Евразийском континенте как мирового политического субъекта. После войны они сохраняют военно-политическое присутствие в Европе, размещая на ее территории свои войска и военные базы. Еще А. Мэхэн в своей книге «Заинтересованность Америки в морской силе» подчеркивал, что, для того чтобы США стали мировым гегемоном, они должны в своей внешней политике придерживаться следующих правил: 1. Активно сотрудничать с Великобританией. 2. Препятствовать германским претензиям на мировое лидерство. 3. Сдерживать экспансию Японии на Тихом океане. 4. Вместе с Европой осуществлять общие действия против народов Азии. При этом А. Мэхэн определил Россию, Китай и Германию, которые являются основными теллурократическими государствами, как главные источники угрозы для «морской цивилизации». Причем борьба с Россией, по его мнению, должна стать главной долгосрочной стратегической задачей [46, с. 101]. Чем в дальнейшем и занялись США. Необходимо отметить, что характерной чертой американского империализма в XX столетии, как уже отмечалось, стало то, что он не стремился к формальной аннексии территорий других государств,т. е. он не стремился к созданию колониальной империи наподобие английской. На современном этапе подоб-
1 Срединная земля, середина континентального массива Евразии. Термин ввел британский геополитик X. Макиндер. По его мнению, Хартленд — наиболее благоприятный географически плацдарм для контроля над миром. Как утверждал Хэлфорд Макиндер: «Кто правит Восточной Европой, господствует над Хартлендом; кто правит Хартлендом, господствует над Мировым островом; кто правит Мировым островом, господствует над миром».
ная геополитическая конструкция была бы крайне непрочной и неэффективной. Осуществляют свое постоянное военное присутствие американцы лишь в ключевых стратегических точках мира, контролируя проливы, транспортные коридоры, месторождения энергоносителей, места добычи природных ископаемых и территории, на которых происходило их противостояние с геополитическими противниками. В остальных случаях американцы, используя свои спецслужбы, приводили к власти в важных для них странах, путем организации переворотов, подконтрольные себе политические силы и уже через них скрыто управляли политическими и финансово-экономическими процессами на их территориях. Главной целью подобной стратегии является создание системы перераспределения природных ресурсов и материальных ценностей всего мира в пользу США. Не случайно эта страна сейчас потребляет около 40 % ресурсов планеты, притом что на ее территории проживает лишь 5 % населения Земли. Для того чтобы эта система перераспределения эффективно и беспрепятственно работала, США приложили немало усилий для создания военно-политической и правовой организации, так называемого мирового сообщества. Сами же Соединенные Штаты оказались над ним, действуя на международной арене в соответствии лишь со своими собственными интересами. Концептуальной основой, обеспечивающей вышеуказанное положение, является доктрина «решающего перевеса силы США в мире», сформулированная президентом Т. Рузвельтом еще до окончания Второй мировой войны. Она определяла мир в терминах абсолютной гегемонии США, которые должны установить режим своего «определяющего и беспрекословного авторитета в мире», играя роль мирового жандарма [47, с. 230]. Т. Рузвельт уже в конце 1944 года подчеркивал, что «абсолютная свобода односторонних действий США» должна стать главным принципом внешней политики Соединенных Штатов. Естественно, что эта «абсолютная свобода» не могла считаться с когда-то принятыми обязательствами, в том числе и с ялтинскими соглашениями. Американские геополитические цели, сформулированные задолго до окончания Второй мировой войны и реализованные уже после нее, были следующим образом охарактеризованы профессором Гарвардского университета Ноамом Хомским: «Архитекторы послевоенного мирового устройства поняли, что США в результате войны превратятся в абсолютно доминирующую силу в мире, и они взялись за решение задачи, как организовать мир таким образом, чтобы это устройство полностью отвечало национальным интересам США. Они выработали понятие «большое пространство». Это «большое пространство» должно было включать как минимум Западное полушарие, бывшую Британскую империю и Дальний Восток. Как максимум неограниченное «большое пространство» стало бы всей Вселенной... Это «большое пространство» организовывалось таким способом, чтобы оно служило интересам американской экономики... <...> Аэто означало полное вытеснение Великобритании с ее традиционных мировых рынков в Латинской Америке и ее силового удаления из таких мест, как Саудовская Аравия, где были и продолжают находиться мировые запасы нефти... В раннем послевоенном периоде Соединенные Штаты решительными мерами пресекли все попытки возникновения национального капитализма в Европе. СШАуспешно расправились со своими потенциальными конкурентами. Применяя стратегию силового принуждения, США выдворили французов и британцев с Ближнего Востока и захватили большинство их концессий» [48, с. 227]. Таким образом, Америка, после Второй мировой войны, принялась конструировать «большое пространство» Соединенных Штатов как глобальный мировой порядок, подчиненный нуждам американской экономики и находящийся под их полным контролем. Все самостоятельные региональные экономические системы и политические блоки, не служившие интересам США, подлежали ликвидации. С другой стороны, экономические союзы и политические альянсы, которые находилось под американским контролем, расширялись и глобализировались. «Холодная война» явилась логическим продолжением экспансионизма, начатого уже в конце XIX столетия. В сущности ее можно рассматривать как продолжение империалистической политики минувших лет. В 1941 году влиятельный редактор журнала «Time» Генри Люс, следуя духу традиций доктрины «предначертанной судьбы» и вильсоновского универсализма, декларировал в своей книге «Американское столетие», что историческая миссия Америки состоит втом, чтобы сделать XX век американским, а весь мир «Американским миром». Футурулогический прогноз Г. Л юса оказался пророческим манифестом будущего американского гегемонизма, оправданного лозунгами борьбы с коммунизмом. Необходимо отметить, что «холодная война», которую Соединенные Штаты целенаправленно вели против Советского Союза с 50-х годов XX века, имела свою концептуальную основу, состоящую из тщательно продуманных стратегических и тактических действий США и их военно-политических сателлитов. Основные цели, задачи и методы «холодной войны» были сформулированы доктором Р. Страусом-Хюпе1, интеллектуальное влияние которого на американскую правящую элиту в 50— 90-х годах прошлого века, по отзывам специалистов, было определяющим. Благодаря его усилиям в 1955 году Пенсильванский университет и «Фонд Смита Ричардсона» («Smith Richardson Foundation») основали «Институт внешнеполитических исследований» («Institute For International Research»). Основной целью данной структуры было привлечение и организация работы ведущих экспертов в рамках выработки новой американской внешнеполитической стратегии, которая бы связала долгосрочные задачи с текущей политикой. После получения первоначального гранта институт финансировался Фондом А.У. Меллона в Питсбурге, а также получал средства от государства, выполняя разовые правительственные заказы (обычно засекреченные). В институте были собраны ведущие американские ученые (многие с опытом работы в Белом доме), которые тесно взаимодействовали с представителями власти. Совместная работа экспертов и чиновников (нередко в форме свободных дискуссий во время обедов в роскошных клубах Вашингтона) нашла свое отражение в статьях и книгах. За первые десять лет институт опубликовал дюжину книг и огромное количество статей. В 1957 году Страус-Хюпе основал ежеквартальный журнал «Орбис» («Orbis»). Основная деятельность института концентрировалась на разработке стратегии, направленной на победу Запада в «холодной войне». Исследования проводились в два этапа. В начале ставилась задача понять противника (т.е. СССР), особенно методы, которые использует Москва входе конфликтов, затем разрабатывалась стратегия, используя которую можно было нейтрализовать сильные качества Советского Союза и использовать его слабости. Задачи института Страус-Хюпе изложил в первом номере «Орбиса». В его эссе «Баланс завтрашнего дня» писалось следу-
1 Долгие годы был ведущим аналитиком Фонда «Наследие».
ющее: «Перед Соединенными Штатами стоит задача объединения планеты под своим руководством в течение одного поколения. <...> Миссия американского народа — похоронить национальные государства, ввести осиротевшие народы в более общие союзы и подавить своей мощью потенциальных саботажников нового порядка, которым нечего предложить человечеству кроме гнилой идеологии и грубой силы...». Иначе говоря, американская интеллектуальная элита самым откровенным образом провозгласила главной целью Соединенных Штатов создание в ближайшее время мировой империи во главе с США. То, как достичь дан ной цели, Страус-Хюпе изложил в своей самой известной книге «Затяжной конфликт» (1959)1. После нее институт опубликовал уже коллективные работы. «Передовая стратегия для Америки» (1961) и «Строительство Атлантического мира» (1963). В «Затяжном конфликте» были проанализированы методы, при помощи которых СССР и его союзники осуществляли «затяжной конфликт». Данная книга поражала своей масштабностью, а ее выводы пугающей смелостью. По отзывам западной прессы тех лет, ознакомившись с нею, читатель был вынужден сделать вывод, что Советы — это многоголовая гидра, цель которой — подорвать Запад, и что перспективы «свободного мира» победить СССР (в конце 1950-х гг.) были плохими. Книга постулировала тот факт, что демократические страны не приспособлены к ведению «затяжного конфликта» и только решительные и радикальные меры способны исправить положение. «Передовая стратегия для Америки» включала некоторые из вышеуказанных рассуждений, хотя по форме больше напоминала аналитический доклад. В этой книге предлагалось противостоять стратегии затяжного конфликта путем многообразного, постоянного, возрастающего давления на СССР, с одновременным укреплением западного военно-политического единства. Данная тактика должна заставить Москву принимать такие стратегические решения, на которые пассивное сдерживание ее вынудить не могло. Лишившись тактической гибкости
1 Советские аналитики, занимающиеся внешнеполитическими вопросами, неплохо знали его книги. Они печатались ограниченным тиражом в несколько десятков экземпляров издательством «Прогресс» исключительно «для служебного пользования». Знакомство с работами Страуса-Хюпе позволяло советским экспертам получать представление о воззрениях представителей консервативного крыла американской внешнеполитической мысли и их влиянии на формирование политического курса Вашингтона разрабатывать контрмеры.
и сталкиваясь с превосходящими силами, советская угроза потерпела бы поражение. Авторы утверждали, что американская стратегия должна основываться на том постулате, что США и их союзники не намерены мириться с политической системой, которая обладает способностью к росту и жестокой волей к уничтожению Запада. Более того, такая система должна быть так или иначе изменена. В «Строительстве Атлантического мира» содержались доводы в пользу необходимости трансформации НАТО в такую структуру, которая бы обеспечила переход системы западных национальных государств в наднациональное объединение. По мнению авторов, у Соединенных Штатов есть шанс консолидировать западный (Атлантический) мир и создать таким образом основы своего доминирования над Советским Союзом. Книга постулировала, что именно интеграция Запада должна стать важнейшей внешнеполитической целью США. В противном случае «западная разобщенность откроет дверь для коммунистического проникновения». В свою очередь, необходимо отметить, что «крестовой поход» против коммунизма и коммунистического Советского Союза, который ознаменовал начало «холодной войны», был в значительной мере лишь идеологическим прикрытием непрекращающейся американской экспансии. Аппарат пропаганды США создал мощную структуру репрессивной политической мифологии, которая не только камуфлировала имперские амбиции Вашингтона, но и соорудила железный занавес новой ортодоксальной «политической теологии», догматы которой идейно подчинили себе весь Запад. Традиционный силовой конфликт, присущий реальной политической борьбе за сферы влияния, был демонизирован и мифологизирован как конфликт идеологий. Сущностью же и целью «холодной войны», начатой США с подачи У. Черчилля, была война против своего главного геополитического противника — Советского Союза, с целью установления силового превосходства и доминирования на евразийском континенте. Как заявил в свое время американский политолог Г. Уайджерт: «В послевоенный период Америка должна способствовать освобождению Евразии от всех форм империализма и утверждению там свободы и демократии американского образца» [49, с. 301]. Главным итогом Второй мировой войны стал не только разгром Германии и Японии, но и то, что к этому моменту самостоятельные страны Запада оказались в зависимом положении от США. Идея «советской угрозы» стала тем фактором, который надежно закрепил господствующее положение Соединенных Штатов в западном мире. За страх перед возможным «русским вторжением» Западная Европа платила подчиненным положением. «Крестовые походы» во имя борьбы с «мировым коммунизмом» позволили Америке в полном масштабе реализовать свою геополитическую стратегию. Эта стратегия и определила политический стиль Вашингтона на протяжении многих десятилетий. Постоянное запугивание своих младших партнеров «советской угрозой» с помощью глобальной системы американской пропаганды, эффективно маскировало геополитический экспансионизм США. Более того, идея защиты «свободного мира» возникла в рамках идеологии, которая, по словам профессора Рональда Стиила, была сформулирована для «создания и дальнейшего конструирования по американским планам мировой империи при абсолютном доминировании США» [50, с. 15]. А после разгрома СССР, на смену идеологической метафизике «борьбы с коммунизмом», пришли такие абстракции, как «защита демократии», «защита свободы», «защита прав человека», «защита нацменьшинств» и наконец «борьба с международным терроризмом». Именно эта фразеология обеспечила США право на вмешательство во внутренние дела любой страны, вплоть до непосредственного военного нападения. Логика этого внешнеполитического алгоритма заставляла применять стратегию создания, а потом быстрого распространения и глобализации, разнообразных кризисов (их должно было быть бесконечное множество), которые подготавливали почву для американского вмешательства во всем многообразии его форм. Интервенционализм стал одним из определяющих факторов и основной характеристикой международной послевоенной политики США. В 1945-1949 годах американские ВС воевали в Китае с китайской народно-освободительной армией Мао Цзэдуна, пытаясь не допустить прихода коммунистов к власти. В 1948-1953 годах вооруженные силы США, находившиеся на Филиппинах, оказали содействие установлению диктаторского режима, ввязавшись в местную гражданскую войну. В 1950 году американские войска подавили восстание в Пуэрто-Рико. С 1950 по 1953 год вооруженные силы США принимали участие в войне между Северной и Южной Кореями. В 1965—1973 годах американские войска безуспешно пытались захватить Вьетнам и одновременно были задействованы в Лаосе и Камбодже. Для противодействия советскому влиянию в Латинской Америке США в 1947 году в Парагвае, в 1954-м в Гватемале, в 1965-м в Доминиканской Республике, а также в начале 1970-х в Боливии, Чили и Сальвадоре содействовали установлению диктаторских режимов. В 1959 году армия США подавила антиамериканское народное восстание на Гаити. В 1961-м со стороны США была предпринята попытка уничтожения просоветского режима Фиделя Кастро на Кубе, а потом, с 1962 года, началась морская блокада острова Свободы (финансово-экономическая блокада непокорной Кубы со стороны США продолжается до сегодняшнего момента). В 1964 году США введением своих войск помогли сместить просоветский режим в Конго (Заир). Поскольку многие освободившиеся страны Африки попадали под влияние СССР, США ставили перед собой задачу нейтрализовать существующие в них режимы. Открытые вооруженные противостояния имели место в Анголе, Мозамбике, Чаде и некоторых других странах. В 1970 году США ввели свои войска в Камбоджу и в течение двух месяцев вели военные операции против патриотических сил на ее территории. Это открыло путь к захвату власти в стране Пол Потом. В 1958 и 1982 годах США осуществляли попытки установления своего контроля над Ливаном, с целью заставить просоветские режимы в арабских странах отказаться от давления на Израиль. В 1983 году американские войска уничтожили просоветский режим на Гренаде. В январе 1991 года Кувейт был освобожден США и их союзниками от войск Ирака. В 1993 году американская морская пехота безуспешно пыталась взять под контроль Сомали. В 1994 году американская авиация бомбит Гаити, а затем президент Б. Клинтон отдает приказ о вводе на ее территорию американских войск. В 1999 году НАТО совершил широкомасштабную военную операцию против Югославии. В конце 2001 года были проведены массированные бомбардировки Афганистана и наземная операция с последующим свержением режима талибов. И наконец в 2003 году американская армия захватила Ирак. Таким образом, можно сделать вывод, что после Второй мировой войны Соединенные Штаты проводили крайне агрессивную внешнюю политику, постоянно используя военную силу в разных регионах мира. На ее фоне Советский Союз, который Р. Рейган объявил «империей зла», выглядел удивительно миролюбиво, лишь вяло реагируя на военные акции «империи добра» (т.е. США) по всему земному шару. Американский журналист Золтан Гроссман в 2001 году опубликовал список «Век военных вмешательств США — от Ваундед Ни до Афганистана», основанный на материалах архива Конгресса США и поисковой службы библиотеки Конгресса. В нем он перечисляет 134 американских военных вмешательства, имевших место в течение 111 лет: с 1890 по 2001 год. После Второй мировой войны, как свидетельствует список, Соединенные Штаты совершали в среднем около 1,15 интервенций в год; эта цифра увеличилась до 1,29 во время «холодной войны». После падения Берлинской стены этот показатель увеличился до 2,0 в год [10, с 69]. Кроме военных операций ВС США, Центральное разведывательное управление (ЦРУ) Соединенных Штатов проводило так называемые тайные операции. Непосредственно их осуществлением занимается Управление тайных операций, которое входит в структуру Оперативного директората и насчитывает около 1200 оперативных сотрудников. По определению одного из ведущих американских специалистов по вопросам разведывательной деятельности США Д. Ричелсона, к тайным операциям относятся: 1. Оказание влияния на политических, государственных и общественных деятелей зарубежных стран. 2. Создание выгодной для США ориентации общественного мнения в зарубежных странах. 3. Оказание финансовой поддержки и материально-технической помощи (включая снабжение оружием и боеприпасами) политическим партиям, группам, фирмам, оргнизациям и отдельным лицам, деятельность которых отвечает национальным интересам США. 4. Пропагандистские мероприятия. 5. Политические и полувоенные акции с целью поддержки или свержения существующих в зарубежных странах режимов. 6. Физическая ликвидация отдельных лиц. По мнению Ф. Праути, бывшего главного офицера связи Пентагона с ЦРУ, концепция разведки, положенная в основу деятельности Центрального разведывательного управления предусматривает 10 % классических разведывательных мероприятий и 90 % подрывных операций [51, с. 66]. Как отмечал Шлезингер-младший: «Крупным нововведением ЦРУ стал упор на «тайные операции» в мирное время, т. е. использование подпольных методов для изменения политики и смены режимов в других странах» [31, с. 125]. Вот что писал в своем дневнике Генрих Мюллер (возглавлявший в Германии при Гитлере гестапо, а после войны работавший на ЦРУ) о людях из этой организации и их методах деятельности в начале 50-х: «А какие методы они используют... Политические убийства, рейды командос в глубину русской территории, взрывы русских кораблей в открытом море, планы по заражению сельскохозяйственных угодий на Украине болезнями растений с целью вызвать голод... Никто не может обвинить меня в симпатии к коммунистам, но подход ЦРУ к делу мне кажется незрелым, детским, примитивным и крайне опасным. <...> Одним словом, в области внешней политики их цель — атаковать Россию физически, поднимая бунты, убивая их сторонников на Западе...» [52, с. 112—113]. Специальная сенатская комиссия во главе с Френком Чёрчем, которая расследовала деятельность ЦРУ в середине 70-х годов, была вынуждена признать, что в начале 60-х в ЦРУ было создано специальное подразделение под кодовым названием «ZR-R1FLE», предназначенное для организации и осуществления убийств1. Та же комиссия установила, что к 1953 году крупные тайные операции проводились в 48 странах, что начиная с 1961 года было осуществлено несколько тысяч тайных операций и что на них в 1975 году расходовалось 37 % бюджета ЦРУ. Комиссия также установила, что в периоде 1965 по 1975 год главным видом тайных операций (32 %) являлась финансовая предвыборная поддержка политических партий и отдельных деятелей из общественных, религиозных, профессиональных и профсоюзных организаций, 29 % тайных операций преследовали пропагандистские цели и 23 % составляли полувоенные операции (создание армий или вооруженных отрядов, финансовая поддержка военных хунт, поставки оружия и боеприпасов, подготовка советников). По данным комиссии Ф. Чёрча, до 1967 года ЦРУ опубликовало или субсидировало издание 200 книг разнообразной тематики [53, с. 272—273]. В одном из своих выступлений в апреле 1989 года тогдашний директор ЦРУ У. Уэбстер, говоря об отношении новой администрации (Дж. Буша-старшего) к тайным операциям, отметил: «Я большой сторонник тайных операций и считаю этот вид деятельности крайне важным для осуществления внешней
1 Если в период «холодной войны» американцы «стеснялись» признавать то, что они практикуют убийства иностранных политических и государственных деятелей, то после ее окончания, при Б. Клинтоне, в парламенте США открыто обсуждался вопрос о целесообразности убийства иностранцев, которые, по мнению Белого дома, угрожают национальным интересам Соединенных Штатов. То, как четко и профессионально были уничтожены представители ближайшего окружения президента Югославии С. Милошевича перед его свержением, свидетельствует о том, какое решение приняли американцы по этому деликатному вопросу.
политики в тех странах и регионах, где открытые внешнеполитические акции просто не срабатывают... Убежден, что нам необходимо сохранять способность к проведению хорошо продуманных и полностью управляемых тайных операций... При этом мы обязаны принять все меры, чтобы нас потом не обвиняли в бесконтрольности, поскольку все, что делает ЦРУ, -это жизненно необходимая часть внешней политики США» [54, с. 24]. В качестве примера того, что представляет собой тайная операция ЦРУ, может быть эпизод тайной войны США против Кубы. В начале 80-х годов нью-йоркское издательство «Harper&Row» выпустило книгу «Рыба красного цвета. История одной тайной войны». Названием книги стала фраза из закодированного радиосигнала о вторжении на Плая-Хирон в апреле 1961 года, полученного американскими наемниками от агента ЦРУ. Эта книга была написана обозревателем газеты «San Francisco chronicle» Уорреном Хинклом и бывшим сотрудником ФБР Вильямом Тернером. В книге рассказывалось о том, как после провала высадки наемников на Плая-Хирон президент США Ричард Никсон санкционировал операцию ЦРУ под кодовым названием «Мангуста». Ее цель состояла в том, чтобы методами экономического саботажа, диверсий и психологической войны разрушить экономическую систему Кубы, вызвать среди населения страны недовольство властью и спровоцировать антиправительственные выступления. На протяжении 1969—1970 годов ЦРУ применяло средства воздействия на метеорологические условия, чтобы уничтожать на Кубе урожаи сахарного тростника. С этой целью американские самолеты летали над островом, рассеивая в тучах специальные кристаллы. В результате над несельскохозяйственными районами острова выпадали ливневые дожди (в ряде мест ливни привели к неожиданным и поэтому разрушительным наводнениям), а на плантациях сахарного тростника установилась засуха. В марте 1970 года офицер разведки Соединенных Штатов передал одной из террористических групп кубинских эмигрантов контейнер, который содержал вирус африканской свиной лихорадки. Контейнер был доставлен рыболовным траулером на остров Навасса (который ЦРУ в прошлом использовало в качестве своей базы), а потом он был тайно переправлен на военно-морскую базу США Гуантанамо и передан местной агентуре. Через шесть недель на Кубе вспыхнула первая в Западном полушарии эпизоотия1, она уничтожила значительную часть скота, в результате чего существенным образом сократилось производство свинины (кубинцам пришлось прирезать 500 тыс. свиней). Продовольственная и сельскохозяйственная организация ООН назвала тогда вспышку эпизоотии «самым тревожным событием года» и предприняла безуспешные попытки проследить, какими путями «болезнь была завезена на остров» [55]. Позднее в американскую печать попала информация о том, что Конгресс в ноябре—декабре 1969 года заинтересовался планами биологической войны против Кубы. По этому поводу газета «Newsday» писала, что «попытки конгресса расследовать деятельность ЦРУ, связанную с методами ведения химической и биологической войны, потерпели провал». В связи с этим фактом, который стал известен только в начале 1977 года, газета «New York Times» отмечала: «Те, кто выполняет тайные акции до сих пор, — так же как и президенты, — имели возможность влиять на события, ни перед кем не отчитываясь. Вследствие этого родилась двухъярусная внешняя политика, причем первый ярус ее был известен конгрессу и народу, а второй, никому не известный и никем не санкционированный, осуществлялся тайно и иногда преследовал чудовищные цели, такие как свержение правительства, сговор с бандитами с целью убийства главы иностранного государства или попытка отравить всех свиней на Кубе» [55]. Показательно, что спецоперация с вирусами была осуществлена после того, как США вместе с другими государствами выступили в ООН за запрет применения химического и бактериологического оружия, и Белый дом официально запретил своим ВС использование таких видов оружия. Упомянутая выше специальная сенатская комиссия заявила в своем заключительном докладе в 1976 году, что представители Пентагона и ЦРУ достигли договоренности о подготовке, доставке и применении биохимических средств, но все документы, которые касались этого, были уничтожены. В 1980 году на Кубе снова были зафиксированны случаи свиной лихорадки, а в следующем году — лихорадки денге, которая привела к человечес ©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.
|