Главная | Обратная связь

ОБ ОБУЧЕНИИ МЕДИТАЦИИ

Клиффорд Сейрон и Марк Шварц

Общая дискуссия была посвящена оптимизации личностных склонностей и отношению к типичным слабостям человеческого характера, которые имеются у каждого из нас. При рассмотрении вопросов о широком распространении методов обучения меди­тации и методов осуществления медитации важно понимать, что существуют обстоятельства, в которых созерцательная практика, в частности практика активного ухода от реальности, может ока­заться неразумной и потенциально вредной без надлежащей психологической поддержки. Это особенно важно, когда индивиды переживают насилие или получают другие психические травмы, когда врачи-психопатологи ставят индивидам диагноз «проблем­ное диссоциативное состояние» или когда индивиды демонстри­руют другие нарушения мозговой деятельности. Хотя медитация не является адекватной заменой надлежащему психологическо­му или психиатрическому лечению, она может стать важным его дополнением. Развитие самоосознания, базовой человеческой способности, имеет фундаментальное значение для многих форм психотерапии. Осознанность (памятование) облегчает достиже­ние рецептивной, не основанной на суждениях осведомленности, спонтанного инсайта и чувствительности к малейшим изменени­ям разума и эмоций. Она раскрывает для человека пространство и время, чтобы он мог усвоить для себя реальность текущего мо­мента и понять, как этот момент связан с другими мыслями (и вос­поминаниями), а также увидеть его возможные намерения в про­цессе их возникновения (до совершения действия). Осознанность дополняет сферы психологической готовности, эмоционального разума и психоаналитической ментализации, в то время как прак­тики медитации дополняют области, которые развивают здоровую психологическую функцию и, в этом контексте, могут найти есте­ственное применение в позитивной психологии.

(Клиффорд Сейрон работает научным сотрудником Центра ра­зума и мозга при Калифорнийском университете в Дэвисе. Марк Шварц является практикующим психиатром.)

Далай-лама (через переводчика): В случае психических дей­ствий, поскольку психические процессы протекают очень быстро, недостаточно просто иметь знания. Вы должны также обладать очень острой и хорошо развитой мониторинговой осведомленно­стью, чтобы быть в состоянии «схватывать» психические процес­сы. Вы можете их схватывать до того, как совершите действие.

Экман: Я уверен, что это очень важные различия, к которым вы привлекли наше внимание. Первый вопрос заключается в том, мо­жем ли мы знать об импульсе, направленном на приведение нас в состояние гнева, и не реагировать на него, чтобы не впадать в гневное состояние. Второй вопрос, обозначенный вами, состоит в том, что если мы не можем распознать импульс, если мы впали в гнев. то нам легче будет сдержать наносящие вред действия, чем нано­сящие вред слова, потому что мы можем быстрее говорить, чем действовать. Осознанность не всегда позволяет перехватить та­кие нежелательные слова до того, как они будут произнесены.

Далай-лама (через переводчика): Рассмотрим, для примера, человека, говорящего неправду. Здесь есть объект обмана, моти­вация лжи и выполнение самого действия. Имеется времен­ной промежуток между мотивацией, которая заставляет вас лгать, и произнесением лжи. Наносящее вред психическое действие мо­жет возникнуть потому, что вы верите, что кто-то причинил вам зло. Это мотивация. Иногда промежуток времени между мотива­цией — в данном примере осознанием причиненного вам вреда — и вызываемым ею намерением также причинить вред оказывается очень коротким. Практически можно считать, что, когда возника­ет намерение причинить вред, само действие уже совершено.

В такой модели гнев рассматривается как мотивирующая эмо­ция для намерения причинения вреда. Если эта схема верна, то она признает различие между гневом и намерением причинить вред, предполагая, что гнев в соответствии с буддистским опреде­лением не обязательно содержит в себе вредоносный компонент.

Экман: Я думаю, что это очень важно для обучения людей тому, как переживать гнев в конструктивной манере. Вы не можете из­бавиться от гнева, но вы можете научиться использовать его та­ким способом, чтобы он шел вам на пользу. И этот способ заключа­ется в том, чтобы не причинять вреда другому человеку. Ведь это почти всегда вызывает ответные действия. Если вы не ликвидиру­ете этого человека, то он вернется и причинит вред вам.

Далай-лама (через переводчика): В буддистских текстах содер­жится известная история о бодисатве. (Смеется.) Эта история под­нимает интересный вопрос. Как может возникнуть сострадание, мотивируемое гневом? В этой истории рассказывается о бодисат­ве, который путешествовал на лодке. На этой лодке находился жестокий разбойник, и бодисатва узнал, что тот собирается убить всех пассажиров. После неудачной попытки убедить потенциаль­ного убийцу отказаться от зловещих намерений бодисатва сам убил этого человека. Главная мысль здесь заключается в том, что бодисатва испытывал сострадание к потенциальному убийце, но в то же время он совершенно не одобрял действие, которое тот на­меревался совершить. Он испытывал сострадание к убийце и од­новременно испытывал гнев в отношении того действия, которое тот намеревался совершить.

Экман: На конференции 2000 года наша группа собралась вместе, чтобы наметить план исследования, которое могло бы помочь найти ответ на ваш трудный вопрос: «Будет ли это просто разго­вором, хорошей кармой или же может быть сделано что-то по­лезное?» Все шестеро собравшихся принялись составлять план. Один из участников стал высказывать свои возражения: «Вам не следует заниматься этим», «Зачем изобретать колесо?», «Почему вы считаете, что этим вообще надо заниматься?» Тогда Марк Грин­берг[17] показал замечательный пример проявления конструктивно­го гнева, потому что этот человек создавал препятствия на нашем пути. Марк заявил: «Мы действительно хотим продолжать на­шу работу, и если вы хотите принять в ней участие, то добро по­жаловать. Но если вы не хотите в ней участвовать, то вам не сле­дует оставаться в этом помещении. Вы не должны мешать нам делать то, что мы считаем нужным». Эти слова были произнесе­ны твердо. Позднее я спросил его: «Вы испытывали гнев?» — ион ответил утвердительно. Но это был очень конструктивный гнев. Здесь не было попытки причинения вреда. Он не сказал: «Почему вы думаете, что вы умнее нас?» Это причинило бы вред его оппо­ненту, не так ли? Гнев Марка был полностью сосредоточен на дей­ствии, на удалении препятствия.

О фокусировании гнева на вызывающем возражение действии, а не на акторе писал в своих трудах видный теоретик в области изучения эмоций, ныне покойный Ричард Лазарус, работавший профессором Калифорнийского университета в Беркли.

Я полагаю, что людям нужно давать возможность практико­ваться в этом. Вы можете начать с ситуации, в которой гнев на­правляется на актора, и спросить себя, как бы вы могли перена­править гнев на действие. Но такое упражнение носит достаточно отвлеченный характер.

Нам нужно работать над развитием этого навыка. Когда я ожи­даю, что мне предстоит обсуждать с женой проблему, способную породить конфликт, то я заранее планирую в уме, как я буду действовать. Я мысленно репетирую, как я буду направлять свои воз­ражения только на действие и стараться не критиковать ее. Я не позволяю ей догадаться, что я поступаю именно таким образом. Я обнаружил, что такой подход оказывается полезным, а часто и успешным для поиска решения, позволяющего преодолеть на­ши разногласия. Вам нужно практиковаться в том, чтобы концен­трироваться на действии, создающем трудности, а не на акторе; вы не можете только думать об этом. Эта практика основывается на понимании нашей взаимозависимости, но это та практика, ко­торая повторяется мною в уме.

Далай-лама: Итак, гнев сам по себе является негативным. Но из-за мотивации — из-за агента, который привел его в действие, он становится позитивным. Итак, он позитивен.

Экман: Я бы не стал рассуждать таким образом.

Далай-лама: Гнев, к примеру, или любые эмоции, которые обыч­но считаются приносящими вред, в особых условиях могут ока­заться позитивными. Страх, или гнев, или вообще все эмоции в определенной мере, до определенной степени являются обычны­ми. Но далее они достигают крайней точки и становятся принося­щими вред. Такова основа.

Экман: Позвольте мне сделать уточнение. Когда они доходят до крайней точки, мы теряем контроль.

Далай-лама: Это так.

Экман: Нарушение равновесия. Мы искаженно...

Далай-лама: Да, это так.

Экман: Мы искаженно видим то, что происходит. А затем вме­сто того, чтобы, допустим, с помощью гнева просто остановить вмешательство, мы пытаемся причинить другому человеку вред. Процесс выходит из-под нашего контроля.

Я думаю, что другое — незначительное, но интересное — теоре­тическое различие между нашими точками зрения состоит в сле­дующем: вы верите, что если вы способны проявлять сострадание, то когда вы испытываете гнев, вы не позволяете ему достичь наи­высшего уровня, потому что вы проявляете сострадание к тому че­ловеку, который заставил вас испытать гнев.

Далай-лама: Верно.

Экман: Это ваша точка зрения. Моя точка зрения немного иная» хотя я не знаю, имеет ли это различие практическое значение. Она состоит в следующем: если вы хорошо овладели навыком наблю­дения за собой, если вы научились осознавать импульсы, побуждающие вас испытывать гнев во время их возникновения, то тог­да вы всегда будете проявлять гнев в сострадательной манере. Мы говорим одно и то же и лишь немного по-разному расставляем ак­центы.

Далай-лама (через переводчика): Итак, если вы хорошо осозна­ете происходящее, верно?

Экман: Да. И понимаете природу гнева. Тогда вы будете знать что вследствие нашей взаимозависимости любая попытка причи­нения вреда другому человеку всегда будет иметь плохие послед­ствия для вас самих! Это просто другая грань того же самого фено­мена. Я думаю, что мы находимся в полном согласии. Но кто-то может испытывать разочарование от того, что мы не продемон­стрировали серьезных разногласий. (Смеется.) Без этого знания, если вы не понимаете природу взаимозависимости, мотивация не будет той же самой.

Далай-лама: Взаимозависимость. (Через переводчика.) А что вы можете сказать об этой концепции взаимозависимости? Она ис­пользуется в науке?

Экман: Да, она начинает в нее тихо прокрадываться. (Оба сме­ются.)

Далай-лама: Как лазутчик.

Экман: Как лазутчик. Она присутствовала там в других формах, в виде исследований о том, что способствует сотрудничеству, а не конкуренции.

Далай-лама: Эта концепция, я полагаю, должна там быть.

Экман: Следует признать, что до того, как я познакомился с ва­ми и вашими идеями, концепция взаимозависимости не была для меня центральной концепцией. Мои размышления о ней находят­ся в состоянии непрерывного изменения — я испытываю возде-ствия и реагирую на них, пытаясь сохранить западную основ и привнести в нее то, чему ранее не уделялось большого внима-ния, по крайней мере в той области, в которой работаю я.

Далай-лама (через переводчика): Итак, сначала она прокралась как лазутчик. А теперь она собирается там остаться.

Экман: О! Теперь она получила широкое признание. (Смеется.)

Родственники гнева

Экман: Давайте теперь поговорим об одном родственнике гнева, который, как я думаю, не является частью гнева как такового, — об обиде. Обида направляется на конкретное нечестное или не­справедливое действие, совершенное конкретным человеком. Она может сохраняться в течение долгого времени. Вы можете чув­ствовать себя обиженным в течение нескольких месяцев или даже лет, но это не значит, что вы будете чувствовать обиду постоянно: однако если что-то напомнит вам о чьем-то нечестном поступке, то эмоция вспыхнет с прежней силой. Обида может мотивировать самые разные действия; никто не знает, как поведет себя обижен­ный человек, когда у него появится возможность предпринять ре­альные действия. В отличие от негодования, ярости, угрюмости и раздражения она таится внутри человека. Если она оказывается не затаенной, то это не обида.

Обида может глодать вас изнутри. Когда это происходит, она за­полняет ваш разум и остается там навсегда. Вы начинаете думать о ней день и ночь. Вы пытаетесь думать о чем-то другом, читаете книгу, но она все равно заполняет все ваши мысли. Это гложущая обида.

Далай-лама (через переводчика): В буддистской литературе по психологии представлен достаточно обширный анализ разных ти­пов гордости и тщеславия как эмоций и разных степеней их про­явления. Но для более фундаментальных эмоций, таких как при­вязанность и гнев, законченная классификация по степеням их появления отсутствует. В английском языке, по-видимому, имеется много слов для обозначения разных степеней гнева: «ярость», «воз­мущение», «негодование» и т. д. Почему английский язык предо­ставляет такие большие ресурсы для обозначения появлений гнева?