Главная | Обратная связь

Личностная трансформация

Иногда по кажущимся необъяснимыми причинам, непредна­меренно и неожиданно, происходит радикальное изменение того, как человек воспринимает свою жизнь. Что касается меня, то когда такое изменение произошло со мной на пороге нового ты­сячелетия, его влияние оказалось удивительным и сбивающим с толку, потому что ни один из научных инструментов, совершен­ствованием которых я занимался на протяжении всей своей про­фессиональной карьеры психолога-исследователя, не мог помочь мне понять, что же со мной произошло. Принимая во внимание таинственную природу моего изменения я старался не думать о нем, хотя и не мог не отметить его выгод, которые были весьма значительны, причем не только для меня самого, но и для тех, ко­му повседневно приходилось иметь со мной дело. Перемены в моей жизни были связаны с радикальным изменением того, как я стал испытывать эмоции, то есть изменения произошли именно в той области, изучением которой я занимался много лет. Самое главное случилось но время моей первой встречи с Далай-ламой и индийском городе Дарамсала в 2000 году. Это была загадка. Как ученый я имел привычку всему непонятному искать объяснения, но при этом чувствовал себя вполне комфортно и тогда, когда какие-то феномены не поддавались объяснению, — что было одной из при­чин, по которой меня никогда не привлекала ни одна из религий, не говоря уже о буддизме.

Я должен был выяснить, сможет ли дать объяснение произо­шедшему Далай-лама. Изменение опыта переживания эмоций

Экман: Я хотел бы обсудить то, что является для меня очень лич­ным и что с трудом поддается пониманию с западной точки зре-ния. Однако если вы и я сумеем приблизиться к постижению это­го феномена, то это сможет принести пользу и другим людям, То, о чем я собираюсь говорить, может создать почву для недоразуме­ний, поэтому я постараюсь подходить к выбору слов крайне осторожно.

Эта история восходит к нашей первой встрече в 2000 году в Да­рамсале, которая стала событием, изменившим мою жизнь са­мым неожиданным образом. Она превратила меня из пессимиста в оптимиста. Через несколько месяцев после завершения этой встречи, изучая видеозаписи наших бесед, продолжавшихся в те­чение четырех дней» я услышал, как я говорю сам себе: «Я больше не чувствую себя, как обычно, пессимистом. Я думаю, что мы можем что-то сделать». Ничего подобного я никогда не говорил себе прежде.

Я вспомнил, как на пятый день, следующий после нашего обще­ния, я отметил, что в предыдущие два дня ни разу не испытывал фрустрации. В тот день Франсиско Варела долго говорил о вещах, которых я не мог понять, потому что просто был не а состоянии следить за ходом его мыслей. Обычно в подобных ситуациях я на­чинал испытывать нетерпение, но в тот день я его никак но про­являл. Я действительно не хотел быть нетерпеливым, но было за­метно, что мое нетерпение куда-то пропало, а с ним пропала и моя фрустрация.

Самое впечатляющее изменение в моей эмоциональной жизни заключалось в том, что в течение следующих семи месяцев я ни разу не чувствовал импульсов к проявлению гнева — ни разу. Итак, как и когда это началось? Что вызвало во мне такое измене­ние?

Прежде чрезмерно сильные проявления гнева были прокля­тием моей жизни. Они стали возникать у меня вскоре после того, как мой отец ударил меня, когда мне было уже восемнадцать лет. Я предупредил его, что если он ударит меня еще раз, то я дам ему сдачи. Он воспринял это как угрозу и вызвал полицию, чтобы она арестовала меня за попытку посягательства на его жизнь, Я был вынужден покинуть свой дом навсегда. С тех пор редкие дни я не испытывал приступов гнева, но время которых я вел себя так, что впоследствии сожалел об этом. Я постоянно находился начеку, стараясь не допустить возникновения импульсов гнева, и часто терпел неудачу, Я думаю, в моей жизни в период с восемнадцати до шестидесяти шести лет [в 2000 году] не было ни одной недели, в течение которой я не испытывал бы пару раз сильный гнев, о чем в последствии неизменно сожалел. Не слишком приятный образ жизни.

Затем, в течение шести месяцев, ни одного импульса, побуж­дающего к проявлению гнева. Ни одного. Я избавился от них; это было чудесное избавление. Я спросил Алана Уоллеса: «Что про­исходит?», и он ответил, что в этом «нет ничего необычного — но следует ожидать, что со временем это пройдет».

Он оказался прав. Со временем ситуация изменилась, но со мной уже никогда не случалось того, что случалось прежде. Я дей­ствительно испытывал импульсы к проявлению гнева и время от времени поддавался их влиянию, но уже не всегда. Иногда я осо­знавал эти импульсы и просто позволял им пройти, не затраги­вая меня, даже когда меня откровенно провоцировали. Я не могу сдерживать их постоянно, но мой опыт переживания гнева стал не таким, как раньше. Исключения составляют те случаи, когда я испытываю сильную усталость, чувствую себя невыспавшимся или страдаю от физической боли, вызванной медицинскими про­блемами. Но даже тогда мой гнев оказывается не таким сильным, каким он был до посещения Дарамсалы.

Пытаясь понять, как это произошло, я беседовал со многими людьми, имевшими подобный опыт, и обнаружил некоторые сход­ства. Но позвольте мне сначала описать мой собственный опыт и то, как, возможно, происходило это изменение.

Во время той встречи в Дарамсале вы не вставали во время пе­рерывов. Все остальные вставали, потягивались и пили чай. Но вы оставались сидеть на месте, так что присутствовавшие на этой встрече наблюдатели могли подойти к вам и поговорить с вами в течение нескольких минут. Моя дочь Ева захотела задать вам свой вопрос. И, если бы вы были знакомы с ней. вы поняли бы, что она очень смелая девушка.

Далай-лама: Что вы имеете в виду?

Экман: Она не страдает застенчивостью и остра на язык. Однако, приближаясь к вам, она испытывала непривычное стеснение. Я подвел Еву к вам и представил ее как своего «духовного лидера», от­метив, что именно из-за нее я приехал в Дарамсалу. Когда я при­нял решение подать заявку на получение приглашения на конфе­ренцию по деструктивным эмоциям, я мало что знал о буддизме и не проявлял к нему никакого интереса; но Ева — это совсем дру­гое дело. Она прожила две недели в лагере для тибетских беженцев в Непале в одной тибетской семье, а ведь в то лето ей было все­го пятнадцать лет. С этого времени она стала проявлять большой интерес к судьбе тибетского народа. Вернувшись из Непала, она организовала в своей школе Свободный тибетский клуб, а также стала принимать участие в бойкотах и других политических ак­циях. Когда я узнал, что ученый, приглашенный на встречу с ва­ми, может взять с собой одного человека в качестве наблюдателя, я обрадовался возможности предоставить подобный опыт моей до­чери.

Во время одного из перерывов мы с Евой сели по обе стороны от вас, и я рассказал вам о ней в нескольких словах (не так простран­но, как я делаю это сейчас). Она задала вам вопрос: «Почему мы гневаемся сильнее всего на тех, кого любим?» Ваш ответ выглядел приблизительно следующим образом: это происходит потому, что любимые нами люди не соответствуют нашим нереалистичным, идеализированным представлениям о них. Если вы обратите вни­мание на их недостатки и примете эти недостатки как данность, тогда вы не будете испытывать разочарования, и источник вашего гнева исчезнет сам собой. Ваш разговор с вею продолжался около восьми минут.

В течение этого времени вы держали мою руку в своей руке. После того как я представил вам Еву, я не произнес ни слова, но я испытал два необычных ощущения. Во-первых, я физически ощутил нечто такое, что на английском языке приблизительно можно выразить словом «теплота», хотя при этом не происходило никакого повышения температуры. Но это ощущение было очень приятным — ничего похожего я не испытывал ни до этого, ни после. Во-вторых, я почувствовал, что вижу присутствующих в этой большой комнате словно через перевернутый бинокль. Хотя люди находились довольно близко, примерно в четырех футах от нас, так что они могли наблюдать происходящее, мне казалось, что они находятся на расстоянии в сотню футов.

Далай-лама: Иногда вы действительно приобретаете такое зре­ние — дальнозоркость.

Экман: Это было так. как будто мы трое были помещены в от­дельную капсулу, а все остальные были удалены от нас на боль­шое расстояние.

Я рассказал об этом ощущении нескольким людям и попытался выяснить, не знают ли они кого-нибудь, с кем произошло нечто подобное. Я спрашивал об этом Джинпу, Алана Уоллеса и Мэттью Райкарда. Все они ответили, что им знаком описанный мною фе­номен и что они наблюдали его неоднократно. Они назвали имена людей, с которыми, как они неоднократно видели сами, проис­ходило нечто подобное.

Я побеседовал с восьмью из этих людей. Никто из них не нахо­дился в такие поворотные моменты рядом со своим ребенком, так что этот фактор не являлся необходимым. Все они описывали, как изменилась их жизнь, направленность их жизни, их эмоциональ­ная жизнь, — все это было примерно одинаковым. Все они также достигли какого-то поворотного момента в своей жизни. Один или двое только что оправились от тяжелой болезни, кто-то только что развелся, а кто-то собирался сменить работу. Я тоже достиг в сво­ей жизни поворотной точки. Недавно я принял решение оставить университет, но потом отложил свой уход на пенсию на четыре го­да, чтобы организовать исследование, о котором вы говорили на той встрече.

Я думаю, многие американцы живут таким образом, что они не могут видеть ничего, что находится по обеим сторонам от них. Это подобно стремительному спуску на спортивных санях по ледяно­му желобу на Олимпийских играх. Вы должны двигаться очень быстро, при этом если вы посмотрите налево или направо, то не­минуемо разобьетесь. Вы просто несетесь вперед с максимально возможной скоростью. Именно так я провел большую часть жиз­ни, и именно так. насколько мне известно, проводят жизнь боль-шинство других ученых. Они не видят других путей в жизни с тех пор, как вступают в гонку за научными открытиями. Но каждый из этих восьмерых людей, достигших в жизни поворотной точки, теперь мог посмотреть налево и направо и увидеть альтернатив­ные пути движения.

И еще одна особенность — каждый из них подучил в жизни се­рьезную душевную рану, которую он так и на смог залечить. Они сообщали, что после встречи с вами их рана не исчезала, но стано­вилась менее болезненной.

Я остаюсь скептиком в отношении объяснений того, что произошло, но я уверен, что моя эмоциональная жизнь претерпела серьезные изменения. Меня мало беспокоит то, что многие западные ученые могут подумать, будто я сошел с ума, особенно когда они прочитают о том, что я сейчас собираюсь рассказать нам о моем нынешнем состоянии. (Далай-лама и Джинпа смеются.)

То, что я переживал, было интенсивным, очень необычным чув­ством, которое ощущалось мной как очень приятное: у меня скла­дывалось впечатление, что оно излучается на меня. Восемь опро­шенных мною человек также использовали слово «излучение», когда описывали свои ощущения при встрече с вами.

Я предоставляю вам мое собственное феноменологическое описание. Как ученый я не могу объяснить произошедшее, но это не значит, что оно не поддается научному объяснению. Я просто не знаю, с чего начать, и я подозреваю, что мы еще не располагаем всеми необходимыми инструментами для исследования этого фе­номена.

Произошедшее во мне изменение носило впечатляющий характер. После Дарамсалы я отправился в Дели, откуда мы вместе с же­ной совершили двухнедельную поездку по Индии. Моя жена заявила мне: «Ты не тот человек, за которого я выходила замуж».

Далай-лама: В самом деле?

Экман: Она сказала: «Я не просила тебя изменяться». Но на сле­дующий день она призналась: «О, я так рада. Находиться рядом с тобой стало намного легче». Она продолжает говорить это и сей­час. Я разговаривал с нею вчера вечером, и она снова сказала: «Не забудь поблагодарить Его Святейшество, потому что последние семь лет нашей жизни были самыми счастливыми».

Теперь я уверен, что этот опыт был связан с прекращением моей ненависти: стартовая площадка для быстро возникающего у ме­ня гнева перестала существовать, и в результате ослаб и мой гнев. В последние семь лет было всего два случая, когда я, образно гово­ря, мог бы справиться со своим гневом получше. Сейчас, большую часть времени, когда моя жена сердится на меня, я никак не про­являю своего гнева. Большую часть времени – как это не смеш­но – я его избегаю. Я говорю: «Я вижу, что ты разгневана. Давай поговорим, когда ты успокоишься. Я не хочу ничего выяснять сейчас, потому что твой гнев может пробудить гнев во мне, а я не хочу испытывать гнева. (Далай-лама довольно посмеивается.)

Раньше я думал, что я поступаю, как трус. Теперь я могу ска­зать ей: «Я поступаю, как буддист. Я собираюсь избежать твоего гнева сейчас. Мы поговорим с тобой, когда ты успокоишься». Но гневливым людям это не нравятся. Они жаждут борьбы.

Далай-лама: Да, это так.

Экман: Почему эти изменения произошли в моей жизни? Почему они произошли с другими людьми, которых я опрашивал? Кое-кто, узнав мою историю, заявлял: «О, это потому, что вы с таким по­чтением относитесь к Далай-ламе». Но это не так. Я имел нуле­вые представления о буддизме. Я думал, что вы являетесь сторон­ником ненасилия наподобие Ганди, и я с уважением относился к такой позиции, но я испытывал слабую симпатию к буддизму. Незадолго до приезда в Дарамсалу я посетил одну конференцию, на которой встретился с Аланом Уоллесом. Алан сказал мне, что они допустили ужасную ошибку, пригласив меня в Дарамсалу, потому что я слишком равнодушен к буддизму. Поэтому нель­зя сказать, что я был интеллектуально подготовлен к произошед­шему. Но изменение во мне произошло, и не потому, что я ожи­дал чуда. Я не верю в чудеса; чудеса относятся к области религии, а я не религиозный человек.

Как бы вы это объяснили?

Далай-лама: Разумеется, с буддистской точки зрения я этого не знаю, С точки зрения здравого смысла... Не знаю. Я думаю, по на­туре вы добрый и честный человек, способный различать позитив­ное, — я думаю, это главный фактор. К тому же и сама природа наших дискуссии — они посвящены эмоциям и естественным об­разом концентрируются на сострадании и понимании деструктив­ного! гнева и ненависти. Итак, это один из факторов. Затем, что касается меня, да и не только меня, сама атмосфера создает особое состояние, и все присутствующие люди обычно успокаиваются. В любом случае, я думаю, что с мирской точки зрения — в том, что касается более простых принципов, — большая часть нашей бесе­ды носила одухотворенный характер. Для произошедших с вами изменений не обязательна религиозная вера, достаточно осведом­ленности о ценностях. Разумеется, с буддистской точки зрения кармический фактор также играет роль. Смотрите ли вы с буд­дистской точки зрения, принимаете ли вы ее ценности или нет знаете ли вы или не знаете о безграничности жизни, здесь все равно присутствует какое-то знакомство со всем этим. Теперь важно достичь удовлетворенности. Здесь есть какие-то выгоды, какие-то позитивные результаты, и этого достаточно. (Смеется.) Я не хочу сказать, что в данном случае я нашел ответ на вопрос о том, как это случилось или почему это случилось.

Секрет доброты

Экман: Как ученый я не могу игнорировать то, что я пережил. Нельзя сказать, что прежде я не пытался испробовать другие под. ходы к облегчению моих проблем, создаваемых гневом. Три рала я проходил курс психоанализа, в том числе и для того, чтобы на­учиться справляться с моим ужасным гневом. Однако безуспешно.

Далай-лама: Гм-м.

Экман: Я думаю, изменение, произошедшее во мне, началось с того физического ощущения, каким бы оно ни было. Я думаю то, что я испытал, было — если воспользоваться ненаучным терми­ном — «добротой». Каждый из восьмерых опрошенных мною лю­дей сказал, что он почувствовал доброту; они все, подобно мне, ощутили ее излучение и ее тепло. Я не имею представления о том, как это происходит, но это не плод моего воображения. Хотя у вас нет инструментов для понимания этого феномена, это не значит, что он не существует.

Я должен также упомянуть, что во время нашей первой встречи в Дарамсале я испытал еще одно ощущение — на Западе мы назы­ваем его deja vu, — будто бы я знал вас всю жизнь.

Далай-лама: Верно, верно.

Экман: Насколько мне известно, единственными людьми, кото­рые способны это объяснить, являются буддисты, которые утверж­дают в таких случаях, что я знал вас в предыдущей жизни. Это не соответствует моим собственным убеждениям, но у меня есть та­кое чувство, как будто я знал вас всегда!

Далай-лама: Это, я думаю, очень важный сигнал, своего рода отпечаток из прошлого. Вы сами знаете, что в этой жизни ничего подобного не происходило. Значит, это имеет отношение к прош­лой жизни.

Экман: Это чувство ближе всего к тому, которое я испытывал к моей сестре и моей тете. Я знал их с тех пор, как появился на свет. Я не знал вас с моего рождения, но это выглядит тик, как ес­ли бы знал.

Далай-лама: А также, я полагаю, влияла ваша установка на то, чтобы быть ученым, мыслить более широко, быть открытым всему новому. Это также обеспечивает отличие.

Доржи (после дискуссии на тибетском): Его Святейшество гово­рит, что когда он делает публичный доклад или участвует в публичной дискуссии, то он часто имеет подобное инстинктивное ощущение, что видит перед собой кого-то, с кем он очень давно знаком.

Далай-лама: Это так. Как будто это близкий друг. Именно так.

Доржи: Это не означает и не гарантирует, что Его Святейшество встречал всех этих людей в одной из своих прошлых жизней.

Далай-лама: Я думаю, здесь важна моя собственная установ­ка. Я так думаю. Эти люди, которые просто подобны мне, просто такие, как я, они не имеют отличий. Я всегда смотрю иод углом сходства, а не различия. Это немного другое.

Экман: Алан рассказал мне, что иногда, когда люди приходят на встречу с вами, наблюдается обратная картина. В конечном итоге они не успокаиваются, а испытывают тревогу или отчаяние. Я ду­маю, так происходит потому, что некоторые люди, приходящие на встречу с вами, жаждут чуда; это их последняя надежда.

Далай-лама: Это верно.

Экман: А чуда не происходит.

Далай-лама: Да, слишком много ожиданий.

Экман: Есть и второе объяснение, и оно состоит в том, что неко­торые люди прожили всю жизнь, скрывая свою собственную вну­треннюю жизнь от самих себя. А это слишком тяжело или даже невыносимо.

Далай-лама: Да.

Экман: Когда они встречаются с вами, этот занавес падает, и их начинают одолевать демоны, от которых они так долго скрыва­лись. Это парадокс, но это очень типично для западного мышления − то, что я могу объяснить несчастье, но не могу объяснить счастье. Это остается загадкой.

О «ДОБРОТЕ»

Поп Экман

Обсуждая этот вопрос с моим ближайшим другом Полом Ка­уфманом, которого я знаю более тридцати лет и который, буду­чи атеистом, давно занимается медитацией, я внезапно подумал о втором объяснении, хотя оно и не исключает объяснения, пред­ставленного мною Далай-ламе во время нашей беседы.

У меня были очень плохие отношения с моим отцом. Его люби­мая поговорка звучала так: «Я надеюсь, что твои дети принесут тебе столько же несчастий, сколько ты принос мне». В результате и одновременно и хотел иметь детой (чтобы показать, что я не сте­ну жертвой этого проклятия), и боялся их иметь (потому что и moг стать таким же плохим отцом, как и он, и тогда бы его проклятия сбылось). Когда наконец и стал отцом, эти надежды и страхи очень

меня тяготили.

Первоначально я действительно испытывал проблемы с Томом, моим пасынком, но со временем я смог с ними справиться. Мои отношении с моей дочерью — это самые непринужденные отноше­ния, которые мне приходилось иметь и жизни с другим человеком. Я сумел стать таким отцом, которого мне не довелось иметь само­му. И вот я оказался с дочерью в Дарамсале и представил ее Далай-ламе — человеку, которым она, как мне было известно, безмерно восхищалась. Для любого любящего отца это было бы бесценным моментом; для меня же это было окончательным освобождением от проклятия моего отца. Эта свобода позволила мне также отка­заться от ненависти, которую я выработал в себе, чтобы больше не позволять ему бить меня, и о общем случае, чтобы справляться с ним и с другими препятствиями на пути к достижению моих целей.

Это объяснение моего эмоционального перерождения осно­вано в большей степени на западном мышлении и достижениях западной психологии. Я думаю, что оно правильное, но полагаю, что опыт проявления доброты также может иметь решающее зна­чение. Так что происхождение моего изменения остается, по край­ней мере отчасти, неразгаданной загадкой.

Экман: Когда я спрашивал Джинпу, Алана Уоллеса и Мэттью Райкарда, они в один голос утверждали: «Его Святейшество знает об изменениях, которые происходили с некоторыми людьми в его присутствии. Он может не пожелать говорить с вами об этом, но для него не является тайной, что некоторые люди переживают в своей жизни важные изменения — иногда позитивные, а иногда негативные — после встречи с ним».

Далай-лама (через переводчика): Это действительно своего рода тайна. Одна из особенностей тайн и всего таинственного состоит в том, что все это не вымысел — это факт. Однако условия возник­новения тайны и ее объяснения скрыты от нас. Возможно, ученым не следует много говорить об этом феномене, он не имеет отноше­ния к науке, это не каше дело. (Кое-кто смеется, включая и Далай-ламу.) Что-то произошло — и ладно. Это позитивно, это хорошо.

Джинпа: Его Святейшество говорил, что, разумеется, в его соб­ственном случае, он переживает моменты глубокого воодушев­ления и волнения, когда размышляет о таких великих учите­лях прошлого, как Будда и Нагарджуна, в их сострадательных поступках и учениях. Иногда он растроган до слез и испытывает огромное воодушевление. Что касается других людей, то сам он. по-видимому, не имел подобного опыта изменения своей жизни, но слышал от многих людей, что они переживали подобные пре­вращения при взаимодействиях с ним.

Далай-лама: Итак, с буддистской точки зрения кармическая связь не только в этой жизни, но и в предшествующие времена или в прошлой жизни также является важным фактором.

Одна из основных повседневных буддистских молитв начинает­ся следующими словами: «Пусть каждый, кто установит связь со мной — увидит меня, услышит меня или подумает обо мне, — ис­пытает радость и счастье». Это важная часть ежедневной молитвы. Возможно, происходит определенное воздействие такой молитвы на людей, которые читают ее непрерывно в течение дня. Но тогда, разумеется, среди тибетцев есть сотни и тысячи людей, которые повторяют молитвы такого рода ежедневно!

Экман: Я согласен с вами, что если это тайна, то вовсе не значит, что это не факт. И я согласен с вами, что просто из-за того, что нау­ка в данный момент не может что-то объяснить, мы не должны пы­таться это делать. Я подозреваю, что в практике созерцательного

размышления есть что-то такое, что генерирует в некоторых лю­дях, очень немногих людях, доброту — я не могу придумать дру­гого слова, хотя это и не слово двадцать первого века, - разновид­ность доброты, которая приносит пользу другим людям. Истории известны сообщения о случаях подобного опыта.

Однако здесь по-прежнему остается много тайн. Некоторые лю­ди думают, что если это тайна, то этого не существует в действи­тельности, но это не моя точка зрения. Это тайна, но я не знаю, всегда ли это будет тайной или в один прекрасный день мы сможем эту тайну раскрыть. Было бы замечательно быть в состоянии лучше понимать этот опыт, который сам по себе так полезен, что позволил бы приносить подобную пользу другим людям.

Далай-лама (через переводчика): Это не находится в точности на уровне тайны, о чем мы с вами говорили, но это своего рода по­лутайна. (Смеется.)

Экман: Я задал вам много вопросов. Есть ли вопросы, которые

вы хотите задать мне?

Далай-лама (через переводчика): Эмоции — это часть нашего психического опыта. У нас есть также мысли и другие психиче­ские состояния. Вопрос состоит и следующем: может ли весь этот спектр человеческого опыта, этих разных психических состояний быть объяснен деятельностью исключительно нашего мозга?

Экман: А-а! Я внимательно прочитал вашу последнюю книгу «Вселенная в одном атоме» и знаю, что, с вашей точки зрения, дея­тельность разума не объясняется в полной мере только функцио­нированием мозга - независимо от тех знаний о мозге, которыми мы обладаем сейчас, и тех, которые мы сумеем получить В буду­щем. На протяжении жизни мы видели снова и снова, что когда мы не имеем инструментов или методов для научного изучения чего-либо, то игнорируем это или, что еще хуже, заявляем, что этого не существует. Первоначально эта мысль внушалась очень влия­тельным психологом - В. Скиннером, научная карьера которого связана преимущественно с Гарвардом. Во времена Скиннера не было методов исследования мышления, и поэтому Скиннер игнорировал мысли: они для него не существовали, потому что они в то время не могли изучаться научными методами. Какое-то время я верил (Смеется.), что мыслей не существует. Позднее я понял, как глупо это было.

Я думаю, что многочисленные исследования мозга, которые сейчас в большой моде, не дали нам многое из того, что. Это не потому, что понимание мозга не имеет большого значения. Я по­лагаю, что все, что мы делаем и над чем размышляем, направля­ется нашим мозгом. Использование функциональной магнитно-резонансной томографии мозга позволяет нам узнать кое-что, но не очень много. Существующие методы по-прежнему не позволяют получить ответы на важнейшие вопросы о том, как работает мозг и какие процессы в нем протекают. Возможно, на протяже­ний жизни поколения наших детей мы сможем благодаря новым измерительным устройствам глубже исследовать эти процессы — узнать не только, где они протекают, но как и какие функции они выполняют, почему они создают то, что создают, и даже каково содержание мыслительных процессов.

Джинна: Его Святейшество знает о дискуссии, произошедшей в 2005 году в Стэнфорде.

Интересно отметить, что на уровне деятельности мозга не было обнаружено никаких различий в результатах измерений у чело­века, чувствующего непереносимость своей боли, и у человека, чувствующего под влиянием сострадания непереносимость чужой боли. Однако в терминах описания своих переживаний и личного опыта здесь имеется огромное различие. Но в терминах проявле­ний на уровне мозга больших различий не наблюдалось[27].

Экман: Я думаю, вам следует быть более осторожным, когда вы используете выражение «в терминах того, что они выясняли и деятельности мозга». Когда мы разработаем способы более раз­ностороннего рассмотрения деятельности мозга, мы сможем обна­ружить различил.

Нам следует избегать антагонизма между тем, что мы можем исследовать научными методами, и тем, что мы в данный момент с полным основанием можем считать не поддающимся исследова­нию. То и другое должно непрерывно взаимодействовать. Вот по­чему я полагаю, что интерес Его Святейшества к науке оказался очень полезным для самой науки. Я надеюсь, этот интерес принес пользу и ему самому.

Далай-лама (через переводчика): Как человек я получил безусловную пользу, но кроме того, огромную пользу получила и ти­бетская буддистская традиция. В результате моих диалогов с уче­ными я стал подвергать сомнению многие описания и предполо­жения буддистской космологии. Кто-то может даже сказать, что я стал еретиком!

Если же говорить серьезно, то становится очевидным, что бла­годаря диалогу с учеными буддисты могут узнать многое, что при­годится для очищения их взглядов на мир, особенно в тех обла­стях, где наука обладает эмпирическими результатами, которые она может продемонстрировать — чтобы уточнить, расширить и обновить наши представления. Это тот процесс, через который необходимо пройти буддистам. Фактически, отчасти и вследствие моих встреч с учеными, теперь мы имеем в монастырях современ­ную программу систематического научного образования.

Экман: Я слышал об этом.

Джинпа: Недавно на юге Индии Его Святейшество давал урок, на котором присутствовало большое число учащихся монахов из религиозных университетов и колледжей и из монастырей.

Далай-лама: Более десяти тысяч монахов.

Джинпа: В течение трех дней проводилось обучение основам тео­рии и практике буддизма. Его Святейшество выразил скептицизм в отношении некоторых элементов традиционной буддистской космологии в классических текстах и высказался в поддерж­ку современной космологии и серьезного отношения к научным фактам. Он находился в лагере ученых, а не в лагере буддистов. (Смеется.)

Он спросил: «После того как вы прослушали мое сегодняшнее выступление, вы считаете меня еретиком?»

Экман: И что они ответили?

Далай-лама: Ответа не последовало. Там собралось очень мно­го народа.

Джинпа: На второй и третий день он говорил о сострадании.

Далай-лама: О теории взаимозависимости.

Джинпа: Разумеется, тогда он снова оказался в лагере будди­стов. (Далай-лама сердечно смеется.)

Путь разума

Экман: Наука получила огромную пользу от ваших вопросов. Иногда вы задаете нам вопросы о нашей собственной работе, кото­рые не приходили нам в голову и которые не кажутся основанны­ми на буддистской точке зрения. Они исходят от человека с очень острым умом, внимательно слушающего что-то в первый раз. ни­чего не принимающего на веру без проверки, учитывающего нали­чие альтернативных объяснений или исключений.

Я также уверен, что с буддистской точки зрения вы поднимаете вопросы о науке» над которыми мы должны задуматься. У нас со­стоялся замечательный диалог.

Далай-лама (через переводчика): В результате наших дискус­сий стало, в частности, ясно, что в буддистских текстах уделяется большое внимание некоторым несчастьям, их каузальным ме­ханизмам и противоядиям, которые необходимо вырабатывать для противодействия им. Однако в этих текстах, по-видимому, не уделяется достаточного внимания процессу развития необхо­димых качеств. Какой тип противоядия должен применяться для исключения вредных эмоций и на каком этапе? Когда это уместно? Такой тип развития, по-видимому, никак не идентифициро­ван в текстах.

Буддистам, вероятно, необходимо тщательно все обдумать, поразмышлять и затем увидеть эти этапы развития.

Разумеется, есть много людей, которые занимаются медита­цией, используют эти практики и извлекают выгоду из них. Они имеют свой опыт трансформации, но, по-видимому, не описали последовательность этапов таких трансформационных процессов. Когда я смотрю на свой процесс трансформации, мне становится очевидным, что я продолжаю свою медитацию, сконцентрировав ее на пустоте, на взаимозависимости в природе всего сущего и на бесконечном альтруизме. Все это, по-видимому, совместно образует структуру, в которой возникает кумулятивный трансформационный эффект. Но что касается того, на каком этане происходит та или иная трансформация, то этого я не могу сказать. Возможно, буддистам следует сесть вместе, как это делают ученые, и добиться чуть большей конкретности.

Экман: Это такая трудная задача — исследовать в течение дол­гого времени то, что происходит. Однако мне кажется, что люди, подобные вам и Мэттью Райкарду, обладают уникальной способностью справиться с ней. Мы можем здесь многому научиться, потому что вы относитесь к тем людям, которых Варела назвал умелыми наблюдателями своих собственных психических про­цессов.

Большинство из нас не являются такими опытными наблю­дателями своих мыслей и чувств. Разумеется, нам необходимо перенять какие-то из этих навыков у тех, кто обладает ими в пол­ной мере, чтобы быть в состоянии совершенствовать эти навыки и уметь лучше наблюдать последовательность наших субъектив­ных переживаний.

Далай-лама (через переводчика): Какая-то часть монастырского образования ориентирована на участие в дискуссиях, предусма­тривающих поиск несоответствий и формулирование критиче­ских вопросов. В результате некоторые западные ученые, препо­дававшие научные дисциплины в монастырях, рассказывали, что они получали большое удовольствие от обучения монахов, пото­му что монахи всегда задавали критические вопросы, оспаривали утверждения и стимулировали друг друга. Возможно, именно та­кая монастырская традиция ведения дискуссий обеспечивает по­ложительный результат.

Тибетцы унаследовали интеллектуальную культуру от великих индийских, мыслителей из университета Наланды, которые на­учили нас критическим рассуждениям и методам анализа. Но мы не должны ограничивать масштаб применения нашего анализа только теми областями, с которыми мы знакомы тысячи лет. Нам необходимо каким-то образом расширить этот масштаб и продол­жить использовать тот же анализ в других областях.

Джинпа: Что касается монастырской культуры дискуссий, то можно упомянуть один из ее недостатков.

Далай-лама: Недостатков.

Джинна: Он состоит и том, что дискуссия во многом опирается на цитаты из авторитетных текстов. Его Святейшество выразил надежду, что однажды…

Далай-лама: Прямо сейчас!

Джинпа: С сегодняшнего дня мы должны будем видоизменить систему, чтобы она полагалось в большей мере но на цитаты из ка­нонических текстов, а на рассуждения, на логику мысли.

Экман: В 1949 году в возрасте пятнадцати лет, я поступил в кол­ледж Чикагского университета, который в то время принимал учеников, проучившихся всего два года в школе высшей ступе­ни. Их цель состояла в том, чтобы научить студентов думать кри­тически, не соглашаться слепо с высказываниями авторитетов. Задавай вопросы и ищи свой путь к истине. Не было никаких лек­ций — только дискуссии — и никаких учебников. Мы читали пер­воисточники сами, а не рассуждения авторов учебников. Иногда мы доводили это до крайности. Мы могли не верить ни во что и кри­тиковать все. Идея заключалась в том, чтобы создать демократи­ческие условия; при этом мы должны были критически оценивать альтернативы. Я думаю, это во многом соответствует тому, о чем говорите вы.

Когда я работал со студентами, то я приучил их к тому, что мне нравилось менять мое мнение. Сегодня я говорил одно, а завтра — совершенно противоположное. Я не был привержен какой-то одной точке зрения. Я хотел попытаться встать на каждую из них и по­смотреть, что из этого получится.

Всякий раз, когда я думаю о чем-то, я начинаю с другого места, думая время от времени о посторонних вещах. Я пытаюсь делать это, чтобы взглянуть на вещи по-новому, вместо того чтобы вос­крешать то, что я знал раньше. Я прекрасно понимаю, что вступаю в завершающую фазу жизни, а в этой фазе появляется искушение сделать мышление более жестким, начать − если воспользовать­ся буддистским термином — «цепляться» за свои старые взгляды на мир, вместо того чтобы непрерывно оспаривать их. Я созна­тельно работало над тем, чтобы противодействовать подобному ис­кушению.

Далай-лама (через переводчика): В восемнадцатом веке жил один тибетский мудрец, который давал в стихах замечательные советы! своим ученикам. Одна из написанных им строк звучит следующим образом: «Убедись, что ты имеешь собственную точку зрения». Со стороны учителя это очень разумно — указать на на­личие других точек зрения.

Экман: Я уверен, что теории становятся более полезными, если вы не становитесь бесконечно преданными им. Слишком ча­сто в науке, и в частности в психологии, люди думают о теории в первую очередь как об очень интересном способе объяснения со­вокупности фактов. Они становятся приверженными теории и не желают знать ни о каких фактах, которые в нее не укладываются. Тогда их теория, вместо того чтобы ставить новые вопросы, огра­ничивает их видение мира. Это ужасно, это то, чего всячески сле­дует избегать. Одна из ценностей контактов с буддистским мыш­лением состоит в том, что оно представляет собой систему, набор хорошо продуманных идей, получаемый с совершенно другого на­правления, откуда ты его не ждешь.

Далай-лама (через переводчика): Я считаю очень полезным вы­сказывание одного из учителей Франсиско Варелы. Он сказал, что как ученые мы не должны становиться «привязанными» к на­шим исследованиям. Я часто говорю моим коллегам-буддистам, что им не следует быть привязанными к буддизму. (Разражается смехом.)

Экман: Это непросто.

Далай-лама (через переводчика): В буддистском мире для них имеются исторические примеры: решающее значение имели по­становка критических вопросов и анализ, а не приверженность конкретной доктрине. Это открывает путь к оспариванию истины в утверждениях, приписываемых самому Будде. Считается боль­шим горем испытывать привязанность к чьей-то точке зрения или мнению; фактически это классифицируется как горе и рассматри­вается как превосходство чьих-то воззрений.

Экман: Я хотел бы поблагодарить вас за все то время, которое вы выделили на общение со мной. Наши три встречи, посвященные этим дискуссиям, продолжались в общей сложности тридцать де­вять часов, Я никогда не проводил столько времени с одним чело­веком, обсуждая с ним темы, представляющие для нас взаимный интерес.

Это было большой удачей — провести с вами столько времени, занимаясь исследованием вопросов, занимавших меня всю мою жизнь. Ваш интерес и ваш энтузиазм оказались таковы, что я не в состоянии описать их словами, — я вам очень, очень благодарен.

Именно Джинпа и Алан Уоллес, когда я спросил: «Он такой за­нятой человек, имеющий множество неотложных дел, — как же я могу просить его уделить мне часть его бесценного времени?» — ответили: «Нет, то о чем вы размышляете, действительно может быть полезным для многих людей». Теперь, проведя с вами столь­ко времени, в течение последних шестнадцати месяцев, я уверен в том, что эти двое были правы: наша дискуссия поможет людям открыть их разум лучшему пониманию эмоций и их способности к состраданию.

Я благодарен своей семье за то, что она была со мной все эти три дня. Для меня это было очень важно. (По щекам Экмана текут сле­зы.) Я так рад, что они были здесь.

Далай-лама: Ваша семья. (Смотрит на них, улыбаясь, и кива­ет головой)

Джинпа: Пол, вы достойны похвалы за воспитание таких заме­чательных детей. (После короткого обмена словами на тибетском.) Простите, я сказал не совсем-то, что хотел. То, что вы стали таким замечательным человеком, возможно, является результатом вли­яния на вас ваших детей.

Экман: Да! Разумеется! Конечно!

Далай-лама: Дети — это жизнь. (Встает.) Благодарю вас.

В завершение последней беседы Далай-лама попросил, чтобы в комнату внесли шатка. Это был прекрасный живописный пор­трет Таты, женщины-бодисатвы, почитаемой как «матерь осво­бождения» и являющейся олицетворением таких добродетелей, как способность успешно работать и достигать желаемых резуль­татов. Далай-лама написал на тангка несколько слов на тибет­ском, которые позднее Доржи перевёл мне следующим образом: «Моему дорогому другу и замечательному ученому Полу Экману. После многих лет знакомства между нами установилась прочная, искренняя дружба, чему я очень рад. Я молюсь о вашей долгой жизни и об успехах всех ваших начинаний».

[1] Мне объяснили, что почтительное обращение «Его Святейшество ис­пользуется в тех случаях, когда Далай-лама покидает Дарамсалу, где он проживает в изгнании, чтобы представлять интересы Тибета в дру­гих странах мира, так как тибетское выражение для почтительного обращения к Далай-ламе оказывается слишком длинным и труднопро­износимым. Титул «Его Святейшество» был выбран потому, что он ис­пользуется при обращении к папе, главе другой мировой религиозной конфессии. Я редко использовал это почтительное обращение в ходе на­ших бесед, так как, не принадлежа ни к одной из религий, я относился к нему как к выдающейся личности, а не как к святому.

 

[2] Специалист по высшей нервной деятельности Клиффорд Сейрон из Центра Дэвиса по изучению разума и мозга при Калифорнийском уни­верситете отмечал: «Ученые верят в свои методы и гипотезы — и это тоже настоящая вера, — хотя и не обязательно вера в Бога».

[3] Специалист по судебной психиатрии Джон Юйе (Университет Британ­ской Колумбии), являющийся страстным любителем собак, утвержда­ет, что его пудель может находиться в разных настроениях.

[4] Ученый и автор многих книг по буддизму Алан Уоллес является директором-основателем некоммерческого Института исследований сознания в Ошта-Барбдре. Он в течение нескольких лет был буддистским мона­хом, состоял при Далай-ламе переводчиком и учителем медитация. Мы с Уоллесом стали близкими друзьями, и в настоящее время я вхожу в состав руководства его института.

[5] Далай-лама спросил меня, боятся ли смерти животные. Я переадресо­вал этот вопрос специалисту по приматам Франсу де Ваалу, который сказал следующее: «По-видимому, они осознают смерть других животных; они на нее реагируют; иногда они даже печалятся об умерших.Но их собственная смерть? Этого никто не знает».

[6] Исходя из западных воззрений, я сказал бы, что состояние духа позво­ляет вам быть свободным от такого проявления эмоций» которое при­чиняет вред вам самим и окружающим и которое мешает отношениям, основанным на взаимодействии.

[7] Лингвистами, изучающими тибетский и английский языки, планиру­ется проведение конференции для обсуждения слов, используемых при описании эмоционального опыта и для выработки соответствующей терми­нологии; таким образом, есть надежда, что вскоре станет возникать мень­ше недоразумений при использовании того, что Далай-лама называет «буддалогическим английским».

[8] Дачер Келтнер, мой бывший сотрудник, а ныне профессор психологии Калифорнийского университета в Беркли, утверждает, что смущение имеет сигнал, но он проявляется только со временем в виде последовательности действий. Сигналы, подаваемые лицом, такие как сигнал гнева, страха, отвращения, удовольствия, удивления и печали, не требу­ют последовательности выражений. Они представляют собой то, что я на­зываю сигналами-фотоснимками, которые могут передаваться одномо­ментно, а не в виде последовательности действий.

[9] Варела, биолог и невролог, начавший изучать тибетский буддизм в 1974 го­ду, подчеркивал важность изучения непосредственного опыта человека при исследовании сознания и важность информации об эмоциональном опыте, которую могли бы предоставлять специально обученные искус­ству медитации. Варела принимал активное участие в организации встречи между Далай-ламой и западными учеными в ходе конферен­ции 1987 года, в создании Института разума и жизни и в работе после­дующих конференций. Он умер в 2001 году.

[10] Позднее в ходе нашей дискуссии я понял, что хотя вы можете узнать об этом типе знания из книги, если это знание должно стать настолько укоренившимся, чтобы образовывать ментальную основу для видения мира, то оно требует очень многих часов медитативной практики.

[11] Голдштейн и Зальцберг — известные преподаватели медитации, воз­главляющие Общество инсайт-медитации в Барре, Массачусетс. При дыхательной медитации сознательное внимание направляется на то, как при дыхании воздух проходит через ваши ноздри. При медитаций во время прогулок сознательное внимание направляется на то, как вы поднимаете при ходьбе ногу, переносите ее вперед и ставите на землю и т. д., причем эти движения должны выполняться вами очень медлен­но. В случае медитации при приеме пищи сознательное внимание на­правляется на то, как вы берете с помощью вилки кусок пищи, как вы поднимаете вилку и подносите ее ко рту, причем все эти движения так­же повторяются в очень медленном темпе.

[12] Клиффорд Сейрон привлек мое внимание к дискуссии Рут Баер и Джейм­са Кармоди о пяти значениях внимательности, которые рассматрива­ются в научных работах по психологии: «Они включают в себя наблю­дение (за внутренними или внешними стимулами, такими как ощуще­ния, эмоции, знания, видимые изображения, звуки и запахи), описание (мысленное обозначение этих стимулов словами), действие с осознани­ем (внимание к текущим действиям как противоположность автомати­ческому или рассеянному поведению), отказ от оценки внутреннего опыта (воздержание от оценки ощущений, знаний и эмоций) и отказ от реак­ции на внутренний опыт (мыслям и чувствам разрешается появляться а исчезать, не привлекая к себе внимания).

[13] Клиффорд Сейрон заметил: «Возможны условия, в которых созерца­тельная практика оказывается либо противопоказанной, либо чрез­мерно обременительной даже в течение короткого периода времени. Медитация не является заменителем надлежащему психоаналитиче­скому или психиатрическому лечению, хотя, вероятно, она может быть важным дополнительным средством воздействия и элементом таких не­давно разработанных многообещающих методов, как метод ослабления стресса на основе развития осознанности и метод когнитивной терапий на основе развития осознанности».

[14] Барри Керзин, американский врач, принявший сан буддистского мо­наха в 2003 году. Проживает в Дарамсале. Сопровождал Далай-ламу в его поездке в апреле 2006 года, во время которой состоялся наш диалог. Присутствовал на наших встречах с Далай-ламой преимуще­ственно в качестве наблюдателя. Этот комментарий является одним из немногих примеров его участия в нашей беседе.

[15] Мэттью Райкард заметил по этому поводу: «Мы можем простить их как отдельных людей, но мы не прощаем то, что они сделали».

[16] Когда я прочитал комментарий Далай-ламы описанному здесь челове­ку, то он ответил: «Она чувствовала по тону моего голоса, что я испы­тывал гнев, поэтому я не думаю, что поступал нечестно, притворяясь, что я абсолютно спокоен». Я узнал, что после этого эпизода жена этого человека никогда не забывала отпирать засов перед возвращением му­жа. Его гнев оказал благоприятное влияние. Он показал ей, что этот во­прос для него очень важен, и это заставило ее изменить свое поведение. В соответствии с другой интерпретацией она должна была изменить свое поведение, чтобы его разгневанный вид снова не причинил ей боли.

[17] Марк Гринберг — профессор психологии Университета штата Пенсиль­вания.

[18] Такие слова, как «нетерпеливый», «вспыльчивый», «эксцентричный», «раздражительный» и «враждебный», имеют отношение к чертам ха­рактера и настроениям, а не к эмоциям.

[19] Практика медитации Шаматха занимает ключевое место в буддистской традиции на протяжении более чем двух тысяч лет. Буддистские учения дают подробные инструкции по достижению Шаматха, или медитатив­ного покоя. Цель заключается в достижении состояния сохраняемого сознательного внимания, характеризуемого исключительной стабиль­ностью и ясностью, неподвластного влиянию отвлекающих факторов и блуждающих мыслей.

[20] Под «пробуждением разума» понимается альтруистическое желание достичь просветления ради всех чувствующих существ.

[21] Другой заменой слова «неведение», которая, возможно, лучше передает то, что вкладывают в него буддисты, является слово «недопонимание».

[22] Четыре благородные истины — о природе страдания (дуккха), о проис­хождении страдания (самудайа), о прекращении страдания (ниродха) и о пути к прекращению страдания (магга) — относятся к числу важ­нейших буддистских доктрин. Позднее, в ходе дискуссии о выработке глобального сострадания, Далай-лама рассказал об их роли подробнее.

[23] Начальных действий по ослаблению чужого страдания проще добить­ся, чем регулярной поддержки, которая так часто оказывается необходимой, потому что она может потребовать определенных жертв.

[24] Гайдусек изучал, каким образом распространяется болезнь централь­ной нервной системы, получившая название куру. Для проведения сво­их исследований он разбил палаточный лагерь, оборудованный всем не­обходимым, куда пригласил и меня. Позднее за сделанное им открытие Гайдусек был удостоен Нобелевской премии. Он установил, что куру заболевали те местные жители, которые поедали мозг своих соплемен­ников, умерших от этой болезни.

[25] Дик Грейс является филантропом, ежегодно вручающим почетные на­грады людям со всего Мира, которые, по его мнению, ведут жизнь, ис­полненную сострадания. Они приглашаются в Сан-Франциско, где про­ходит публичная церемония награждения, и получают приветствие от Далай-ламы.

[26] Сначала я описывал это как «гимнастику сострадания», но трениров­ка, необходимая для выработки сострадания, подразумевает другие психические процессы.

[27] Я не счел нужным напоминать о моей теории, согласно которой воз­никшая эмоция не отражает различий в том, как она была приведена а действие, например выражение лица у человека, читающего об акте насилия, и выражение лица у человека, слушающего рассказ об этом акте насилия от другого человека. С учетом этой теории не выглядит удивительным, что деятельность мозга будет одинаковой независимо от того чем она была вызвана.