Здавалка
Главная | Обратная связь

О ПСИХИЧЕСКИХ ФАКТОРАХ В БУДДИЗМЕ



Геше Доржи Дамдул

В «Компендиуме высшего знания» Асанги перечисляются пси­хические факторы, количество которых пятьдесят один. Двадцать пять из них являются неаффликтивными: пять всегда и везде при­сутствующих психических факторов (чувство, распознавание, наме­рение, контакт и внимание); одиннадцать добродетельных психиче­ских факторов (вера, честность, забота о других, непривязанность, невраждебность, отсутствие замешательства, радостное усилие, гибкость, добросовестность, отсутствие вредности и самообла­дание); пять психических факторов установления цели (устремле­ние, оценка, внимательность, концентрация и мудрость); и четыре переменных психических фактора (сон, сожаление, исследование и анализ). Коме того, в компендиуме перечисляются двадцать шесть аффликтивных психических факторов: шесть первичных бед (привязанность, гнев, гордость, невежество, ложная гордость, мне­ние); двадцать второстепенных бед (ярость, мстительность, злоба, ревность, тлетворность, скаредность, самодовольство, волнение, скрытность, тупость, лень, безверие, забывчивость, беспечность, претенциозность, лицемерие, нечестность, неосмотрительность, недобросовестность и рассеянность). Лишь немногие из этих пси­хических факторов родственны привязанности и гневу.

Экман: Хотя многие психические состояния хорошо различи­мы, я надеюсь, что в тибетском языке окажется больше разных слов для разных типов гнева, потому что, как я уже упоминал, в английском их явно недостаточно.

Мы можем видеть и различать на лице более сотни разных вы­ражений гнева. Я уверен, что я смог бы написать отдельную исто­рию для многих из них — не всех, потому что, как я ожидаю, не­которые из них являются синонимичными. В английском языке мы не имеем какого-то одного слова для многих из форм гнева, проявляемых в этих выражениях. Те, для которых мы имеем та­кие слова, я уже называл ранее[18].

А теперь — ненависть. Она представляется внушающим страх состоянием. (Смеется.) Досада, обида и ненависть. Но ненависть— это нечто другое. Это не форма или разновидность гнева — она представляет собой прочное, сильное, концентрированное жела­ние причинить вред другому человеку, причем не за какое-то его действие. Ненависть направлена на человека как личность; если вы ненавидите этого человека, то вы хотите причинить ему стра­дание, или, если вы не в состоянии сделать это сами, вы желаете, чтобы в жизни этого человека произошло какое-то несчастье.

Далай-лама (через переводчика): Вы хотите сказать, что нена­висть не обязательно должна вырастать из обиды?

Экман: В соответствии с тем, как я использую эти термины, оби­да возникает из-за конкретного действия, совершенного другим человеком. Ненависть направлена на всего человека в целом.

Обида действительно может перерасти в ненависть. Если это все­го лишь обида, то человек может предоставить вам своего рода компенсацию. «Простите, что я взял самый большой кусок торта» или «Хотя повышение получил я, а не вы, я считаю, что вы за­служивали его в не меньшей степени». И тогда вы можете спра­виться со своей обидой. Но очень трудно справиться с ненавистью, потому что она направлена на личность другого человека. Вы хо­тите причинить вред этому человеку — вы хотите заставить его страдать. Вот почему ненависть так опасна. Вы принимаете такое определение?

Далай-лама (через переводчика): С учетом этого определения имеет ли смысл говорить с концептуальной точки зрения о нена­висти к страданиям? Или ненависть может быть направлена толь­ко на человека?

Экман: Она направлена только на человека.

Далай-лама (через переводчика): В английском языке часто ис­пользуется выражение — хотя, возможно, просто как привычный речевой штамп: «Я ненавижу такую погоду».

Экман: Да, это пример неправильной речи. Проблема, разумеет­ся, состоит в том, что люди не используют слова так, как этого хо­телось бы мне. (Смеется.)

Далай-лама (через переводчика): А что вы скажете о ненависти к политической системе? Ненависти к стране, к расе?

Экман: Я думаю, что ненависть к людям, или к группе людей, или к стране в целом возможна и очень опасна.

Далай-лама: А как насчет ненависти к другим живым суще­ствам — к муравьям, скорпионам или змеям? Например: «Я не­навижу змей».

Экман: Некоторые люди испытывают отвращение к змеям. Изве­стно одно очень интересное исследование, показавшее, что люди подготовлены к тому, чтобы испытывать страх при виде предметов, напоминающих по виду этих рептилий. Это не врожден­ный страх, подобный страху мыши, которая в первый раз видит кошку. Обследования людей показывают, что человеку необхо­димо получить хотя бы один негативный опыт контакта со змея­ми, чтобы начать испытывать перед ними страх. Но необычным здесь оказывается следующее: «подготовленность» проявляется в том, что людям требуется всего один контакт с предметом, напо­минающим по форме змею, в то время как в случае предметов дру­гой формы требуется многократное получение негативного опыта. Пистолеты и ножи представляют реальную угрозу, но без много­кратного научения добиться прочной реакции страха на них очень трудно.

В основе ненависти лежит убежденность в том, что человек был не просто несправедлив. Он хотел причинить вам вред, он это сде­лал, и это не подлежит прощению. По крайней мере, до тех пор, пока ваша ненависть сохраняется, вы не можете простить челове­ка за то, что он сделал. Вы его ненавидите.

Далай-лама (через переводчика): На нашей планете прожива­ет более шести миллиардов человек, и каждый имеет свои особен­ности, уникальные черты характера и неповторимое состояние психики. Было бы очень трудно добиться всеобъемлющего пони­мания природы эмоций, которое бы имело универсальное приме­нение и которое бы объясняло индивидуальность каждого из нас.

В случае китайского офицера, который из ненависти к тибет­скому юноше стал избивать его перед расстрелом, в случае наци­стов, которые под влиянием пропаганды стали ненавидеть евреев и которые были глубоко уверены в оправданности своей ненависти и в порочности еврейского народа, представляется вполне вероят­ным, что ненависть, испытывавшаяся этими людьми, не отравля­ла их жизнь: они могли хорошо спать, иметь отличный аппетит и т. д. В каком-то смысле она приносила им пользу. Поэтому в буд­дистских текстах признается, что иногда даже искаженное пони­мание мира может быть выгодным в краткосрочной перспективе. Тем не менее ненависть — это яд.

Далай-лама: Вы считаете ненависть ядом в прямом или в переносном смысле? Вы намеренно используете это слово для привлечения внимания или действительно считаете, что она, подобно яду, физически разрушает организм человека?

Далай-лама (через переводчика): Это метафора. Но она имеет важные параллели. Некоторые яды не вызывают немедленную смерть, а убивают постепенно. Подобным образом и ненависть сначала приводит в смятение ваш разум, нарушает ваш душевный покой. Затем она вызывает душевные страдания.

Экман: Это впечатляющая метафора. Ее не следует понимать буквально в том смысле, что из-за испытываемой вами ненависти вы должны умереть немедленно. Однако ненависть действитель­но разрушает вашу жизнь. Она разрушает вашу психику. Она за­ставляет вас испытывать мучения. Но в краткосрочной перспек­тиве испытывать ненависть к кому-то может быть даже приятно. Я встречал многих людей, ненавидевших лидеров других или их собственных государств. Они часто думают о вызывающем их не­нависть человеке, и, когда они описывают свою сильную нена­висть, на их лицах выражается не только гнев, но и удовольствие, когда они делают особенно резкие замечания. Я подозреваю, что они были бы рады, если бы ненавидимый ими человек услышал их оскорбления и испытал бы в результате страдания.

Язык, который использовали Гитлер и Геббельс, когда говори­ли о евреях, — это язык, в каждом слове которого проявляется отвращение. Они называли евреев «вшами» и «паразитами». Они призывали к истреблению евреев как «переносчиков заразы». Это была не ненависть. Это было отвращение. Я уверен, что отвраще­ние — это та эмоция, которая мотивирует уничтожение других народов. Я видел видеозаписи выступлений Усамы бен-Ладена, которые делались на протяжении пяти лет. В первых выступлени­ях он демонстрировал гнев. Через два-три года, говоря об амери­канцах, он начал проявлять отвращение. До того как я увидел эти записи, я не мог понять, почему он одобрял убийства женщин, де­тей и стариков. Но, как только я заметил на его лице отвращение, я все понял. Когда я вижу таракана, я не испытываю беспокой­ства. Это маленький тараканчик? Это беременная тараканиха? Мне все равно. Я просто хочу избавиться от них, потому что они вызывают отвращение. Но когда вы испытываете нечто подобное по отношению к людям, то это крайне опасно.

Джинпа: Вы не считаете, что в отношении нацистов к евреям присутствовала ненависть?

Экман: Нет, я сказал бы, что здесь в первую очередь проявлялось отвращение. Нацисты в соответствии с их терминологией счита­ли евреев «отвратительными существами», «проклятием нашей жизни».

Далай-лама (через переводчика): А что вы можете сказать об отношении Мао к тем, кого он называл контрреволюционерами? Или об отношении Сталина к так называемым врагам народа? Это было отвращение или ненависть?

Экман: О Сталине я знаю немного больше, потому что, как я счи­таю, в последние двадцать лет своей жизни он действительно был психически нездоров. У него наблюдались многие признаки па­ранойи. Он повсюду видел врагов. Его ближайшие соратники бы­ли наиболее вероятными врагами. Я практически ничего не знаю о Китае, Хотя две мои книги были переведены на китайский, я ни­когда не был в этой стране. Я мало знаю о китайской пропаган­де, но я достаточно знаю о пропаганде, которую использовали на­цисты. Нацистская пропаганда преимущественно использовала язык отвращения, а не ненависти. Нацисты ненавидели коммуни­стов, но евреи не заслуживали их ненависти — они были слишком отвратительны. Они не заслуживали даже презрения.

Далай-лама: Китайские коммунисты говорят, что тибетский

буддизм лишен научного знания, что глупые тибетцы преиспол­нены слепой веры и религиозных предрассудков. Таково было их отношение к нам в шестидесятых, семидесятых и восьмидесятых годах. Возможно, так они считали всегда.

Мотивация гнева

Экман: Теперь я хочу поговорить о том, что иногда ненависть может иметь позитивные последствия. Пример, который я приве­ду, взят из моей собственной жизни.

В течение многих лет я ненавидел своего отца. Он был жестоким человеком — грубым и склонным к физическому насилию. Он во всем старался показать свое превосходство надо мной. Он научил меня играть в шахматы, когда мне было шесть лет. Когда я при­знавал, что проиграл партию, он переворачивал доску на сто во­семьдесят градусов, продолжал партию, играя моими фигурами, и снова вынуждал меня сдаться. Я чувствовал себя униженным. Учась в колледже, он занимался боксом. Когда мне было девять лет, он стал учить меня боксировать. При этом одной рукой, кото­рая была намного длиннее моей, он не позволял мне приблизиться к себе, а другой рукой наносил мне удары.

Мне пришлось приложить немало усилий, чтобы начать конку­рировать с ним на равных. Я хотел побить его, взять у него реванш. Моя ненависть к нему мотивировала меня к достижению резуль­татов, которые, как я знал, «убьют» его (это выражение придумал я сам, хотя подобная метафора может вызывать лишь сожаление). Разумеется, я не убивал его буквально, но я всеми силами пытал­ся победить его в его собственной игре.

Он всегда хотел стать, но так и не стал преподавателем меди­цинского факультета. Я сумел добиться этой должности, а также получил несколько наград за проведенные медицинские исследо­вания. В какой-то мере меня мотивировало желание заставить его изнывать от зависти. Я написал много книг, а за ним не числилось ни одной публикации. Каждый раз, когда я достигал нового ре­зультата, приносившего мне признание, я думал: «О, это заставит его сойти с ума, это покажет ему, что я лучше его».

Даже когда отца уже не было в живых, при получении очеред­ной награды у меня сразу же возникала мысль: «Хорошо бы, если бы он узнал об этом! Он перевернулся бы в гробу». Сейчас я не­много стыжусь этого. Но факт остается фактом: ненависть моти­вировала меня больше работать.

Несколько лет назад по непонятным мне причинам я простил его. Я никогда не думал, что окажусь способен на это. Вместе с этим прощением пропали и мое желание конкурировать с ним, и необ­ходимость превосходить его достижения.

Недавно я подумал: «Если бы мой отец узнал о моих встречах с Далай-ламой, то как бы он расстроился!» Эта мысль не прихо­дила мне в голову прежде. Но главное, что я хочу сказать, — это то, что ненависть, хотя она и является деструктивной, может мо­тивировать конструктивные действия. Некоторые мои исследова­ния и книги помогли другим людям. Я не знаю, имел бы я такой сильный стимул к работе, если бы не мотивировался ненавистью.

Когда я наконец это понял и сказал себе: «Боже мой! Я сделал все это из-за моего сумасшедшего и давно ушедшего из жизни от­ца!» — то многое мне показалось очень глупым. Но к тому времени я уже успел опубликовать двенадцать книг. По-видимому, иногда ненависть может мотивировать и хорошие, а не только плохие действия. Как же я могу рассматривать ненависть так же, как это делают буддисты, то есть как яд?

Далай-лама (через переводчика): В определенной степени то, что происходит здесь, действительно показывает роль эмоции, та­кой как ненависть, в мотивировании людей. Мы можем заметить это также применительно к привязанности, ревности, гневу и т. д. Одна из особенностей этих эмоций состоит в том, что они соответ­ствуют очень напряженным состояниям психики. Эта энергия, эта сила может служить мощным фактором мотивации. Но можно ли приписать всю эту полезную работу эмоции — как причине?

Экман: Для меня всегда было очень важным не быть похожим на моего отца, но в некоторых отношениях я все равно на него по­хож. Он был врачом, а я стал профессором медицинского факуль­тета. Он занимался каждый вечер. Я привык видеть его сидящим за кухонным столом и читающим медицинские журналы. Я тоже много учусь и пишу книги. Он помогал детям. Его жизнь была по­священа тому, чтобы облегчать страдания. Я делаю что могу для получения знаний, которые оказались бы полезными для людей и могли бы облегчить их жизнь. Поэтому можно сказать, что мы шли параллельными путями.

Очень часто мои действия мотивировались полученными бла­годаря отцу знаниями о том, чего не следует делать. Например, я думаю, что конкуренция родителей с детьми является грубым искажением нормального родительского поведения. Я вижу мно­го подобных случаев в научной среде — профессоров, конкури­рующих со своими студентами» о чем я уже говорил прежде. Но я узнал, что для ребенка конкурировать со своим родителем тоже не очень хорошо, хотя такая конкуренция и мотивировала мои позитивные действия. Возможно, это не было единственной моти­вацией — я даже уверен, что не было. Но это внесло свой вклад, важный вклад. В этом смысле ненависть не отравила меня.

Далай-лама (через переводчика): Мы также знаем, что» с точки зрения людей, занимающихся медитацией, вы можете повысить свою готовность и способность к сохранению терпимости благода­ря действиям врага. Здесь прослеживается причинно-следственная связь. Очень трудно выделить один фактор в качестве ключевого, потому что все человеческие существа очень разные и одни более способны к извлечению уроков из получаемого жизненного опы­та, чем другие. В вашем примере ваши отношения с отцом навер­няка были важным фактором. Здесь произошло то, что на тибет­ском языке, с тибетской точки зрения называется «превращением неблагоприятных условий в благоприятные», то есть в такие усло­вия, которые способствуют развитию человека.

Но тогда напрашивается общий вывод о том, что ненависть мо­жет быть полезной и конструктивной... (Смеется.)

Экман (также смеется): Это грозит превратиться в запутанную головоломку.

Есть еще один момент в истории о моей ненависти к отцу, на ко­торый я хотел бы обратить внимание. Ранее я уже говорил о перио­де невосприимчивости, во время которого вы не имеете доступа к ранее усвоенным вами знаниям, противоречащим переживаемой вами эмоции.

После того как я простил отца, я вспомнил о нем много хоро­шего, о чем я не вспоминал на протяжении пятидесяти лет, — эти воспоминания сами всплыли в моем сознании. Например, когда возник вопрос о расовых отношениях, я вспомнил, что мой отец был одним из учредителей Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения (несколько лет назад я стал одним из соучредителей Конгресса за расовое равенство в Сан-Франциско). Это был хороший факт из его биографии, о котором я начисто за­был. Ненависть как эмоция блокирует вам доступ к вашим вос­поминаниям.

Далай-лама: Да!

Экман: Она заставляет вас стереотипировать этого человека.

Далай-лама (через переводчика): Верно.

Экман: Вы не можете видеть его с хорошей стороны. Хотя нена­висть может приносить выгоды с точки зрения мотивации к пози­тивным действиям, эти выгоды оказываются кратковременными. В долгосрочной перспективе ненависть искажает то, как человек видит реальность.

Далай-лама: Верно. Совершенно верно.

Экман: Но благодаря разговору с вами и размышлению над ва­шей позицией я сам изменил свой взгляд на ненависть.6 Я утверждал, что ненависть может иметь позитивные последствия, посколь­ку иногда мотивирует хорошие поступки или помогает человеку справляться с серьезными психическими травмами.7 Теперь яду. маю, что это несовершенный взгляд.

Хотя ненависть в краткосрочной перспективе может оказывать положительное влияние на мотивацию — как это было в моей жизни — к правильным действиям, со временем ненависть начи­нает оказывать негативный эффект, и в этом смысле она является ядом. Изменение моей точки зрения произошло мгновенно, как будто кто-то включил лампочку в моей голове и я увидел свою жизнь в другом свете. В детском и подростковом возрасте я редко испытывал гнев. Я помню, как мои родители говорили мне, что­бы я не позволял своей старшей сестре плохо обращаться со мной и давал ей сдачи. Но я никогда не дрался. Моя мать умерла, когда мне было четырнадцать лет. Я несправедливо обвинял отца в том, что он способствовал ее смерти, хотя он ее не убивал. Моя убеж­денность в его виновности разожгла во мне ненависть. В течение трех — четырех лет я превратился из уравновешенного человека в человека, легко впадающего в гнев. И таким я оставался в тече­ние пятидесяти лет, до тех пор пока десять лет назад не встретил­ся с вами.

Ненависть испортила мой характер, и я стал легко впадать в гнев. когда кто-то мешал моим действиям. Моя ненависть к отцу моти­вировала меня заставлять его страдать из-за того, что мне удава­лось добиться большего, чем удалось добиться ему, а поскольку он постоянно стремился превзойти меня, то я знал, что это будет причинять ему страдание. То, что я делал, имело ценность само по себе, и в этом заключалась краткосрочная польза от ненависти. Но долговременный негативный эффект ненависти заключался в том, что я превратился в человека, который легко впадал в гнев по любому поводу.

Я хочу поразмышлять о том, как ненависть отравляет жизнь че­ловека. Может оказаться, что когда ненависть возникает и укоре­няется в человеке, то ее присутствие приводит к реорганизации деятельности мозга, облегчающей возникновение гнева. Послед­ствия постоянной ненависти проявляются в том, что вы в общем случае становитесь готовыми к проявлению гнева. При этом в моз­гу должны происходить изменения, вызванные сохраняющейся ненавистью. Поэтому мы можем говорить о том, что ваш мозг в буквальном смысле подвергается воздействию яда, в результате чего вы становитесь более склонными к проявлению гнева, чем рань­ше. И это будет длиться до тех пор, пока ненависть не пройдет, — а она может и не пройти.

Вы согласны с такими рассуждениями и с таким взглядом на ненависть?

Далай-лама (через переводчика): Я нахожу его вполне прием­лемым.

Ненависть в том виде, в каком описали ее вы, по-видимому, состоит из двух элементов, которые также можно увидеть в со­страдании. Например, хотя сама природа сострадания является добродетельной и позитивной, если вы проявляете чрезмерное сострадание к безнравственному человеку, то это может воспре­пятствовать его адекватному наказанию, которое позволило бы заставить его прекратить действия, направленные на причинение вреда другим людям. Даже сострадание может привести к нежела­тельным последствиям. Оно имеет свои собственные отрицатель­ные аспекты. Если вы тщательно размышляете, то это не является формой сострадания — здесь требуется быть более умным.

Чтобы взвесить ситуацию — тщательно определить все за и про­тив применения наказания, — ее нужно оценивать с помощью разу­ма. Проблему создает не сострадание; проблему создает дефицит умственных способностей. Подобным образом, если снова обра­титься к ненависти, то она приводит к каким-то положительным результатам. Но если вы взглянете внимательнее, если вы иссле­дуете ее более пристально, то достигнутое положительное каче­ство может оказаться вовсе не прямым результатом проявления ненависти. Оно может появиться благодаря действию какого-то другого элемента разума, который заставляет вас думать: «Я дол­жен конкурировать с этим человеком» или «Я должен постарать­ся причинить ему какой-нибудь вред». Поэтому оно может и не быть следствием ненависти как таковой.

Экман: Я думаю, что все это возможно. Существует множество Детерминант любого действия — для достижения некоторых ре­зультатов нужно предпринимать сложные последовательности раз­нообразных усилий.

Далай-лама (через переводчика): Я наблюдал также проявле­ния ненависти у животных.

Человек, который однажды взял меня с собой на соседнее озеро. ходил туда каждое утро. Обычно он брал с собой собаку. Три другие собаки появлялись каждый раз в одном и том же месте и нападали на его собаку. Но они лишь рычали и показывали клыки Это происходило снова и снова. Эти собаки обладали способностью сдерживать гнев. А вот другой случай, который произошел в мо­настыре Рицонг-компа в Ладакхе: здесь произошла драка между двумя буйволами, и один буйвол убил другого. В течение следующих семи лет всякий раз, когда этот буйвол, победитель, появлял­ся на месте битвы, он вел себя очень буйно. Даже при том, что его противник давно погиб. И так продолжалось семь лет.

Экман: Хорошая память.

О чем бы я хотел поговорить дальше, так это о сострадании и доб­роте.

Джинпа: Удачное время. (Смеется.)







©2015 arhivinfo.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.